Пафос мата

Глава VII

Блаженно улыбаясь.

      Двенадцатое августа — день, когда Ванкгард начал тонуть под непрекращающимся ливнем. Кажется, что еще немного, и стоит думать, как заново стоит изобрести римский бетон, ведь если вода не уйдет, то размоет не только дороги и городские парки. Система канализаций, куда стекала вода с улиц день назад, тоже тонула. Уровень воды повысился. А больничные стены становились всё мрачней и мрачней. В час ночи Михаэль пришел в далекую палату, осторожно открыв двери.       Оливер Грюмм смотрел одним глазом на стекающие по стеклам тяжелые капли. Холодно. Подмяв ноги под себя на белоснежном хрустящем покрывале, ему становилось одиноко. Он едва мог разглядеть море за окном, не говоря уже и про то, что возможно нарисовано в любимом комиксе с огненным супергероем. Отводить подозрения удавалось тем, что мальчик почти наизусть помнил каждую страничку, и когда доктор Вольфрам посещал его, Оливер не делал ничего, что могло бы сподвигнуть врача на излишнее беспокойство. Так и сейчас.       — Скоро операция. — оповестил его мягкий голос синеволосого и синеглазого доктора. — Ты готов?       Михаэль расслышал тихое «готов» через толщу одеял. Шарко держал комикс верхтормашкой. Дело было плохо. Когтистая лапа начала с силой сжимать сердце, а трясущаяся рука упала на блондинистую голову пациента. Мальчик повернулся к Михаэлю. Глаза были почти что стеклянными.       — Когда тебе станет лучше, я обещаю, что ты не останешься один. — произнес Михаэль, усевшись на постель Грюмма.       Оливер фокусировался на ярких чертах своего врача, крутя в голове «не останусь один» тысячу раз подряд, один раз из которых произнес голосом педиатра. «Не так уж и сильно не нравится огненный супергерой» — понял для себя Шарко. Он осторожно присел, чувствуя, что двигаться становилось с каждым днем сложнее и сложнее.       Объятия своего врача становились мягкими и убаюкивающими. Глаза закрывались сами собой, когда Вольфрам бережно проводил подрагивающими пальцами по отросшей шевелюре мальчика, когда качался из стороны в сторону, когда прижимал к своему невкусно пахнущему халату. Но под этим халатом был какой-то странно-приятный, щекочущий нос аромат — сладкий, запоминающийся. Так не пахнет сам Шарко, и тот рыжий хирург тоже так не пахнет. Так пахли обычно женщины, которые что-то берут в руки перед тем как уйти из дома и сделать «пшик» на себя. Но Михаэль не был женщиной, это был высокий и очень крутой дядя, который сильно-сильно порой злился на рыжего хирурга и даже бил его. Шарко всегда смеялся, когда видел.       Теперь же смеяться очень хотелось, но он не мог. Сон настиг слишком быстро, его укачало, когда Михаэль осторожно опустил его на постель, и мальчик засопел.       Тишина палаты нарушается только ровным, чуть слышным дыханием малыша. Педиатр стоит у кроватки, отложив в сторону историю болезни и стетоскоп. Его взгляд — это уже не профессиональный сканирующий луч, а что-то гораздо более глубокое и человечное. Его глаза смягчаются, уголки губ непроизвольно приподнимаются в едва уловимой улыбке. Вольфрам видит не пациента, а ребенка. Хрупкость спящей фигурки под одеялом, пухлые щеки, расслабленные реснички, лежащие на них — все это вызывает почти отцовскую нежность. Возникает инстинктивное желание оградить этот маленький мир от любой боли, прикрыть от сквозняка, поправить одеяло с бесконечной осторожностью, чтобы не разбудить. За этой нежностью сквозит глубокая печаль. Взгляд врача скользит по капельнице, следу послеоперационного шва и просто по бледному личику. Он автоматически отмечает: ровность дыхания, цвет кожных покровов, отсутствие гримасы боли на лице во сне. Но делает он это не как контролер, а как некий страж. Михаэль радуется каждому спокойному вдоху, каждому признаку того, что сейчас, в эту минуту, малышу не больно, он отдыхает. Это его маленькая победа, его передышка. Уходить отсюда не хочется совсем, но его ждет еще один юный пациент.       Джаспер Олай — это мальчик, которого придавило шкафом во время одного из подземных толчков. Мальчику было уже около двенадцати лет. Судя по истории болезни: легкая степень ушиба головного мозга, множественные переломы, обширные ушибы и гематомы. Джаспер пролежал в реанимации, после этого — в нейрохирургии, и сейчас с оговоркой на то, что его состояние стабильно, его перевели сюда — в обычную палату. Педиатр берет на себя ведущую роль по мере стабилизации неврологического состояния и перехода к общемедицинскому наблюдению и реабилитации. Штатные нейрохирург и невролог будут следить за состоянием Джаспера еще несколько недель, однако у Михаэля возник один из насущных вопросов:        «Почему в южном районе Сиэльт так часто происходят землетрясения? Я никогда не слышал о том, чтобы та местность была сейсмоопасна».       У мальчика смуглая кожа, каштановые волосы и бледное лицо. Весь он замотан в гипс. Рядом с кроватью лежит телефон и какой-то комикс. Окна закрыты, чтобы ребенка не продуло, а свет выключен. Он мирно спал.       Дверь за спиной тихо скрипнула и внутрь вошел Кевин, держа ладонь в кармане своего халата. Михаэль повернулся, заметив взглядом рыжеволосое нечто, похожее на человека. Ганрет работал сутками, не покладая рук, в последнее время в Ванкгарде было неспокойно. Шестая государственная принимала разных пациентов, от детей до пожилых.       