Ориентация SEVER / Конвертация успешно завершена

Картина маслом: “Приплыли”. И тишина. Звенящая такая, дрелью в ухе отдающаяся. – Это кто? – первым решил разогреть голосовые связки Павлуша, обращаясь к Герману. Меня, как водится, спросить мальчик посчитал лишним. – Стой, не отвечай! – вскинул руку он, останавливая возможную отповедь Германа. – Судя по тому, что он безумно похож на меня, я даже не злюсь. Людям свойственно справляться с тоской по-разному. Измена – не самый лучший вариант, но если брать в расчет факт потрясающего сходства между нами, то мне даже лестно. Что ты городишь, чучело! – О чем ты? – сохраняя тотальный похер, вопросил Герман, словно ситуация была пиздец дежурной, а не дежурным пиздецом. Ну да, такое же у нас случается сплошь и рядом, и удивляться не было никакого смысла. – А то ты не понимаешь, – закатил глаза Паша. – Раз уточнил, очевидно, что не понимаю. – О том, что твоя компания напоминает внешне меня. Сильно напоминает, – продолжил гнуть свою линию Пашуля, не догоняя, что по-хорошему ему бы утянуть язык в жопку и съебнуть по-тихому, а не сотрясать напрасно воздух. – Вот как? – прозвучало в голосе Германа искренне удивление, после чего он бросил взгляд на меня, словно реально сравнивая. Я аж весь напрягся, уже готовый к неприятному выводу с его стороны. – Вообще ничего общего, – подвел итог он. – Наверное потому, что это другой человек. И сравнивать его с кем бы то ни было, это по меньшей мере дико. Лично для меня. – Тогда, что он здесь делает?? – задал очередной вопрос на “пять” Павлик. – Просто, если он здесь не для того, чтобы помочь тебе справиться с тоской, то это… измена, – нахмурился Паша, продолжая транслировать нелепую дичь, отчего я испытал чувство испанского стыда. – Измена уместна в случае, если бы нас связывали отношения, – пояснил Герман. – Чего не было и быть не могло. – Но мы же… я думал, – замялся Павлик, видимо только сейчас осознав свой проёб. – Я думал, что… – Если бы ты думал, то, как минимум, озаботился бы тем, какие перемены в моей жизни произошли за достаточно длительный период, а не приезжал на удачу с самого раннего утра, в надежде, что я все это время тебя ждал. Бля, мне даже стало жаль Павлика, на лице у которого в этот момент отпечаталась самая настоящая растерянность вперемешку с какой-то детской обидой. Словно ему мама пообещала купить мороженое, но по итогу так этого и не сделала. – И какие же перемены у тебя произошли? – наконец задал правильный вопрос Павел. – Слава? – позвал меня Герман, повернувшись и протянув руку. Я малость растерялся, не понимая, чего он от меня хочет. – Слав? – прозвучало повторное обращение. – Не стой там в гордом одиночестве. Подойди, пожалуйста. Я отмер, и стараясь не выдавать своего смятения, вкладывая в свою походку всю уверенность, прошествовал вперед. Когда я приблизился максимально близко к выясняющим отношения, Герман произнес: – Паша, познакомься, это – мой парень. – Что? – выпучил тот глаза, не сумев побороть изумления. – Какой еще парень? – Живой, из плоти и крови, – ответил Герман, приобняв меня за торс. Я же стоял, как обухом прибитый, потому что никак не ожидал услышать ничего подобного от Германа, который еще пять минут назад говорил совсем… И тут до меня дошло, отчего я сам едва не скривился от резанувшего по душе разочарования. Это – просто фарс, игра, специально для назойливого поклонника, коим без преувеличения был Павлик для Германа. А я то, дурень, на секунду подумал было, что он всерьез, и даже успел обрадоваться, словно ребенок.. Наивный. – Ты серьезно? – справился Паша, едва сдерживая раздражение, и пытаясь справиться с унижением из-за сложившейся ситуации. – Абсолютно, – ответил я за Германа, буквально кожей ощутив его удивление от подобной отповеди. Наверное, он не ожидал, что я предприму попытку поддержать душещипательную беседу, а не буду тупо отмалчиваться рядышком. – Прошу прощения, но мой вопрос был задан Герману. И вообще, некультурно встревать