АРВИ

Темнота комнаты была не просто отсутствием света – слабые лунные блики, пробившиеся сквозь щели в шторах, выхватывали фрагменты реальности: смуглый тонус руки Артема, бледную линию ключицы Виктора, влажный блеск глаз за прорезями маски. Виктор лежал на спине. Дыхание его было тяжелым, прерывистым – не от страха, а от накатившей волны наркотической эйфории, смешавшейся с невероятным возбуждением. Двигаться было невозможно, тело казалось ватным. Но чувства… Чувства обострялись до боли. Он ощущал каждый сантиметр пространства между ними, каждый вздох Зайчика. Страха не было. Было лишь глубочайшее, животное ожидание. Он знал – Зайчик придет. Он хотел, чтобы тот пришел. На его животе, чувствуя каждый вздох снизу, сидел Зайчик. Поза была властной, но в ней читалась дрожь напряжения. Артем медленно, поднял руку к своему лицу. Его пальцы вцепились в край балаклавы. Он потянул ткань вверх. Сперва обнажился резко очерченный, смуглый подбородок. Потом – пухлые, чуть приоткрытые губы. И на этом он остановился. Маска по-прежнему скрывала нос, скулы, – лишь губы и подбородок были явлены миру, как запретный плод в лунном свете. Что это значило? Вызов? Доверие? Или просто невыносимо было скрывать хотя бы часть того, что рвалось наружу? Виктор, собрав остатки сил, поднял руку. Движение было медленным, грациозным под кайфом. Его лицо было расслаблено, глаза полуприкрыты – не от усталости, а от блаженства. Пальцы, теплые и чуть дрожащие, коснулись сначала подбородка Зайчика ,затем поднялись выше. Указательный палец нежно провел по выпуклой, розовой нижней губе. Кожа была удивительно мягкой, податливой. Большой палец повторил движение, чуть надавив. Виктор почувствовал, как губа под пальцем задрожала. Он притянулся чуть ближе, его дыхание стало чаще, горячее. Шепот вырвался, влажный и прерывистый, прямо к этим соблазнительным губам: – Хочу… Этот шепот, это прикосновение... Артем под маской вздрогнул всем телом, едва не потеряв равновесие. Его мечта, его навязчивая идея – видеть Виктора вот так: покорным, жаждущим его – воплощалась. Он издал тяжелый, сдавленный вздох, который прозвучал как стон. И Виктор почувствовал ответ – твердый, горячий бугорок, упершийся ему в низ живота даже через слои одежды. Напряжение Артема передалось ему волной. Виктор медленно отвел руку от губ, опустив ее на простыню рядом с собой. Жест был красноречивее слов: Я твой. Возьми. Поцелуй. Артем замер на мгновение, впитывая картину: Виктор, раскинувшийся в лунных бликах, его полуоткрытые губы, глаза, полные темного ожидания. Почему он пахнет так… съедобно? – пронеслось в воспаленном мозгу Артема, пока он неосознанно втягивал аромат его кожи – чистый, с оттенком пота и чего-то неуловимо сладкого, как спелый персик. Инстинкт пересилил разум. Он не думал. Он пал. С низким, похожим на рычание звуком, Артем наклонился. Не к губам. Сперва – к шее. Его горячий, шершавый язык высунулся из-за пухлых губ и коснулся ямочки над ключицей Виктора. Соленый. Горячий. Он провел языком вверх, по тонкой линии горла, чувствуя под ним учащенную пульсацию крови. Движение было медленным, исследующим, как будто он пробовал кожу на вкус. Добрался до подбородка. Еще один влажный, продолжительный след. Глухое, удовлетворенное «Ммм…» вырвалось у него, вибрация передалась Виктору через кожу. Виктор сжал простыню в кулаках, его тело выгнулось в едва заметном спазме наслаждения. Он вздрогнул, когда Артем облизнулся, звук был громким, влажным в тишине комнаты. Предвкушение сжимало живот. И вот он случился. Путь наверх. Зайчик повел своим языком – нежным, но настойчивым – от подбородка Виктора вверх. К уголку его рта. К нижней губе. Он коснулся ее кончиком языка. Сперва легко, как бабочка. Потом сильнее. Потом охватил всю пухлую поверхность нижней губы, обильно, влажно облизывая ее, как котенок сливки. Движения были жадными, циркулирующими, смачивающими каждую складочку. Виктор не мог сдержаться. Его рот приоткрылся глубже, и из глубины горла вырвался низкий, вибрирующий