Вольфрам аккуратно приподнялся на носочки и чмокнул хирурга в щечку. Этого было более чем достаточно, чтобы сердце рыжеволосого пропустило несколько ударов сразу. Когда он опомнился, держа руку на месте поцелуя, Михаэль уже ушел в сторону лестницы. Кевин пошел за ним. Ну, а что ему оставалось? Михаэль вышел с больничного день тому назад, он попытался заняться всеми делами сразу, взял ночные смены. А когда Ганрету увидеться с ним теперь? Если только самому взять дежурство.       — Маркуса посадили, ты слышал? — спросил Кевин нагоняя того в ординаторской на первом этаже. Темная атмосфера навевала спокойствие — странное, но по-своему приятное.       — Надеюсь он сдохнет там. — отозвался Вольфрам, хмыкая. — Сегодня приходили Крис и Нейт, рассказывали, что на работе завал и дел по горло. Они, на удивление, сдружились.       Вспоминая лица своих друзей, Михаэль тихо улыбался. Ему было приятно знать и думать о том, что всё вокруг него начало налаживаться. Дети в порядке и скоро вылечатся, друзья — наконец нашли общий язык, а Кевин… а с Кевином словно стало легче дышать. «Нет, мне и раньше было с ним получше, но в последнее время он стал таким обходительным» — отметил про себя педиатр. Он отставил стетоскоп и поставил перед коллегой чашку ароматного малинового чая. Сладкие нотки заполнили их небольшое пространство между двумя диванами, поставленных напротив друг друга. Михаэль выглядел отдохнувшим.       — Они и раньше дружили. — сказал Кевин и нашел нахмуренные брови коллеги. — Ты не знал?       Что-то на задней стенке мозга медленно начало сползать, липкое и отвратительное.       — Для меня пропасть часть жизни Криса после того, как мы перестали видеться лет… пять назад, наверное. Ну, знаешь, я учился, он учился. Точек пересечений было мало. А вы разве знакомы?       Михаэль не подавал никакого виду, что эта информация не стала чем-то экстремально-новым, а он — врал. Вольфрам никогда не посвящал Ганрета в свою домашнюю жизнь, тем более — упоминал Криса лишь вскользь. Магмиль был не первой и не последней темой для разговора, однако то, что Кевин так хорошо знает о прошлом его дяди-одногодки уж сильно не вписывается в привычной порядок дел.       — Мы… дружили года два, пока наши дороги не разбежались. — он сделал глоток чая, ощущая, что по шее начинает взбираться что-то противное, то, что обычно он ощущал при разговоре с кем-то неприятным. Притворность. Взгляд голубых глаз пал на выражение лица Вольфрама, но тот оставался спокойным и безмятежным. Кевин наконец списал это на свои незакрытые обиды, что не ужились с ним после четырех лет. — Я начал работать, а он продолжал учиться. Знаешь, нам вовсе необязательно обсуждать Криса.       — Тогда давай обсудим Нейта. — улыбнулся Михаэль.       «Ты же что-то скрываешь от меня» — пронеслось в синей голове. Острие было воткнуто, обратно вытащить не давало любопытство, что обратными зубьями впилось в плоть хирурга напротив.       — Мы с Нейтом не так давно познакомились.       — Успели перепихнуться, я знаю. — хмыкнул Вольфрам. Кевин вдруг внимательнее присмотрелся к выражению лица Михаэля. Обычно, когда он улыбается, уголки его губ опущены. А теперь… Теперь создавалось впечатление, что тот блефует.       Притворность. Вот что он почувствовал, точнее — вот от кого он почувствовал это скользкое ощущение по позвонкам. Михаэль напротив него раскусил его, и теперь наблюдал — молча наблюдал — как Кевин пытается увильнуть. Какой же Ганрет идиот, раз повелся на столь простую махинацию. Стыд подобрался к горлу стремительно, однако стоит ли рассказывать Михаэлю? Это ведь был его родственник, близкий, блять, человек. Что, если сейчас Вольфрам разочаруется в нем окончательно и… И всё.       Глаза хирурга потухли, пока Михаэль наконец стянул фальшивую ухмылку, спрятав губы в чашке чая.       — Ты можешь продолжать мне врать, Кевин, но я знаю о том, что Нейт и Крис состояли в Имфате. В день, когда Крису потребовалась помощь с транспортировкой доказательств — это сделал я. Если бы Крис самолично отправил улики, тогда возможно весь этот фарс бы не сработал. Понимаешь? Ты ведь пообещал Крису, что не расскажешь ничего. Я прав?       Ганрет втянул носом воздух и осторожно кивнул.       — … — молчание стало красноречивее голоса в пустой прохладной ординаторской. — Я правда пообещал в тот день, что тайна инцидента останется между нами. Я не знал… Нет, не так. Почему ты никогда не давал намеков мне, что ты… Что ты тоже знаешь. Тебя что-то связывает со спецотделом? Ты ведь зарекся.       — Да, я зарекся. И ничего меня с ним не связывает. Просто я хочу, чтобы мы не врали друг другу, понимаешь? Пусть даже если ты убил кого-то. Даже если тебя что-то связывало бы с Имфатом, просто скажи мне, ладно? Мне это важно.       Вольфрам пересел поближе к хирургу и уткнулся лбом в его плечо, сглатывая сладкую и одновременно вязкую слюну во рту. Кевин пытается казаться таким легким на подъем, но ведь его что-то гложет, и Михаэль это прекрасно видит. Они что-то знают, но оба молчат — по разным причинам. Будь то обещание или собственные убеждения. Но ведь если с Кевином что-то случится, то где Михаэль должен искать его?       — Если ты привязал меня к себе, то будь добр, возьми ответственность. — прошептал педиатр.       Горячие ладони коснулись его спины, обнимая, а рыжие локоны упали на темную синюю голову. Пропасть между ними, такая вяжущая и размером с расстоянием от луны до земли, куда могут поместиться все планеты их солнечной системы. Наладить контакт — пытаться поймать связь с цивилизацией за тысячи световых лет, и не факт, что та вообще существует. Есть риск, огромный риск, что никого там нет или их даже не попытались услышать. Но Михаэль сейчас так бережно обнимает его, а слова в голове смешались в одну строчку «важен, важен, важен». Кто важен? Кевин? Кому? Михаэлю? Это небесное чудо, что покорно склонило голову перед ним, самим Ганретом, так умело взяло на крючок хирурга. Кевин не мог не согласится с изречением Гиппократа «Primum non nocere» — «прежде всего — не навреди» — сейчас, когда он и без того уже серьезно повлиял на педиатра. Если Кевин ему важен, то Ганрет ощущает почти всем своим нутром ответственность. Но она ничто по сравнению с тем, какие чувства сейчас испытывает хирург.        Кевин впервые понял одну для себя значимую вещь — он никогда больше не будет одиноким, если Михаэль продолжит видеть в нем не просто коллегу, а… человека? Возлюбленного? Кевин дал открыто понять, что у него на Вольфрама весьма серьезные планы. Дал понять, что он хочет оберегать, что хочет быть рядом. А Михаэль так тихо ответил ему взаимностью, молчаливо принимая, первым сделал решительный шаг — сократить на несколько планет расстояние. Кевин уже чувствует, как от притяжения луны и земли внутри себя его бросает то в жар, то в холод. Эта нежность, что граничила с твердыми словами — самое что ни на есть настоящее счастье.       — Возьму. Дай мне шанс, я обязательно возьму.       Звезды этой странной ночью умерли только для того, чтобы остаться странной пылью между ними.       Солнечный луч, ленивый и золотой, пробивался сквозь высокое окно аудитории, ложась теплым пятном на деревянную парту. Финн Кайзер наблюдал, как в этом луче кружились мельчайшие пылинки, словно крошечные вселенные, рождающиеся и умирающие в бесконечном, бессмысленном танце. «Прямо как мы, — подумалось ему с привычной, горьковатой усмешкой». Лектор бубнил что-то о квантовой механике или философском детерминизме — Кайзер давно перестал различать. Слова сливались в монотонный гул, фон для его вечной, всепоглощающей скуки.       Он был похож на своего старшего брата, начиная от светлых волос цвета сакуры, заканчивая ненавистью к жаре. Правда Финн не носил дорогие вещи, стриг свои волосы коротко, возможно даже слишком, и совершенно не разбирался в моде. Он разбирался в спорте, в тренажерах, в диетах, может немного — в анатомии. Когда-нибудь Финн станет настоящим тренером! Он мечтал об этом. Зал, спорт, отказы, железо — его стихия. Поэтому и специальность его предполагала собой спорт, а не нудное мычание лектора, черт его возьми. Зачем такие дисциплины нужны вообще на спортивном факультете? Господи.       Окончание пары сулило настоящий переполох в коридоре. Студенты шли на заслуженный перерыв, поэтому Кайзер поспешил отойти в столовую, дабы возместить белок. Куриные котлетки, фасоль — деликатес. Он обязательно использует всё это в следующей своей тренировке. А пока…       Вихрь огненно-рыжих волос ворвался в помещение стремительно. Сегодня на ней был топ без одного рукава, а на ногах — тяжелые платформы, большая сумка для сменной одежды и… Это что, швабра? Кайзер со смешком подошел к столу подружек, за которым сидела спокойная и милая Микаэлла Вольфрам, пожевывая мармелад.       — Как ты могла так поступить! — громкий звонкий голос пролетел мимо всех остальных столиков в этом помещении, пока парень преспокойно уселся рядом с Микаэллой. Швабра, машущая перед лицом бедных студентов, норовила кого-то прибить.       Синеглазая даже бровью не повела, продолжив жевать свою еду.       — Что случилось? — спросил Финн. Ох, а вот это уже было интересно! В отличии от скуки во время учебы, сейчас назревала настоящая сцена, веселье, черт возьми! — Она тебя подставила? Теперь тебя посадят, запрут в Алькатрасе, будут кормить невкусным пайком, а ходить — в полосатой матроске? Боже, милая, давно пора.       По голове хохочущего Кайзера прилетело той самой шваброй. Микаэлла повернулась к подруге с улыбкой от уха до уха, даже хихикая. Каролина злобно села, насколько можно было злобно сесть в юбке, и устремила в синеглазую все свои проклятья на дне голубых очей. Швабра упала на пол, но все лишь выдохнули. Это часть реквизита Каролины.       — Ненавижу, поняла? Не-на-ви-жу. — отчеканила.       — Так что случилось?       — Я, — подала наконец довольно тихий, но уверенный голос девчушка с синим вихрем на голове. — Отправила ее на кастинг в наш театр. У них скоро будет новая постановка в «Мона Лизе» и им как раз не хватает молодых актрис. Это было трудно, да, не стоит благодарностей. — махнула своей миниатюрной ладошкой девушка и хмыкнула.       — Это ты сделала еще две недели назад! — возмутилась Ганрет. — И да, спасибо тебе за это. Но нет! Я не об этом. Я о другом. Черт возьми, почему ты… Почему ты не сказала, что я иду на бал с Крисом! Мать твою, — она проигнорировала втиснутое между строк «не трогай мою мать» и так же рьяно продолжила. — Чтоб тебя! Я же думала, что сегодня позову Финна! Почему… Как ты… Вообще, как ты это сделала? Черт, я просто в бешенстве.       