в чужой разговор, – с апломбом заявил Павлик, отчего я едва не послал его в пешее эротическое с разворота за несусветную наглость. Чего, блять?? О культуре вздумал говорить?? Охуеть! – Некультурно? – недобро усмехнулся я, заставив Пашу непроизвольно втянуть голову в плечи. – Некультурно заваливаться в чужой дом, где тебя не ждут – вот что некультурно. Некультурно вешаться на шею несвободному человеку, в присутствии его второй половины. Некультурно, в конце концов, не понимать очевидных слов и продолжать разговор, который нужно было завершить сразу же после признания Германа в том, что он в отношениях. Моя реакция – это самое безобидное, что могло последовать за проявленным своеволием, которое Вы себе позволили. Скажите спасибо, что я безумно сильно доверяю своему парню, хорошо воспитан и являюсь обладателем крепкой нервной системы, иначе волос на Вашей голове сильно поубавилось бы, – закончил я свою пламенную, приправленную морализаторской ноткой, речь. Паша вспыхнул, но правильная мысль все-таки оформилась в его голове, и он понял, что дальше продолжать разговор, как минимум не слишком хорошая идея. – Я, наверное, действительно не вовремя. Ладно… пойду тогда… дел полно, – вспыхнул он, пятясь к лестнице, – позже поговорим. Ага, щаз! – То, что я хорошо воспитан и держу себя в руках вовсе не гарант того, что так будет всегда. Поэтому настоятельно не рекомендую искушать судьбу, во избежание проблем со здоровьем, – предупредил я его, отчего тот, уловив явную угрозу, раззявил рот и, судорожно кивнув, резко сорвался с места, стремглав бросившись вниз по ступенькам. Стоило шагам утихнуть, я, ни слова не говоря, зашел обратно в квартиру, чувствуя, как короткий визит испортил и без того не сильно радужный настрой. Хотелось бы быть похеристом и уметь не обращать внимания на неприятные эпизоды, но картинка Павла, обнимающего Германа, не позволяла этого сделать, продолжая выплясывать перед мысленным взором. Находясь на своей волне, я на автомате зарулил на кухню, и присел за стол, потянувшись к чашке с недопитым чаем. – И хватило же ума прийти без предупреждения, – обронил Герман, очевидно шедший за мной следом. – А если бы с предупреждением? – задал я вопрос на засыпку, который вертелся у меня в голове и жалил остротой своего содержания. – Тогда другое дело? – Нет, не другое, – твердо ответил Герман. – Результат был бы тем же. – Мм, понятно. А то я грешным делом подумал, что тебе просто в присутствии своего парня было неудобно, – не упустил я возможности вставить шпильку. Герман промолчал, и я, не сумев побороть искушения, посмотрел на него. Причем сделал это прямо, не скрывая немого укора во взгляде. – Если бы я не предъявил серьезную причину, Паша просто так не ушел, и его пока еще легкий визит превратился бы в истерику. Не думаю, что тебе бы это понравилось. – Издержки тех самых ненапряжных отношений? – съерничал я. – Проблема в том, что некоторым людям трудно объяснить, что немногочисленные с приятным досугом встречи, не означают, что это перерастет во что-то большее. – Но Паша был другого мнения, – сделал я вывод. – Именно поэтому я и пресек это, – ответил Герман. – Увидел, что он успел нафантазировать себе не весть знает чего, и чем в перспективе это может закончиться. Собственно, не ошибся. – И все же это не остановило парня и он пришел лично. Значит, не так уж и гладко работает изначально выбранная тобой схема? – Почему же? Мы смотрим на итог. А по итогу он ушел. – Ушел. Но только потому, что ему стало неудобно из-за моего присутствия. Очевидно. – заметил я. – В противном случае, он бы так просто не отстал.        – Смею тебя уверить, что это далеко не так. Паша прилипчивый малый, но далеко не дурак, и понимает все без дополнительных пояснений.        – Значит, ты уверен, что он больше не появится? – задал я вопрос.        – Судя по его испуганному лицу после твоих слов – уверен, – усмехнулся Герман, видимо вспоминая реакцию Павлика на мою реплику.        