Ориентация SEVER / Конвертация успешно завершена

Я очень хотел что-то внятное ответить на слова Германа, но просто завис, открыв рот, откровенно любуясь им. Игривая улыбка безумно ему шла, а ямочки на щеках делали его и без того фантастическое обаяние еще более очевидным. – Ага, – глубокомысленно выдохнул я, отчего в глазах Германа вспыхнул азартный огонек. – Жду с нетерпением, – произнес он проникновенно, не отводя от меня взгляда. На этом моменте наш непродолжительный диалог подошел к концу, потому как отложенное на время чествование победителя пришлось вкушать в полном объеме – подоспевшая команда буквально едва не снесла Германа с ног, проявляя огромный по своей силе восторг в связи с важной победой, перетягивая все его внимание на себя. Честно признаться, я даже немного порадовался этому моменту, потому что у меня в голове творился форменный пиздец. После морально безумно сложного боя, мне нужно было прийти в себя и восстановить способность к нормальному мышлению. На адекватное общение я сейчас был совсем не способен. Как и на анализ того, что меня теперь ожидало. Судя по всему Герман всерьез был настроен получить свой законный приз. И я сейчас говорил вовсе не о завоеванной золотой медали и щедрых призовых. Разговор шел о моем обещании, которое мне нужно было выполнить. И я как бы был не против, но только что-то в пределах разумного. А переодевания были из разряда детского сада. Не мог же Герман предлагать мне это всерьез?? Уверен был, что нет. Скоре всего он меня таким образом просто решил постебать. А истинную просьбу он обдумав, как следует, озвучит позже. Когда завершится эпопея со вручением призов. Не могу сказать, что меня это сколько-нибудь утешило. Наоборот, чем дольше я ждал, тем больше меня бил нервяк. Потому что ожидание порой было в разы хуже вердикта вынесенного сразу же, не отходя от кассы. Правда, момент, когда Герман взобрался на верхнюю ступеньку пьедестала, меня немного отвлек и я смог на мгновение забыть о своих переживалках, глядя на стать настоящего спортсмена – гордого, непокорного, идущего до победного конца. Выглядел Герман изумительно, настолько, что другие парни, стоящие рядом, сильно терялись на его фоне. У меня даже дыхание перехватило. С каким достоинством он держался, любо дорого посмотреть. Наверное, это была эстетика особого образца. Во всяком случае, мои глаза оценили открывшуюся перед ними картину, и не желали отводиться не под каким предлогом. Герман, словно почувствовав что-то, без труда отыскал меня среди присутствующих людей взглядом, и зафиксировал его на мне, отчего тело моментально покрылось испариной и меня бросило в краску. Столько огня там было. Я сглотнул, чувствуя, как сильно колотится сердце. Наше с Германом плотное общение длилось уже не один день, но я почему-то до сих пор не мог привыкнуть к тому, как мой организм реагировал на этого человека. По логике, уже должно было наступить неизбежное привыкание, но пока что, исходя из моих реакций, о нем не шло и речи. Потому что я как хотел Германа, так и продолжал хотеть. И такие взгляды, как тот, которым он одарил меня сейчас, бессопорно не способствовали моему успокоению. “Как бы с такими темпами не выход найти из своего зависимого положения, а вход. В дверь, ручка у которой имелась только снаружи.” Мелькнула в голове тревожная мысль, но я в который раз одернул себя, обозвав мнительным идиотом, и пользуясь очередным случаем, решил не добивать свою и без того ненадежную временами нервную систему. Награждение длилось около часа, за которые я растерял остатки сил. Но уйти, как не хотел бы, не мог, потому что ввиду того, что наши парни все, как один завоевали медали, я обязан был присутствовать на вручении. Когда торжественное мероприятие подошло к концу, я был уже никакой и, единственное, о чем мечтал – это поскорее завалиться спать. Завтра у нас по плану был день на отдохнуть. Хотелось чувствовать себя бодрячком, а не выжатым лимоном, чтобы не пугать людей своим замученным видом. Слава Богу, ждать пришлось недолго, и никаких препонов на пути в отель у меня не возникло, как и, собственно, у команды. Видать уставшим был не только я, но и все ребята. Оно и понятно. Такую адскую работу проделали, львиную долю сил на ринге оставили, а остальное отдали на радость от объявления результатов. Все-таки золото в командном зачете было более, чем серьезным поводом для ликования. Отметить это радостное событием было решено по приезде в Питер, поэтому никакой традиционной попойки сразу после турнира никто не планировал. Просто разошлись все по своим номерам, преследуя цель отдохнуть, всласть выспавшись. Я полностью поддерживал эту идею, однако какая-то часть меня хотела закрыть гештальт, который не был закрыт еще прошлым вечером. А именно – завершить то, что было начато Германом, но так и не получило своего продолжения, из-за слишком внезапного появления Ильи. И хоть мне было немного боязно поднимать вопрос с выполнением желания, я уверен был, что свинтить с неудобной темы можно было на раз-два, просто сместив акцент внимания на другое. Однако, несмотря на то самое потаенное желание, я не хотел навязываться и лезть первым. А Герман со своей стороны не сильно демонстрировал желание пригласить меня на чашечку чая. Поэтому я вынужден был изнывать в ожидании хоть каких-то действий от него у себя в номере, борясь с желанием наплевать на все и пойти с ночным визитом самому. В своих сомнениях я незаметно для себя заснул, так и не дождавшись хоть какого-то шевеления со стороны парня. Проснулся около восьми утра со включенным светом, не сразу сообразив, где нахожусь. Но спустя пару минут, когда отупение схлынуло, я вспомнил, почему стены моей комнаты белого цвета, а не увешаны старыми коврами. Казань. Турнир. Награждение. Отель. Отрубилово. Ничего не забыл?? Ах, ну да. Игнор еще. Взяв телефон в руки, я разблочил экран и зашел в телегу, чтобы от досады закусить губу. Сообщений от Германа как не было вчера, так и не пришло сегодня. И меня это, если честно, напрягло. Понимаю, что после турнира ему надо было восстановить силы, отдохнуть, но мать вашу, сколько ему в принципе нужно было времени на это?? Два дня? Три?? А если вспомнить, что это были не первые его соревнования, и Герман был в разы выносливей, чем другие парни, тогда вообще неясно становилось по какой причине он меня динамил. Неужто он по-прежнему пребывал в своих мыслях о… Лексе? Вчера после того, как я ему пообещал желание, мне показалось, что у меня вышло достучаться до него. Выходит, ошибся?? А получалось, судя по всему, именно так. И экскурсия по достопримечательностям Казани лишь утвердила меня в этих догадках. Ведь за все время пока мы гуляли по городу, Герман ни разу не подошел ко мне, только периодически бросал задумчивые взгляды, природа которых была мне совсем непонятна. От неизвестно откуда взявшегося стремного режима в нашем общении, я начал теряться в догадках. Терпеть не мог подвешенного состояния, когда не знал, как себя вести и что в принципе говорить. Уже проходил через это однажды, и мне это совсем не понравилось. А тут новая порция непоняток подкатила. Свежачок! Видать, мое состояние не могло остаться незамеченным, и особо наблюдательные личности, в лице Ильи, тут же поспешили ко мне с ненавязчивыми расспросами. – Ты чего такой смурной?? – поинтересовался он, поравнявшись со мной. Мы как раз совершали променад по Кремлевской набережной, любуясь красотой, простирающейся перед глазами. – Да, ничего. Просто устал, – отозвался я дежурно, потому как истинную причину озвучивать было как минимум зашкварно. Да и ни к чему было Илье знать о том, что занимало мои мысли. Личное на то и было личным, чтобы оставаться в тени. – Я думал после нашей победы, у всех сил должно было прибавиться. Морального воодушевления так точно. Парни