Кайзер хлопал глазами, не совсем понимая, о чем идет речь, поскольку ни о каких Крисах он не знал, и тем более не знал, что Каролина хотела позвать его на бал. «Стоп, что?! — воскликнул мысленно Кайзер. — Она хотела позвать меня на бал?!».       — Мой дядя очень компетентен в таких делах, не волнуйся. Я просто пытаюсь устроить тебе личную жизнь, ладно? Ему всего двадцать пять. Всё будет хорошо! — улыбнулась Вольфрам.       Сама Микаэлла шла на бал с Лиамом Ваачиро — студентом с юридического направления, который сидел на пять столов дальше от них с…       Финн залип, смотря на то, как этот загадочный и по-своему темный юноша медленно поднес к губам свою ложку с чем-то явно сладким. Он так аккуратно и осторожно смотрел на свою еду, почти бережно прикладывал ее к этим бледным губам, а потом языком проводил по верхней губе, чтобы собрать остатки сладости. Лиам напротив него вовсе спал, пока кушал его… друг? Их вообще можно назвать друзьями?       Финн тянулся к людям, и люди тянулись к нему. Так было всегда, пока в его жизни не появился Маттео. Отстраненный и вечно напряженный, постоянно думающий «аналитик» когда-то чуть не стал жертвой буллинга. Маттео брал не силой, он брал своими гребанными умственными способностями, за что порой Кайзер хотел то благодарить вселенную, то послать её к чертям. Иногда дело доходило до крайней жестокости: последнего хулигана, который попытался насолить Маттео, нашли почти удушенным скатертью в ближайшем кафе. Хоксвальд внушал странное ощущение жути. Но — Финн понял сразу — он не был таким. И поэтому пытался завести с ним дружбу в прошлом году, но все попытки не увенчались никаким успехом.       Этот чертов Лиам Ваачиро, появляющийся редко, но метко, всегда садился на обычно пустующее место рядом с Маттео. Они могли молчать всю пару, могли молчать весь обед, могли даже молча идти домой. Кайзер ведь следил. Лиам отпугивал от Маттео всех вокруг. Потому что Ваачиро сам по себе был тем типом, с которым иметь дело было — себе дороже. Иногда они виделись с ними в зале, в тот самом, где Финн обычно проводил свою каждую неделю. Черт, как же сексуально выглядел этот брюнет с жутким взглядом, когда западал — уделял особое внимание определенной группе мышц — на грудь или руки. У Кайзера эстетический экстаз, а девчонки балаболят о какой-то своей странной неразберихе. У него здесь сверхновая, а им бы всё хиханьки.       — Хей, ты вообще нас слушал?! — воскликнула Каролина. — А, погодите-ка, нет, он нас совсе-ем не слушал! На кого ты пялишься? На Ма…       Крепкая ладонь вовремя успела заткнуть звонкую взбалмошную студентку, и Финн угрожающе шикнул на нее, пока Микаэлла доедала его мандарин. Вольфрам, от горшка два вершка со своим ростом, была шустрой.       — Ты зачем кричишь?! Совсем уже? А если он услышит? — крикливым шепотом кинул Кайзер и вздохнул, упав головой в стол. — Я безнадежен?       — Ты безнадежен. — в голос ответили девочки.       Сигарета почти дотлела до фильтра. Коа перелистывал страницы своего черного блокнота и бегал глазами по вычурным черным строчкам. Пепел сбрасывался в окно высокого джипа, разлетался дневным ветром по асфальту. Взгляд хрустально-голубых глаз соскользнул на архитектуру Сиэльта, здесь — желто-песочные здания вперемешку с высотками в стиле хай-тек. Ванкгардцам не привыкать: современность грамотно интегрировалась в старину спокойных улочек, зданий, автобусных остановок. Казалось, антураж города располагал его жителей к ощущению, что в этом месте остановилось время. На периферии прошлого и будущего стояли они — никем нетронутые здания прошлого века, но за ними уже стояли стеклянные и минималистичные башни, на ровне с неоновыми вывесками баров висели деревянные старомодные таблички. И чем ближе к центру — тем больше ощущалось столичное влияние, но ближе к дальним районам эта иллюзия рассеивалась. Затейливые узоры на оконных ставнях, добрые пожарные гидранты, каркасные дома с низкими ограждениями и черепицей — всё это для Леонарда называется искренней красотой.       В запахе теплой известки, нагретой на солнце, Коа слышал музыку. Смотреть на ровный зеленый газон — иметь возможность дотронуться до шедевра. Ощущать сырость земли в воздухе после орошения маленькими поливочными станциями во дворах — получить шанс на перерождение. Во многом в воспитании Леонарда сыграла жизнь на краю города, где традиции чтились по сей день. Молитвы перед едой и на ночь были обычным делом, встречи с соседями, еженедельное посещение церкви, чтение Библии, классики или газет вечером у камина вместе с родителями, походы и рыбалки. Мистер и миссис Коа были примерными домочадцами, которых уважали на всей Коллстен-стрит. Они были в меру строгими, в меру любящими, слушаться воли родителей — обязательный ритуал, который усвоил Леонард в свои года. Но, как подобает любой классике, любая идиллия кончается трагедией. Инцидент «Вампиризм» забрал у Леонарда всё — родителей, братьев, сестер, соседей. Забрал с собой весь его предыдущий уклад жизни, оставил лишь пепел, который собрать ладонями было невозможно, чтобы хотя бы развеять над этим сизым морем в дань памяти о родных и близких. Леонард холоден и спокоен, он — примерный гражданин. Идеальный человек. Совершенный.       