Одиссея с оборотнями

Мы шли долго. Хотя и я, и мои спутники не испытывали к гесперидам ничего, что непременно испытывал бы Унанг, да и сами оборотни смотрели на нас скорее с интересом, чем с неприязнью, сразу объединиться оказалось сложно. Я не знал, о чём завести беседу, и мы с Горацием обсуждали, в каком состоянии сейчас может быть Гектор. Мы оба очень надеялись, что раз тот странный оборотень похищает вещи и старательно волок ковёр, то разум в волчьем теле всё-таки человеческий, и Гектор не будет укушен или — я вздрогнул, представив это — съеден. Возможно, тот оборотень принимает аконитовое или вообще неведомое ни одному британскому волшебнику зелье. Мы озвучили вопросы, которые оставались без ответа. Что помогает оборотню быть волком днём? Зачем он ворует вещи? Знает ли он, что эти вещи — геспериды? Что мы увидим в деревне оборотней — таких же странных существ, могущих быть волками без света луны? Может быть, ещё одно поселение гесперид? В наш разговор вмешался Вандималонго. Он уверил нас, что те оборотни — обычные. Или были такими до момента обращения его в жезл. Джей что-то ответил, в разговор втянулись другие геспериды, завязалась беседа, и к деревне мы подходили уже если не друзьями, то приятелями. Впереди нас, мы знали, ждали отнюдь не друзья, и знание это объединяло. Мы укрылись под навесом травы, прикрывающей выход из вомбатовой норы, благодаря которой нам не пришлось переходить очередной ручей. Деревня была в долине, чуть ниже холма, где мы оказались. Несколько симпатичных домиков, садики, огороды, кое-где даже цвели яркие растения, посаженные явно для красоты. И это — оборотни, злобные твари? Мои спутники, кажется, тоже недоумевали. Вандималонго сказал, что деревня раньше была не здесь, а подальше от священного камня. И он указал на камень, который сиял белой точкой где-то за деревьями. Тем временем из одного домика вышел человек в совершенно магловской одежде, цветастые короткие штаны и мягкая белая рубаха без воротника и рукавов. Человек потянулся и побрёл к колодцу, на котором уже стояло ведро с водой. Ковшиком, стоявшим там же, он набрал воды и, покачнувшись, стал пить. — Слушайте, — сказала Бурриган. — Это была ночь полнолуния! Посмотрите, оборотень слаб и неопасен. Нам повезло, что никто из них не напал на нас ночью, и вдвойне, что сейчас вся деревня ослаблена. Нам даже не потребуется оружие. О, прекрасная магия! Короткими пакующими заклинаниями мы спеленали всех жителей деревни и собрали их у колодца. Их было около тридцати человек. Человек ли? Можно ли считать человеком существо, которое живёт как человек и выглядит как человек большую часть времени, но иногда становится зверем? Я слышал, что существуют маги, основное занятие которых — думать над столь сложными и противоречивыми проблемами. Их называют философы. Если бы в Хогвартсе преподавали начала философского знания, я бы, возможно, сейчас уже понимал ответ на этот вопрос. Но увы, увы, школьный процесс не дозволяет внедрять в головы студентов умения мыслить критически, здраво и не учитывая точку зрения министерства магии. О Мерлин, о чём я думаю, глядя на этих связанных мужчин, женщин и детей? Может быть, я и сам становлюсь оборотнем, обращаю свой ум на вещи, которые не должны быть осмысляемы ради сохранения самого магического общества? Простите, дорогие читатели, наш мир слишком разнообразен и непредсказуем, и не всегда удаётся воспринимать происходящее без мыслительных отвлечений. Тем временем Вандималонго допрашивал того оборотня, которого мы увидели первым. Изъяснялся он странным образом и немного походил на бродячего циркача. Вот как он ответил на вопрос о поселении: — О да, мы устроим настоящую перекличку среди оборотней! Вот пять имён, сочных и самобытных, что будто звучат из глубины буша, где эхо отдается об коалу и старую жестяную крышу! Я — Джаррах Брумби. Джаррах, как прочный эвкалипт, и Брумби как дикий конь, что мчится по холмам. Это, — и он указал на мелкого поцарапанного человека, — Микко Сандгроу, местный ловкач, всегда в пыли и с хитрой ухмылкой, из тех, кто знает короткий путь к любой водяной