Это останется между нами

      Каждый раз, когда в кино или где-либо ещё звучала фраза «проснуться знаменитым», Олег задумывался, каково это. Что должно было случиться, чтобы с утра весь мир обратил на тебя внимание? Насколько это вообще реально?       И эта фраза была первой, о чём он подумал, когда проснулся и взял в руки телефон, чтобы посмотреть, сколько времени.       Десятки уведомлений отовсюду, множество пропущенных звонков, больше всего — от Ивана и Надежды, словно кто-то умер. С ним пытались связаться друзья, ученики и даже кто-то из их родителей, и стало очевидно, что случилось что-то очень-очень нехорошее, и оно напрямую касалось его.       Олег даже допустил циничную мысль, что лучше бы кто-то и правда умер, чем ему снова пришлось бы погружаться во весь этот школьный кошмар.       Никакого умывания, чистки зубов и стандартных утренних ритуалов. Мужчина взял электронку и присел на край дивана, пытаясь разобраться, откуда начать и какое уведомление самое приоритетное.       Он проспал довольно много, так как полночи не мог уснуть, и то, что ощущалось им как утро, у всей Москвы уже звалось обедом.       Олег мельком глянул сообщения от Вани, а потом тут же набрал его.       — Я ни фига не понял. Что происходит? — голос учителя уже подрагивал, потому что сонное сознание начинало догонять действительность.       — Короче, — громко выдохнул Ваня, — с вечера это началось. Ты знал, что эта уродка ведёт блог?       — Кто? Краснова?       — Старшая. Вчера она запостила кучу слезливых историй о том, что ты якобы творил с её дочкой, и понеслось. Пиздец — это очень мягко сказано, Олег. С самого утра это форсится по местным небольшим новостным группам, но ты же знаешь, как живёт сплетня: она разрастается с каждым новым постом, обрастая новыми подробностями, и… блядь, я приеду, как освобожусь.       — У тебя есть её профиль? Сбрось мне, где она это постит. — Олег затягивался глубоко и часто, словно никотиновый пар поможет не задохнуться, а ногой постукивал по полу.       — Щас-щас, ищу. — Ваня и сам был взволнован.       Когда Олег открыл чужой профиль, включая громкую связь, то сразу увидел, что помимо историй Лариса уже накатала подробный пост, очерняющий его с ног до головы, будто он насильник и психопат.       Первая же фотография — вход в полицейский участок. Остальную часть карусели было страшно смотреть.       — Надеюсь, тебя инфаркт не схватил, — нарушил тишину друг, и Олег вернулся в реальность.       — Нет, это всё чушь какая-то. Мне Катя вчера писала, нет, рыдала в голосовом, что она отказалась от заявления, от своих показаний, даже извинилась. А это всё что? Они его написали? Я ничего не понимаю.       — Если бы написали, мы бы сейчас разговаривали?       — Я не знаю, Вань, я без понятия, я даже понятым никогда не был! Я тебе потом перезвоню, — злобно и недовольно фыркнул Олежа и сбросил, не дожидаясь ответа.       Что эти две ведьмы с ним делают и зачем?       Телефон с психом был брошен на диван, чтобы учитель мог отойти умыться, заварить кофе и хоть немного остыть, перед тем как погружаться в тот ад, что развели Красновы.       Он уже был готов пообещать всему миру, что никогда и никому больше не поставит двойку, если есть хоть один процент вероятности подобных последствий. Как такое вообще может быть возможно? Как пара абсолютно и на сто процентов заслуженных оценок привела к тому, что вот-вот под окнами многоэтажного здания соберётся толпа с факелами?       Все те случаи, что он встречал за эти годы в новостях, полных похожих обвинений в сторону самых обычных мужчин, вдруг предстали совсем в другом свете. Когда дамочка нападает и перетягивает на свою сторону общественное внимание, шансы на победу уменьшаются с каждым новым постом, с каждым новым лайком в поддержку и с каждым комментарием.       И что в итоге страшнее? Заявление и разбирательство в участке с просмотром школьных камер и прочей бюрократической ерундой или всеобщее осуждение, даже если официально ты ни в чём не виноват? Даже если тупая малолетка отказалась от своих слов? Кому теперь есть до этого дело? Её сообщение испарилось, словно его никогда и не было.       Под чуть сладкий «Якобс» с любимой карамельной отдушкой Олег листал все подобные новостные посты, которые ему скидывала пара друзей. И везде сплошной мрак. Поток лжи, оформленный в стандартном журналистском — холодном и якобы отстранённом — стиле, а в комментариях — сотни демонов, что повыползали из пепелища.       