Этот господин, должно быть, болен?

Луна ярко освещала землю, покрывая её слоем инея. Однако подземелье оставалось тёмным и сырым, и ни малейший луч света не проникал внутрь. Что-то распростерлось в углу тёмной камеры. Оно слабо дышало, а его тело болезненно содрогалось. Без этих признаков едва ли можно было распознать в нём человека. Его длинные спутанные волосы разметались по грязному полу, скрывая лицо. Каменная дверь с грохотом распахнулась. В подземелье хлынул свет, и он был настолько ослепительным, что человек в углу задрожал и ещё сильнее опустил голову. К сожалению, гость не дал ему возможности спрятаться. Слегка постучав по толстым железным прутьям решётки, гость произнёс его имя: - Ло Синь. Ло Синь медленно поднял голову. Его лицо было белым, как полотно, и он настолько исхудал, что от прежнего его круглого лица не осталось и следа. Кости на на нём выдавались так сильно, что тонкая кожа, казалось, вот-вот лопнет. По сути, он был больше похож на призрака, чем на человека. Лишь после того, как звуки долго клокотали в его горле, Ло Синь наконец смог произнести два приглушенных слова: - ...Ваше Высочество. Ли Чэнхуа, правитель Силина, снисходительно посмотрел на него и спросил: - Ты наконец вспомнил, куда подевалась военная печать? Та маленькая бронзовая печать, что должен был вручить тебе маршал Чу, ну? - Не... отдам её тебе... - прохрипел Ло Синь, его дыхание было слабым, словно он был на грани смерти. - ...неважно... сколько раз... ты... попросишь... ничего не изменится. - Тебе всё равно рано или поздно придётся отдать её, - улыбка Ли Чэнхуа не угасала. - Это Чу Минъюнь дал тебе ту книгу? Я её читал. Он очень хорошо её прокомментировал. Ты тоже хорошо усвоил его советы. Твоя засада в тот день была поистине блестящей. Ло Синь молчал. Ли Чэнхуа вздохнул. Затем он заговорил другим тоном, словно предаваясь воспоминаниям со старым другом: - Вы проделали отличную работу в горах. Настолько отличную, что мне пришлось окружить их на случай, если твои люди попытаются сбежать. Но тебе следует помнить, что примерно через месяц их силы будут на пределе. Ло Синь, лето подходит к концу, и листья начнут опадать осенью. Даже если твои люди ещё смогут продержаться, что будет зимой? Станет очень холодно. А ещё встанет вопрос с едой и питьём. Скоро всё закончится, и у них не останется другого выбора, кроме как умереть в горах. Ли Чэнхуа продолжал говорить: - Времена года меняются очень быстро. То же самое происходит и с человеческой жизнью. Десятилетия пролетают в мгновение ока. Верный ты подданный или предатель, какая теперь разница? - Ли Чэнхуа посмотрел на Ло Синя. - Ты согласен? -...нет. - Его голос был настолько тихим, что слова было почти невозможно услышать. - Неудивительно, что Су Шиюй тебя любит, ты такой же упрямый, как и он, - улыбнулся Ли Чэнхуа. - Но ты уже стал предателем в глазах всех остальных. Ты пропал без вести вместе с мятежниками и стал причиной исчезновения всех войск. Весь Чанъань проклинает тебя. Императорский цензор и императорский маршал лично прибыли в Хуайнань, чтобы допросить тебя и арестовать. Здесь остался только ты один со своим жалким чувством преданности. Но кому интересна эта преданность? Ло Синь дрожал. Он закрыл глаза, изо всех сил пытаясь произнести: - Господин Су... мой благодетель... Господин Чу... мой герой... Я, страна... не... - Его тело начало содрогаться, пальцы оставляли кровавые следы, когда он царапал землю. Боль была настолько невыносимой, что единственными звуками, которые он мог издавать, были прерывистые, сдавленные стоны. Ли Чэнхуа поднял руку, и надзиратель тут же открыл дверь тюремной камеры. - Похоже, действие лекарства прекратилось. - Ли Чэнхуа достал фарфоровую бутылочку, вытащил пробку и медленно встряхнул его перед собой. - Хочешь? Ло Синь бросился вперёд, отчего цепи, которыми он был