На острие

Город был мокрым от ночного дождя. Мерцали вывески, капли сбегали по стеклу витрин, воздух пах бензином и мокрым асфальтом. Марк стоял у стены старого склада, закуривая. Он видел, как к нему идёт Леон. Шаги — мерные, слишком спокойные для того, кого он хотел видеть на расстоянии выстрела. — Чего тебе? — Марк даже не пытался скрыть раздражение. — Ты. — Леон сказал это так тихо, что Марк не сразу понял, что слышит. — Ха, смешно. Ты украл у меня сделку, а теперь ещё и... — он осёкся. Леон подошёл ближе, нарушив его личное пространство, запах тёплой кожи и дорогого табака смешался с сыростью улицы. — Может, я украл не только сделку, — Леон усмехнулся. — Может, я украл твоё внимание. Марк хотел оттолкнуть его, но пальцы Леона уже скользнули к его вороту, цепляя ткань. Взгляд — наглый, вызывающий. Сердце у Марка ухнуло, как от падения. — Ты меня бесишь, — выдохнул он. — Знаю, — ответ был слишком близко к губам. — Но ты всё равно хочешь. Дождь стал гуще, тёплые капли били по лицу. Леон шагнул ещё ближе, пока их плечи не коснулись. Марк знал, что нужно отвернуться, но вместо этого поймал его за лацкан и рванул к себе. Поцелуй вышел злым, жадным, почти как драка. Пальцы вцепились в волосы, дыхание смешалось, и всё остальное исчезло — осталась только ярость, граничащая с желанием. Леон отвечал так, будто тоже хотел оставить синяк на губах, отпечаток на памяти. Марк чувствовал вкус крови — неважно, его или чужой, — и это только сильнее заводило. — Ты думаешь, я позволю тебе… — Марк прервался, когда Леон ухмыльнулся и прижал его к холодной стене склада. Холод металла жёг спину сквозь тонкую рубашку. Леон держал его за запястья, но не слишком сильно — достаточно, чтобы Марк знал: выбраться можно, если захочет. Проблема была в том, что он не хотел. — Ты позволишь мне всё, — прошептал Леон, и его голос был низким, хриплым. — Потому что ненавидишь меня меньше, чем притворяешься. Марк резко вывернулся из захвата, поменявшись с ним местами. Теперь Леон оказался прижат к стене. Он дернул за ремень на его поясе, подтянув ближе. — Я всё ещё думаю, что лучше сломать тебе челюсть, — Марк говорил прямо в его губы, — но сейчас… — он провёл пальцами вдоль линии его горла, задержавшись на пульсе, — сейчас я хочу кое-что другое. Леон сглотнул, и в его взгляде на миг исчезла насмешка. Марк наклонился, уткнувшись носом в его шею, чувствуя, как под кожей бьётся кровь. Дождь стекал по их волосам, по лицам, смешивался с дыханием. Когда Марк снова поднял голову, между ними оставалось меньше сантиметра. Леон смотрел так, будто готов был ударить или поцеловать. В итоге — выбрал второе. Поцелуй стал медленнее, но глубже. Руки уже не держали, а скользили по бокам, по спине, сжимали, будто боялись отпустить. Они оторвались друг от друга только тогда, когда дыхание стало рваным, а пальцы — слишком требовательными. Леон, не отводя взгляда, поймал Марка за ворот и повёл за собой сквозь боковую дверь склада. Внутри было темно и тепло, пахло старым деревом и металлом. Где-то капала вода. Марк захлопнул за собой дверь, и в полутьме остались только они, дыхание и тишина, натянутая, как струна. Леон прислонился к столу, но не отпустил его взгляда. Марк подошёл ближе, шаг за шагом, как охотник, загоняющий добычу в угол. Он видел, что Леон тоже напряжён, хоть и прячет это под своей вечной ухмылкой. — Всё ещё думаешь, что контролируешь ситуацию? — спросил Марк тихо. — Думаю, ты хочешь доказать обратное, — Леон слегка склонил голову, позволяя тени лечь на скулы. Марк сжал его рубашку на груди, рывком притянул ближе. Их тела встретились, и тепло от этого прикосновения пробежало по спине. Он провёл рукой по линии его спины, медленно, почти лениво, но с таким давлением, что Леон выдохнул. Поцелуй теперь был другим — тягучим, требовательным. Марк не отпускал, а Леон отвечал с таким же напором. Пальцы нашли друг друга под тканью, скользнули по коже. Оба знали, что это не примирение. Это война, в которой оружием стали прикосновения. Леон зацепил его за шею и притянул так, что между ними уже не осталось ни воздуха, ни слов. Марк провёл ладонью по его боку, чувствуя, как мышцы напрягаются под кожей. — Ненавижу тебя, — выдохнул Марк, но голос сорвался на хрип. — Лжёшь, — ответил Леон и прикусил ему губу. Марк не заметил, когда перестал сопротивляться. Всё, что ещё пару часов назад было злостью, растворилось в тепле чужого тела, в запахе кожи, в глухих выдохах между поцелуями. Леон толкнул его к столу, но не грубо — скорее, как будто хотел, чтобы тот чувствовал каждое движение, каждую секунду. Марк сел на край, и теперь их лица оказались на одном уровне. Руки Леона скользнули по его груди, рванули пуговицы, не давая времени подумать. Марк поймал его запястье, но только чтобы удержать, притянуть ближе. Их лбы почти соприкасались. — Если завтра я пожалею об этом… — начал он, но Леон перебил, едва коснувшись его губ. — Значит, ты снова захочешь. Пальцы нашли дорогу под ткань, по тёплой коже, оставляя следы, как ожоги. Движения были резкими, но в них сквозила какая-то странная забота — как будто они оба боялись потерять момент. Марк зацепил его за пояс и притянул вплотную. Теперь дыхание смешалось окончательно. Он чувствовал, как Леон дрожит — не от холода, а от того, что сдерживает. — Отпусти, — сказал Марк тихо, и это прозвучало почти как приказ. И Леон отпустил. Все их движения стали быстрее, горячее. Поцелуи прерывались только, чтобы набрать воздух. Стол скрипнул, когда Марк откинулся назад, а Леон навалился, держа его за бедра. Где-то за стенами всё ещё шумел дождь, но внутри было слишком жарко. Они срывали остатки одежды, не заботясь о том, куда она падает. Ненависть растворилась без следа, оставив только голод.

***

Тишина была почти осязаемой. Где-то далеко капала вода, но здесь, в глубине склада, мир сузился до двух тел, лежащих на столе, сбивших дыхание. Марк лежал на спине, глядя в потолок, где от света уличных фонарей играли блики. Леон сидел рядом, курил, но держал руку на его животе — лениво, без давления, будто просто отмечая, что он здесь. — Скажи хоть что-нибудь, — тихо сказал Леон. Марк повернул голову и посмотрел на него. Взгляд был всё ещё тяжёлый, но уже без прежней злости. — Завтра всё вернётся на круги своя, — сказал он. — Мы снова будем врагами. Леон усмехнулся, но в этой усмешке была усталость. — Возможно. Но сегодня ты остался. Марк не ответил. Просто протянул руку, забрал сигарету и сделал затяжку. Дым щекотал горло. Он вернул сигарету обратно и закрыл глаза. Леон провёл ладонью по его боку, скользнул вверх, останавливаясь у ребер. — Это ненадолго, — сказал Марк. — Я знаю, — отозвался Леон. — Но этого хватит, чтобы захотеть снова. За стенами по-прежнему шумел дождь. И пока он шёл, они молчали — каждый думая о том, что завтра снова придётся строить стены, которые сегодня они сами разрушили.