вон почти летают от счастья. Один ты выбиваешься из стаи. – Ну, простите, что порчу общую статистику, – отозвался я, испытав укол злости, – я вообще-то человек, и меня может посетить плохое самочувствие вместе с говенным настроением. Ничего не могу с этим поделать. – Да я как бы не в претензии, – пошел на попятную Илья, наблюдая, как я превращаюсь в злобного, пышущего пламенем дракона. – Ты и в таком виде прекрасен, – залепил он, и аккуратно, как бы невзначай, приобнял меня за бок, – Просто с улыбкой на лице нравишься мне чуточку больше. – Меньше всего меня заботит, как я могу выглядеть в глазах других. А вот, что реально сильно меня нервирует, так это когда человек начинает активно пользоваться своей некогда полученной привилегией. Хотя обещал этого не делать, – сделал я более чем прозрачный намек на слишком свойское поведение. Илья приподнял бровь, словно его мои слова реально удивили, но руку все же убрал. – Я просто хотел поддержать тебя, – отозвался он немного обиженно, как мне показалось. – Со мной все в порядке. Просто устал, и хочу побыть в тишине. – Понятно, – кивнул Илья, – ухожу. Но если вдруг захочешь поговорить, смело зови. – Хорошо, – кивнул я, обрадовавшись, что пусть и не сразу, но парень решил оставить меня одного. Илья примкнул к общей компании, но все равно держался очень близко, словно только и ждал от меня отмашки для того, чтобы поболтать. Только вот мое желание на различного рода разговоры реально спало беспробудным сном, и я находился на своей волне, ведя диалог с самим собой на одну единственную животрепещущую тему, которая усиленно ломала мне мозг. Дорассуждался до того, что пришел к неутешительным выводам, что Герман решил больше не тратить на меня своего драгоценного времени, и отпустить в вольное плавание, рассудив, что я уже достаточно неплохо проработал свою проблему. А значит, можно было прерывать нашу игру под названием “Помоги ближнему своему”. И все бы хорошо, как говорится, можно выдыхать и двигаться своим маршрутом, радуясь такой возможности. Только радости почему-то не было. И я чувствовал, как обида снова занимает свое место у меня в душе. Потому, что, блять! Почему не сказал об этом напрямую?? Почему решил вести себя как мудло эгоистичное, которому можно слиться так, словно это не мы еще пару дней назад общались далеко не в дружеском ключе?? Узнать ответ на этот вопрос очень уж хотелось. Но единственным способом это сделать было спросить напрямую у самого Германа. А я не хотел унижаться. Ведь так выходило, что я выступал в роли просящего, что наделяло меня статусом “зависимого”, которому нужно было больше всех. А я не желал, чтобы Герман напридумывал себе хрен знает чего. Он и так имел над моим разумом определенную власть. Не хотелось давать ему еще больше. Но тогда, как быть?? Ведь оставить все, как есть, тоже нельзя. В режиме активного сношения со своим мозгом незаметно пролетел день, сменившись вечером. За время прогулки, мы успели посмотреть большое количество достопримечательностей. И я даже, несмотря на свое нервозное состояние, не мог не отметить красоту Казани. Жаль только, что восхититься в полной мере не выходило, и я то и дело возвращался мыслями к Герману, который продолжал делать вид, что мы с ним незнакомы. А если и были знакомы, то общались всегда исключительно в деловом ключе. К вечеру настроение ухнуло в выгребную яму, прихватив с собой надежды на то, что Герман соизволит объяснить причину своей отстраненности. Решения проблемы не видел, кроме, естественно, радикального, к которому не был готов морально. Стало быть выход виделся один – надо было возвращаться в адекватный режим и вырабатывать в себе способность к мобильному переключению. И хоть это и было сделать крайне затруднительно, попытаться все же стоило. Для этого мог подойти любой способ. Желательно активный. Я для себя выбрал собрать немногочисленные вещи перед полетом в Питер, чтобы завтра не ломать голову, ничего ли не забыл. Вот только заставить себя выполнить эти нехитрые действия оказалось выше моих сил, потому что на меня резко накатило состояние какой-то жуткой апатии. Я упал на кровать, давая себе возможность просто полежать и немного перевести дух. Внезапный стук в дверь лишил меня этой возможности, заставив, выругавшись сквозь зубы, поплестись на звук. – Одну минуту, – вяло отозвался я, думая, кому мог понадобиться. Мысль о том, что это может быть Герман, не посетила голову, настолько я смирился с тем, что навряд ли он сподобится дать о себе знать. А зря. Ведь именно он и нарисовался нежданно-негаданно перед не готовым к его спонтанному визиту мной. Его внезапное появление, заставило меня натурально выпасть в осадок, раскрыв рот в удивлении. – Можно зайти? – без приветствия спросил он. Удивление пропало так же быстро, как и нашло, и его место заняло недоумение, вслед за которым быстро пришло раздражение. – Что-то срочное? – вопросил я, сделав морду кирпичом, пытаясь не сорваться со своим недовольным распеканием проштрафившегося парня, не отходя от кассы. – Можно и так сказать, – ничуть не изменился в лице Герман, хотя в голосе проступили нотки недовольства. Охуеть не встать… Это еще что за нахер??! Может, показалось? – Ну, заходи, раз срочно, – посторонился я, не до конца увереный, что поступаю правильно. Вот только причину явления Христа народу уж очень знать хотелось. Герман прошел внутрь, и остановился посреди комнаты, оглядывая убранство номера. – Стряслось что-то?? – сразу решил перейти я к сути вопроса, дабы не тянуть несчастного кота за то, что у него уже явно отваливалось. – Ничего, – произнес Герман, повернувшись ко мне. – Просто решил заглянуть. – Ага… – мило улыбнулся я. – С чего бы? – В смысле? Подумал, что мы могли бы неплохо провести время перед отлетом, – пояснил он, отчего мое едва сдерживаемое раздражение резко скакнуло вверх, заставив ощутимо разозлиться. – Прости, у меня что-то нет настроения, – стараясь держать себя в руках, продолжил я изображать беззаботность, наблюдая, как меняется взгляд Германа. – Это как? – поинтересовался он, слегка нахмурившись. – Обыкновенно. – До этого всегда было, а теперь исчезло? – Верно. В конечном счете обстоятельства иногда могут очень поспособствовать. – Обстоятельства?? – Да. – И что же это за обстоятельства? – Неважно. – Очень даже важно… Особенно, если у этих обстоятельств есть имя, – произнес Герман. И только я хотел похвалить его за быструю сообразительность, как он добавил: – Илья. – Илья? – охуел я с такого расклада, потеряв правильную мысль. – При чем здесь Илья? – Да, ладно тебе. Не нужно прикидываться дурачком. Я видел как вы сегодня обнимались. – Чего?? Когда?! – задохнулся я от возмущения, хватая ртом воздух. – На набережной, – пояснил Герман. – так мило общались, что у меня сахар на зубах заскрипел. – Ты хорошо себя чувствуешь?? – непроизвольно вырвалось у меня. – А что? Плохо выгляжу? – вопросил Герман, выбешивая меня этим своим ответом еще больше. – Будешь, если продолжишь мне тут эту дичь задвигать! – пригрозил я, чувствуя, как у меня подгорает жопа от голословных обвинений. – Хочешь сказать, мне показалось, что он тебя обнимал? – Правильно! Он! Не я его, – повысил я голос. – Но ты был очень даже не против. – Потому что не вижу в этом никакого криминала. Это всего лишь навсего тактильный, ничего не значащий контакт. – А проказа – это всего лишь навсего зуд. – Не перегибай! Илья просто подошел, чтобы узнать, как у меня настроение. Без задней мысли! – Илья? Без задней мысли? – вопросил Герман так, словно готов был рассмеяться, что создавало дикий диссонанс с его серьезным выражением лица. – У него всегда есть задняя мысль, и она целиком и полностью симметрична с задницей понравившегося ему парня. – А я тут каким боком?! – Таким, что ты и есть обладатель этой задницы. И своим поведением