Желание на грани свободы

Солнце — это небесное светило, что каждый день испокон веков греет и освещает землю. Не было бы солнца, значит, не было бы и жизни. Вот только даже сейчас солнце светило через решётки небольшого окошка, лучами падая на бетонный пол. Оно не грело, и даже не казалось таким ярким, как раньше. Словно у него забрали то самое тепло, которое оно разносило по земле долгие годы. Измученно сидя у холодной стены карцера, Калис смотрел лишь на солнце. На его губах застыли капли крови, а на шее виднелись следы удушья. Из-под рукавов безжизненно виднелись бледные руки, что также были украшены тёмными пятнами. На груди вовсе застыли следы от укусов с ощущением мерзких грубых прикосновений. Волосы растрепались, и многие пряди уже прикрывали ресницы, но они не мешали Калису смотреть на этот свет. Юноша помнил солнце другим — тёплым, манящим и болезненным для глаз. Раньше он не мог даже смотреть на него, всегда щурился и отворачивался. Но сейчас солнце было совсем другим, бледным и холодным. — Мама… — позвал парень пересохшими губами. Ощутив боль в горле, Калис слегка поморщился, но не стал придавать этому значения. — Я скучаю, мама. Как ты там? — спрашивал парень у солнца, что не ответило бы на его вопрос. Парень мог лишь плакать, но даже слёз уже не осталось, собственно, как и желания жить в этом аду. — Хорошо ли ты кушаешь, мама? Высыпаешься? Как твоё здоровье? — снова спрашивал он у солнца. Но прежде чем парень успел задать ещё вопрос, раздался скрип двери. Медленно и измученно юноша перевёл внимание на конвоира, что одарил его презрительным взглядом. — Девятьсот восемьдесят третий, на выход, к тебе пришли, — громко сообщил мужчина. Дрогнув от его слов, Калис будто бы снова ощутил в своём теле силы подняться. И медленно встал на шатающиеся ноги. Выйдя вслед за охранником, он уже по привычке протянул ему руки. Теперь же на тонких запястьях повисли железные браслеты. Взяв Калиса под руку, конвоир повёл его в комнату для свиданий. Как только дверь медленно отворилась, конвоир завёл парня, на которого тут же посмотрели. Раздался испуганный лёгкий женский вскрик, что сразу привлёк внимание Калиса. Парень поднял измученные глаза на разделительное стекло и сразу заметил по ту сторону женщину, застывшую в шоке. Она дрожащими от ужаса глазами смотрела на избитого сына, что еле стоял на ногах, прикрывая рот руками. Рядом с ней расположился и Тион, что ошарашенно молчал при виде Калиса. — Мама… — сдавленным шёпотом позвал парень. С трудом выдавив улыбку, он медленно опустился на железный стул, протягивая руки к окну. Женщина машинально протянула свои навстречу, но их пальцы даже не коснулись друг друга, замерев у стекла. — Мамочка… — Солнышко моё, что они с тобой сделали? — дрожащим от слёз голосом спросила женщина. Она не могла отвести взгляда от тёмных следов на руках и шее сына. Даже улыбка Калиса выглядела натянутой и измученной, но это всё, на что у него хватало сил в данный момент. Переведя внимание на Тиона, Калис также смерил его своим изумрудным взглядом. Друг дрогнул, поджав губу, но точно так же протянул руки к стеклу. Ему самому будто сдавило до писка горло, но он попробовал выдавить улыбку. — Калис… — Привет! — хрипло поприветствовал парень. — У меня нет слов… прости. — Хорошо! — так же улыбнувшись, произнёс Калис. Переведя взгляд на женщину, что уже заливалась слезами, он оглядел её лицо. — Мама, ты похудела, — заметил он, но женщина сразу всхлипнула, дёрнув дрожащими плечами. С её губ сорвалось тяжёлое, прерывистое дыхание, а слёзы лишь усиливались, уже стекая по подбородку на подол широкой юбки. — Не плачь. Ты же у