shit

«Да с чего ты вообще взял, что надо признаться ему. Арсений взрослый мужчина, ему будет похуй на тебя и твои чувства. У него сто процентов есть девушка, а тут ты влезешь в его жизнь со своими «Арс, ты мне нравишься, давай встречаться». Ты забыл где живешь или что? А вдруг ты станешь омерзителен ему после этого.» Антон плескает себе в лицо холодную воду, чтобы заглушить мысли, которые преследуют его уже месяц. Сказать Диме об этом было легче, чем совершать само действие. Выходя из ванны он наталкивается на отчима, который сидит на кухне и пьёт чай. — Привет, малой, — Андрей улыбается, а мальчику становиться мерзко. Он не привык, что в стенах дома с ним вообще разговаривают. Ничего не ответив, Шаст берет из холодильника молочный ломтик, чтобы съесть его по дороге в школу, и собирается выходить обратно, когда, уже более настойчивым и грубым голосом, отчим прерывает его действие. — Ты че, оглох? Или вздумал игнорировать меня? — Мужчина встаёт и хватает его за руку, поворачивая на себя. — Что тебе надо? — Антон начинает закипать. День и так с утра не задался, когда он поздно лёг и, совершенно не выспавшись, проснулся злой. — А что ты так со своим отцом разговариваешь, я не понял? — Андрей начинает говорить всё громче и грубее. — Ты мне не отец, — лишь тихо отвечает ему Антон и быстрее выходит из дома, чтобы не начинать драку с отчимом. Такое было несколько раз и заканчивалось всё плохо. Антон никогда не был сильным, никогда не умел драться и старался решать конфликты словами, но в один из вечеров, когда из своей комнаты он услышал, что отчим сильно орет на маму, а затем приглушённый удар, он сорвался. Парень, выбежав из своей комнаты, увидев маму, которая плачет, и сжатый кулак отчима, не сдержался. Что было дальше он не помнит. Синяки по всему телу и царапины на лице дали ему знать о том, что произошло. Он не знает смог ли он сам побить его, но после этого случая отчим больше не прикасался к маме. Антон надеется, что смог. *** На улице дует противный апрельский ветер, который пробирает до костей, поэтому укутавшись потеплей в капюшон от толстовки и зажимая между зубами сигарету, Антон пытается поскорее добраться до школы. У Шаста был принцип: не курить перед занятиями, а то вдруг кто-то из учителей учует запах и к нему появится нескончаемые вопросы. Конечно у подростка уже были заготовлены ответы на все из них, мол «стоял на остановке, рядом какой-то чел курил» или «да у меня батя курит, вот и я провонял» и тому подобные, но все же рисковать он не хотел. Сегодняшний день был исключением. После нежеланного разговора с отчимом, Шасту было необходимо успокоится. Он до сих пор не понимал, почему вдруг Андрей решил заговорить с ним, и почему ему вдруг стоило вообще что-то отвечать. Выбросив окурок в первую попавшуюся мусорку и закинув в себя пару подушечек вишневой жвачки, подросток тянет на себя тяжёлые железные двери школы, и, наконец, заходит в неё. Первым у них стоит литература. И как назло, он ничего не успел прочитать. Весь прошлый вечер и ночь он был занят размышлениями об Арсе. «А стоит ли? А вдруг оттолкнет? А вдруг всё взаимно и я просто проёбываю время, я же вижу, что он тоже ко мне тянется. А вдруг он просто так хочет заменить мне отцовскую любовь, так как знает о моих отношениях в семье» и прочие нескончаемые мысли все лезли и лезли в голову, пока подросток наконец не уснул ближе к трём часам ночи. Антон хотел глянуть краткий пересказ перед уроком, но понял, что точно не успел этого сделать, когда заходил в школу прямо под звонок. *** — Извините, Арсений Сергеевич, можно войти? Весь класс обернулся на запыхавшегося подростка. Конечно, не так уж и просто добежать на третий этаж, когда у тебя стаж курения два года. — Проходи, Антош, — учитель