Это останется между нами

      Будильник неприятно запищал в уже до боли стандартные шесть часов утра, и Олег мгновенно его выключил, чувствуя, как триггерит эта мелодия. Но именно поэтому он и не менял раздражающий звук, который помогал скорее вскочить на ноги с лёгкой мимолётной утренней яростью.       Голова ещё пока не соображала, и он вяло поплёлся в небольшую ванную комнату. На задворках сознания что-то не давало покоя. И только когда Олег включил чайник, до него дошло, что ему никуда не надо. По крайней мере в такую рань.       Но ложиться спать дальше тоже уже не хотелось. Наоборот. Парень навёл себе «Якобс» с карамельным вкусом, добавил пару ложек сахара, немного молока и уселся, будучи очень довольным таким спокойным утром. Никакой спешки.       Но в школу заехать всё-таки придётся, чтобы забрать некоторые вещи, документы из бухгалтерии, привезти тетради и всё то, что он брал домой, чтобы разбирать детские задания до ночи.       Тысячи чатов в телефоне уже были полны сообщений, набежавших за ночь и утро, но погружаться в них с головой Олег не спешил. Он везде выключил уведомления и видел только трёхзначное число пропущенных сообщений серого цвета. И обычно приходилось навёрстывать всё это, пока он ехал в метро или занимался сборами. Но сейчас знать, что там и кто кого — не надо.       Было странно впервые остаться без работы. Эта мысль и расслабляла предстоящим отдыхом после бесконечных трудовых будней, и пугала одновременно. Но сейчас, после хорошего крепкого сна, вчерашние тревоги казались чем-то далёким. Чем-то, что было не с ним. И, возможно, не надо было так переживать и волноваться о себе, потому что всё точно будет хорошо.       — А теперь посмотрим, что сегодня ждёт Раков, — улыбнулась телеведущая, читающая гороскоп на каком-то случайном канале, который включил Олег.       — Так, это я вовремя, — слегка улыбнулся парень, отпивая кофе и внимательно слушая прогноз.       — Личная жизнь, — начала ведущая. — Сегодня вас ждёт глубокая беседа, которая перевернёт ваше представление о близком человеке. Возможно, ученик или коллега раскроет вам тайну, а может, старый друг напомнит о себе.       Олег усмехнулся, но кивнул двухмерной ведущей, словно одобряя её слова.       — Работа. — Милая девушка сделала паузу для лёгкой улыбки или для того, чтобы телесуфлёр успел поменять страницу, и продолжила: — Сегодня звёзды советуют проявить гибкость. Даже если планы рушатся — это к лучшему. Благодаря вашему терпению вы сможете превратить неудачи в новую возможность.       Мужчина затянулся одноразкой и громко выдохнул.       — И совет дня: прислушайтесь к тому, кто говорит тише всех. Возможно, именно этот голос подскажет правильное решение. — Ведущая снова улыбнулась, а затем продолжила: — Чего ждать от этого дня Львам?       Но другие гороскопы мужчину уже не интересовали. Да и собственный, казалось, хоть и подходил — на деле же был расплывчатым и ни о чём конкретном не рассказывал. Можно заменить Раков любым другим знаком — и ничего не изменится, а люди сами найдут подтверждение прогнозам звёзд.       Да, рабочие планы разрушились, но у кого иначе? Жизнь — череда событий, между которыми ты балансируешь. Иногда удачно, иногда нет. И Олег на новой волне не удержался.       Но несмотря на то что в гороскопы он не верил, послушать их он всегда был рад. Наверное, потому что никто не хочет отвечать за собственные поступки и принятые решения, и, если можно делегировать ответственность за свою жизнь на судьбу — становится проще жить.       Телефон зажужжал от нового уведомления, и, когда Олег взял его в руки, улыбка моментально спала.       Писала Краснова. Да ещё и в такую рань, словно ей больше заняться нечем.       Внутри опять рождался порыв послать её на три буквы, но парень удержался. Тем более что она послала какую-то фотографию. Но какую?       Олег отложил телефон экраном вниз и закрыл глаза, вновь затягиваясь паром с никотином. Ну вот что ей надо? На дворе и семи утра ещё нет, а она уже проснулась, уже пишет «любимому» учителю. Может быть, надо кинуть её в чёрный список и забить?       