Я же совершенно не разделял его веселья. Как-то резко стало неприятно от сложившейся ситуации. Оттого, что все выглядело чересчур картинно и неприглядно. Оттого, что меня использовали в качестве инструмента для утилизации прилипалы. Но больше всего меня расстраивало понимание, что, по сути, при других обстоятельствах, я спокойно мог быть на месте Павла. Потому что в общем-то ничем от него не отличался. Просто очередной проходняк для Германа. Мальчик-однодневка. Который был интересен ему только потому, что чувство новизны все еще имело место быть, и не успело утихнуть.        – Это прекрасно, конечно, но если тебя не затруднит, в следующий раз обходись своими силами и не вплетай меня в свои амурные разборки, – не смог я промолчать, пойдя на поводу у возникшего в душе раздрая.        Усмешка пропала с лица Германа, и ей на смену пришло привычное серьезное выражение.        – Хорошо. Больше пользоваться твоей помощью не стану, – пообещал он. – Просто потому что уверен в том, что такого рода помощь не понадобится.        Мне бы разделять эту уверенность.        – Хорошо бы, – кивнул я, борясь с тянущим ощущением в области груди. – Тогда закрыли тему.        – Закрыли.        Повисло напряженное молчание, и желание уйти стало силиться. Визит бывшего увлечения Германа окончательно отобрал видимость непринужленности, за которую я активно цеплялся, пытаясь не потерять.        Не срослось. И теперь мне жизненно необходимо было побыть наедине с самим собой, дабы хотя бы немного успокоить обиду, которая совсем неожиданно взяла бразды правления в свои руки, и грозилась перерасти в стычку интересов. Естественно, с не шибко благополучным исходом для меня. Потому что претензия, которую я жаждал выкатить Герману была совершенно нелепой, и однозначно расценилась бы им как покушение на его свободу.        А это бы сразу поставило крест на наших с ним взаимоотношениях. Чего я не мог допустить. Не тогда, когда решил пойти ва-банк и круто изменить свою жизнь в угоду маленькой слабой надежде, что несмотря на все свои невеселые выводы касательно Германа в отношении меня, спустя время он все же увидит во мне кого-то большего, а не простое увлечение на короткий непродолжительный срок.        – Я… наверное пойду, – произнес я, окончательно утвердившись в мысли, что безвозвратно потерянное чувство комфорта не вернется.        – Куда? – опешил Герман.        – Домой.        – В выходной? Что ты там делать собрался?        – Не знаю… не думал пока, – последовал честный ответ с моей стороны.        – Чем тебя моя квартира не устраивает?        – Просто хочу сменить локации и немного отдохнуть.        – От моего общества? – задал совершенно неожиданный вопрос Герман, заставив меня вскинуть глаза.        – Гер…        – Нет, просто интересно стало. Не подумай чего лишнего.        – Странный вопрос, – ответил я.        – Закономерный, учитывая, что едешь ты не помогать в очередной раз тете Зое, и твои врачебные дела тут совершенно не при чем, – ответил Герман.        – Не люблю злоупотреблять гостеприимством. И я уже говорил об этом, – решил я зайти с другой стороны, чтобы не выдавать истинной причины своего бегства. – Да и тебе, как любителю ненапряжного отдыха, будет комфортнее.        – Мне, как любителю ненапряжного отдыха, будет комфортнее, если у меня будет хорошая компания. Так что можешь злоупотреблять гостеприимством столько, сколько душе угодно. Лимита я не устанавливаю.        Это пока что…        – Можем посмотреть какое-нибудь кинцо, – предложил Герман, видя, что я не тороплюсь с ответом. – Ты как к ужастикам относишься??        – К ужастикам? – переспросил я с небольшой заминкой.        – Да.        – Раньше любил, а сейчас… на самом деле годных мало.        – Мало, но все же есть. Можем оценить так ли сильно просело мастерство сценаристов и режиссеров в попытке создания очередного хоррора.        – Ну.. в целом, посмотреть что-то, наверное, можно, – поколебавшись с мгновение, дал я добро.        