Рационально использовать поисковый потенциал предложил Эдон. Сегодня тот был более активен, как детектив, чем офисный работник. Регина уехала в сторону моста, Эдон отправился к церкви, а Леонард остался здесь, на своей Коллстен-стрит. Их план заключался в том, чтобы выследить кого-то из Южного Имфата, проследить и, как выразился Николас, «сделать примерную сводку их движений». У них были примерные расположения точек, которыми руководит мафия. Нейт поделился с ними именами и портретами тех, кто может иметь дело с мафией здесь, на юге. Но он не обещал, что те люди живы или до сих пор работают на Имфат. Крис остался создавать им алиби, расследуя новое дело, что поступило в агентство. Николас остался с ним.       Леонард уже час сидит на одном и том же месте, выкуривая шестую сигарету за этот час. Рация молчала, иногда слышались пошаркивания по ту сторону, что приводило в некоторое замешательство. Однако Регина извинилась.       Коа глядел на знакомое здание местного кафе, не спуская взгляда со входа. Рядом стояло около десяти машин: четыре красных, две черных, две темно-синих, одна белая и одна зеленая. Номера на них все принадлежали их штату, никаких подозрительных аспектов не было, кроме того, что на одной из черных тойот была тонировка вокруг. Он записал номер этой машины, отметил насколько стерты колеса — они были потрепаны сильно. Но по какой причине? Машина имела при себе большие царапины, небольшие вмятины, что свидетельствовало явно не о простой езде до работы и обратно. Конечно, аварии никто не отменял, но Леонард поставил напротив этой машины твердое «подозрительно».       Здесь в этом кафе предположительно находится одна из баз Южного Имфата, однако в первого взгляда это было скромное и уютное здание, выполненное в тех же старомодных тонах, с деревянной вывеской-стрелкой, что гласила «добро пожаловать», с уличных кашпо свисали зеленые лозы, столики на улице защищены зонтиками. Коа никогда не щурится, он лишь поправляет очки и смотрит, кто выходит из стеклянной двери.       Водитель той самой тойоты вертит ключи на пальце, ведь вид его расслаблен, губы изогнулись в посредственной усмешке, под черными очками наверняка похмельные глаза, ведь одежда на нем не первой свежести, а банка пива — опохмелительное средство. И в алкогольном состоянии тот садится за руль? Может Леонард не так много смотрел фильмов про бандитов, однако это самое, что ни на есть клише перед ним.       Тойота начинает выезжать с парковки.       — Я поехал за подозреваемым. — коротко объяснил Коа и выждал ровно сорок три секунды, чтобы осторожно ринуться за возможным мафиози.       Тем временем на другой стороне района Регина держала телефон у уха и разговаривала с Кристалл, что сейчас прошла некоторые процедуры в больнице. Ей обещают выписать, как только её терапевт решит, что она может самостоятельно ухаживать за своими ранами. Чарли была обиженной на судьбу, ведь, черт возьми, она так хотела помочь следствию!       — Всё будет хорошо. — говорила Ливенстон и повторяла это из раза с раз увереннее и увереннее. Нью пыталась верить ей, но не получалось. По ту сторону девушка вальяжно размахивала своим железным веером, дабы согнать с себя жар и высушить пот от которого болела обгоревшая кожа.       Ливенстон краем глаза заметила знакомый джип, за рулем которого детектив Коа преследовал кого-то.       — Леонард взял кого-то на мушку… — сощурилась провинциалка.       — Он редко ошибается. — сказала Чарли. — Он гений.       — Я знаю. — согласилась подруга. — Если мы сейчас выйдем на кого-то из Южного Имфата, то возможно сумеем припугнуть! Это ведь здорово?       — Или рассердить. — парировала Кристалл. — В любом случае слово «мафия» не должна внушать в тебя надежду. Слушай, это всё конечно очень интересно, но очень опасно. Николас сегодня просил меня… А, доктор Ганрет, здравствуйте. — звонок прервался.       Регина отдалила от себя трубку и постучала пальцами по рулю. Здесь, около моста, ни души. То здание, которое выглядит, как простой жилой дом — вряд ли связан с мафией сейчас, ведь вокруг не было даже машины. Где же Эдон? Стоит ли ехать за Леонардом? Она еще не оставалась одна на миссии, всегда рядом была Чарли или Николас, которые принимали интуитивные решения за нее… Ливенстон чувствует себя почти преданной и беспомощной перед лицом реальной угрозы. Та машина — точно ли Леонард вычислил подозреваемого? Как у него это получилось? Так просто — взял и поехал, не спрашивая никого и не ища даже помощи у коллег. Наверное, Коа правда знает, что делает.       Тревожные размышления Регины были прерваны машиной, что проехала мимо нее. Это была красная хонда, которая явно превысила скорость, а также за рулем у нее сидел некто, смутно кого-то напоминающий. Ливенстон дернула на себя ручник и выехала следом, камни под шинами захрустели, а педаль газа без задней мысли пропала в полу.       — Погоня за Леонардом! Я за ним! — крикнула она в рацию и отключилась, выезжая с моста.       — Что? За кем вы едете? — Эдон ничего не понимал, пока стоял около церкви. Тут было преспокойно, за окном щебетали птицы, и само здание с большим золотым крестом очень успокаивало. — Слушайте, я может не прав, но мне кажется если за Леонардом поставили погоню, то первый водитель ведет его в ловушку…       Регина осеклась, но сбавлять скорость уже было поздно. Черт!       — Успокойтесь. — холодный голос Коа правда вселил спокойствие. — Регина, действуй сейчас — сбей колеса, разрешаю стрельбу.       Одна пуля отскочила от асфальта, но вторая попала точно в правое заднее колесо. Машину начало заносить перед ней, и Ливенстон про себя подумала, чтобы водитель там разбился и ей не пришлось выходить и связываться с ним лично. А если там какой-нибудь убийца? Амбал? Это ужасно, черт возьми.       — Есть. — кивнула Ливенстон.       Тем временем Леонард продолжал следовать за покоцанной тойотой, которая уже выезжала за пределы Южного района. Они ехали загород. Это значит, что Эдон прав, и его везут в ловушку. Полиция с минуты на минуту окажется здесь.       — Чувак, я помогу Регине.       Коа не слушал, он крепко держал руль, и столь же крепко держал лицо. Когда-то эта машина остановится, так или иначе, даже если их уже заметили. И колеса затормозили в поле. Пыль, которая поднялась, не давала снова разглядеть водителя, а Коа бесцеремонно остановился в пяти метрах от него. Вышедший мужчина держал в руках пистолет.       Леонард хмыкнул. Он отстегнул ремень и аккуратно перелез на заднее кресло, и не зря — пуля разбила лобовое стекло со стороны водителя и застряла в кожаной обивке сидения. Леонард спустил предохранитель, дожидаясь, когда преступник подойдет ближе к машине.       — Хей, ты серьезно думал, что сможешь догнать меня? Эй, ирод! Выходи-и. — грубый насмешливый тон свидетельствовал, что преступник чувствует себя достаточно в «своей тарелке».       Он выстрелил в заднее стекло, однако никого там не нашел. Что за херня?       Удар тыльной стороной пистолета прошелся по голове, а бледные руки высокого Леонарда без заминки обвились вокруг преступника и взяли на удушающий. Выбраться из автомобиля через багажник — самая база для детектива. Молчаливо он подождал, когда преступник уснет, и накинул на него наручники, забрал оружие и бросил в багажник.       — Я схватил одного. = прогремел невозмутимо Коа, тогда как по ту сторону раздалось «Молодец!» и «Так держать, красавчик!».       Теперь был насущный вопрос: что он может отыскать в машине преступника? Тот не видел его лица, но возможно успел передать о том, на какой машине Леонард ехал. Здесь, в поле, не было никаких больше причин оставаться, кроме обыска самого авто мафиози. Леонард, прежде чем закрыть багажник, посмотрел на ключицу мужчины. Витиеватый небольшой рисунок. Он не ошибся.       Детектив прошел в машину и нашел мобильный. Пахло плохо проветренной шмалью, алкоголем, табаком. Так, словно здесь ехал труп, а не живой человек. На заднем сидении лежало оружие и какое-то удостоверение. Детектив открыл его и прочитал: «Дрейк Вильямс. Рядовой отдела специального отдела по особо странным делам». Коа сфотографировал, ведь это — самое лучшее доказательство причастности спецотдела к делам криминальной организации. Полиция вряд ли что-то сделает с этим. Они играют в тени.       Эдон ехал с церкви, снова ощущая себя самым бесполезным детективом в их кругах. Ну, серьезно, даже Регина в свою очередь сумела вывести из строя преступника. Чарли попала под бомбу, однако именно она тогда тот люк и вышла на Хостинга. Леонарду не нужно было никак доказывать, что он — лучший, поскольку это было фактом. Тот же Крис да пару недель стал полноценным сотрудником, пусть до сих пор и без удостоверения. А он? Сидит, да отчеты строчит. Он, вообще-то, тоже может хочет, чтобы Николас его похвалил. А получается, как всегда.       Эдон вышел из машины и в расстроенном настроении прошел к вышедшей из строя машине, где за рулем сидел мужчина. Без сознания. Ударился головой. «Немощь какой-то, а ведь ему всего колесо прострелили» — подумал Харлгейт.       — Я испугалась, что он умер, но с ним всё в порядке. — оповестила Регины, вылезая из салона. — Что теперь мы будем делать? Не отдавать же их полиции.       Леонард хлопнул дверью своей машины и хмыкнул, когда подошел к коллегам. Лицо его сосредоточено и собрано. Харлгейт стал вытаскивать из машины мафиози и бросил его в багажник к другому.       — Отдадим их Крису. Пусть допросит. — кивнул Коа.       — Незаконные доказательства не учитываются в суде. — цыкнул Эдон. — Но мы ведь сами себе суд, да? — рассмеялся он.       Регине было всё как-то не по себе, что они… Подстрелили, напали и даже украли двух людей. Да, может они и мафиози, однако это не делает картину лучше. Это было противозаконно и аморально. Ей вдруг захотелось позвонить Чарли и поплакать. Их могут посадить ведь!       — Всё хорошо. — Эдон погладил её по плечу, пока Леонард звонил Нейту. — Не накручивай себя. Мы наоборот молодцы, что избавляем этот мир от такого шлака. Николас разберется.       И в этом, вроде, даже была правда.              Лиам лежал на удобном мягком диване, когда в квартиру на Эквер-стрит затащили двух мафиози. Они были в наручниках и беспомощны. «Жалкое зрелище» — подумал Ваачиро, лениво опустив взгляд на вошедшего Магмиля с толстой папкой в руках. «Всё ещё жалкое зрелище» — хмыкнул Лиам второй раз.       