улыбнулся и обернулся обратно к своему рабочему месту, продолжая свой рассказ про Пушкина. Подросток быстрым шагом прошёл к своей парте, кинул портфель рядом и уставился на учителя, пытаясь вникнуть в тему. Но была одна проблема. Арсений сегодня выглядел по-особенному ахуенно. Широкие черные джинсы и обтягивающая черная рубашка сидели на нём лучше, чем на любой модели Versace. Как он смог так умело совместить уличный и официальный стиль до сих пор остаётся для Антона загадкой. Так ещё и эта блядская обтягивающая рубашка, из-за которой видно худой, но накаченный живот учителя, выбивала все мысли из головы подростка. Он правда пытался понять, о чем им говорит Арсений Сергеевич, но сдался после того, как Арс встал из-за своего стола и начал ходить по классу. Его мягкий голос разносился по всей комнате, заставляя учеников внимательно слушать. Антон просто не мог. Какой нахуй Пушкин, когда перед тобой ходит секс-символ. — Антон нам начнёт пересказ «Медного всадника», — быстро командует Арсений, на что получает смущённый взгляд ученика. — Что ты так смотришь на меня? Не читал? — учитель удивленно смотрит на Антона. Шаст лишь в полном молчание отрицательно качает головой. — Серьёзно? — Брови Арса поднимаются в неподдельном удивлении, — Ладно, а кто читал? — Учитель оглядывает весь класс, замечая четыре высоко поднятые руки. — Вика, пожалуйста, начни пересказ. *** — Антоша, задержись, пожалуйста, — после звонка с урока, прерывает все действия Антона Арсений Сергеевич. Когда за последним учеником закрывается дверь, Антон подходит ближе к учителю уже готовя рассказ, почему он ничего не прочитал. — Что, Арс? — пытается начать подросток, делая вид, что не понимает почему его вдруг задержали. — Шаст, у тебя все хорошо? Как дома дела? — учитель мягко старается начать разговор и аккуратно выяснить, что происходит у Шастуна в доме. — Да, все в порядке, а что? — Он не готов. Он не готов снова загружать его своими проблемами с отчимом, с мамой, с семьёй. Пусть Арсений думает, что все хорошо. Так будет лучше. Внешний вид Антона оставляет желать лучшего. Парень совсем перестал быть похожим на человека. Тёмные круги под глазами, выпирающие скулы, худощавое тело, которое не в силах скрыть даже большая толстовка. И Шаст уверен, что сегодня ещё и появятся ссадины на лице от драки с отчимом. Потому что он точно услышал. Он не мог не услышать. — Хочешь сегодня ко мне после уроков? — Арс подходит ближе к своему рабочему столу и облокачивается на него, неотрывно смотря на подростка. «Я хочу, чтобы ты согласился. Я хочу, чтобы ты был рядом. Я не справляюсь один. Нам надо поговорить.» — Хочу, — Антон закидывает портфель на плечо, — я зайду к тебе после уроков, — и выходит из класса. *** На истории им включают видео о первой мировой войне, а Антон борется с желанием не уснуть прям там. — Шаст, — его спасает Позов, который тыкает в него локтем и что-то громко шепчет, — уйдем с физры? — Бля, Поз, ты ещё и спрашиваешь. Напомни, когда мы этого НЕ делали, — подросток поворачивается на друга. — Но обычно это я предлагаю, че случилось? — немного запереживав спрашивает Антон. — Да ничего, просто я устал, домой хочу, и курить. — Дима разъезжается на парте лужей, кладя свою голову в подставленную руку. Антон повторяет все те же самые движения. — У меня тогда для тебя есть супер-пупер важный разговор, который нельзя откладывать. Их диалог прерывает историчка, которая громко начинает их ругать, говоря о том, что сами не слушают так ещё и другим мешают. «Будто она не видит класс, где половина одноклассников спят, а другая половина сидит в телефонах» — проносится в голове у Шаста, но спорить с учительницей нет уже никаких сил. Всё равно ей ничего не докажешь. *** Привычная