скован, громко загремели, потянув его обратно на землю. Он изо всех сил пытался протянуть руку к бутылочке, и выражение его лица было почти безумным: - Я... отдай её мне!... отдай её мне скорее! - Где талисман? - спросил Ли Чэнхуа глубоким голосом. Вены уже вздулись на его протянутой руке, которая неудержимо дрожала. Ло Синь тяжело дышал, лёжа на земле, и, собрав остатки здравомыслия, покачал головой. - Ты... никогда не найдёшь... никогда... сдавайся... Ли Чэнхуа слегка качнул запястьем, и белый порошок из фарфоровой бутылочки посыпался вниз, словно мелкий песок, падая в грязь, как снежинки. Ло Синь дрожал всё сильнее с каждой секундой. Его взгляд невольно задержался на горке порошка, который он видел, но не мог достать. Его лицо выражало такую боль, что казалось, он вот-вот впадёт в ярость, а вырывающиеся из его горла звуки были пронзительными и резкими, словно крики запертого в клетке существа. Взглянув на фарфоровую бутылочку, Ли Чэнхуа снова спросил: - Ты ещё не осознал ситуацию, Ло Синь? Твой единственный выбор - подчиниться моему приказу. Словно терпеливо давая ему совет, он сказал: - Господин Су, которого ты так почитаешь, сжёг все маковые поля в Хуайнане. Я единственный, у кого осталось это вещество. Без меня ты навсегда останешься в этом состоянии и не сможешь выжить. Ответа не было. Ло Синь наклонил голову и с силой укусил свою руку. Кровь хлынула из рваной раны и залила бледно-серую кожу и грязь на полу, делая его вид ещё более жутким. Ли Чэнхуа посмотрел на него какое-то время, а затем вздохнул и повернулся, чтобы уйти. - Давайте ещё пару дней повозимся с ним, чтобы увидеть, что будет. Он бросил перед собой бутылочку, и белый порошок рассыпался по полу. Затем толстая каменная дверь закрылась, и в камере снова воцарилась тьма. Ло Синь бросился вперёд, схватил пригоршню рассыпавшегося на землю порошка и в отчаянии запихнул его в рот, не обращая внимания ни на то, что порошок был смешан с грязью и пылью, ни на то, что рот был полон собственной вязкой крови. Он схватил большую пригоршню и проглотил её целиком, и горло заныло, словно острый нож царапал его. Он повторял это движение снова и снова, словно ничего не чувствуя, и лишь спустя неопределённое время его движения начали замедляться, а затем и вовсе остановились. Ло Синь долго сидел, прикрыв рот руками. В какой-то момент в его глазах забрезжил слабый блеск, по лицу потекли слёзы. * * * Была уже третья ночная стража. Устало потирая лоб, Ли Чэнхуа прошёл по коридору, добрался до двери кабинета и открыл её. Он не ожидал увидеть там кого-то ещё, застывшего в напряжении. - Чэ-эр? - спросил он. Ли Чэ медленно поднял голову. - Отец, - хрипло проговорил он. Нахмурившись, Ли Чэнхуа обернулся и жестом приказал своим спутникам выйти. Затем он спросил: - Зачем ты вернулся? Ты что, выпил? - Отец, где Цзиншу? - спросил Ли Чэ. - Я хочу её увидеть. Выражение лица Ли Чэнхуа на мгновение стало неестественным, но он тут же скрыл его. - Раз вы так сильно любите друг друга, вам, естественно, будет позволено встретиться, когда придёт время. Посмотри, как ты сейчас ужасно выглядишь. Твоя рана только что зажила, а ты выпил столько вина... - Цзиншу мертва, не так ли? - прошептал Ли Чэ. - На самом деле, она уже давно мертва. Ли Чэнхуа замолчал. Затем он принялся расхаживать взад-вперёд по комнате, прежде чем снова сесть. - Да, - наконец признался он. - ...