дырке! А вот Клайв Кроу Танами — высокий, как антенна на крыше ранчо, с вороньим взглядом и пустыней Танами за спиной! Эта селянка — Кира Уонгари, гордая и молчаливая, носит имя, будто принадлежит ветру и древним песням предков. И вот наша красавица Талли, Талли Биллбонг, солнечная, шустрая, с золотистыми веснушками и руками, пахнущими чайным деревом! А этот малый… Тут Джарраха приложили невербальным силенцио, как я понял, глядя на его неудачные потуги что-то ещё сказать. Судя по взглядам остальных оборотней, приложил его кто-то из них. Красавица Талли, которая и правда была красавицей, тихо сказала: — Вы от Унанга? Убивать будете? — чем вызвала возмущение у всех нас. Оглядев пленённых оборотней ещё раз, Вандималонго повелел: — Развязывайте! Следите, чтобы не сбежали. И силенцио с этого не снимать! Пойманных оборотней окружили геспериды. Это был странный опыт для меня: один из гесперид вдруг обернулся длинной верёвкой, которая легла вокруг пленников, оставляя им достаточно места, чтобы сесть или лечь. По заверениям остальных, гесперид-верёвка имел свойство не пропускать оборотней из этого круга. На мой совершенно философский вопрос, нельзя ли наоборот считать таким кругом всё земное пространство, весь наш прекрасный планетарный шар, а круг внутренний, где сейчас сидели оборотни, кругом внешним, я ответа ожидаемо не получил. Что же, когда философия проверяется практикой, она становится наукой. И раз оборотни проникнуть за пределы верёвки не могут, то и внешнее не может считаться внутренним. Так, запутав сам себя, я упустил момент, когда ситуация изменилась. Сперва я услышал знакомый звук, а затем в мои мысли влетел образ приветствия. Я понял и обрадовался: это Лесси, а значит, Дэвид Глашин спешит нам на помощь. Действительно, это был он. Сбежав с празднования во избежание ареста, который, конечно, продлился бы недолго, но, тем не менее, был бы неприятен для Дэвида, а для Лесси и опасен — кто знает, какие способы удержания дракона приготовили приспешники Унанга — Дэвид вернулся к себе на остров Реставрации и затаился. Ему нужно было подумать о политике и прочих сложных вещах, тонкости которых я в его рассказе, каюсь, упустил. Сообщение о случившемся и том, что мы идём на оборотней, застало его сегодня утром. Отпустив почтового кориольского ястреба, он сел на Лесси и как можно быстрее прибыл в Вулабинду, где расположено главное магическое поселение Квинсленда и все административные институции штата. Глашин хотел узнать подробности, которые почему-то не были прописаны в письме. Ареста в крупном магическом поселении он уже, зная трусоватого Унанга, не опасался. Важному британскому магу Пруэтту требовалась помощь, кто посмеет арестовать помощника? Выяснив подробности и напоив Лесси перед дорогой, он полетел к оборотням, с которыми, как мы впоследствии узнали, довольно близко приятельствовал. И кого он увидел? Тут рассказ прервался на объятия друзей, самого Дэвида и ещё чуть бледного Вандималонго. А когда они настучались друг другу по спинам, человек-верёвка стал просто человеком, оборотни были причислены к полностью безопасным существам по поручительству Дэвида, и, поскольку мы никакого урона никому не нанесли, то, узнав причины нашего похода, уставшие оборотни признали нас в своём праве и поведали, где искать нашу пропажу. Несколько лет назад к ним, мирным оборотням, прибился новый член, Динас Чепмен. Был он магом и сразу стал претендовать на главенство в общине. — Но мы не первый день у кенгуру в кармане сидим! — сообщил Джаррах Брумби, уже освобождённый от силенцио. — У нас тоже палочки волшебные да зелья дымящиеся! Вон Талли как меня приложила. Говорю же — красавица, как есть красавица! — и он, нервно вздрогнув, снова замолчал. Талли мило объяснила, что от такого главенства оборотни прямо отказаться не могли, уж очень Динас был суров, магически силён и запугивал жителей жуткими идолищами, которые лепил из глины и расставлял вокруг деревни. Оборотни по одному перебрались на новое место, поближе к тёплому камню, что появился однажды и с тех пор греет поселение магией, отпугивает злых духов и даже