И дело было даже не в том, что меня реально привлекла идея с просмотром фильма, а в том, что я не хотел уходить с вот этим голимым тянущим чувством внутри после визита бывшего любовника Германа. Просто хотелось избавиться от этого дерьма любым способом. Просмотр фильма был далеко не худшим вариантом.        – В целом, даже нужно, – воодушевился Герман, – Мне просмотр различных кинолент помогает не зацикливаться на всякой ерунде и как следует разгрузить нервную систему.        – Именно поэтому ты смотришь ужасы, где реки крови и кишок?? – подивился я. – Да Вы, батенька, маньяк! – сделал я свое профессиональное заключение, вызвав на губах Германа улыбку, от которой внутри против воли все потеплело, и чувство обиды слегка притупилось.        – Ну, не все фильмы ужасов изобилуют этим богатством. Есть и весьма скромные в подобном плане шедевры, – заметил он. – А насчет маньяка… знаешь, я страшную тайну открою, наверное, но я с детства всегда боялся до чертиков смотреть какой-нибудь ужастик. Пацаны вечно собирались на совместный просмотр и превкушали зрелище, а я хорохорился, и гордо шел вместе с ними, но в душе обмирал от страха, что снова придется переживать ужас, творящийся на экране. Но самым худшим для меня было то, что ребята могли заметить мою реакцию и высмеять. Благо, я ни разу не спалился. С возрастом я, конечно, перестал трястись, и стал относиться к этому философски, но все равно иногда рука тянется поставить новый хоррор, и проверить, смог ли я до конца побороть свои детские страхи. Так что, для меня это своего рода способ закрыть давний гештальт.        – Значит, сегодня пришло время очередной проверки? – вопросил я.        Тепло в груди стало ощутимей, от осознания, что Герман поделился со мной важным для себя воспоминанием из детства, о котором, возможно, не рассказывал никому прежде. И этот момент не мог оставить меня равнодушным. Ведь он таким образом совсем немного, но подпустил к себе ближе, чего не делал прежде. Исповедь на балконе я не учитывал. То было вынужденное признание. Сейчас же ситуация была иной.        – Да, и если ты останешься, и поддержишь меня на всякий случай, я буду тебе безумно благодарен.        – То есть, критики с моей стороны ты не боишься? – вопросил я.        – А ты будешь критиковать? – озаботился Герман.        – Ну… скорее всего буду так же как и ты трястись в ожидании какого-нибудь пиздеца, – признался я.        – Ба, да я никак нашел родственную душу! – с чувством произнес Герман, заставив меня непроизвольно улыбнуться.        Конечно, он говорил это не всерьез. Вот только моему мозгу было срать, какой контекст вкладывался в это предложение. Меня радовала сама мысль, что у нас с Германом может быть что-то общее. И если позволить ситуации развиваться своим ходом, то этого общего может стать в разы больше.        – Кинцо выбрал? – вопросил я, пытаясь побороть приступ смущения.        – Да. “Ужасающий”. Мне давно советовали, но я все никак не решался. Ты видел?        От упоминания данной киноленты я еле удержал лицо, чтобы не выдать своего отношения к не сильно удачному выбору.        – Только трейлер.        – Его многие хвалят. Отзывы действительно неплохие. Можем глянуть, если ты не против.        – Не против, – отозвался я, настраиваясь на полуторачасовую пытку просмотром.        – Тогда предлагаю перебазироваться в гостиную, к кинотеатру, и там попытаться оценить, настолько ли он хорош, – предложил Герман.        – Давай, – кивнул я.        – Только сначала традиционный попкорн и кола, – добавил он.        – Часто смотришь кино в компании? – вопросил я, и поймав вопросительный взгляд, поспешил пояснить, – Попкорн, кола…        – Чаще в одиночестве. Просто таким образом создается видимость того, что я в полноценном кинотеатре, а не дома в одиночестве зависаю перед экраном телевизора.        – Ясно. Ну, теперь у тебя есть компания, и этот эффект должен стать еще более ярко выраженным.        – Проверим? – указал Герман рукой в направлении двери, призывая меня следовать в гостиную.               Начали за здравие, закончили за упокой, как говорится.        Пока сюжет фильма разгонялся, я пытался не вздрагивать всякий раз, когда случался какой-то острый момент, но к концу фильма перестал сдерживаться, и то и дело жмурился, или комментировал происходящее на экране в духе “Ссуууукааа”, или “Пиздец!”, а еще традиционное “Ааа” было чем-то вроде небольшого антистресса, и помогало сдержаться в попытке выключить херь, именуемую фильмом к чертям собачим. Герман, как ни странно, в разы более стоически переносил просмотр, и на особо страшных жутких моментах выдавал лишь сдержанно “Блять…”, терпеливо снося мою клешню, вцепившуюся в его руку.        Стоило фильму завершиться, я без преувеличения, выдохнул. Тошнотворная картина оставила неприятное послевкусие и отзывалась теперь рвотными позывами, отчего меня реально тянуло проблеваться. Но я мужественно пережидал приступ дурноты, стараясь не показывать, насколько сильно меня впечатлило увиденное.        – Ну, как тебе? – задал вопрос Герман, желая получить небольшой отзыв после того, как по экрану побежали титры.        – Отврат, – резюмировал я. – Это как раз тот случай, когда тебе не зашло ничего из увиденного, и кроме мерзкого отката, ты ничего не чувствуешь.        – Ну, мне кажется, ты слишком категоричен, – заступился за фильм Герман. – Для любителей кровавой бани будет в самый раз. Не забывай, что на каждый товар найдется свой купец.        – Не спорю. Но лично для меня в этом фильме вообще нет ничего привлекательного. От сюжета, до этого уродского клоуна.        – В смысле? – встрепенулся Герман. – Он же охрененно колоритный!        От его слов я аж скривился:        – Ненавижу клоунов!        – Серьезно? Почему? – оторопел Герман.        – Потому что они у меня вызывают ассоциации с маньяками. Нет, ну правда! Кого вообще это пугало может рассмешить?! Испугать – да. Нанести психологическую травму – безусловно. А смех вызвать… Разве что после нанесения психологической травмы. Да и… не зря столько фильмов ужасов с ними связано. Слишком уж показушное веселье они проявляют. Это настораживает.        – Такое чувство, что тебя в детстве напугал какой-то клоун, и ты до сих пор испытываешь к ним неприязнь.        Я потупился, ничего на это не ответив, отчего Герман тут же подобрался, верно считав мое молчание.        – Да ладно. Реально было?        – Было, – признался я. – В детстве. В цирке, куда меня мать привела. Помню мы смотрели представление. Все было здорово, немного громко, но я тогда не мог сдержать своего восторга от увиденного, и меня этот момент не сильно смущал. В общем радость переполняла выше крыши. До тех пор, пока на сцену не выбежал клоун. Помню, он кричал какую-то чушь искаженным голосом и плакал искусственными слезами, вызывая смех у других детей. Я же застыл, испытав какой-то непонятный страх. И совсем непонятно было, откуда он взялся, но мне захотелось, чтобы этот клоун перестал кривляться и ушел. Только в программе было заявлено другое, видимо, и клоун стал бегать по рядам, давая “пять” детям и делая с ними фото. И по мере того, как он приближался ко мне, я чувствовал, как меня охватывает ужас.        Я закусил губу от нервяка, вновь вспомнив, как это было. Герман внимательно слушал, не перебивая, давая возможность закончить рассказ. Что я и поспешил сделать, чтобы закрыть эту тему.        – В общем, в момент, когда он подошел ко мне, я от страха почти что в камень превратился. Только моргал через раз и следил как в замедленной съемке за тем, как клоун наклоняется ко мне. Тесное объятие, практически до хруста в костях, лишило меня возможности нормально дышать, и на глазах выступили слезы. Но самым страшным оказалось не это, а то, что он абсолютно зловещим голосом, в котором слышалась гадкая улыбка, прошептал мне в этот момент на ухо:              “Хочешь поиграть?”        