—Не желаешь сыграть со мной в сёги?

Яркая луна освещала небо, подсвечивала облака и гору Ёго; отражалась на поверхности моря, оставляя за собой «лунную дорожку»; и напоминала о том, что уже давно стемнело и наступило время для отдыха. В имении Ясиро зажглись фонари, что подсвечивали ухоженный двор и освещали открытую веранду. И стражники, представители комиссии Ясиро, продолжили патрулировать окрестности. А Госпожа Аяка, утомившись за день, ушла в свои покои. И в безлюдном особняке наконец воцарилась тишина… Были слышны лишь слабые дуновения ветра и шелест молодой листвы. Внутри дома, только в одной комнате все еще горел светильник. Это был кабинет главы клана Камисато и комиссии Ясиро— Камисато Аято. В последнее время, на плечи молодого господина свалилось еще больше работы: переговоры, договоры, заполнение и подпись документов… Потому времени на отдых почти не оставалось. Но не спал не только он. Обеспокоенный уставшим состоянием Господина Камисато, Тома, слабо постучался в дверь и отодвинул ее, просочившись в еле освещенную комнату. Глава комиссии Ясиро поднял взгляд и расплылся в улыбке при виде юноши. Тома сел напротив, а Аято продолжил складывать бумаги в стопки и перечитывать документы. При тусклом свете небольшого фонаря, несмотря на усталость, Господин Камисато выглядел еще обворожительнее, чем когда-либо еще. Его тонкие черты лица были подсвечены теплым, желтоватым светом; а глаза, цвета Сумерской розы, внимательно вчитывались в текст на свитке. Небесно-голубые волосы были заправлены за ухо, а выбивающаяся прядь свисала вниз, легонько раскачиваясь из стороны в сторону. Послышался утомленный вздох. Тонкие пальцы в темно-серых перчатках отпустили рукопись и потянулись за изящной кистью, обмакнули ее кончик в чернила, и, плавным и уверенным движением руки начали вырисовывать новые символы. За ним и за его мягкими, завораживающими движениями, можно было наблюдать вечность. А то и дольше. Вскоре, он отложил кисть, отодвинул чернильницу на край стола, убрал остальные рукописи оперся щекой на ладонь, посмотрев на Тому, что не отводил от него глаз. —Не желаешь сыграть со мной одну партию в сёги? Сказал Аято прикрыв глаза и улыбнувшись. —С радостью. Согласился тот, приподняв уголки губ в ответ. —Сегодня хорошая погода, почему бы не разложить игровое поле на веранде? —Хорошо, мой Господин. Аято уперся руками в низкий деревянный стол и, перегнувшись через него, нежно, почти невесомо, коснулся его губ своими. —Когда мы наедине, называй меня просто Аято. К чему эти формальности? Тома был смущен и рад одновременно. Он уже давно не был просто управляющим, или другом.. а был для Аято гораздо большим. Он не мог подобрать слов, чтобы подобающе ответить на слова возлюбленного. Он опустил взгляд и наклонил голову, в надежде скрыть румяные от смущения щеки. Глава комиссии Ясиро отодвинулся и направился к выходу из комнаты. —Пойдем раскладывать игральную доску. Он вышел в коридор и отворил входную дверь. Легкий теплый ветер заставил развиваться его волосы и длинные белоснежные рукава его одежд. Тома вышел вслед за ним и последовал к столу, на котором уже лежала игральная доска. Они сели за стол и Аято, расставив фишки по местам, со словами— «давно мы так не проводили вечера», уступил юноше возможность подкинуть фуригому. Пять фишек взлетели вверх, после чего, с характерным звуком, разом упали на доску. Лишь одна пешка приземлилась лицевой стороной. Потому, первый ход был предоставлен сопернику. Молодой Господин был превосходным стратегом. Это давало ему большое преимущество в этой игре. Но и Тома ему не сильно уступал. От этого их игра всегда затягивалась на долгие часы, а то и дни. У каждого была своя тактика. И любой неожиданный ход противника мог сорвать даже самую продуманную стратегию, что добавляло нотку азарта в их партию. Увидев результат броска, Аято приподнял уголки губ вверх и развел руки в стороны. Вскоре, он опустил взгляд на игровое поле и, изящным движением руки, передвинул пешку вперед, положив начало игре. Первый ход, хоть и не давал никаких преимуществ сделавшему его игроку, должен был быть хорошо обдуманным, так как он сильно влиял на дальнейшее развитие игры. Спустя еще несколько ходов, молодой Господин смог снять с доски одну из фигур Томы. Но его оппонент не отставал и следующим ходом заставил того сбросить отнятую фигуру. Ход за ходом игра приближалась к завершению. Пока одни фишки переворачивались, другие снимались с доски. А напряжение все продолжало расти. Аято снова снял с поля одну из пешек Томы, после чего, поднял взгляд и, сквозь длинные ресницы, посмотрел на соперника. С одной стороны, на него падал холодный, голубоватый лунный свет, а с другой— теплый свет от фонаря. Его короткие, растрепанные, золотистые пряди, слабо развивались на ветру, в то время как хвостик, аккуратно свисал сзади. Зеленые глаза были направлены вниз, и, его сосредоточенный взгляд не видел ничего кроме игрального поля. Аято терпеливо ждал его хода. Когда он играл в сеги с другими, представителями других комиссий, либо же обычными знакомыми, молодой Господин безоговорочно одерживал победы в партиях. Он наблюдал за тем, как противник теряет фигуры и с недоумением пытается сделать ход, что покажется ему правильным.. Но игра с Томой всегда отличалась. Молодому Господину нравилось играть с юношей в сеги не только из-за наслаждения игровым процессом, но и потому что ему нравился сам Тома… А еще больше, ему нравилось смотреть на сосредоточенного на игре Тому. Хотя, юноша был довольно хорош в игре… Только он мог взять у Аято больше пяти фигур. И только при игре с друг другом они могли не скрывать улыбки или других эмоций. И вот, Тома просчитался. С большим трудом перевернутая, фигура отправилась в руку к «коварному стратегу», что с легкой улыбкой смотрел на него. Неожиданно для обоих, спустя еще несколько ходов, Тома положил конец игре. —Кинтэ.. Тихо произнес Аято. Тома опешил и ответил: —…Вижу. Еще никогда юноша не был так близок к победе. И вот, почти в решающий момент, он делает ошибочный ход, запрещенный правилами игры. Молодой Господин встал и сел рядом с Томой слегка обнимая его за плечи. —Я был близок к поражению. Ты, определенно, стал лучше играть. —Таких ошибок даже маленькие дети не делают… Но, возможно ты прав. —Именно. Поэтому давай, завтра снова сыграем? Предложил он с улыбкой. Тома повернулся в его сторону и, подняв уголки губ, сказал: —Конечно. Встретившись с ним взглядами, он добавил: —Я обязательно одержу победу. —Только если снова не решишь перескочить пешкой два поля. Саркастично ответил он Томе. Время уже давно перевалило за полночь. Луна скрылась за облаками, а ветер немного усилился. Переборов смущение и прочие эмоции связанные с таким глупым поражением, Тома, наклонившись ближе, уже собрался открыть рот, чтобы попросить разрешения на поцелуй, как Аято сам притянул того за шиворот черной майки и накрыл его губы своими. После чего, ненадолго разорвал поцелуй: —Тебе не обязательно спрашивать у меня такое. Я всегда буду за.