Олег разблокировал экран, зашёл в мессенджер, сразу же открывая их диалог, тревожно предвкушая, какое дерьмо сейчас может политься на голову, но любопытство оказалось сильнее. Фотография была обычная, слава богам, — ничего эротического или содержащего подтекст. Просто таблица в тетради, заполненная наполовину.       Олег пробежался по написанному тексту глазами, по датам и ровному почерку — здесь к Красновой ноль вопросов, — и только было хотел ответить, как девушка написала первая.       Учитель глубоко вздохнул, читая её лишённое какого-либо уважения приветствие.       — Екатерина, — начал он, зажимая значок с микрофоном, чтобы записать голосовое сообщение, — не «привет», а «доброе утро, Олег Александрович».       Катя послала смайлик и приписала: «Извините».       — На что я смотрю? Ты делаешь домашнюю работу только сейчас? Половина не заполнена. — Олег старался звучать твёрже обычного.       — Я просто забыла сделать вчера, — ответила девушка тем же голосовым.       Сумасшедшая девка. Зачем Олег вообще начал отвечать ей? А может быть, в школе ещё попросту не объявили про его уход? И Краснова думает, что сегодня они встретятся на уроке истории? А даже если так, то, после её слов и обвинений в его адрес, как можно хотеть писать ему дальше и делать вид, что ничего не было?       Олег вышел из сети, вновь отбрасывая телефон. Тот ещё раз зажужжал, но он смог побороть себя и не смотреть на экран, вместо этого откидывая устройство на кровать.       — Иди в жопу, Краснова. — Лёгкая грубость, которую никто не слышал, прибавила небольшой радости, приглушая вновь нарастающую тревогу.       Олег знал, что история будет третьим уроком, сразу после физкультуры, и не планировал вообще брать телефон, пока первая смена полностью не закончит свои занятия.       За это время он сходил в душ, немного позавтракал, позалипал в нарезку с какого-то стрима на Твиче и только ближе к часу дня начал одеваться.       Тёмно-коричневые брюки в небольшую и неяркую клетку, белая рубашка, пиджак без пуговиц и чёрный рюкзак с эмблемой Nike, куда он затолкал все взятые на дом тетради четырёх классов на проверку.       Меньше всего хотелось ехать обратно в школу. Но выбора попросту не было.       Сидя в метро, парень размышлял о Катином способе мести. О том, почему она выбрала именно такой путь и знает ли она о последствиях? Казалось бы, в шестнадцать лет невозможно не знать, но способ сомнительный и бесчеловечный, если говорить начистоту. Но с другой стороны, Алла Андреевна права. За Катей стояла не менее бесстыжая женщина. Из тех людей, что в каждой бочке затычка. Наглая любительница скандалов и разбирательств по любому поводу.       Краснова-старшая чаще всех поднимала суматоху в родительских чатах, вгрызалась в каждую мелочь, доводила учителей до истерики — и ничего с ней было не поделать. Ей спокойно не живётся, и если и другим неспокойно — она счастлива. И Олег был уверен, что подобное поведение, когда тебя учат пробивать себе дорогу наглостью, и стало примером для подражания и решением проблемы с двойками.       Наверняка в глазах Кати всё выглядело значительно проще: одна угроза — и плохие оценки становятся хорошими. Одна записка, что попадает из рук подростка в руки школьного психолога, — и вот ты королева бала и держишь ситуацию под контролем.       Олег затормозил около школьных ворот, не имея никакого желания проходить внутрь. А с другой стороны — что ему терять? Его ведь уже уволили. Точнее, посоветовали уволиться. Да. Это последний заход.       — Олег Александрович! — окликнули его сбоку, и он сразу же повернулся на юный голос. На один из тех голосов, которые стоят на другой чаше весов, когда на второй — такие, как Краснова.       