ты даешь Илье зеленый свет на штурм своей пятой точки. – Ничего я не даю. – Даешь, именно тем, что не против таких действий с его стороны, – пояснил Герман. – Даже если я и был не против, с хрена это тебя должно беспокоить?? Это не твоя сестра, это Илья. И с твоих же слов я могу гулять, с кем захочу. В чем проблема? – Наверное в том, что ты еще не так давно распинался, что тебе кровь из носа нужно вернуться к традиционным предпочтениям, – отозвался Герман. – А теперь говоришь, что готов гулять, с кем захочешь. Получается, передумал, и решил дать себе полную свободу выбора? – Не передумал, – немного попустился я, – Здесь все без изменений. Просто реально не вижу ничего страшного в том, что кто-то проявляет инициативу. В любом случае, я – человек, и мне тоже иногда приятно, когда кто-то в открытую демонстрирует свою симпатию, и оказывает знаки внимания, – приукрасил я для того, чтобы донести свою мысль до ушей Германа в наилучшем виде. Однако ему мои аргументы показались сомнительными: – Иногда такие знаки внимания могут привести к неожиданным последствиям. И глазом моргнуть не успеешь, как будешь прижат к стене, насаженный на член. – Илья никогда так не сделает. А если посмеет, то я дам ему отпор. – Ну да, конечно! – фыркнул Герман, – Илья – профессиональный спортсмен и ему скрутить тебя в бараний рог не составит вообще никакого труда. – Не делай из него лютого отморозка. Он – адекватный парень, – вступился я за того. – Адекватный, но если ему в голову моча стрельнет от дикого возбуждения, спровоцированного твоими случайными необдуманными действиями, он может перестать им быть. Каким образом ты в этом случае собираешься ему противостоять? – Придумаю что-нибудь. – Конечно, придумаешь, ведь ты парень сообразительный. Только иногда все происходит сильно неожиданно, и тебя застают врасплох. И вот ты уже заложник сильно неблагоприятных обстоятельств, с печальным исходом. Ты этого хочешь? Я присмирел, признавая, что такого развития событий не желал бы ни под каким соусом. – Нет, – честно признался я. – Тогда избегай подобных моментов, если не допускаешь возможности закончить все в койке. Большинство парней – мудаки, и думают лишь о том, как бы затащить свою потенциальную жертву в постель. Геев и бисексуалов среди числа этих любителей по-быстрому и без обязательств – дохрена. – Спасибо, учту, – сухо отозвался я, устав от нравоучений Германа, и желая побыстрее закрыть эту тему. Однако он, видимо, не в полной мере выразил свою главную мысль, потому что продолжил транслировать свои умозаключения: – Я говорю серьезно, Слава. Прошу, прислушайся к моим словам. Илья – весьма непростой человек, и лучше не подпускай его близко. – Так, может, мне в затворника превратиться, чтобы избежать любого даже минимального риска? – съерничал я. – Не надо в затворника. Но и допускать близкий телесный контакт тоже не дело. В конце концов, для этого у тебя есть я, – добавил Герман, заставив мою обиду вновь поднять голову. – Что-то не заметил, – вырвалось у меня непроизвольно, отчего я мысленно послал себя на хуй. Ведь меньше всего я хотел выглядеть нытиком, выпрашивающим “милостыню”. Но слово, как говорится не воробей. Сказал “а”, говори и “б”. – Что не заметил? – Сдается мне, что Илья бы не подвалил, если бы я не вышагивал в гордом одиночестве. Ну, знаешь, так иногда случается, когда человек, с которым у тебя вроде бы как был неплохо налаженный контакт, начинает делать вид, что не знает тебя и всячески избегает. – О чем ты? – вопросил Герман. – О статусе “вне зоны доступа” у того, кто предлагал свою помощь в любой момент. – Ты обо мне что ли сейчас?? – слегка приподнял бровь Герман. – Нет, блять, о Михаиле Сергеевиче, – не сдержался я. – Я тебя не избегал. – Нет? А, ну, тогда мне наверное показалось, что ты больше суток не давал о себе знать, не потрудившись объяснить по какой причине. – А должен был? – задал Герман абсолютно логичный вопрос, заставив меня резко остыть и задуматься. А и правда. Должен был?? Ведь по сути, у нас с ним были совсем не те отношения, в которых кто-то кому-то должен был объясняться по поводу и без. Во всяком случае в момент заключения импровизированного договора, эти моменты не оговаривались. На повестке стоял только вопрос об утолении особого рода голода. Тогда с хрена ли я решил, что наше взаимодействие будет сопряжено еще с чем-то? Например, с оговариванием таких нюансов, как досуг вне нашего коннекта. Никто никому не был должен, по той простой причине, что мы были свободными людьми. – Нет, не должен был, – ровно ответил я, вмиг растеряв все свое боевое настроение. – Никто никому ничего не должен. Забудь. – Слав… – Слушай, у меня правда, нет настроения. Давай в другой раз. Я немного устал после прогулки, хотелось бы перед вылетом отдохнуть. Однако, несмотря на озвученную просьбу, Герман не торопился уходить, продолжая сканировать меня до одури внимательным взглядом. – Ты реально подумал, что я тебя избегал? – Говорю, забудь! Проехали, – попытался я во избежания развития темы, сойти с этой скользкой дорожки. – Слав, после соревнований я всегда ухожу в себя, – неожиданно признался Герман. – Ни с кем не разговариваю, стараясь проанализировать бой и все, что так или иначе принес мне ответственный день. Обычно это не занимает много времени. Но в этот раз все пошло не по плану. Потому что было кое-что, что определенно выбивалось из числа уже пройденных соревнований. Твое посильное участие. Получив подобную отповедь, я немного опешил. Совсем не ожидал услышать чего-то в этом духе. Я вообще не был уверен, что Герман придал этому моменту большое значение. Кроме разве что моего обещания. – Обычно, перед выходом на ринг, спортсмены настраиваются как следует, отбрасывая ненужные эмоции, и включая холодную голову. Я, к сожалению, в этом не сильно преуспел, из-за чего к моменту начала боя, был заряжен совершенно неверно. Это упущение могло привести меня к проигрышу. Но, благодаря тебе, этого не случилось, и я смог отстоять свой чемпионский титул. – Ну, на самом деле ты держался молодцом, – ответил я, не зная, что в принципе еще можно было сказать в данный момент. – Может быть, но явно не настолько, чтобы переломить ход поединка в свою пользу, – ответил он. – Чтобы снова включить режим стопроцентной собранности, мне нужен был волшебный пендель, который позволил бы мне перезагрузить систему. И я его получил… от тебя. Чем больше говорил Герман, тем более неловко мне становилось. Но следующие слова заставили меня испытать еще более сильное удивление. – Спасибо, за то, что не остался в стороне и помог мне быстро прийти в себя. – Аа, да не стоит благодарить, – смутился я, заалев, как маков цвет, совершенно не готовый к такому повороту событий. – Стоит, – ответил Герман. – Уверен, окажись на моем месте кто из наших парней, они поступили бы также. – Не люблю сослагательного наклонения. Не знаю, как было бы. Знаю, что в сомнительной ситуации, помог мне именно ты. Поэтому с меня причитается. А поскольку я не люблю быть в долгу, я готов отплатить тебе… Он шагнул ко мне вплотную и положив руку на торс, прижал крепко к себе, заставив пробудиться внутри куда более приятные эмоции, подчистую прогоняя царивший там до этого деструктив. – …Прямо здесь и сейчас, – добавил он, глядя мне в глаза. – Да не нужно, правда, – глухо ответил я, своими руками, легшими на затылок Германа, опровергая сказанные моим ртом слова. – Еще как нужно... С процентами, чтобы исправить допущенный ненарочно косяк, – выдохнул Герман и, склонив голову, слегка прихватил зубами мою нижнюю губу, отчего меня мгновенно повело. Но благо, еще одного словесного ответа от меня на столь щедрое предложение не потребовалось. Так как безумно сложно, знаете ли, говорить, когда рот наверстывает план, по упущенным ранее поцелуям. “Оплата