меня такая красивая. — Сыночек мой! — почти прокричала та, касаясь стекла онемевшими тонкими пальцами. — Калис, ко мне приходил детектив. Подожди ещё немного, он точно вытащит тебя, — уже более настойчивым и торопливым голосом проговорил Тион. Переведя взгляд на друга, Калис кивнул. Но тут он заметил тугую повязку на его руке, что обматывала запястье. — Тион… что это? — Кошка поцарапала, — признался тот. — У тебя же нет кошки. — Недавно на улице подобрал, когда… когда встречался с Тавэном, — рассказал Тион. Заметив, как друг поджал губы, Калис невольно вспомнил Тавэна. Его лицо и улыбку парень никак не мог забыть, как и свидетельские показания против него. От этого стало лишь тяжелее, и он просто откинул мысли о лучшем друге и уже забытой долгой дружбе между парнями. Свидание было недолгим, и уже через пятнадцать минут конвоиры увели Калиса прочь. Парень лишь успел запомнить слёзы матери на исхудавшем лице и слова Тиона о детективе. Теперь же юноша снова шёл по пустому коридору, туда, где вскоре снова встретится со своими обидчиками. Но, похоже, этому суждено было случиться позднее, так как Калис наткнулся на надзирателя. Обен сразу его остановил, смерив удовлетворённым жадным взглядом, что уже снова скользил по телу заключённого. — Слышал, твоя семья приходила! — проговорил Обен. Однако Калис не собирался ему отвечать. Говорить с этим человеком ему не хотелось вовсе, и он лишь молча замер перед надзирателем. — Надеюсь, мы ещё встретимся с тобой, малыш. Этой ночью ты был просто волшебен, — съязвил он. Однако Калиса тут же передёрнуло, но парень всё же заставил себя посмотреть в лицо этому садисту. — Вы говорили… — Что?! — Про глаза… того человека, — напомнил Калис. — Верно! — Вы… так же с ним поступали? — Нет, конечно! — вдруг со смешком выдавил Обен. Слегка изумившись его ответу, Калис столкнулся с ухмылкой, застывшей на лице надзирателя. — Я просто не смог даже коснуться его белоснежной кожи, — смеясь, заговорил мужчина. Он словно погрузился в экстаз, от которого в груди Калиса что-то начало закипать. — Этот человек сущий дьявол, и уж точно не слабак, чтобы мне отдаться. «Слабак?» — прозвучало слово в голове Калиса. Но вдруг лицо Обена сменилось жуткой гримасой. Мужчина вплотную приблизился к заключённому, смерив его взглядом. — Если интересно, расскажу при следующей нашей встрече, — прошептал надзиратель, а после, отступив, медленно двинулся вдоль коридора. Калис не стал провожать его взглядом, ведь ему достаточно было лишь слышать удаляющиеся шаги. Конвоир сразу взял заключённого под руку и повёл по пустому коридору. Стоило Калису оказаться в том самом зале, где располагались камеры заключённых на первых и вторых этажах, как его начали одаривать смеющимися взглядами. Кто-то уже принялся шептаться, обсуждая синяки на шее и запястьях. Многие же с жадностью косились, но Калис не обращал на них внимания. Вместо этого юноша обессиленно уселся в самом дальнем углу коридора, не имея сил даже подняться в свою камеру. Не желая видеть эти лица, он закрыл глаза, опустив голову к поджатым коленям. Слышать этих людей также желания не было, и он обвил голову руками, надеясь хоть немного заглушить голоса. Мэлин стоял на втором этаже у своей камеры, с досадой косясь на юнца. Сердце старика не могло так просто принимать факт того, что происходит с Калисом в этой тюрьме. Его будто медленно убивало нахождение здесь, и от этой мысли мужчине стало не по себе. Переведя взгляд в раскрытую дверь камеры, он сразу оглядел Шего, что расположился на кровати. Парень скрестил руки, и молча вглядывался в нависшую над головой койку. — Чертёнок вернулся! — решил