К учителю подбежал парнишка лет шестнадцати. Староста класса Олега. Хороший и умный мальчик. Вот бы все были такими. Всегда готовые домашние задания, хорошие отметки, высокий уровень ответственности, помощь в подготовке к мероприятиям. Олег Александрович всегда мог положиться на парня, и поэтому был по-человечески рад видеть именно его, а не Катю или её компашку.       — Круглов, добрый день. Ты почему ещё тут? Уроки же закончились.       — Да, но просто… Вы реально уходите? — Мальчик невинно улыбнулся и замер в ожидании ответа, а Олег только грустно выдохнул.       — Да, я сегодня или завтра в нашем чате дам всю информацию. Но в целом — да, верно.       — А почему? — Круглов внимательно смотрел в глаза, и Олег уже понимал, что слухи поползли и ученик ждёт ответа из первых уст. А о том, какую легенду выдумала Алла Андреевна, он ни сном ни духом.       — Потом узнаешь.       Круглов замялся, не решаясь сразу продолжить, но подумал немного и выдал неожиданно:       — Я знаю, что вы ничего не сделали. Да все знают. Не уходите, плиз, где нам ещё такого классрука найти?       Учитель опешил, молча осматривая чужое взволнованное лицо, а потом развернулся корпусом к школьным воротам.       — Всё, Круглов, я спешу. Но… всё равно спасибо. — Олег махнул ему рукой. Ибо какого чёрта? Он ведь и правда классный классный и всегда старался быть с ребятами в хороших отношениях. Знали бы они, что ему покидать школу значительно тяжелее, чем им.       На большой перемене между сменами в школе было заметно тише, чем в другое время учебного дня. Первая смена уже ушла домой, кроме тех, кто остался на разного рода дополнительные занятия, кружки или репетиции, а вторая смена ещё не заявилась.       В холле уже вешали первые плакаты, посвящённые Дню Победы. Где-то — большие, которые подготовили старшеклассники, что ходят в художку; на отдельном стенде — рисунки младших классов, что они нарисовали на ИЗО. Несколько девочек бежали на одну из финальных репетиций предстоящего концерта, на автомате здороваясь с учителем, придерживая в руках военные гимнастёрки цвета хаки, одетые в такого же цвета юбки и пилотки, а Олег лишь печально выдохнул, понимая, что пропустит важное мероприятие.       Он ходил в театральный кружок помогать с небольшой постановкой, чтобы добавить больше исторического реализма, но теперь ему не удастся увидеть, к чему все так активно готовились. Хотя при всём желании математичка с радостью накидает ему в личку десятки видео.       В его кабинете было тихо и пусто. Дети ушли по домам, на доске остались следы проходившего здесь урока по геометрии, а портреты Суворова на пару с Кутузовым наблюдали сверху за тем, как девятиклассники чертят разного рода фигуры и решают задачи.       Около противоположной стены, за самыми последними партами, стоял большой флипчарт, который Олег купил на свои деньги. На нём висели чёрно-белые фотографии прадедушек и прабабушек его учеников, которые участвовали в Великой Отечественной войне. Там были и фотографии из семьи Олега. Ему это казалось хорошей идеей — сделать свой маленький локальный Бессмертный полк, посвятить время тому, чтобы дети не просто пообщались с бабушками и дедушками, расспрашивая об их детстве, а чтобы потом с гордостью рассказывали о подвигах своих предков перед всем классом. Это была отличная идея, правда. Но не все успели рассказать свои истории.       Да и, скорее всего, дети просто были рады тому, что не придётся писать конспекты, заполнять таблицы или что-то подобное. Олег хотел разнообразить уроки по истории, особенно в мае, и классные часы, но прекрасно видел, что большая часть класса залипает в мобильники, пока условная Аня, отличница, распинается о всех медалях своего прадедушки, придерживая его фотографию трясущимися руками. Но Олегу было интересно. Так что он никого не ругал и делал вид, что ничего не замечает. Надо же и детям иногда уступать.       — Был ли смысл так убиваться со всем этим? — тихо спросил он сам себя, снимая с доски фотографию своего деда.       — А, по-моему, классно вышло. — Математичка Надя, как чувствовала, сразу же прискакала и тут же повисла у него на шее, чтобы быстро обнять, приветствуя. — Ты как?       — Сойдёт. Тетради принёс, да и забрать кое-что хотел. А у вас тут что нового?       Они подошли к учительскому столу, и Олег сразу же сел за компьютер, чтобы закрыть свою почту и другие профили, а часть данных и вовсе удалить. Они ему больше не нужны.       — Ну как сказать. — Надежда перевела взгляд в окно, не решаясь говорить прямо.       — Что ещё?       — Приходила же мать Красновой. Забрала её прямо с алгебры — и к директору.       — Да ну? — Олег сразу опустил руки, по инерции отъезжая на компьютерном стуле чуть назад.       — Да и дети это между собой обсуждают. Сплетни есть сплетни: один узнал — и понеслась.       Олег потёр глаза, но решил, что не стоит отвлекаться от задуманного.       — Да пофиг, — усмехнулся он, стараясь придать своему голосу уверенности, но Надя ни разу не купилась. — Да я серьёзно. Я же уже уволился. Ну что они мне сделают? Уверен, что они не ожидали, что я тут же уйду, а следующий учитель истории, очевидно, тысячу раз подумает, прежде чем ставить Кате сразу двойку. Верно? Кстати, а кто на замене?       — Алевтина Геннадьевна. — Надя не удержалась и посмеялась, прикрывая рот от такой замены, словно злорадствуя над детьми, и Олег посмеялся следом.       — Ну тогда ни у кого больше не будет пятёрок по истории до конца года.       Алевтина Геннадьевна была глубоко уважаемым педагогом советской закалки. Строгая и властная женщина, которую ты не посмеешь ни упрекнуть, ни тем более угрожать ей. И Олег даже порадовался этому. Его доброту сменит суровый пристальный взгляд, холодный голос и строгий нрав, от которого такая, как Катя Краснова, не сможет улизнуть. И никакая мама тут не поможет. Он бы посмотрел на это противостояние с огромной радостью.       — А у директора что было? Ты в курсе?       — Без понятия, но я уверена, что Алла Андреевна отстаивала твою честь. Ты не злись. Она знает, что ты хороший педагог, но ей тоже есть перед кем отчитываться. Тем более конец года на носу. Думаю, она давила на то, что ты уволился и дело закрыто. Не переживай. — Надежда положила руку на плечо Олега, утешительно поглаживая, и парень мило ей улыбнулся.       Красивая девушка. Из тех, кто всегда всем нравится. Бывает же у человека настолько компанейский характер, что его любят все. И Надю, когда они учились в университете, обожали все вокруг. Да и сейчас в каждом классе от девятого до одиннадцатого найдутся парни, что тихонько пускают слюни, находя в ней ту самую первую учительницу, в которую хоть немного да втрескались.       И, может быть, если бы всё было иначе, Олег бы тоже попытался за ней приударить. Но не судьба.       — Надеюсь, ты права. Так что, когда там обещанное прощание? Я так понимаю, затейница у нас ты?       Надя приложила руку к груди и посмеялась.       — А кто, если не я? В субботу вечером. Я ещё напишу тебе детали. — Девушка улыбнулась, но ненадолго. — Попрощался бы с ребятами. Они спрашивали про тебя. Надо бы зайти пораньше и заглянуть.       Но Олег Александрович только бегло улыбнулся. Может быть, и надо было.       Все учительские амбиции легко идут под откос, когда ты встречаешь наглых учеников, что без зазрения совести готовы пройтись по твоей голове. Дети не ангелы, само собой, и уж точно не цветы жизни, но в голове студента, когда он только поступил на первый курс педагогического, ещё не было чёткого представления о том, что это всё такое. И всё казалось радужнее, чем есть на самом деле.       А в итоге вместо открытых ртов и горящих глаз — бесконечное залипание в телефоны, разговоры или попытка снять тикток на последней парте. Вместо структурированного рабочего дня — бесконечная переработка, засиживание допоздна дома, подготовка материалов и проверка заданий. Вместо хорошей зарплаты — маленькая ставка, призрачная премия и тысяча обязанностей сверху, потому что рук не хватает. Деньги-то за них заплатят, но несоизмеримо мало для такого труда.       