долга” прошла очень жарко и заставила меня забыть о глупостях, которыми я забивал свою многострадальную голову еще не так давно. Да и как не забыть, когда благодарили за помощь и выпрашивали прощение за случайный игнор так старательно, выматывая изголодавшийся по ласке за мизерный срок, организм. Я вообще забыл обо всем на свете, не считая важным держать в уме ненужную по своей сути информацию, среди которой удачно затерялось и данное Герману обещание. Да и кому оно нахрен сдалось, если по сути я ему оказал услугу своим словами во время боя? О чем он сам и сказал. Разве в этом случае он бы стал спрашивать с меня обещание в ответ? “Нет, конечно! Ерунда какая-то”, думал я, когда мы летели обратно в Питер. Думал я так и в момент, когда мы приземлились. Далее мысль и вовсе исчезла с задворок сознания за ненадобностью, так как мне об этом никто не собирался напоминать. Стало быть, все всех устраивало, и цирк с конями можно было не организовывать, сгорая впоследствии от стыда. Поторопился с выводами и закономерно проебался. Как обычно у меня это и бывало. И понял я это в тот момент, когда парни, спустя пару дней, забив стрелку на сходняк в кафе недалеко от "Шторма", пригласили меня составить им компанию. Вот тут-то Герман мне и напомнил о моем обещании, о котором я уже и думать забыл. Зайдя ко мне в кабинет под предлогом получения срочной медицинской помощи, в связи с небольшими болями в поясничном отделе, он как бы между прочим поинтересовался: – Готов к завтрашней попойке? – А что, все настолько серьезно будет, что нужна подготовка? – спросил я, стоя у шкафа, где хранились медикаменты. – Ну, не серьезнее, чем обычно, – отозвался Герман, – но для тебя такая вылазка будет в новинку. Нужная мазь отыскалась без труда и я, выудив ее на свет Божий, повернулся к Герману. – Считаешь? Ну, я, если честно, в разных локациях и различных компаниях был, чтобы считать себя достаточно подкованным в этом вопросе. Думаю, смогу справиться с еще одной вечеринкой. – Даже в женском платье, чулках с подвязками, классических лодочках и парике?? – словно ледяной водой окатил меня парень. Я застыл, уставившись на него во все глаза, пытаясь понять, не послышалось ли мне. – Прости? – переспросил я, в надежде что Герман просто пошутил. – Пришло время выполнить обещанное, – лишил он меня этой надежды. – Но я думал… что ты… – Надеялся, что я забуду? Да, сука, надеялся! А еще на то, что если я и буду выполнять желание, то оно будет адекватным! – Мои слова тогда на ринге были необходимой мерой. Я хотел, чтобы ты выиграл. – И я выиграл. За что и поблагодарил тебя позже. Но мы с тобой заключили договор, Слава. Где ты мне пообещал сделать все, хоть цитата: “В женском платье пройдусь, парике и чулках в людном месте”. – Да я ведь это для усиления эффекта сказал. Я думал, ты это понимаешь! – А мне вот эта идея пришлась по душе, – ответил на полном серьезе Герман. – Ты серьезно сейчас? – нервно хохотнул я. – Реально хочешь, чтобы я пришел на вечеринку в таком виде?? – Да, хочу, – кивнул Герман. – Блять, это же ебаный стыд! Я серьезный человек, а тут дефиле устраивать придется в непотребном виде. Как на меня будут смотреть окружающие?! – Например, как на человека, который проиграл желание? – предположил Герман. Ну, по факту да. Не всегда же парень натягивает на себя женское тряпье, чтобы заявить всему миру о своем особом мировоззрении, в надежде параллельно устроить свою личную однополую жизнь. – Блин, почему именно это желание?? Почему не что-то более приемлемое? – вопросил я. – У меня есть кое-что, чего мне бы хотелось, но боюсь, что на фоне первого желания, это тебе покажется невыполнимым. Спрашивать, что именно я не стал. Ведь судя по блеску в глазах, которым зажегся его взгляд, нетрудно было догадаться, чего именно хотел Герман. – Блять, ну это же реально зашквар! Да и одежды женской у меня нет. – Я уже все купил. Сегодня, как закончишь с работой, можешь забрать. – Ты купил мне женскую одежду? – Ну, предполагаю, что ты бы сам этого никогда не сделал. – Капец… К такому меня жизнь точно не готовила, – охренел я, оценив уровень оперативности Германа. Тот же, глядя на то, как я старательно прячу глаза, хмыкнул: – Ясно все с тобой. Ладно. Не стоит того, – ровно произнес он, словно реально теряя интерес к теме, после чего направился к двери. – Погоди, ты куда? – растерялся я. – В зал. – А поясница как же?? – В норме. – То есть?... Ты заходил только для того, чтобы напомнить мне о долге? – догадался я об истинных мотивах Германа. – Точно, – остановился тот у двери, – но не срослось. Бывает. Видимо, не всем твердости характера по жизни хватает. Наверное, просто ты более мягкий, и выполнение таких задач тебе не по силам. Что, мать твою? Мне не по силам?? Я мягкий? Другими словами БЕСХАРАКТЕРНЫЙ? Какого хуя?! “Докажи ему, что он ошибается!” – взбунтовалось мое самолюбие, заверещав раненой чайкой. “Ты не слабак и не тюхтя!” Весомо вставил свои пять копеек внутренний голос. И был абсолютно прав. Да, я немного ссался соглашаться, но готов был это сделать. Не без скрипа, конечно, с большими сомнениями, но готов был. Однако слова Германа сработали подобно красной тряпке для быка, и я преисполнился решимости во что бы то ни стало продемонстрировать Герману, что для меня выполнение какого-то сраного желания с переодеваниями – плевое дело. – Знаешь, что? Тащи шмотье, я сделаю это. Но если меня за мой эпатажный видон отмудохают гопари на улице, мое лечение будешь оплачивать ты. – Не отмудохают. Я тебя подстрахую, – отозвался Герман, и на его губах вновь мелькнула тень довольной улыбки, которую я успел узреть на турнире, что заставило меня ненадолго забыть о пиздецовости ситуации. Эх, будь, что будет! – Твою мать…И как мне в таком виде туда явиться, мля?.. – произнес я вслух, скептически оглядывая свое отражение в зеркале. Подогнанный Германом наряд сел, как влитой, но смотрелся на мой притязательный взгляд слишком пошло. Возможно из-за красной атласной ткани платья, больше напоминающей материал, из которого шили ночные сорочки и лифчика-единички, дабы ни у кого не возникло сомнений, что перед ним девушка, пусть и не сильно фигуристая. Возможно, из-за того, что образ дополняли черные чулки, с теми самыми подвязками, которые к моему огромному счастью были скрыты под тканью платья, но к несчастью не делали образ скромнее в целом. Туфли лодочки были заменены ботинками на высокой металлической шпильке, в силу низкой температуры за окном, и должны были дополнить образ роковухи, как и черный парик-каре, который я натянул без особого труда. И вуа-ля! Сосу зя пятихатку, но тебе могу за триста, даже если ты в глаза не видел трактор. Покрутившись вокруг своей оси, я пришел к выводу, что если бы увидел на улице такую милашку, то в жизни бы не заподозрил, что у этой милашки между ног прятался сюрпризик. Видимо, виной была моя природная стройность, отчего я, при правильном подходе в выборе одежды, вполне мог сойти за эффектную барышню. В данном случае мне это было на руку, потому что меньше всего я хотел, чтобы мне с разворота засветил в еблет какой-нибудь сильно дерзкий представитель дворовой диаспоры. За неправильные предпочтения, так сказать. В целом, придраться было не к чему, разве что… – Чего-то не хватает, – задумчиво протянул я, с каждой пройденной минутой разглядывания себя в зеркале, все больше втягиваясь в вынужденный спектакль со стремным косплеем. – Ну, естественно, куда же без главного штриха? – посетила мою голову охуительная идея, заставив закусить губу от предвкушения. Взяв телефон с тумбочки, я залез в интернет, в поисках необходимой мне ссылки. Искать долго не пришлось, как и ждать приезда нужного мне человечка. Времени еще было больше, чем достаточно, и я мог подготовиться, как следует, не делая резких движений. Когда творческий