оповестить Мэлин. — Мне-то что? — Хоть бы спасибо сказал, драку же ты начал. — Значит, такова судьба, — отмахнулся Шего. Однако невольно заныла разбитая переносица, и парень поморщился, пытаясь смахнуть эти болезненные позывы. — Ты же был полицейским, почему к парню так относишься? — с интересом и осуждением спросил Мэлин. — В тюрьме каждый сам за себя, я не должен помогать ему лишь за красивое личико. — Себя-то вспомни, — прошипел Мэлин. Тут Шего перевёл на него внимание и заметил пристальный взор старика, что будто взывал к здравому смыслу. — Ты сел по своей глупости, а мальчишка, возможно, по чужой вине. — Меня же тоже били… — Но не так, Шего! — перебил старик уже более настойчиво. Тяжело вздохнув, парень всё же решил встать с кровати. Медленно поднявшись, он зашипел от боли в теле и двинулся к раскрытой двери камеры. Стоило ему приблизиться к Мэлину, как глаза машинально нашли Калиса. Вжавшись в стену, тот закрывал голову руками, спрятав лицо в коленях. Измученный и забитый юнец даже не издавал звуков, просто сидел, словно надеясь что его никто не заметит. — Помоги ему. Тебе что, его не жалко? — с болью в голосе спросил старик. Но Шего промолчал, наблюдая за окружением. — Совсем ещё мальчишка, а уже через все круги ада прошёл. — Почему ты его жалеешь? — решил спросить Шего. — Ну а как тут не жалеть, когда такое творится вокруг? Он же ребёнок, а эти звери уже почти убили в нём всё живое, — пояснил Мэлин, и отчасти оказался прав. Оглядев высоких крепких мужчин, Шего напрягся. Верно, они все были здоровыми лбами, а Калис на их фоне казался лишь крохой. На мгновение Шего стало не по себе при виде этой картины. Желания помогать Калису у него не было, но всё же в груди что-то невольно сжималось всякий раз, когда тот смотрел на его измученное лицо и тело. Убрав руки в карманы тёмных штанов, Шего двинулся к лестнице. Старик сразу проводил его взглядом, а после одарил им и Калиса. Минуя толпу мужчин, что заразились громким смехом, Шего двинулся к парню. Тот сразу привлёк внимание нескольких человек, но подходить к нему они не спешили. Замерев перед Калисом, Шего сразу скользнул глазами по тонким запястьям. Синяки и ссадины въелись в кожу, словно ожоги от металлических оков. — Эй! — позвал он, но Калис даже не шелохнулся. Он не хотел никого видеть и слышать, и этим было всё сказано. Сейчас юноша полностью отделился от этого мира, желая спрятаться, напрочь скрыв своё существование. Недовольно цокнул, Шего медленно опустился на колено перед ним. Парень хотел было протянуть к нему руку, но всё же не стал касаться юноши, словно боясь напугать. — Если нужна помощь, скажи, — произнёс Шего. На мгновение ему показалось, что Калис дрогнул, но так и не поднял своего лица. — Я не стану помогать, пока не скажешь, что тебе это нужно, — тем же холодным отстранённым голосом произнёс парень. Но и сейчас Калис не отреагировал на его слова, чем и вовсе озадачил Шего. Понимая, как тому тяжело, парень старался пересилить своё дикое желание уйти, но оно уже закипало где-то внутри. — Это тюрьма, здесь всегда происходит что-то подобное, мирись или борись, чтобы выжить. — Не хочу… — вдруг хрипло произнёс Калис. Тут парень всё же поднял голову, и изумрудные глаза устремились на Шего, заставив того вздрогнуть. Отметины на шее и груди налились черным оттенком, на разбитых пересохших губах застыла кровь, а под взором виднелись синие линии. Калис смотрел на парня как кукла, живая, но без каких-либо эмоций. — Не хочу жить… — прошептал Калис. Однако из-за этих слов Шего лишь разозлился. Он схватил того за грудки и встряхнул, но юноша лишь оскалился. — А чего ты тогда