Олег очистил свой компьютер, оставил на столе тетради, закрыл кабинет и двинулся выше, чтобы забрать свои документы из бухгалтерии и оставить ключи.       Тоскливо это всё, и иначе не скажешь. Может, не надо было так резко соглашаться на увольнение? А с другой стороны — мало ли что могло быть дальше. Может, всё стало бы только хуже?       Бухгалтерша даже не улыбнулась, а вместо этого окинула Олега презрительным взглядом, словно сама лично была свидетельницей каких-либо развратных действий со школьницей. От её осуждающего взгляда стало ужасно неловко. Было очевидно, что школа поделилась на два лагеря, и кто-то на полном серьёзе поверил в лживые обвинения.       — Я бы за такое… — начала она, бросая на стол перед мужчиной документы. — И как вам не стыдно-то? Бог всё видит.       Олег набрал в грудь побольше воздуха, но вместо ответа кивнул. Пусть думает что хочет. И нет смысла оправдываться перед каждым встречным. Он знает, что ни в чём не виноват, и пока что это — самое главное.       Никакая любовь к профессии или ученикам не смогла перевесить простой человеческий стыд за то, чего даже не было. И даже если Краснова покинет школу, даже если к осени его позовут обратно — надо ли ему возвращаться? Сможет ли он продолжать обучение, когда часть учащихся и сотрудников будут видеть в нём несостоявшегося педофила? Ответ на поверхности.       Собираясь окончательно раз и навсегда покинуть школу, Олег уверенным и быстрым шагом спускался по лестнице с третьего этажа, где был кабинет бухгалтерии, не собираясь больше задерживаться. Он подумывал заскочить к директрисе или в спортзал, или хотя бы в бассейн, чтобы можно было посмотреть в дружелюбное лицо физрука или учителя по плаванию, которые работают здесь значительно дольше, чем он, и с подобным даже не сталкивались, но уже не особо хотелось. Хотелось только сбежать.       — Олег Александрович, подождите! — окрикнули его неподалёку от выхода строгим голосом, и парень резко остановился.       К нему не спеша и немного покачиваясь, как пингвин, двигалась тучная немолодая женщина, что была социальным работником. Тем самым, что в жизни не встанет на сторону молодого мужчины, ибо её задача, в первую очередь, защищать права учащихся. А что может быть важнее шестнадцатилетней девочки, что жалуется на домогательства?       Женщина ещё не подошла, а уже поставила ему шах и мат одним только взглядом.       — Пройдёмте, — скомандовала она, и Олег тяжело выдохнул и немного опустил голову. Обязан ли он? Он ведь больше здесь не работает!       Но женщина не читала мысли и уж точно не обращала внимания на то, что преподаватель похож на испуганного мальчишку, которого поймали с сигаретой в школьном туалете. Она приказала и, не обращая внимания, двинулась в сторону своего кабинета первой. Ну точно в одном лагере с бухгалтершей.       Олег немного помялся, размышляя о дальнейших перспективах, но всё-таки послушался и, подстраиваясь под её скорость, двинулся следом. Не исключено, что она скажет что-то важное, даст совет или оборвёт последнюю надежду. Он и правда не обязан идти, но и отказаться не мог.       В маленьком, тесном и душном кабинете первого этажа стоял только её стол, два стула, пара стеллажей и огромный вентилятор, который работал без остановки. Но окна были закрыты, и мужчина хмыкнул про себя. На кой чёрт разгонять духоту? Надо бы открыть окошко.       Женщина бросила взгляд на висящий на стене портрет президента и с шумным выдохом села, пододвигаясь к столу. Огромные бёдра, казалось, начнут стекать по бокам стула, как расплавленное стекло.       — Присаживайтесь, — указала она рукой на второй стул, и Олег вновь послушался.       Он не знал, что ему говорить и стоит ли начинать первым. С социальным работником ему прежде не приходилось иметь дел, которые бы касались его лично. Да, обсудить прогулы некоторых детей или разногласия в классе или семье — это одно, но сидеть здесь и чувствовать осуждение каждой клеточкой тела — совсем другое.       