процесс длительностью в полтора часа подошел к концу, и последняя деталь была на месте, завершая образ в целом, я глянул в зеркало и натурально охренел, присвистнув в восхищении. Конечный результат превзошел мои самые смелые ожидания, отчего настроение повысилось на пару десятков градусов. Ведь если не брать в расчет тот факт, что работа выполнялась на мужском лице, выглядело все очень дорого, уничтожив, что удивительно, любой намек на пошлость. Такая красота натурально гипнотизировала, заставляя неотрывно пялиться в зеркало. Что могло значить лишь одно – другие люди тоже не смогут остаться равнодушными, и мой позорный выход перестанет быть таковым, превратившись в триумф настоящего искусства. Во всяком случае я очень на это уповал. Оплатив труды настоящего профессионала своего дела, я сердечно поблагодарил человека за проделанную работу, и проводил на выход, после чего, не в силах побороть соблазн вновь посмотреть на чудо преображения, вернулся к зеркалу. – Ну, что, Вячеслав Игоревич, поздравляю Вас с полной трансформацией, – торжественно произнес я, завороженно рассматривая произведение искусства, взирающее на меня из отражения. – Или как там говорят: “Идти, так до победного конца!” Ну, и у кого после этого язык повернется сказать, что у меня не хватает твердости характера? Говорил я это в пустоту кабинета, но адресовано данное послание было конкретному человеку, лицо которого мне безумно хотелось увидеть в момент, когда я предстану перед ним в новом образе. И такая возможность должна была представиться мне, судя по циферблату часов, уже совсем скоро. Решив не рисковать телепать в провокационном виде по улице, я не поскупился и вызвал такси. Хоть до кафе было реально недалеко и дойти до него пешком не составило бы труда. С одним уточнением. В обычном повседневном виде, а не при полном параде, в котором собирался завалиться в кафе я. Герман предлагал зайти за мной в качестве импровизированного конвоя. Но я отказался, сославшись на то, что мне надо доделать кое-какие дела, и я подойду позже. Нет, в целом идея была очень неплохой, но мои ноги, облаченные в несколько нетрадиционную для парня обувь, безмолвно послали меня на хуй, и пригрозили, что откажутся ходить, если я рискну проделать недалекий, но и не очень уж близкий путь до нужного заведения пешком. И хоть стоял я на каблуках вполне уверенно, и даже вполне мог станцевать на них, в силу приобретенного однажды опыта в летнем лагере, когда вынужден был выступать на импровизированном концерте, попусту тратить силы не хотелось. Все же женская обувь была для меня непривычной, и хорошая уверенная поступь могла изменить мне в любой момент. Значит, надо было быть предельно осмотрительным и выбирать из самых безопасных вариантов. По всем параметрам. В общем, решение оказалось верным, и я, ничуть не пожалев о своем выборе, подкатил к кафе минута в минуту, чувствуя, как сильно начинает частить пульс. И хоть выглядел я на все сто, о чем свидетельствовали горящие заинтересованные взгляды провожающих мой силуэт парней, принявших меня за девушку, нервяк все равно запустил в тело свои острые когти. И вовсе не потому, как на меня смотрели окружающие. Меня не волновали их реакции, меня волновала реакция одного единственного человека. Своих ребят я отыскал в самом конце зала, и перед тем как подойти ближе, немного притормозил, три раза вдохнув и выдохнув, для того, чтобы призвать на помощь все моральные силы. Блять, как на эшафот шел! Ни дать, ни взять! Когда каждый следующий шаг осторожнее и неспешнее предыдущего. Если так пойдет дальше, я вообще никогда не преодолею расстояние в каких-то сраных пять метров. Поэтому здраво рассудив, что вечно замедляться я не смогу при всем желании, через пару минут такого слоу-мо режима, я, плюнув на все, как перед прыжком в прорубь, расправил плечи и бодро прошествовал к столику, сократив оставшееся расстояние максимально быстро, чтобы не передумать на полпути. Парни, до этого живо что-то обсуждающие, все как один замерли, вскинув на меня глаза, и их лица вытянулись под сильным впечатлением, что к их столику решила подвалить такая ляля-краля. – Тебе помочь, детка? – вопросил Илья, в приглушенном помещении не сразу распознав в стоящей напротив красотке своего врача-физиотерапевта. Я бы, блять, и сам не признал, мамой клянусь! В элегантном платье, с шикарным вечерним макияжем, включающим черные стрелки и красную помаду, я бля буду, сам бы подкатил к себе с подобным вопросом. Мне от этого осознания и ржать хотелось, и плакать. Но все эти противоречивые эмоции резко отошли на задний план, и я покрылся крупными мурашками, когда напоролся на очень острый, словно бритва, взгляд Германа, очевидно сильно впечатлившегося моим необычным, но эффектный видом. Разумеется, он меня узнал, один единственный среди всех, ведь одежда на мне была та, что купил он. Однако, что-то мне подсказывало, что он бы смог вычислить меня и без своего активного участия в приготовлении к косплею. – Если у тебя нет компании на этот вечер, здесь ты ее сто процентов найдешь. Только пожелай, – заигрывающе улыбнулся Илья, продолжая активно меня пикапить. – Уже нашел, – басом ответил я, – мы тут вроде как и договаривались встретиться. Или вы меня не ждали?? Заигрывающая улыбка сползла с лица довольного Ильи в два счета, водрузив на ее место реальный шок, словно я признался, что являюсь обладателем трех яиц, отчего я реально едва сдержал приступ хохота. – Слава? – повысил он голос до несвойственных ему высот. – Он самый, – отозвался я, присев на пустующее место, оставленное, очевидно, для меня. – Блять, здесь жарко, как в аду. Горло бы промочить. Никто ничего на эту просьбу не ответил. Все сидели, замерев, как в той приснопамятной пьесе Николая Васильевича Гоголя, после слов: “Господа, к нам едет ревизор”. Приехал, епта! – Тут официанты есть вообще? – спросил я, старательно игнорируя взгляд Германа, который следил казалось, за каждым моим жестом, прощупывая каждый миллиметр моего несколько видоизменмвшегося фасада, начиная лицом, и заканчивая ногами в заказанных ранее тонких чулочках, неизменно вгоняя меня столь пристальным вниманием в краску. – А, дда… сейчас, – проблеял Илья, продолжая охуевать с ситуации, машинально вскинув руку вверх, и привлекая внимание обслуживающего персонала к нашему столику. Впрочем, парни не сильно от него отставали – максимально синхронизировались со товарищем, продолжая хранить гробовое молчание, демонстрируя прекрасную командную работу. Здесь бы вызвать пояснительную бригаду для тех, кто был в танке (а такие были все), однако я не спешил этого делать, сохраняя интригу. Первым не выдержал, что удивительно, Клим, обретший дар речи чуть раньше остальных, и сумев сформулировать четкий вопрос на тему, согласно сложившейся неудобной загадочной ситуации. – Э… а, Вячеслав Игоревич… хм… а это… что, в смысле зачем?? – не то очертил он в воздухе сатанинский узор, не то перекрестил меня, заподозрив в том, что я одержим демоном. – А это что-то вроде эксперимента, – отозвался я, листая меню на предмет что-нибудь выпить. Желательно покрепче. Сильно покрепче. – Чего? – не понял он. – Да просто я сейчас пишу научную работу, в которой собираюсь детально проработать вопрос, связанный с внезапными стрессовыми ситуациями и неожиданными реакциями на них человека, которые могут выражаться в спазмах сосудов головного мозга, которые ведут к латентному торможению, вследствие чего субъект начинает медленно соображать, теряя способность к мобильному мышлению, – пояснил я, – задача максимально быстро и наиболее действенно привести человека в чувства, используя все доступные способы. Боже, что я несу? И кто вообще в эту муру поверит? Но тем не менее, не перевелись еще наивные чукотские мальчики на деревне, и после моих слов обстановка