лавочка во дворе, рядом со школой, привычный philip morris тлеет в тонких пальцах Шастуна, привычный друг рядом, который снова выслушивает нытьё и поддерживает. Антон до сих пор думает о том, как же ему повезло, что однажды он познакомился с Димкой. С тем пухленьким, очкастым парнем, который на первое сентября в первом классе расстроился, что девочка не захотела вставать с ним в пару. Тогда Шаст решил подойти к нему и сказать, что все в порядке, не стоит обращать на неё внимание. С тех пор прошло девять лет. Оказалось ту девочку звали Катя и она перевелась от них в четвертом классе, а ещё через четыре года, она начали встречаться с Димой. Поз тогда был неимоверно счастлив, делился со всем с Антоном, а Антон радовался за него в ответ. Теперь все наоборот. Дима сидит рядом, и выслушивает Шаста, который уже второй месяц подряд говорит о том, что хочет признаться Арсу в своих чувствах. И Диму это не бесит. Он понимает как это трудно сделать первый шаг. Перед этим будет обязательно время рефлексии, время сомнений и переживаний, но в конечном итоге все случится. И финал всего этого, к сожалению, не известен никому. Но Дима верит, что все будет хорошо. Он верит, что и его друг станет счастливым. — Поговори с ним, просто скажи всё, что чувствуешь, как говоришь это мне. — Это сложно, — Антон опускает взгляд вниз, наблюдая за догорающей сигаретой. — Я понимаю. Но я буду рядом, просто знай. Если он вдруг откажет, просто приди ко мне. Мы напьёмся, разгоним про то, что он мудак и вообще тебя не достоин и зарубимся в фифу. Уголки Антоновских губ сразу поднимаются. Дима умеет поддерживать. Он умеет находить правильные слова. Антону остаётся у него только учится. — Хорошо, — подросток поднимает глаза на Поза и просто улыбается, — но не сегодня, я пока морально не подготовился. — Как скажешь. Проводишь до остановки или ты сейчас куда вообще? — Я к Арсу. Но могу проводить, если хочешь, тут недалеко. — Ой, да ладно тебе. Беги к своему любимому, — Поз получает не сильный толчок в плечо и рассмеявшись встаёт и направляется в сторону дома. *** Коридоры уже успели опустеть после первой смены. Подросток спокойно поднимается по лестнице и стучит в уже такой знакомый и родной класс. — Входи, — слышит Шаст и уверенно тянет на себя дверь, заходя внутрь. Из-за того, что у них было много уроков, да ещё и Шаст с Позом курили дольше обычного, на улице уже начинало заходить солнце. В городе наступила вечерняя суета, многие ехали с работу в свой дом, чтобы поужинать со своей семьей и поцеловать детей, подростки шли к репетиторам или наоборот от них, чтобы поскорее зайти в свою комнату и отдохнуть от количества знаний, которые им внушают каждый день. А Антон входил в класс к своему учителю. К своему любимому учителю. К учителю, который спокойно сидел и проверял тетради, пока на него падали закатные лучи солнца. Он выглядел как олицетворения слова «комфорт». Или, если говорить точнее, как олицетворения слова «дом». Подросток замер в дверях и наблюдал за этой красотой. В пушистых волосах Арсения вились золотые лучи солнца. Сам он сидел закинув ногу на ногу и прислонив ручку к губам. «Такой любимый и такой нежный, но все ещё не мой. Я все ещё не имею законного права так смотреть на него, запоминать его любимый вкус чая, прокручивать в голове название его любимых духов, чтобы на день рождения подарить ему такие же, потому что пару месяцев назад он жаловался, что они заканчиваются». — Тош, чего застыл, проходи, сейчас мне пару минут ещё и поедем. Тоша. Так его не называл никто. Если из уст Димы, хоть и редко, но можно было услышать «Антоша», то «Тоша» в свою сторону он не слышал никогда, даже от мамы. И это было так… интимно. Это форма обращения принадлежала теперь только