самого Динаса. Во всяком случае, идолищ он переносить не стал и остался жить в старом поселении. И теперь жители деревни с удовольствием помогут найти Гектора и, быть может, смогут прогнать Динаса, который всё ещё считает себя вожаком, хотя и должен чуять, что ему тут не рады. — Это из-за меня камень стал виден, — покаялся Вандималонго. — Я пропал, за камнем следить некому, вот и… Тут я задумался, не сходить ли мне к камню самому. Я зашёл за строения и посмотрел в ту сторону. Камень манил. Я поймал ощущение, что чувствовал это ранее… Но меня тут же позвал Гораций и я отложил эти мысли на потом. Гораций, обсудив всё произошедшее с Дэвидом, собирался зеркалить Унангу, чтобы тот прекратил подготовку ненужной уже помощи, и просил меня подержать зеркало, тогда Гораций сможет свободно жестикулировать, так ему легче превращать реальные свои мысли об Унанге в вежливо-прохладные слова. Я согласился. Унанг откликнулся немедленно. Гораций пытался убедить его, что у нас всё хорошо, что оборотни не опасны, они совершенно адекватные люди, они обещали помочь, и что теперь, умножив силы, мы легко спасём пропавшего Пруэтта. Только сперва пообедаем и отдохнём. — Я понял, — отвечал Унанг, — вы в опасности, высылаю подмогу! — Да нет же, — отвечал Гораций, — Прошу, не надо! Это такая трата ресурсов, это неоправданно! — Да, конечно, мы уже собираемся, скоро будем. — Посмотрите, дорогой Унанг! Посмотрите же — опасности нет! — и Гораций кивнул мне, чтобы я показал мирные окрестности. Они и были такими. Уже горел костёр, на костре стоял котёл, откуда тянулся ароматный дымок. Женщины затянули радостную песню, что-то о солнце и луне, и плели венки. Наши люди спокойно беседовали с местными жителями, а на спине Лесси прыгали счастливые дети. Краем глаза я заметил Дэвида, который выставил руки крестом и активно двигал ими, привлекая моё внимание, а потом даже провёл ребром ладони по собственной шее. Тут я понял, что показал Унангу лишнее, и развернул зеркало в другую сторону. — Да-да, я всё понял, дорогой сэр Слагхорн! — сказал Унанг и исчез. Это был конфуз, дорогие мои читатели. Я не разбираюсь в политических тонкостях, особенно в местных, и не понимаю, когда и кому можно что-либо показывать и рассказывать. Нет, когда я вернусь домой, приму сам себе закон — никакой политики. Я собираюсь вернуться домой? Определённо да. Мне понравилась Австралия, понравились люди всех трёх поселений — да, люди, я признал это окончательно. Жители Локхарт-Ривер, геспериды, настоящие оборотни, маги и маглы, женщины, мужчины, дети — все они оказались милыми и добросердечными людьми. Но в суть отношений местных политиков я вникать отказываюсь, а ведь это придётся сделать, останься я здесь. Не хочу ничего знать о политике, даже если про неё будет рассказывать приятный мне Дэвид Глашин. Даже ради счастья лучшего в мире дракона Лесси. Итак, наш отряд ныне состоял из трёх, и на всех был единый священный камень. Издревле он принадлежал Локхарт-Ривер, вернее, тем аборигенным поселениям, что были ещё до миссии. Затем волей Вандималонго камень стал виден гесперидам, а упущением Вандималонго — оборотням в классическом смысле сего слова. Мы решили называть их вервольфами во избежание путаницы, и они согласились. Действительно, оборачивались они именно волками, поскольку все отслеживали происхождение в Европе, тогда как местные оборотни обычно оборачивались в страусов эму, и в этом виде они вступили в долгие партизанские войны с маглами, которые идут до сих пор. Именно войны и изгнали бывших жителей поселения, где ныне обитали наши вервольфы. Но я отвлёкся, дорогие читатели. Сейчас, во время наилучшего по нашим возможностям обеда, вожди решали судьбу священного камня, и я нисколько не собирался вмешиваться. И не вмешался бы, если бы тайная тяга, подобная, полагаю, тяге луны, не заставила меня вернуться туда, где я наблюдать камень. Я вновь увидел его и тихо побрёл, оставив за спиной спорящих людей. Я не успел покинуть пределы селения, как сам камень начал ко мне приближаться и, обернувшись огромным белым волком, сделал шаг на пыльную улицу деревни.