Слова разгневанных родителей в школьном чате оказались ещё не так плохи, тогда как незнакомцы себя не сдерживали. И Олег не мог перестать читать весь этот ужас, направленный в его сторону.       Хотелось начать с кем-то ругаться, оправдываться, защищаться, но в то же время — спрятаться. Скрыться от недовольной толпы, от всех социальных сетей, от любых взглядов и слов.       Его репутации пришёл пиздец конец.       Профиль Красновой пополнялся новыми подписчиками с каждым обновлением страницы. Люди писали под её постом огромное количество слов поддержки, которая вряд ли ей была нужна на самом деле. Она нужна Олегу, от которого с каждым часом отворачивалось всё больше и больше незнакомых людей, принимая лагерь «пострадавшей» стороны, совсем не задумываясь о том, кто в действительности здесь жертва.       И если кажется, что буллинг — это школьное мероприятие, то на деле всё совсем не так. А когда с таким сталкивается человек постарше, то и издевательства принимают совсем другой вид. Лучше бы кто-то в школьном туалете написал на всю стену, что Олег Соколов — мерзкий пидорас, чем вот это всё. И будь он школьником, то поспорил бы, что хуже, но сейчас всё очевидно.       С течением времени всё больше каналов подхватывало новость, и, хотя кто-то в комментариях и мог попытаться заступиться за учителя, пытаясь открыть другим глаза, что никаких заявлений нет, что проверок нет, что это просто брошенная кость, чтобы набрать популярности, — это не помогало унять толпу, где каждый предпочитает не думать своей головой, а гнаться вслед за большинством. Зато чужие слова раскрыли Олегу глаза, и он снова открыл профиль Красновой.       Её страница в «Инстаграме» была оформлена так, словно она давно популярная медиа-личность, но на деле все предыдущие посты собирали от силы лишь пятьдесят лайков и не более пяти комментариев.       Зато взрывной пост собирал тысячи. И, может быть, всё и правда началось с дурной и мстительной ученицы, которая в конце концов передумала губить чужую жизнь, но продолжилось, потому что Лариса учуяла во всём этом личную выгоду и отступать не собиралась.       Уже в середине дня от Олега отказались все до единого немногочисленные родители, с детьми которых он занимался репетиторством и взял паузу в последние дни, перенося занятия на следующую неделю. А они оставались его последним заработком на данный момент.       Никто из них не грубил, некоторые даже выдумывали оправдания, но никто и не пытался разузнать, в чём дело, словно слухов достаточно. Да и потерявший веру в человечество Олег не пытался за себя заступаться. Сил разбираться с каждой семьёй по отдельности просто не было, и если они не хотят иметь с ним дел — их право.       Новость крутилась в учительских кругах, и шанс того, что его возьмут хоть в какую-то школу в ближайшее время, плавно опускался к нулю. Даже Алла Андреевна написала ему сообщение, переживая о том, как он себя чувствует, и пожелала сил.       Вот только к чему ему силы? Нанять адвоката, чтобы обвинить Ларису в клевете? Начать судебное разбирательство за то, что она опорочила его честь? Он вполне мог бы нанести ей ответный удар, погружаясь в разбирательство, что растянется, скорее всего, на годы, где в конце ему максимум выплатят незначительную моральную компенсацию, а нервов сожрут — будь здоров.       Да и Лариса уже была известна тем, сколько крови выкачала из бывшего мужа, забирая себе всё совместно нажитое имущество, а значит, на её стороне уже есть опытные адвокаты, готовые отбивать любой удар. Да, некоторые женщины определённо имеют талант доводить мужиков до ручки, что те готовы всё бросить. И даже если бы Олег победил и суд назначил бы Ларисе оплатить моральную компенсацию и расходы, сначала надо где-то взять на это дело деньги. Да и с огромной долей вероятности мерзкая женщина и здесь бы как-нибудь выкрутилась, перечисляя ему каждый месяц копейки, пока он бы утопал в долгах за нанятого адвоката. Зато с победой в кармане.       Олег прекрасно понимал, как работает институт репутации и что главное сейчас — покинуть инфополе, скрыться, не привлекая внимания, не светить своим именем. Тогда эта история уйдёт с радаров, Лариса переключится на что-то или кого-то другого, а Олежа сможет вернуться в учительский строй.       