И всё будет как раньше.

Сударь — по натуре своей спокойный человек, любящий тишину и уют, нуждающийся время от времени в присутствии рядом кого-то, с кем хотелось бы разделить абсолютно каждое мгновение его насыщенной жизни, переполненной взлётами и падениями. Только не всегда такой человек оказывается рядом. Не всегда выпадает возможность наслаждаться чужим присутствием, случайными касаниями, и далеко не всегда получается разбавлять однообразные вечера шутками, разговорами. Именно эти пустые моменты, проведённые наедине со своими мыслями, заставлют разум отрезветь, задуматься, наконец, о правильности происходящего. Лишь тогда приходит мимолётное осознание — падений всё больше.     Дима — довольно заводная личность, не видящая себя без какого-либо дела, желающая успевать всегда и везде. В этой извечной гонке, которую сам же себе и устраивает из желания достичь большего, он непозволительно часто забывает о самом главном. О том, что с каждым днём отдаляется лишь сильнее, теперь уже без намерений ждать, лелеять надежду на то, что когда-нибудь очередь дойдёт и до него, а время обернётся вспять и всё будет как раньше.     Вот только Дима, казалось, научился эти моменты отдаления распознавать. Каждый-чёртов-раз заявляется на порог, улыбаясь так невинно, так добродушно, что не простить его не представляется возможным, и нет больше того желания высказать всё, излить душу, расставить точки — запятые вырисовываются сами собой, словно по наитию. И всё меняет свои обороты, всё становится на свои места. Все прошлые рассуждения, выводы теперь не более, чем обычные предрассудки. Нельзя бросать этого человека, нельзя оставлять его одного, ведь приевшийся всем образ юморного, местами до нельзя серьёзного, рассудительного мужчины распадается на глазах. Тогда в той привычной, невинной улыбке мелькает наигранность — не от фальшивых чувств, нет, от желания успокоить, подарить родному человеку уверенность в собственных силах, когда в серых омутах плещется нескончаемая усталость.     До безумия жаждет находится рядом. Не отпускать ни на минуту, ни на секунду, но возможности нет и оттого противно от себя самого. Вдвойне тошно становится, стоит лишь тоске отразится на чужом лице. Дима хочет, правда хочет всё изменить, заверить, что всё ещё любит, хочет быть только вдвоём. Заезжанной фразой в чувствах признаётся и, как это всегда происходит, ответа не дожидается. В тёплых руках утешение найти стремится, поддержку, подтверждение того, что не одинок больше и есть тот, кому душу наизнанку вывернуть можно, открыться, с другой стороны себя показать.     Полюбившиеся за годы дружбы «родной» с губ само слетает. Сам же Сударь от противоречий внутри себя разрывается, рад бы что-то утешающие произнести, рад бы наорать за то, что переживать изо дня в день заставляет, сомневаться абсолютно во всём, доводя до бессонных ночей своими действиями.     — Съёмки на послезавтра поставили, — Дима вздыхает тяжело и осознанно к любимому телу жмётся. Не хочет о работе сейчас говорить, но предупредить о скором отъезде нужно.     Расстояние обоим всегда давалось непросто. В эти дни связь между мужчинами терялась, тонкая нить была готова оборваться от любого неаккуратного действия или неверно подобранного слова, а может, от страданий двух и смелости одного. Никита к этому относился с трепетом, сожалением, но не навязывался лишний раз, понимая, что своими сообщениями — звонками уж тем более — лишний раз напоминает Масленникову, что скучает и ждёт его возвращения. Сам Дима это не любил. Ему не нравилось, что Сударь чувствует себя плохо из-за него. Он не принимал этого и отказывался об этом думать.     — Переночуешь дома? — когда-то в голосе сквозила надежда на положительный ответ. Когда-то глаза наполнялись радостью, слыша заветное слово, а рука неосознанно потирала щёку, на которой ещё долго ощущалось фантомное касание чужих губ. Так было когда-то. Теперь же Никита интересуется лишь из принципа, хорошо понимая, что нет. Уже с наступлением ночи единственные, с кем Резнёв будет делить эту квартиру, это старый приятель Red Bull по утрам и верный товарищ Сомнол по вечерам.     — Вещи собрать нужно, — чужая рука в последний раз оглаживает спину и соскальзывает. Тепло, которое за минуты объятий успело разлиться по телу, неизбежно растворяется, позволяет холодному воздуху полностью поглотить себя.     Дверь в спальню Дима за собой закрывает и спиной к ней жмётся. Знает, что так по-глупому причиняет боль и терпеть себя за это не может, однако сил и смелости не хватает обговорить всё, найти выход или банально уйти. Возможно, так было бы даже лучше. Прошло время и Никита обязательно отпустил бы эту ситуацию, не сразу, но отложил бы на дальнюю полку к остальным забытым воспоминаниям. Но Масленников продолжает играть в эту игру, часто заглушая свои негативные эмоции чужим присутствием рядом, передаёт их возлюбленному и всё равно уходит с ещё большим грузом на плечах, продолжает тоскать его на себе вплоть до следующей встречи.