Глазами самого ленивого детектива наблюдать за тем, как Магмиль умело ведет подобие допроса, который скорее походил на цирк одного клоуна, было и смешно, и скучно. Крис кусал их, как щепки. Они выкладывали всё, как есть, зная, что перед ними сам сын Алистера. А сыновья командира славились своим ублюдским характером. Крис после этого наверняка воссоединится со своими старшими сводными братьями в Алькатрасе, будет гнить с ними, как те в свою очередь последние 10 лет. Да, это самый лучший и возможный вариант, если не знать хорошо бюро. Николас уже и раньше думал, что не стоило наводить такой ужас на детективное агентство, ведь если с ними не играют честно — они тоже не станут играть честно.       Все базы, все точки, которые сейчас были действующими — как на духу, на карте. Количество исполнителей на юге — есть. Контакты вышестоящих — пожалуйста. Крис выведал всё, что было в первую очередь нужно.       — Южный Имфат правда был нацелен на Николаса Нейта. Наш босс отдал приказ следить за его передвижениями. — говорил один тихо, напугано.       «Конечно они боятся» — фыркнул Лиам, даже не смотря на спущенный предохранитель. Сколько в этой квартире уже было смертей? Вряд ли Магмиль белоручка, если хорошо подумать. Но тот явный любитель комфорта, диван правда класс.       — Но он никак не был подозрителен, и тогда вы решили следить за нашим передвижением. — кивнул Крис, словно «понимает» их положение, словно он сейчас их отпустит и скажет вдогонку «больше так не делайте!».       Конечно. Кристофер же славился альтруизмом. Даже две пули в магазине оставил. Само очарование.       — Кто ваш босс? — вклинился Ваачиро, смотря за тем, как незнающие глаза бегают по помещению.       — Мы не знаем. Он пришел в Имфат не так давно. Скрывается.       — Крис, застрели их уже, они ведь бесполезные. — почти не шевеля губами сказал блондин и проницательно смотрел темными глазами в карие напротив.       Крис же восторга от этого убийства не испытывал. Да, конечно, Лиам сейчас шутит, потому что они ничего еще особо не узнали. Лиам играет с ними, чтобы те были разговорчивее. Но вот самому Магмилю никуда не улыбается ехать потом и прятать два трупа из его квартиры. Почему Николас отдал приказ пытать их здесь? Он тут, между прочим, живет в конце-то концов. Да и не убивал он никогда людей по прихоти. Конечно, смерть — это не что-то оригинальное в его жизни, Натаниэль не пренебрегал возможностью повеселиться. Но Крису это было не весело, сколько бы он не пытался убедить себя в обратном. Даже таких мелких, как эти мафиози, сошек. К чему? У них ведь и семья, и дети… Вряд ли они сами хоть кого-то убили за свою жизнь.       — Хорошо, зайдем с другой стороны. — хмыкнул Магмиль и уже почувствовал, как теряется его хрупкий авторитет в глазах Ваачиро, и в глазах преступников после следующего вопроса. — Как связан спецотдел с приказом?       Оба преступника переглянулись между собой, словно, блять, что-то «поняли». Словно у них появился шанс на никчемное продолжение жизни. Лиам даже приподнялся, чтобы понаблюдать за тем, как его коллега начнет звереть сейчас.       — А ты-то не знаешь, да? — улыбался второй, тот самый на черной тойоте.       Но Крису так надоело, что им пытаются манипулировать в последнее время. Он молча пустил тихую пулю тому в бедро, а стоящий позади Харлгейт тряпкой закрыл рот, чтобы не орал. Магмиль устало перевел взгляд на второго. Лиам потерял интерес и снова упал головой на диван. Его телефон брякнул, и он открыл диалог с Маттео.       — Магмиль заинтересован в том, чтобы что-то найти. Я не знаю, что именно, правда! Они… Они никогда не рассказывают нам. Простите нас, умоляю, простите. Вы поймали не тех. — зажмурился мужчина. — Правда не тех…       — А кого нам следует поймать? — спросил Крис.       — У них будет встреча через два дня в Лимбуле. Я слышал, что Алистер Магмиль и босс должны будут встретиться для объявления «охоты». Это приказ, который отдал Мелендес, чтобы поймать Николаса. Ваш детектив ведь почти высвободил свою сестру.       Лиам уронил телефон. Звук был таким громким, что моментально на него посмотрели все присутствующие в этой комнате. Эдон перестал зажимать тряпкой рот мафиози, а Крис пару раз моргнул. Ваачиро медленно поднялся с дивана.       Шестеренки, что складывались в бесконечные часы в этой комнате, хрустели и запускали новые и новые секунды. Правительство в лице его отца и Мелендеса что-то ищет. Не трудно понять, что возможно это как-то связано с силами о которых говорил Алистер. Да, что-то из разряда «не неподготовленную публику» рассказывать такое было нельзя. Но в тот день правительство не поддержало и не поверило отцу, да даже сам Крис не воспринял это всерьез. Никто, кроме гребанного Мелендеса. Что-то такое, что относится к «странному». Что-то, что в духе инцидента «Вампиризм». А Николас Нейт вот-вот придет к разгадке, что именно те ищут. Они нашли руки — Южный Имфат — которыми пытаются найти эту странность. Но что, если Николас это делает для того, чтобы спасти свою сестру? Что в последний момент они «договорятся», блять, и Николас продаст их всех, как каких-то шавок. Джейкоб был прав: «Это ты продал меня, как продал когда-то и свою сестру, как продашь в будущем и всех своих детей». Как тогда, четыре года назад, когда Николас не стал помогать Джейкобу, а самолично посадил его. Как когда посадил свою сестру, но все эти года Николас винил себя? Пытался ее спасти?       