Но что ему делать всё это время и, самое главное, как зарабатывать себе на жизнь — отдельные проблемы.       Надя всё ещё настаивала на прощальном вечере в баре, на который мужчина с неохотой, но всё ещё был согласен.       Ваня приехал поддержать, как только смог, захватив каких-то свежих пирожных по пути, чтобы попить зелёного чая с мелиссой и выдохнуть.       — И на что люди не пойдут ради популярности, — буркнули басом, одновременно с этим стараясь очень аккуратно переложить пирожное из пластиковой тары в стеклянное блюдце с цветочным узором. Это сложно, когда каждый палец размером с большую сардельку.       — Я думаю, она не успокоится, Вань, и будет доить эту историю как только можно. И, скорее всего, будет и дальше давить на Катю, так что я уже не очень уверен, что девочка справится с её натиском.       — Если будет заявление, то я даже не представляю, что последует за ним. Больше внимания, больше репостов, федеральный канал, не дай бог.       Олег закрыл лицо ладонями, чтобы громко в них прокричать. Простой человеческий крик, когда невозможно выплеснуть эмоции как-то иначе, когда ничего не помогает, а твоё нутро разрывается на части.       — Полегчало? — Ванька поставил перед Олегом блюдце с розовым крупным десертом, а следом и чашку с чаем, что успел хорошо завариться.       — Ни-ху-я, — опустил учитель руки, а вместе с ними и голову.       Телефон завибрировал на компьютерном столе, и Олежа глянул на имя контакта очень безрадостно, изгибая брови.       — Вот чёрт, только не это, — прозвучало безумно жалобно.       — Кто там? — Ваня поставил порцию и себе, усаживаясь рядышком на обычный стул, ножки которого каждый раз намереваются разъехаться в стороны под ста тридцатью килограммами чистого мужицкого веса. Первые два стула уже давно выброшены на помойку.       Олег показал экран телефона, где высвечивалось «Алёна (аренда)».       — Может, всё не так плохо? — но Журавлёв и сам себе не поверил.       — Да, Алёна, здравствуйте, — ответил учитель, когда позвонили во второй раз.       — Добрый вечер, Олег. — Женщина примерно сорока лет не спешила продолжать. Или не решалась?       — Что-то случилось? — Парень сжал губы, предчувствуя, что «приколы» ещё не закончились, и заранее перевёл свой страдальческий взгляд на Ваню.       — Да, Олег, я понимаю, что вы уже заплатили за этот месяц, но, увы… — Женщина сделала паузу, формулируя предложение. — Мне надо, чтобы вы выехали в ближайшее время. Максимально ближайшее.       Все вокруг говорили заключать договор аренды — и какого лешего он не послушал? Но за три года ничего не случилось, хозяйка даже ценник не поднимала, понимая, что учитель не миллионер, и он рассчитывал на хорошие отношения и дальше. Но без договора остался абсолютно без какой-либо правовой защиты перед её спонтанными требованиями.       — Алёна, послушайте, мне сейчас некуда переехать, но… н-но если вы вернёте мне залог, я постараюсь подыскать квартиру до конца месяца, обещаю.       — Нет-нет, и речи быть не может. Пара дней. Максимум.       Парень хорошо представлял, как Алёна сжимает телефон, читает многочисленные, но повторяющиеся посты, впитывая информацию о своём квартиранте, как губка. Его имя и фамилия не были тайной за семью печатями и так же гуляли по сети, из-за чего ему пришлось закрыть свою личку от незнакомых контактов в каждой социальной сети. Потому что угрозы стали литься рекой.       — Режете без ножа, — прозвучало грустно в ответ.       — Ко мне приезжают родственники, — попыталась оправдаться женщина, но звучала неубедительно. — Так что, пожалуйста, освободите помещение.       — Алёна, мы с вами давно знакомы, и я понимаю, что до вас дошли слухи, но поверьте, я ничего не сделал! — Олег тут же перешёл в защиту, потому что лишиться ещё и жилья он не мог себе позволить, хотя по тону голоса хозяйки квартиры понимал, что шансов нет.       — Я знаю, Олег, — неожиданно сказала женщина и выдохнула. — Я верю, что вы ни при чём, но мне звонят и пишут какие-то неизвестные люди, угрожают моей семье, требуют, чтобы я выставила вас вон. И считают, что я вас покрываю, а значит, поддерживаю и с вами заодно. Моя дочь учится в шестом классе, и, если в её школе начнут об этом говорить, приставать и издеваться, я не знаю, что буду делать. Так что, пожалуйста, не обижайтесь, но это касается и моей семьи, поэтому прошу вас по-человечески: переезжайте.       