разрядилась, заставив ребят расслабиться. Видимо, они просто поняли, что с моим ментальным здоровьем все очень даже неплохо, и я не ебнулся в край. – Аа, ясно, – принял все за чистую монету Клим, – Дадите потом почитать? Даже интересно стало, – попросил он. – Обязательно, – улыбнулся я, бросив взгляд на Германа, не сводящего с меня своих ониксов. – Странную, наверное, вещь скажу, – решил снова подать голос Илья, – но тебе очень идет… этот образ. Получилась очень горячая девушка. А вот это дополнение явно было лишним, потому что Герман перевел взгляд с меня на Илью. Да так зыркнул, что мне стало страшно за здоровье сильно наблюдательного парня. – Даже не знаю, как расценивать эти слова, – хохотнул я, желая немного сгладить эффект от произнесенных Ильей слов, и отвлечь тем самым Германа. – Сомнительный комплимент, если честно. – У Вихря они все такие, сомнительные. Странно, что за некоторые из них он еще не отхватил по первое число, – заметил Герман, продолжая препарировать Илью взглядом маньяка. – Я умею сглаживать острые углы и избегать конфликтов, – ответил парень легко и непринужденно, однако было видно невооруженным взглядом, что он четко считал жесткий невербальный посыл от Германа, судя по тому, как он заерзал по обивке дивана. – Это тебе только так кажется. Из-за своей невнимательности, ты спокойно можешь пропустить момент, когда нужно было бы десять раз подумать, перед тем, как что-то сказать или сделать. – Тот факт, что я сижу здесь целый и невредимый, говорит о том, что я все же неплохо справляюсь с поставленной задачей. Да и фарта мне не занимать, – отразил пассивную атаку Илья. – Ну, не знаю насчет фарта, а наглости тебе уж точно не занимать, – ответил Герман, продолжая сверлить парня убийственным взглядом. – Не считаю это плохим качеством. Может быть, как раз по этой причине мне и благоволит удача. Она любит дерзких. – Все бывает в первый раз, – произнес Герман. – удача не вечна. – Какие у вас серьезные разговоры, однако. Прям как на научной конференции, – вклинился я в набирающий обороты диалог, привлекая к себе внимание, – А остальные почему отмалчиваются?? Как жюри конкурсное сидят, вообще не участвуют в разговоре. Чего такие серьезные то, ребят?? – вопросил я, преследуя цель немного разрядить обстановку, вернув ее в русло легкой праздничной атмосферы. – Так только начало вечера, мы еще не разогнались, как следует, – ответствовал Паша. – Ну и что, что начало? Предлагаю не ждать с моря по морде, и выпить. У нас вообще-то повод есть, – напомнил я. – И то правда, – согласился Тихон, – а то реально, как на конференции какой. – Вот это дело! У меня как раз и тост есть, – радостно провозгласил я, беря в руки бокал с вином, который предусмотрительно попросил заказать Германа к моему приходу. – За то, чтобы победы следовали одна за другой, и удача приобрела статус “вечной”, вопреки высказываниям скептиков, что этого не может быть, – стрельнул я глазами в Германа, заслужив едва заметное мотание головы из стороны в сторону. Не согласен?? Ну, тост на то и тост, чтобы желать хорошие вещи, даже если в плане воплощения в жизнь, это было маловероятно. К слову парни поддержали мою глубокую философскую мысль, довольно загудев, и протягивая свои бокалы-стаканы в общую кучу. Ну, слава Богу, дело пошло на лад! Определенно пошло на лад, потому как я в какой-то момент, налегая на алкоголь, поймал какой-то сильно озорной вайб, и удачно активировал режим шило в “жопе”. И хоть я абсолютно точно не был в говно, но в теле появилась приятная гибкость, и стеснение до этого довлеющее над моим разумом, покинуло меня с концами. Я по-прежнему был в своем уме и почти трезвой памяти, не забывая, что приперся в кафе в женском амплуа, но теперь мне это перестало мешать, и я полностью расслабился, чувствуя, как организм удачно мимикрирует под тот образ, который я ему предложил. Видать, великий актерский потенциал расцвел во всем своем великолепии за какой-то час, и я преобразился до неузнаваемости, отчего мой “женский” шарм стал слишком активно притягивать внимание мужской половины. Да так, что меня пару-тройку раз пытались пригласить на танец особо активные парни, посчитав, что вполне достойны внимания неожиданно возникшей на горизонте королевы красоты. Отказ озвучивать не было смысла, поскольку вместо меня с этим прекрасно справлялся Герман, который фонил еле сдерживаемой злостью, стоило очередному неудавшемуся ухажеру подвалить к нашему столу. И на вопрос “Потанцуем?” Отвечал “Она не танцует”. Больше можно было ничего не говорить. Угрожающе сдвинутые брови действовали на очередного бедолагу, как святая вода на упыря, и тот, особо не настаивая, сливался. Наши же парни уже откровенно ржали, глядя на развернувшееся представление, и делали ставки, кто следующий рискнет завоевать сердце Снежной Королевы. А мне, чего греха таить, было по кайфу лицезреть до жути сосредоточенного, пышущего негодованием Германа, пребывающего на низком старте, в ожидание очередного моего поклонника. Наверное, количество выпитого сыграло свою роль, и в меня вселился бесенок, отчего я принялся ненавязчиво добавлять один за другим соблазнительные жесты, чтобы еще чуть больше подогреть и без того заведенного Германа: аккуратно проводить рукой по волосам, закидывать ногу на ногу, водить подушечкой пальца по ободку бокала с вином, заставляя парня непрерывно следить за этими нехитрыми действиями, и темнеть взглядом, ловя мой собственный – слегка пьяный, но горящий искушающим огнем. И я понимал, что откровенно провоцирую, но мне нравилась эта игра. Нравилось, как на меня смотрел Герман. Как натурально жрал взглядом, без слов давая понять, что бы сделал со мной, останься мы наедине. Это чувство пьянило посильнее вина, и шибало в голову, отчего я с каждой минутой смелел все больше, увеличивая градус зашкаливающего напряжения. Иначе не могу объяснить внезапно возникшего желания слегка усложнить задачу для Германа по конвоированию моей скромной персоны. И поддать жару еще маленько. Идея, как именно, пришла очень внезапно. Помогли парни, разговор которых перетек из спортивной плоскости в обсуждение музыки, которая сегодня была выбрана в качестве специальной подборки. – Могли бы и что-то посовременнее включить, – сокрушался Паша, недовольный выбором заведения на сегодняшний вечер, – Нафталин сплошной. – Сегодня же тематический вечер. Вот выбор и пал на вторую половину нулевых, – пояснил Игорь, что к чему. – Да, я понимаю, просто мне не особо заходит, – ответил Паша. – Да, какая разница. Главное, что девчонки вон кайфуют, – вставил свои пять копеек Илья, кивнув в сторону площадки, на которой было не сказать, чтобы тесно, но оттягивалось явно больше трех человек. – Герман, а ты что думаешь? – обратился к нему Паша. – Мне тоже не особо нравится. Слишком слащавая подборка. – Слащавая? – переспроосил я. – Что ты имеешь ввиду? – То, что такая музыка не может вызвать бурю в душе. Не все песни, конечно, подпадают под эту категорию, но вот попса, которую сегодня активно форсят, точно. Ничего, кроме скуки, у меня лично эти песни не вызывают. Хера се! Как интересно, однако. – А Вам, Вячеслав Игоревич, нравится? – спросил Клим. – Нравится, – кивнул я. – Слушать или танцевать? – И то, и то, – ответил я, вспоминая, как когда-то в лагере зажигал под один из таких треков. – Я бы на это посмотрел, – улыбнулся Илья, в очередной раз игнорируя колючий взгляд Германа, брошенный в его сторону после этих слов. – Давай пощадим Вячеслава Игоревича, – отозвался Паша. – После таких танцев, его ноги падут смертью храбрых. На каблуках особо не попляшешь. Даже девчонки не все справляются. – Правильное решение, – подытожил Герман, – лучше не будем рисковать здоровьем нашего доктора. Да и смысл ломать ноги? Ради чего? Чтобы произвести впечатление? Девушка на каблуках в