Зачем? - Голос Ли Чэ слегка дрожал, когда он поднял глаза и пристально посмотрел прямо на него. - Отец, ты обещал мне, что не причинишь ей вреда, что бы ни случилось! - Чэ-эр, о чем ты говоришь? - Выражение лица Ли Чэнхуа стало мрачным. - Зачем тебе было нужно убивать и её? Я всегда знал, что отец жесток и добьётся своего любыми средствами. Но я думал, что ты хотя бы сдержишь своё обещание... - О чём ты говоришь? - Ли Чэнхуа слегка разозлился. - Для чего, по-твоему, я должен был её убить? Я вообще не отдавал такого приказа. - Тогда почему ты скрыл от меня известие о смерти Цзиншу? - спросил Ли Чэ, пристально глядя на него. - Я... - Он на мгновение потерял дар речи. Затем он вышел из себя. - Ладно, ладно, и что, если я её убил? Подумать только, ты вернулся сюда, ни о чем не беспокоясь, чтобы допрашивать меня, и всё из-за женщины? Подумать только, ты даже отца своего допрашиваешь? Ли Чэ долго дрожал и молчал, опустив глаза. - Где кости Цзиншу? - наконец спросил он. - Никаких костей не нашли. Никто даже не знает, где она умерла. Она всего лишь женщина. Если хочешь, я могу предоставить тебе десятки, а то и сотни таких же. Чэ-эр, тебе вообще не о чем беспокоиться. Как ты можешь разрушить свой успех только из-за неё? Ли Чэ продолжал молча смотреть на него, и сердце Ли Чэнхуа вдруг дрогнуло. Он встал и подошёл к сыну. - Чэ-эр, ты должен ясно понимать, ради чего мы так старательно трудились и что планировали. Мы, как и он, из семьи Ли, но почему мы должны быть ниже его? Все эти годы я усердно трудился, чтобы всё это спланировать, потратив столько денег и сил. Мы потратили столько времени, пытаясь угодить правителю Хуайнаня, прежде чем он погиб, чтобы проложить нам путь. Мы потратили столько сил, чтобы отправиться в это проклятое место, чтобы убедить варваров-хунну согласиться на наши планы... Знаешь, сколько времени я потратил на это? Мне было нелегко привести нас к тому, что мы имеем сегодня. - Отец... - Чэ-эр, твой отец постарел. Ты мой сын. Когда наше великое дело будет завершено, всё в этой стране будет твоим. Ты гораздо лучше этого идиота Ли Яньчжэня! - с тревогой сказал Ли Чэнхуа. Неожиданно Ли Чэ сделал глубокий вдох, а затем тихонько пробормотал: - Этот сын знает, что он всегда разочаровывает своего отца. Но как бы я ни старался, я никогда не смогу достичь той же широты взглядов и амбициозности, что и отец. Мне не нужна страна, мне нужна Цзиншу. Чашка упала на пол, с грохотом разбившись вдребезги. Ли Чэнхуа так разозлился, что невольно задрожал и больше не мог с собой справиться. - Ли Чэ! - он указал прямо на него. - Мне всё равно, о чём ты думаешь. Всё, что тебе нужно помнить, это то, что эта женщина мертва. По-настоящему мертва. Лучше избавься от этого жалкого вида. С этого момента я больше никогда не хочу слышать, чтобы ты упоминал об этой женщине! Он ушёл, захлопнув за собой дверь. В комнате повисла тишина. Ли Чэ кончиками пальцев потянулся к рукаву, вытащив из него тонкий и гладкий предмет. Он уже успел испачкаться, но всё ещё источал лёгкий аромат пудры. Ему не нужно было смотреть, чтобы понять, что это была писчая кисточка в красном футляре. Человек, возможно, уже ушел, но вещи, которые он оставил, все еще здесь. В тот день Ли Чэ получил от неё письмо и эту кисть. Он, очевидно, знал, зачем она вручила ему всё это, но, тем не менее, просто посмотрел на неё и улыбнулся, многозначительно спросив: - Зачем ты мне это дала? Поджав губы, Цзиншу улыбнулась, оставив его без ответа. - Ты читала это стихотворение? Знаешь, что оно значит? - снова спросил он. Цзиншу опустила взгляд, вся покраснев. Улыбка её стала ещё шире, но она снова промолчала. Улыбнувшись, Ли Чэ прекратил дальнейшие расспросы. Молчаливая госпожа ждёт меня у крепостной стены. Я люблю её, но не вижу её; оглядываюсь, ищу её присутствия тут и там. Она возвращается с лугов, она дарит мне редкие травы. Эти травы прекрасны не потому, что они редки, а потому, что их мне подарила она. Молчаливая госпожа прекрасна, и она дарит мне красную кисточку для письма. Кисточка очень красивая, как и дарительница. Я люблю её, но не вижу её... Это было стихотворение тоски по утраченной любви. Ли Чэ медленно рухнул на колени, закрыв лицо руками. Он долго сдерживал слёзы, и вот они наконец хлынули из груди, и крики вырвались из горла.