Спорить было трудно. Да и раз небезразличные жители нерезиновой уже знают, где он живёт, то и правда пора валить.       Потому что обязательно найдётся борец за справедливость — или несколько борцов — который будет не против выловить его у подъезда и переломать ноги, устраивая самосуд без разбирательств, кто прав, а кто виноват. Ему и так бесконечно угрожают то в комментариях, то в личных сообщениях, пока он их не закрыл, советуя почаще оглядываться. А Ваня вряд ли сможет ходить рядышком бесконечно. У него есть и своя жизнь, и свои проблемы, о которых он не заикается, понимая, что они меркнут на фоне подобного скандала.       — Хорошо, я завтра соберу свои вещи. Извините за то, что так получилось. Я меньше всего хотел бы подобного. — Олег снова опустил голову, ковыряясь вилочкой в пирожном.       — Я сейчас переведу вам залог и… надеюсь, у вас получится найти жильё. Завтра вечером заеду за ключами.       Олег снова отложил телефон экраном на стол и перевёл взгляд на друга.       — Поживёшь у меня, не вижу проблем. Я тебе помогу вещи собрать. Я знаю, что слабо верится, но, реально, мы справимся. Я тебя в обиду не дам, понял? — Ваня протянул руку, чтобы размять чужое плечо, а Олег только кивнул.       Телефон завибрировал, уведомляя о полученных деньгах. Залог и сумма, которую он заплатил за май, с небольшим вычетом, так как несколько дней в этом месяце он здесь успел пожить. Хотя бы честно.       Олежа ушёл в размышления о том, что ему делать, и вариант «Б» всё громче и громче напоминал о себе, зазывая им воспользоваться. Такой вариант есть у многих приезжих, и парень не оказался исключением. Если прежде ему ещё никогда не приходилось им пользоваться, то сейчас, казалось, выбора практически не осталось.       — Нет, Вань, я не смогу жить с тобой.       — Это ещё почему?       — Потому что меня и так сдеанонили по всем фронтам. А я не хочу подставлять и тебя. Так что это плохое решение. Я переночую у тебя с вещами одну ночь, а потом…       — Что потом?       — Вернусь домой? — вопросительно ответил Олег, слабо улыбаясь.       — Да ну брось. В Малоярск?       — А что делать? Искать в спешке квартиру? Любой арендодатель сможет загуглить моё имя, и первая же ссылка укажет на то, что я типа «пдф-учитель». Никто мне не будет сдавать жильё, да и цены просто космос. Работы у меня нет, а та, куда меня возьмут, убьёт меня, потому что я не выдержу физической нагрузки по двенадцать часов. И что остаётся? Сидеть у тебя на шее? У тебя есть и своя жизнь. А работать, как ты, я не смогу, ты же знаешь.       — Я с тебя ничего не требую. Поживёшь сколько надо, я же в деньгах не нуждаюсь.       — Да я знаю, Вань, но это всё равно не то. Да и дом… не самый худший вариант, — утешал Олег сам себя.       — Ну да, не худший — вернуться в жопу мира к маме и к брату-алкашу, что всё детство над тобой издевался.       — Ну не прям уж всё, да и он закодировался…       — Это всё меняет, само собой, — глянул недовольно Ваня, словно его задело то, что от его помощи отказываются, выбирая вариант явно хуже, но тут же сдался, снова сжимая чужое плечо. — Ладно, тебе решать, как будет лучше, но ты знаешь, что я всегда буду на твоей стороне и приму любое твоё решение.       — Я знаю, Вань, знаю. Но я думаю, что так будет лучше. Для меня. Потом, когда вся эта тема стихнет и я смогу вернуться в школу, я приеду обратно. Потому что жить в Малоярске до конца своих дней я не планирую. Зря я, что ли, бежал после армии в Москву?       — Тоже верно.       Олег откусил пироженку, бубня о том, что очень вкусно, а затем встал из-за стола, чтобы выйти на балкон и скурить табачную сигарету.       Немного подумав, он написал Наде, что в бар не пойдёт, ибо его настроение и так на самом дне и добивать себя сильнее просто не хотелось. И попросил извиниться за его отсутствие перед другими учителями, которые хотели попрощаться.       А потом наступило время варианта «Б», перед которым парень ещё раз быстро всё взвесил и кивнул себе, пока в телефоне шли гудки. Пожалуй, это и правда самое подходящее решение. Он ведь пообещал позвонить первым, но не думал, что это случится так скоро.       Мама опять ответила раньше, чем начался звонок, но Олег уже не стал ждать.       — Мама, это Олег. У меня проблемы…