стон, прямой теплый выдох – прямо в приоткрытый рот Артема. – Ммх…! Звук стона, его тепло, его вибрация на губах – это было слишком. Артем улыбнулся. Он не стал отрываться. Его язык скользнул с нижней губы на верхнюю, повторяя ритуал: легкие касания, затем влажное, всепоглощающее лакание, исследование формы, вкуса. Он смачивал губы Виктора своей слюной, делая их блестящими, невероятно соблазнительными в лунном свете. Виктор тихо постанывал, его дыхание сбивалось, тело отвечало мелкой дрожью на каждое прикосновение. И вот – точка невозврата. Артем слегка приоткрыл свои губы шире. Его язык, уже знакомый, горячий и влажный, коснулся линии смыкания губ Виктора. Нежно. Вопрошающе. Виктор ответил немым согласием, расслабив челюсть, позволяя доступу. И тогда Артем вошел. Не грубо, но уверенно. Его язык скользнул в теплую, влажную пещеру рта Виктора. Их первый настоящий поцелуй начался. Это не было нежным соприкосновением. Это было слиянием. Артем всем телом прижался к Виктору, чувствуя его грудью, животом, бедрами. Его губы приникли к губам Виктора с жадностью умирающего от жажды. Язык Артема вторгся, но не как захватчик, а как исследователь, жаждущий каждую неровность, каждый уголок. Он нашел язык Виктора – и начался танец. Медленный вначале, нерешительный. Кончики языков коснулись, отступили, снова встретились. Потом – сильнее. Смелее. Они переплетались, скользили друг по другу, сжимались в порывистых объятиях, разжимались, чтобы снова встретиться. Искали ритм, находили его, теряли и снова находили. Воздух в комнате стал густым, горячим. Стекла окон запотели от жара двух тел и их дыхания. Артем стонал прямо в поцелуй – низкие, гортанные, животные звуки, которые вибрировали на губах Виктора. «Мммфф… Гррхх…» Это был гимн неутоленной страсти, наконец находившей выход. Они целовались так, будто пытались вдохнуть друг друга. Будто кислород был не нужен, нужен был только вкус, запах, ощущение другого. Долгие минуты сливались в один бесконечный, липкий, влажный момент. Слюна смешивалась, теряя принадлежность, стекая серебристыми дорожками по их подбородкам, шеям. Они отрывались на секунду – только чтобы судорожно, жадно глотнуть воздух, глаза встречались в темноте , и снова их рты сливались в голодном, неистовом поцелуе. Артем въедался в губы Виктора, кусая их чуть слышно, засасывая, доводя до красноты, до легкой боли, которая лишь подстегивала. Липкие всхлипы слизываемых губ, глухие стоны, прерывистые вздохи, хриплое сопение – этот оркестр страсти заполнял темную комнату. Двадцать минут? Тридцать? Время потеряло смысл. Было только это – поцелуй, ставший всем миром, всей вселенной, смыслом существования. Их рты устали. Челюсти ныли. Дыхание стало хриплым, свистящим. Силы покидали их. Поцелуй замедлился, стал менее жадным, более глубоким, исследующим, почти нежным в своей изнуренности. Наконец, Артем оторвался последний раз. Не резко. Медленно, как будто преодолевая магнитное притяжение. Капля их общей слюны растянулась между их губами, блеснула в лунном свете и порвалась. Артем тяжело дыша, соскользнул с Виктора. Не встал. Просто рухнул рядом на простыню, повернувшись к нему. Его рука нашла руку Виктора, лежащую на простыне. Пальцы сцепились – не крепко, а скорее устало, подтверждая связь. Виктор уже не дышал тяжело – его дыхание выровнялось, стало глубоким и ровным. Он уснул почти мгновенно, истощенный кайфом, страстью и невероятной эмоциональной бурей. Лицо было спокойным, губы припухли от поцелуев. Артем лежал на боку, глядя сквозь прорези маски на профиль спящего Виктора в лунном свете. Его рука лежала поверх руки Виктора, большой палец медленно, почти неосознанно водил по его костяшкам. В голове, наконец-то очистившейся от белого шума страсти, пронеслась ясная, ослепительная мысль, кристальная в своей простоте и силе: "Никогда не отпущу. Ни за что. Я... я точно влюбился. Окончательно. Безнадежно. Навсегда." Он закрыл глаза под маской. Дыхание его замедлилось, сливаясь с дыханием спящего Виктора.