ему. Теперь он готов это слышать только от Арса. И ни от кого больше. У подростка возникло навязчивое желание его обнять. Просто обнять, прижаться ближе, зарыться носов в его шею и молчать. Чтобы он обхватил его талию сильными руками, провел носом по его волосам, задел кончик уха и, смутившись, уложил голову на его плече. Но он не может. Сейчас в его силах только стоять и смотреть на него, и представлять все в голове. — Алё-алё, Арс вызывает Антона, — Арсений щелкнул пару раз пальцами, а подросток никак на это не отреагировав, даже не улыбнувшись, прошел за первую парту и сел напротив. — Всё в порядке, Антош? Я переживаю. — Да, да всё хорошо, задумался просто. Выходили из школы они молча, садились в машину тоже. Антон не знал о чем думает Арсений. А Арсений настраивался признаться мальчику в своих чувствах к нему. *** Кухня в квартире Арсения неожиданно стала для них обоих местом рефлексии, местом, где они делились друг с другом переживаниями и проблемами, где могли снять маски сильных и независимых и обнажить свою душу. Тут отпадал статус учитель-ученик, и они становились обычными друзьями. — Какой чай будешь? — Арсений повернул голову к подростку, который опять сидел на подоконнике. — Я помню, что ты зелёный любишь, но какой именно? — У тебя есть лимон? — Посмотри в холодильнике. Шаст спрыгнул и подошел к холодильнику, открывая его и рассматривая все продукты, которые там были, ища нужный. Еды, что удивило Антона, было там немного. Больше стояло бутылок с пивом в дверце, чем продуктов. Достав лимон и положив на стол рядом с Арсением, мальчик попросил ещё добавить в чай мяту. Они вели такой бытовой разговор, будто уже были замужней парой, которая решала, что приготовить на ужин. Антон перестал ощущать неловкость рядом с мужчиной уже давно, хоть он и был старше на 8 лет и являлся его учителем. В стенах этой квартиры ему было спокойно даже на занятиях, потому что вне школы он перестал воспринимать Арса, как главного. Изучали литературу они иногда удобно устроившись на кровати, потому что оба устали сидеть на жестких стульях в школе, иногда вместо занятий устраивали вечер кино, на что Антон был абсолютно не против. Мальчик до сих пор не знает каким молиться богам, что ещё в далёком сентябре Арсений предложил ему общаться как друзья. И не знает кого проклинать кроме себя, что умудрился в него влюбиться. Вновь запрыгнув на своё любимое место, Шаст уставился на Арса. Он не понимал почему, но он чувствовал от него какое-то напряжение, который тот старался скрыть за натянутой улыбкой и уверенными движениями. — Тош, — вдруг неожиданно отрезал мужчина, из-за чего подросток вздрогнул. — Я с тобой поговорить хотел. — Не оборачиваясь на парня произнёс мужчина. Он пытался занять руки чем угодно, лишь бы не смотреть Антону в глаза. Он чувствовал себя как восьмиклассница, которая признается в любви главному крашу школы. Но Антон не был крашем школы, он был сильной любовью одного единственного человека. Который сейчас от волнения резал ножом кусочек мяты на маленькие квадратики. — Ты… короче, блять, я долго пытался сформулировать, но ничего не получилось. — Арс, ты первый раз при мне материшься, — Антон начинал волноваться. И не из-за того, что Арс сматерился, он же человек, имеет на это полное право, а из-за того, что он может сказать что-то плохое. «Он узнал, что нравится мне? Ты… противен, омерзителен, больной. Что, Арс? Что? Говори быстрее». — Ты первый человек, с которым мне стало комфортно за последние несколько лет, ты первый, кто смог вернуть уют и тепло в эту холодную и мрачную квартиру, ты стал для меня мотиватором ходить на работу каждый день. Ты интересный, умный, красивый и ты мне нравишься. А в ответ тишина. — Если стал тебе противен, то