Просто помоги мне сбежать от всех. Мне нужно где-нибудь остаться, Там, где я смогу спрятать свое лицо. Не плачь, я просто ненормальный.

    Провожать Диму Никита не вышел, а младший толком на прощании не настаивал, квартиру покинул молча, изо всех сил стараясь сосредоточить своё внимание на музыке, играющей в наушниках. Помогало это не очень, ведь даже так образ дорогого человека не выходил из головы, а песня в плейлисте сменилась на "Вдвоём - Никита Резнёв". Переключать её Масленников не стал и вопреки здравому смыслу, если тот, конечно, ещё присутствовал, поставил трек на повтор.     Оставшись наедине, мужчина отрешённо косился на дверной проём, разделяющий зал и коридор. Острая необходимость наконец осмыслить всё терзала разум достаточно долго, но Никита настойчиво откладывал её в дальний ящик. Сейчас всё ощущалось как-то иначе. Впервые с уходом Масленникова странная лёгкость, граничащая со спокойствием, поглощала. Резнёв даже не стал отрицать, что это и было сигналом к решительным действиям. Единственное, что останавливало его — боязнь одиночества. Он вовсе не сомневался в том, что друзья в случае чего будут готовы оказать поддержку, помочь прийти в себя, но тогда рядом не будет Димы. Они продолжат записывать ролики вместе, играть на камеру, но как раньше уже не будет. Это стало ясно уже давно.     Рука сжимала телефон, не решаясь нажать на кнопку и включить гаджет. Расставить все точки над «и» Никита боялся даже в сообщении, ведь эта точка точно станет последней в их отношениях. С ней Масленников больше не появится на пороге этого дома, уйдёт навсегда и изменить что-либо будет поздно. С каждым новым днём, приближающим возвращение любимого, Сударь начинал бы задумываться о правильности своего решения всё больше и, в конце концов, передумал бы совершенно. Пока мышление в одиночестве оставалось трезвым, допускать этого Резнёв не собирался. Слишком много возможностей прекратить терзать себя ожиданиями было упущено.     "Мы расстаёмся, Дим. Это конец."     Одно единственное сообщение, которое решило всё. Телефон оказывается выключенным практически сразу, дожидаться ответа в этот раз никто не станет.     Шаркающими шагами Никита проходит на кухню, заполняя стакан холодной водой. Он готов к последствиям. Переступает через себя даже сейчас, чтобы не сорваться, не написать «Просто неудачная шутка, родной. Не бери в голову!». Это было бы ошибкой. Лучшее, что приходит на ум в этой ситуации — завалиться спать как можно скорее и перестать забивать голову ненужными мыслями. Запивая на ходу двойную дозу снотворного, Никита оставляет стакан с водой на тумбочке у кровати и опускается на мягкий матрац. От такого количества препарата противное тиканье часов, нарушающее гробовую тишину в квартире, перестаёт давить на расшатанные нервы и сознание погружается в спасительную пустоту, где нет никаких раздражителей, проблем, недопониманий, ссор. Здесь хорошо всегда, в любое время дня и ночи. Хорошо, потому что здесь всё так, как раньше.

За чёрными дырами скрыты мои глаза. Ты снишься мне почти каждую ночь. Надеюсь, что я не проснусь в этот раз.