хочешь? Сдохнуть в этой помойке? — вскрикнул парень. Дрогнув от его слов, Калис снова опустил голову, не зная что и сказать. — Чего же ты хотел на воле, раз сейчас это для тебя не так важно? «А разве у меня было какое-то желание? Точно… я хотел… помочь маме. Хотел, чтобы она ни в чём не нуждалась и больше не уставала от работы». — У каждого есть желания и мечты, так какого хрена ты отказываешься от них в этой сраной помойке? — вскрикнул Шего. На мгновение его слова заставили глаза юноши сверкнуть, словно вернув тому потерянный кусочек надежды. Почти сразу тело затрясло, и Шего осёкся, отпуская юношу. — Вставай, до отбоя поспишь у меня, — проговорил он, поднимаясь на ноги. Пытаясь заставить себя встать, Калис зашипел от ноющей боли во всём теле. Ему казалось, что сейчас оно развалится на куски, но ему нужно это вытерпеть, несмотря ни на что. На глазах наблюдателей Шего и Калис поднялись к верхним камерам. Там парней уже встретил старик Мэлин. — Заходи, чертёнок, и отдохни, мы разбудим тебя перед отбоем, — пообещал старик. Молча кивнув, Калис нерешительно двинулся к камере. Однако прежде чем зайти в так называемую комнату, он перевёл измученный взгляд на Шего, что так и не сменился в лице. — Спасибо, — сухо поблагодарил юноша. Не ответив на его благодарность, Шего лишь проводил его взглядом. Почти обессиленно тот рухнул на его кровать, уткнувшись носом в подушку. Через боль подтянув к себе колени, он сжался калачиком и закрыл уставшие глаза.

***

Небольшая съёмная квартира в одно мгновение погрузилась в мрак. По стенам скользили линии от света фар проезжающих по дороге машин. Из раскрытой двери вырывался свет, что тут же восстанавливал оттенки светлого пола. Лёгкий шум воды манил, успокаивая своим журчанием. Внезапно по ванне растеклась алая жидкость, что тут же слилась с водой, придавая ей красно-рубиновый цвет. Расположившись на полу, Тион запрокинул руку в ванну, не желая погружаться всем телом. Парень смотрел, как из алой полосы сочится кровь, придавая его бледной коже яркий окрас. Особой боли он не ощущал, возможно, потому что не внушил себе, что резать плоть настолько больно. Парень смотрел на порез, но и также на глубокие царапины, что тот перекрывал. Тион хотел просто закрыть глаза и погрузиться в настолько глубокий сон, чтобы больше просыпаться. Но как бы он этого ни желал, судьба распорядилась иначе. Раздался протяжный телефонный звонок, что сразу вырвал парня из собственных мыслей. Медленно поднявшись с пола, он даже не стал закрывать порез. Капли мгновенно устремились к ладони и начали стекать на пол. Пройдя по квартире, Тион забрёл на кухню. Включив свет, юноша сразу нашёл глазами звонящее мобильное устройство. Схватив его окровавленной рукой, он сразу поднёс экран к уху. — Привет, как ты? — вдруг раздался голос на той стороне провода. — Чего ты хотел? — Нужно поговорить — Говори так, я занят, мне не до тебя, — уже более раздражённо буркнул Тион. — У нас тут очередную вечеринку замутили. — Ты о чём? — Весь кампус собирается, — вдруг произнёс голос. Слегка замявшись, Тион вскинул бровь, словно не понимая, о чём тот говорит. — Ты придёшь? — Не вижу в этом никакого смысла. — Странно, а твой дружок ой как не против сходить, — проговорил голос на той стороне провода. — Дружок?! — Фото отправил, глянь, как он развлекается, — произнёс голос. Отняв телефон от уха, Тион кровавыми пальцами отключил телефонный звонок, а после открыл полученное сообщение. К своему удивлению, он узнал одно из весёлых лиц, застывших на фотографии. В голове сразу прозвучало одно единственное имя, что неприятной болью отозвалось где-то в голове. «Тавэн»!