этом может и преуспеет, а вот парень ничего кроме смеха вызвать не сможет. Не тот посыл, не та грация. Поэтому это заведомо проигрышное дело. Лучше не браться. Сказано это было на полном серьезе, и как я понял, вовсе не для того, чтобы меня задеть. Это видно было невооруженным глазом. Герман реально так считал. Но все равно меня покоробило подобное несправедливое суждение. И ладно бы об этом сказал кто другой, но это был Герман – человек прекрасно разбирающийся в специфике танца, и знающий, что при должной подготовке, любой парень мог дать сто очков вперед даже самой гибкой грациозной девушке. А тут он на постных щах заявляет, что… И тут до меня дошло, что он сомневался не в способностях парней, как таковых, а в способности проделать подобное одного конкретного. Меня. Видать, сильно усомнился в том, что мне хватит сноровки не то, что станцевать – банальную волну сделать, без риска распластаться по полу. Просто чтобы я не воспринял это на свой счет, он решил перестраховаться и обобщить. На всякий случай. Только вот задеть у него меня все равно вышло, и внутри в то же мгновение поднялся бурный протест. Ведь своими неосторожными словами, Герман невольно бросил мне вызов. И если после умозаключения про скучные песни, сомнения в том, выходить ли на танцпол у меня еще были, то вторая по счету изложенная им мысль, что у меня не получится произвести правильное впечатление на людей своими па-дэ-дэ, убедила в том, что мой звездный час настал, и надо было продемонстрировать всем сомневающимся, как может двигаться парень. Даже если на его ногах красовалась женская обувь на шпильке, а не кроссы. Глядя в глаза Герману, и читая там уверенность, что я не рискну выползти на танцплощадку, я криво усмехнулся, после чего встал с насиженного места. – Ты далеко? – спросил он, заметив, что я куда-то намылил лапти. – Неа. Буду в пределах видимости, – набросив флер загадочности, произнес я, слыша, как из динамиков начинает литься до боли знакомая песня Димы Билана “Я твой номер один”. Да, ладно! Серьезно?? Блять, да разве бывают такие совпадения?? Песня, под которую для меня ставили номер в летнем лагере, и с которой я зажег танцпол, сорвав тогда бурные аплодисменты, заставила пройтись по телу приятную дрожь предвкушения повторения своего триумфа. Всяко, я в это верил, ибо сам факт, что ее сегодня крутили в этом кафе-клубе, для меня стал чем-то вроде знака ни в коем случае не останавливаться на полпути и показать хай-класс. “Походка кошки, грация картошки??” Наверное именно это ожидали увидеть парни, во главе с Германом, когда я легкой плавной походкой от бедра просочился в центр площадки и присоединился к небольшой компании танцующих девушек и наиболее смелых парней, которым плевать было на то, кто про них и что скажет, раз они позволили себе плясать под “голимую попсу”. Мне тоже было в общем-то плевать. Но только на левых людей. А вот ударить в грязь лицом перед своими все равно не хотелось. Особенно перед Германом. Однако, пропустив сквозь себя четкий бит песни, я почувствовал, как тело наполнилось огненной энергией, и я превратился в гибкий пластилин, который под правильным воздействием музыки принимал нужные формы, заставляя тело оживлять в памяти движения, которые идеально вписывались в концепцию танца и заставляли меня сливаться с ритмом воедино. Взгляд твой как власть, та что разжигает страсть Чья ты Bad Girl? Кто тебя сюда привёл? А-а автограф свой ногтями на спине, Этой ночью можешь ты оставить мне Детка ты за мной иди, Я тот, кого так хочешь ты, Я вижу блеск в твоих глазах, Ты моя звезда! А я твой номер один, Бэби, я твой номер один, Знаешь? А я твой номер один, Бэби, я твой номер один, А я твой номер один! Боже, как же я соскучился по этому куражу, когда музыка кружит в своем танце и заставляет кайфовать каждую клетку тела, когда ты танцуешь, отдаваясь магии танца и перестаешь вообще думать о том, понравится ли кому-то то, что ты делаешь. Просто живешь в переливах гармонии, постфактум жадно вкушая плоды своего несколько авантюрного решения. Сочные плоды. Потому что с каждым движением бедер, уверенным шагом стройных ног, волнообразным движением гибкого торса, взмаха руки, медленно оглаживающей другую в соблазнительном жесте, и взглядом роковой соблазнительницы, я притягивал к себе подобно магниту большую часть мужских взглядов, после чего меня стали обступать ценители красоты во всем ее великолепии, стараясь подстроиться под мой ритм, и нет-нет, но словно невзначай урвать мимолетное прикосновение к горячей плоти. Я же как-будто не замечал этого, продолжая разгонять жидкий огонь по венам и бросать зазывные взгляды в сторону стола, где застыли в немом изумлении, приправленном восхищением наши парни. И только один единственный взгляд заставлял мои надежно чувствующие опору ноги, становиться ватными, потому что один единственный, казалось, мог сжечь всю одежду, в которой я творил “беспредел”, и оставить ожоги третьей степени, на ставшей чересчур чувствительной коже. Настолько сложно было скрыть коктейль из буйства чувств, который прятался на дне черных глаз. Парней, крутящихся рядом, стало больше, из-за чего я сделал поворот и пару шагов вперед, поворачиваясь спиной к столику, чтобы немного уйти от нежелательного контакта, который стал очевидней, потеряв намек на случайный. Неожиданно чьи-то сильные руки легли на мой торс, и притянули ближе, дав возможность почувствовать крепкое тело владельца, находящегося сзади. Однако возмутиться я не успел, потому что аромат парфюма и особая манера прикосновения, дали понять, кто решил присоединиться к танцу, перестав быть сторонним наблюдателем, окончательно растеряв остатки терпения. Детка ты за мной иди, Я тот, кого так хочешь ты, Я вижу блеск в твоих глазах, Ты моя звезда! Зазвучал бридж, в момент, когда музыка немного поутихла, не в пример моему сердцу, которое зашлось так сильно и громко, что мне показалось, будто его сейчас услышат все без исключения собравшиеся в клубе. Я покрылся новой порцией мурашек, но танец не прервал. С возобновившимся метром, я на пробу качнул бедрами, ощутив, как Герман вторит моим движениям. Ему, естественно, танцы, как таковые, были не в новинку, и он потрясающе чувствовал ритм, но тот факт, что он оказался прекрасным партнером, заставил мой кайф вырасти в разы и послать нахер все на свете, доверившись надежным рукам профессионала. И когда мне это удалось сделать, я утонул в настоящем удовольствии. Такого со мной еще ни разу не было. Когда ты с человеком находишься на одной волне, став одним организмом, и танцуешь не набор заученных движений, пусть и приправленных эмоциями, а подчиняешься какому-то внутреннему чутью, ведущему ноги, управляющему руками и берущего под контроль твое тело. Герман на секунду отпустил меня, безмолвно позволяя повернуться к нему лицом, чтобы вновь положить горячие руки на торс и прижать плотно к своему пыщущему жаром телу. Пальцы поползли выше, и меня поддерживая за спину нагнули вперед, заставляя откинуть голову. Кожи шеи коснулся кончик носа и проложил маршрут вверх к подбородку, где ему на смену пришли губы, коснувшись практически невесомо местечка в опасной близости от моего рта. Эйфория растеклась по нервным окончаниям, и голова пошла кругом. Правда долго это не продлилось. Герман резким рывком вернул меня в исходное вертикальное положение, ловя мой расфокусированный взгляд. Музыка с последним спетым словом, резко стихла. Я положил руки Герману на плечи, пытаясь отдышаться, чувствуя себя в это мгновение абсолютно обдолбанным, но безумно довольным жизнью. Однако слова, которые я услышал от него, сильно остудили мою разгоряченную кровь и чересчур резко привели в чувства. – Это было… здорово. Я впечатлен. Честно, не ожидал, что ты настолько здорово сможешь передать женскую суть. Но ты смог