можешь уйти прямо сейчас. Найдёшь себе другого репетитора. Если хочешь, я могу уволится из вашей школы, чтобы не встречаться с тобой каждый день. — Арсений говорил это абсолютно спокойным голосом, но по его щеке покатилась слеза. Он попытался, он смог и это уже успех. — Арс, посмотри на меня. — Нежным голосом произнёс подросток. — Пожалуйста, Арс, подойди ближе и посмотри на меня. Арсений подходит ближе и чувствует как за плечи его притягивают ещё. Он делает лишь пару маленьких шажков и удобно устраивается между разведённых ног Антона. — Спасибо, что сказал это первым, а то я уже измучил себя мыслями о тебе. — Антон вытирает мокрую дорожку из слез на его щеках и лишь одними губами шепчет… — Ты тоже мне нравишься. Руки мужчины оказываются на талии Шаста. — Я могу тебя поцеловать? — осторожно интересуется Арсений, всё ещё боясь быть отвергнутым. — Да, пожалуйста. Поцелуй выходит нежным и осторожным. Нету страсти, нет напорства, а есть только чистая и искренняя любовь. Если у Антона когда-то спросят: как выглядел его первый поцелуй, он точно опишет этот. Все что было до Арсения будто перестало существовать в один миг, растворилось в том самом долгожданном и трепетном поцелуе. С Арсением хорошо, с Арсением безопасно, с Арсением они смогут построить долгие и взрослые отношения. Антон в это верит, а значит всё получится. — Пойдём покурим, — нехотя отрываясь от губ мальчика предлагает мужчина. — Откуда ты знаешь, что я курю? — Шаст, я нашел окурок в пепельнице не своих сигарет, а как я уже говорил, в моей квартире бываешь только ты. — Арсений посмотрел на него таким взглядом мол «ну очевидно же», а Антон в смущении опустил взгляд в пол. — Да что ты, я же не ругаю. Наоборот предлагаю курить вместе. Пойдём. — Арс поднял его подбородок на уровень своего лица, вновь быстро чмокнул куда-то в уголок губ и, развернувшись, пошел на балкон. *** На балконе было прохладно, поэтому мужчина укутал Антона в большой мягкий плед. — Ты что-то сказал про то, что ходишь на работу только ради меня. Что это значит? — Антон первый раз курил вишневый chapman Арсения и первый раз, смотрел на него с любовью в глазах не боясь, что Арс повернётся. Теперь он этого даже хотел. Чтобы мужчина понял, что он правда важен и дорог. Потому что на обычных друзей так не смотрят. Потому что плохих людей так не любят. — Я в какой-то момент поймал себя на мысли, что совершенно выгорел к работе. Это долгий разговор, я хотел тебе об этом позже рассказать. Но суть такая, что я приходил куда каждый день, чтобы видеть тебя. — Арсений затягивается сигаретой, а Шаст просто не может на это не залипать. Он красиво курит. И так острые скулы становятся ещё острее, когда он затягивает в себя никотин. Тонкие пальцы во время этого на секунду отпускают её. Такая же привычка как и у Шаста. И его это веселит. Они даже курят одинаково. Профиль у мужчины тоже красивый. Рассыпчатые родинки на щеках, небольшой нос кнопкой, щетина двухдневной давности. Антон и раньше все это замечал, просто сейчас он имеет полное право безбожно пялится и не смущаться этого. — Я же могу сегодня остаться у тебя? — Антон ненадолго замолкает обдумывая следующие слова. — Я просто с отчимом немного поссорился перед школой и вообще теперь домой возвращаться не хочется. — Да, Антош, да оставайся столько, сколько сам посчитаешь нужным. Я только рад, — слегка улыбнувшись говорит Арсений. — Пойдём уже спать, а то я продрог что-то. — Ну и кого это надо было в плед укутывать, — язвит Антон, но сразу же заходит обратно в квартиру. *** Он счастлив. Неужели он снова смог ощутить это чувство. Забираясь под одно одеяло с Антоном, обнимая его поперёк талии одной рукой и зарываясь носом в его отросшие кудряшки, он снова это понял. Он спокоен.