Женщина немного пощёлкала мышкой, а потом отпустила её и перевела строгий взгляд на Олега.       — Ситуация не из приятных, — начала она. — Вчера я разговаривала с Ларисой, мамой Кати. Вы с ней знакомы?       «Крыса-Лариса», — вдруг подумал Олег и еле удержался от улыбки. Это исключительно на нервной почве. Помнится, в его родной школе так дразнили между собой учительницу по русскому. Она и правда была крысой по характеру. В глазах детей точно.       — Лично не общались, только в чате, не более, — спокойно ответил он, стараясь выбросить из головы крысиные ассоциации. И почему он-то себя чувствует школьником? Даже какие-то детские реакции выходят наружу от нервов.       — Я разговаривала с девочкой, потом с её мамой. Они собираются обратиться в полицию.       — Чего? — Олег раскрыл глаза шире, чувствуя, что снова начинают сжиматься органы. — Погодите, вы не шутите?       — Да какие тут могут быть шутки? Они настроены решительно. — Но женщину это не удивляло. Словно каждый день происходит нечто подобное. А с другой стороны, имеет ли место удивление? Она ведь работает с самыми трудными детьми и подростками, с их маргинальными родителями, бесконечно решает конфликты и проблемы между персоналом, учителями и учениками. Наверное, её уже ничем не удивить.       — Так. — Олег приподнял руки, выдохнул и постарался оценить свои шансы трезво. — Во-первых, я ничего не сделал. Я её не трогал. Не домогался. Никогда про такое не думал и планов не строил. Почему меня-то никто не спрашивает? Моё мнение роли не играет?       — Сами подумайте, Олег Александрович. — Женщина слегка подняла руки ладонями к потолку, изображая чаши весов. — Молодой мужчина или заплаканная школьница? — Вторая чаша весов оказалась ощутимо тяжелее.       — Ну пусть пишут заявление в таком случае. — Олег немного кивнул, поддерживая сам себя, потому что верил, что не может быть всё так… несправедливо. И даже если в школе на него смотрят косо и не верят — в полиции-то будут проверки, верно? Хоть кто-то же должен его понять. Мужская солидарность, в конце концов!       — Я удивлена, что они ещё этого не сделали, — выдала социальный педагог.       И у Олега над головой загорелась лампочка. Не написали… ну конечно! Не спешат, потому что знают, что это ложь. И что малолетку и её маму смогут притянуть за ложные обвинения и клевету, в которых он их и обвинит, вдруг что.       Олег опустил взгляд, задумываясь. Шанс ещё есть. Надо с ними поговорить. Объясниться. Дать им понять, что его учительская власть закончилась и можно перестать на него наседать. А потом уйти в другую школу — от греха подальше.       — Я должна была сообщить ещё вчера, Олег Александрович, передать эту историю в отдел по делам несовершеннолетних, но… — Женщина выдохнула. — Алла Андреевна попросила не спешить. Она тоже считает, что Краснова эту историю выдумала.       — Я об этом и говорю! — мужчина тут же оживился.       — Но вот то, что девочка рассказывала в кабинете психолога, звучало очень убедительно. То, как она лила слёзы и утирала сопли на глазах нескольких взрослых, не вызывает сомнений в правдивости прожитого опыта. — Женщина смотрела хмуро, продолжая использовать свой приказной тон. Её явно не радовало то, что учитель почти вздохнул с облегчением.       Олег быстро обдумал её слова и глянул с лёгкой жалостью к юной ученице.       — А может, такой опыт и правда был. Но, поверьте, ко мне он не имеет никакого отношения. Позвольте, я с ними поговорю, и мы уладим всё без участия полиции. И, если что… я свяжусь с вами или с психологом. Если Катю и правда кто-то домогался.       Женщина почти незаметно кивнула, и Олег поднялся со своего места.       — До свидания, — быстро попрощался он и, не дожидаясь ответа, поспешил покинуть кабинет социального работника, а следом и школу.       Меньше всего ему хотелось вновь общаться с Красновой или её мамой, но сейчас это казалось его спасением. Только надо быть предельно осторожным и готовым к любым последствиям.