Вечный Хор

Тишина, что лилась из меня, была громче любого звука. Она была тяжёлой, плотной, как жидкость, заполняющая лёгкие. Она гасила хаос, приглушала отчаянные вопли Поглотителей, растворяя их в абсолютной акустической пустоте. Я лежала на чём-то, что когда-то могло быть полом, но теперь было лишь уплотнённой тьмой. Свет мальчика-космонавта пульсировал во мне, и с каждой пульсацией что-то во мне ломалась, отслаивалось и уносилось прочь, как пепел. Мои рёбра-клавиши почернели и покрылись инеем. Кожа, слезавшая нотами, сворачивалась и трескалась, обнажая под собой не плоть, а мерцающую, звёздную пыль, что медленно высыпалась наружу. Я была разбитым инструментом, из которого выдули всю музыку, оставив лишь холодный, чистый резонатор. И это молчание привлекало Нечто. Оно не шло. Оно не приближалось. Оно проявлялось. Пространство вокруг меня начало терять последние намёки на форму. Стеллажи из тел расплывались, как акварель под дождём. Свёртки снов гасли один за другим, их кожа трескалась и осыпалась, выпуская на свободу последние взмывающие искры несбывшихся надежд, которые тут же поглощались нарастающей пустотой. Становилось холодно. Не холодом смерти или льда. Холодом отсутствия. Холодом, который быстрее любого тепла, глубже любой тьмы. Это был холод конечного равнодушия вселенной. И затем... Оно начало звучать. Звук приходил не извне. Он возникал внутри всего сущего, внутри меня самой. Это был не звук в привычном понимании. Это был анти-звук. Звуковая чёрная дыра. Он не издавался — он поглощал. Он втягивал в себя всё: остатки света во мне, дрожь пространства, саму возможность вибрации. Он был тише тишины, ниже любого баса, глубже любого молчания. Это был глас Бездны. Не злой, не добрый. Абсолютно безразличный. И он пел мою фальшивую ноту. Ту самую, чистую, полную надежды ноту мальчика. Но пропущенную через себя, лишённую всего смысла, всей боли, всей любви. Оставившую лишь идеальную, кристаллическую пустоту математической гармонии, лишённой всякого чувства. Моё сознание, и без того разорванное, начало расслаиваться. Та часть, что стала Поглотительницей, визжала в абсолютном, животном ужасе перед этим безразличием. Та часть, что была человеком, уже почти онемела. А что-то новое, рождённое светом мальчика, молчало и наблюдало. Из тьмы выполз Дирижёр. Его величественный сюртук из детской кожи обвис и покрылся трещинами. Костяная палочка в его руке почернела и искривилась. Его ухмылка исчезла. Его пустые глазницы были полны только одного — первозданного страха существа, которое впервые осознало, что и оно — лишь нота в чужой симфонии, и его тоже могут поглотить. — Оно... Оно пришло... — его голос был едва слышным шепотом, который разрывали когтистыми лапами волны анти-звука. — Из-за тебя... Фальшивая... Он не смотрел на меня с ненавистью. Он смотрел как на стихийное бедствие. Как на непреднамеренную катастрофу. — Мы... мы прятались... — он захрипел, и из его рта полезли не зубы, а крошечные, слепые черви страха. — Мы питались болью, чтобы заполнить им пустоту! Чтобы Оно не услышало нашу тишину! А ты... ты позвала Его! Анти-звук нарастал. Вернее, углублялся. Он выворачивал реальность наизнанку. Тени перестали отбрасывать свет. Последние свёртки снов схлопывались в ничто с беззвучным хлопком. Я поняла. Поглотители... они не были творцами этого кошмара. Они были паразитами. Такими же беглецами, как и я. Они нашли эту прослойку между бытием и небытием и прятались здесь, создавая свой ад, чтобы загородиться им от истинного конца — от того, что шло сейчас. От абсолютного забвения, которое не оставляет даже памяти о боли. Дирижёр посмотрел на меня в последний раз. В его взгляде было что-то похожее на жалость. — Беги, — просипел он. — Если можешь. И его форма заколебалась. Его сюртук распался на лоскуты, которые испарились. Его тело поплыло, как дым, и устремлялось прочь, растягиваясь и истончаясь под действием звуковой гравитации Бездны. Я осталась одна. Наедине с Ним. Анти-звук сфокусировался на мне. Он ощупывал меня, изучал. Он не видел во мне врага или добычу. Я была аномалией. Фальшивой нотой в совершенной тишине небытия. Несоответствием, которое нужно устранить. Он начал поглощать меня. Это было не больно. Это было страшнее. Я чувствовала, как стираюсь. Не мои воспоминания, не моя боль. Стиралась сама возможность того, что я когда-либо существовала. И в этот последний миг, на самом краю абсолютного ничто, я... ...сделала вдох. Единственное, что мне осталось. И... ...издала звук. Не песню. Не ноту. Не крик. Просто звук. Свой. Тот самый, что издаёт новорождённый, впервые заполняя лёгкие воздухом. Абсолютно бесполезный. Абсолютно бессмысленный. Абсолютно живой. И... ...Бездна замерла.