меня удивить. И у тебя настолько хорошо получилось это сделать, что я даже поймал себя на мысли, а не попробовать ли мне замутить с какой-нибудь девушкой. Как пощёчина! Такая сильная, что я практически ощутил горящий след от ее прикосновения. Что? – Впервые в жизни, представляешь?? Слав, ты сделал невозможное. Разбудил во мне тягу к женщинам, – добил меня он своим откровением. Внутри все неприятно завязалось в тугой узел, вызывая тянущее чувство, но я волшебным образом смог сохранить лицо. – Поздравляю, – вырвалось у меня, – Чего же ты ждешь в таком случае?? Любая к твоим услугам. Вперед. – Может, и правда попробовать? – вроде как призадумался Герман. – Конечно! К чему упускать такую прекрасную возможность? Грех не воспользоваться. Герман зафиксировал на мне внимательный взгляд. Наверное, пытался понять, насколько я был серьезен в своих напутствиях. – Слава… – обратился он ко мне, но тут же отвлекся, запустив руку в карман джинсов, где телефонную трубку разрывал рингтон входящего вызова. – Погоди, отец звонит, – произнес он, завидев на дисплее имя того, кому он срочно понадобился. Зажав одно ухо рукой, чтобы было лучше слышно голос родителя, Герман принялся увлеченно что-то говорить в ответ, теряя меня из поля видимости. Чем я и воспользовался, развернувшись и направившись в сторону выхода из кафе. Надо было немного успокоиться и проветрить голову, потому что настроение, до этого пребывающее на высочайшей отметке, испарилось, словно его и не было, оставив горький привкус разочарования, вслед за которым внутри начало расти раздражение. Вот так у меня было всегда. Стоило только вкусить в полной мере чувство безмятежности, и сразу случался резкий бросок через голову от вездесущего западло. Как сейчас. Все шло прекрасно, ничего не предвещало, и вдруг такое… Кого хрена, вообще? Зачем он мне об этом сказал? На что он рассчитывал?? Что я буду польщен столь сомнительной похвалой? Да он же меня по сути девушкой назвал! А потом еще и добил фразой про то, что стоит попробовать замутить с представительницей прекрасного пола. “Так а что ты хотел? Разве твоей целью не было переплюнуть девушек в плане гибкости, излучающей сексуальность во время танца??” - вякнул как всегда к месту внутренний голос. “Ну, так цели своей ты точно добился! Чего теперь ноешь?” Да, было. Но я даже и подумать не мог, каким это выйдет для меня боком в итоге. Мало того, что практически всех парней в зале заставил истекать слюной, и видеть перед собой вместо переодетого в женское парня знойную красотку, так еще и подтолкнул Германа к важному открытию по части предпочтений, наставив на путь истинный. Вот тебе и доказательство того, что излишнее рвение в попытке что-то кому-то доказать не всегда приводит к положительному результату. В моем случае этот результат был с огромным знаком минус, потому что Герман явно вознамерился пойти по бабам. Я преодолел последнюю ступеньку со второго этажа, держа курс к выходу, продолжая крутить провоцирующую головную боль мысль. Ну, и в чем проблема? Разве не я еще недавно рассуждал на тему того, что мы свободные люди, и не связаны какими-либо обязательствами? Герман, как и я, был свободным человеком, и если хотел с кем-то пообщаться поближе, пусть даже и с женским полом, я должен был за него порадоваться, а не вести себя так словно… – Бля, откуда тут такая сладенькая девочка? – прозвучал явно нетрезвый голос прямо над ухом, прервав меня на важной мысли, после чего на мою ягодицу опустилась ладонь в довольно ощутимом шлепке. – Я бы засадил. Не дойдя до желанной двери метров пять, я встал как вкопанный, чувствуя, как начинает пылать жопа в прямом и переносном смысле. Я и так был наэлектризован до предела, и раздражение кипело-бурлило внутри, ожидая своего выхода. А тут по счастливому стечению обстоятельств мне представилась возможность подтолкнуть его наружу. И пьяное быдло, возникшее на горизонте, прекрасно справилось с поставленной задачей на пять с плюсом, заставив меня взорваться. Недолго думая, я повернулся, и с разворота двинул кулаком уроду прямо в морду, отчего тот шлепнулся на жопу, потеряв ориентацию в пространстве. – Сладенькая девочка против такой перспективы. Но если очень жаждешь интима, я могу тебе помочь – буду первой девочкой в твоей жизни, которая засадит ТЕБЕ! – повысил я голос, демонстрируя неудавшемуся ебарю-террористу всю гамму переливов мужского тембра голоса. – Так что хуй тебе, а не сладенькая девочка! – Чего?? – округлил в ужасе глаза пацан, пытаясь сообразить своим захмелевшим мозгом, что здесь происходит. – Чего слышал, ушлепок! – Ты че…мужик??! – киксанул голос несчастного. – Точняк, – осклабился я. – Ну так как насчет засадить? Готов? Поворачивайся задом, буду делать тебе приятно. – Бляяя, – взревел потерпевший, и не потрудившись принять вертикальное положение в раскоряку смешно ломанулся к двери на выход. Вот это я понимаю, стресс человек получил. Как бы травмой психологической не обзавелся. Стоило двери с грохотом закрыться, как я немного выдохнул. После незапланированного столкновения с наглецом стало чуть полегче, но все равно не настолько сильно, чтобы полностью прийти в себя. Однако, на улицу я передумал идти. Мало ли там мой случайный пикапер пришел в себя, и теперь ждал, когда я выйду, чтобы взять матч-реванш за свое унижение. Такую вероятность я не отметал. Поэтому лучшим решением было вернуться к столику и отсидеться там. Но ведь, за столиком наверняка был Герман, а я по-прежнему был на него обижен и не хотел видеть… Раздумывая над вопросом “быть или не быть” я повернул голову в сторону лестницы, и замер, узрев Германа, стоящего на третьей ступени снизу. Совсем недалеко от меня. Как долго он тут стоит? Блять, только не говорите, что он видел развернувшийся спектакль! Спустя мгновение я получил ответ на свой вопрос, когда сдерживаемая улыбка, красовавшаяся на лице парня, стала шире, а после и вовсе очень неожиданно переросла в смех. Заразительный такой, звонкий смех. Я нахмурился. Смешно тебе, блять?? Если бы не ты, я бы… И тут меня как молнией поразило, отчего я охренел так сильно, что едва не упал на пол, потеряв равновесие, так как до меня дошло, что в данную минуту происходило. А происходило маленькое чудо, потому что… Герман смеялся! Не ограничился ухмылкой или даже легкой улыбкой, а полноценно смеялся. Так, как не делал этого раньше, слишком долгое время, стерев в настройках организма любое упоминание о данной функции. Это настолько сильно меня впечатлило, что я не знал, что сказать. Просто не мог выдавить из себя ни слова, пялясь на веселье парня и отмечая, насколько сильно оно его преображало. Он и так был очень красивым харизматичным парнем, а сейчас и вовсе стал похож на какого-то сказочного принца, с безумно обворожительной улыбкой, которую до этого скрывал, пряча ото всех и вся. Сердце усиленно стало качать кровь и сладко щемить. А я продолжал стоять как истукан, не моргая глядя на Германа, и медленно, секунда за секундой, обмирая внутри от истины, которая решила открыться мне в этот миг. Как-то неожиданно, даже слишком, пришло осознание, почему я так реагировал на все, что произошло на танцполе, почему так загонялся, когда Герман не выходил на связь в Казани, почему едва не терял сознание во время боя, когда он пропускал удары, почему так сильно впечатлился сейчас, чувствуя, как глаза едва не увлажняются при виде улыбки Германа и слыша его смех. Почему мне было так хорошо в его руках… Так много вопросов, а ответ всего один. Я влюбился… Сильно, всерьез, как не делал этого прежде ни с кем. Встрял так быстро и основательно, что даже не заметил этого. И сейчас, когда пришло понимание, что к чему, я испытал настоящую растерянность с примесью страха, потому что не знал, как с этим быть дальше, и что повлечет за собой открывшаяся мне правда.