Они все забыли, что Николас был страшнее, он был человеком, но он не был человечным. У их детектива есть второе дно, у него свой эгоистический подход. Чарли, что сейчас лежит в больнице, Регина, которая отказалась идти сюда. То, что они свернули на кривую дорожку сейчас — не иначе доказательства намерений Николаса. Мужчина пытается найти компромат, но не пытается найти путей к справедливости.       Магмиль поднял взгляд на Эдона. Они сошлись во мнениях. Они почти нашли ответ на тот самый вопрос как создавалось детективное агентство. Всё создавалось вокруг Николь Нейт.       Эдон закрыл входную дверь, чтобы Лиам не смог никуда выйти. Ваачиро в гневе попытался ударить Харлгейта, но Крис почти бережно схватил его сзади и остановил, напомнив:       — Мы тебе не враги.       Ваачиро судорожно вдохнул носом этот спертый воздух комнаты Магмиля, стараясь хоть как-то схватиться за что-нибудь. И хватается за Криса, а предательская паника так несерьезно сейчас начинает бить по мозгам, стекать дегтем, иглами впиваться в рассудок. Эдон затыкает рты мафиози, запирает комнату, где они сидят, и квартира погружается в тишину. Тут нет никого, кроме них. Харлгейт впервые видит Лиама таким. Не ленивым ублюдком, а подростком, каким и должен был быть. Крис вообще познакомился с ним не так давно, но времени хватило, чтобы понять, что Ваачиро не из тех, кто плачет.       — И что… Что мы будем делать? — спросил Эдон.       — Когда?       — Когда он нас всех положит? Или сейчас, пока он не знает, что мы всё поняли? — парировал злобно Лиам. Но никто не испытывал сейчас острого недовольства. Тому просто было страшно.       Лиам держался рукой за предплечье Криса и смаргивал слезы, пытался успокоиться, потому что сейчас нужно было идти и высказать Николасу всё, что он думал. Это было не стиле Ваачиро. Неужели он настолько стал эмоционален, пока жил с Минервой? Что с ним, черт возьми, стало. Он жалок. Он просто жалок.       — Он наш начальник. — сказал Крис, но словно сам себе не поверил сейчас.       — А еще он сдаст нас всех, когда ему будет удобно. Мы не вписываемся в его планы. — Харлгейт взялся за голову и больно натянул темный волос. — Да к черту! Нам надо спасать свои задницы, пока всё не вышло из-под контроля. Понимаете?       Магмиль был согласен с ним.       — Но, если мы попытаемся… убрать Николаса, тогда просто сыграем на руку правительству. А если не уберем, то уберут нас. Ни в каком варианте изначально не рассматривалось ликвидировать правительство, понимаете? Это изначально было заведомо глупо.       — Теперь-то жалеешь, что подался сюда? — спросил Лиам. — Я ведь пытался предупредить.       — Заткнись. — выдохнул Магмиль, опуская грудь. — Если я свяжусь сейчас с Натаниэлем, то возможно сумеем спрятаться.       — Чарли, Лео, Регина, Нейт. А они? Они тоже имеют право знать. — Эдон не унимался, ощущая, как тревожность и паранойя заставляют почти что лезть на стены. — Если мы сбежим с информацией, которая нужна Николасу, чтобы достать Николь, мы и без того трупы. Натаниэлю просто-напросто отдадут приказ убить нас.       — Нет. — отрезал Крис. — Он не убьет меня.       — Конечно. — рассмеялся Лиам. — Вы же спите. Он тебя так удобно посадил на короткий поводок, что чуть что — ты бросаешься к нему под юбку. А если я тоже привяжу тебя, ты будешь так же бегать ко мне спустя четыре года?       — Замолчи. — тут Крис начал звереть.       — Что, я прав? Нейт рассказал мне как мы перед ним исполняли. Кажется, у вас что-то типо лавхейта? Проснись. — щелкнул пальцами Ваачиро перед лицом Магмиля. — Мы не в гребанном фильме про сопливую любовь. Он бросит тебя, использует, он — не союзник. Как бы ты ни пытался, никто никому не союзник. Все делают всё, исходя из своей выгоды. И когда ты окажешься не нужен, то гляди, — он кивнул на Эдона. — Тебя просто выбросят. Подожди, мне кажется, или тебе это знакомо уже, да?       Крис больно толкнул Лиама на диван и навис над ним, борясь с желанием задушить говорливого мальчишку.       — Ты ничего не знаешь! Ничего, понял? Нихрена не знаешь. — рычал детектив.       — Знаю, Крис. Я знаю всё. Ты мягок. Ты слаб. Чтобы отвязаться от отца, ты пошел в мафию за Натаниэлем. Чтобы отвязаться от отца и еще и от Натаниэля, ты пришел сюда. И снова в дерьме, ты погляди. Прям замкнутый круг. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты жертва системы. И пока ты не поймешь, что фамилия Магмиль тебе не к лицу, только тогда ты станешь чем-то большим, чем простым псом. Михаэль ведь, наверное, пытался тебе сказать это. Но ты привык, что он говорит то, что тебе нравится. Я не буду таким, я скажу тебе всё, как есть.       Эдон начал заваривать чай, чтобы наконец избавиться от этого колкого напряжения. А после позвонил Леонарду и Регине, предварительно попросив не рассказывать ничего Николасу. Крис оказался подавлен, пока Лиам что-то строчил в своем мобильном. Сообщение Микаэлле: «Мы с Крисом не сможем прийти на бал. Передай Каролине, чтобы ничего не рассказывала Кевину и Михаэлю, иначе я убью ее».       Именно так и закончилась история правительственного детективного агентства.       

Конец I части