После чего его руки сжали меня еще сильнее. Благо, мама была рядом, и не позволила этому действию затянуться, попросив это чудовище сделать совместное фото. Только тогда он отлип от меня, и после того, как мы сфотографировались, пошел дальше. Я же после того эпизода незлюбил цирк, потому что обзавелся фобией на клоунов. И как только мама в дальнейшем заикалась о возможном походе на цирковое представление, я наотрез отказывался.        Закончив свой душещипательный рассказ, я замолк, ожидая, что на мою исповедь ответит Герман.        – Ты просто сильно впечатлился. Детям это свойственно, – пояснил он, сделав вполне ожидаемые выводы, чем вызвал мою нервную усмешку.        – Это воспоминание реально очень сильно отпечаталось у меня на подкорке. Я тогда еще очень долго спать нормально не мог. Везде этот клоун мерещился. И этот его шепот мне на ухо: “ Хочешь поиграть?”... никак забыть не выходило вплоть до совершеннолетия…        – Это его работа, Слав – произнес Герман. – изображать этакого нелепого разукрашенного увальня, который норовит с кем-то поиграть и вечно падает на ровном месте.        Я мотнул головой:        – Мне очень хорошо запомнились его глаза, когда он отлип от моего уха. Он не просто так это сказал.        – Ты думаешь, что он… – начал Герман мысль, но так ее и не закончил, – Слав…        – Да, – отозвался я вполголоса.        От воспоминаний, неожиданно накативших, меня бросило в холодный пот, и я непроизвольно передернул плечами.        Герман тут же оказался максимально близко. Развернул к себе и положил руки на мои предплечья, пытаясь поймать мой взгляд, который я активно отводил.        – Слав? Посмотри на меня, – попросил он.        Настойчивая, но мягкая просьба, заставила меня посмотреть во внимательные черные глаза напротив.        – Почему ты сразу мне не сказал, что у тебя был такой эпизод в жизни?? – спросил Герман. – Я бы поставил другое кино!        – Ну… для меня это тоже что-то своего рода гештальта, который я пытаюсь закрыть. Вроде даже вполне успешно, учитывая, что меня не трясет после просмотра, как осиновый лист, – заметил я.        – Да, этого нет. Но по тебе видно, что фильм вызвал сильную тревогу.        – Так это же фильм ужасов. Так и должно быть, – тронула мои губы слабая улыбка.        – Ты понял, о чем я, – не отреагировал на это должным образом Герман, продолжая внимательно сканировать мое лицо.        – Понял. Но не считаю, что это заслуживает такого пристального внимания, – попытался я заверить его в том, что волноваться не о чем.        – Заслуживает, – не согласился со мной Герман. – Когда я ставил фильм, то преследовал цель немного отвлечься. В итоге воскресил в твоей памяти эпизод из детства, который ты с трудом смог забыть.        – Бывает, не смертельно, – ответил я, реально считая, что повода для беспокойства нет. Видимо, так считал я один.        – Не смертельно, но и в достаточной мере неприятно, чтобы закрыть на это глаза. Не дело, знаешь ли, если после просмотра фильма остался дерьмовый осадок. Такие моменты надо устранять.        – Что предлагаешь? – поинтересовался я.        – Клин клином.        – Это как?        – Предлагаю глянуть еще один фильмец. Комедию какую-нибудь.        – Старую или новую?        – Можно и новую. Только выбрать сперва нужно. Бля, – поморщился Герман, – для этого же надо сперва кучу трейлеров пересмотреть. А на это полдня уйдет, – справедливо заметил он.        – Проблемы с выбором? – улыбнулся я.        – Бывает… просто хочется на сто процентов минимизировать неприятное впечатление от первого просмотра. А для этого надо выбрать кардинально противоположный сюжет.        – Мелодраму какую-нибудь сопливую быть может? – предложил я.        – Мелодраму с элементами юмора, – было выдвинуто встречное предложение.        – Круг заметно сузился, – прокомментировал я реально уменьшившийся послужной список.        – И все же недостаточно для того, чтобы принять решение, – покачал головой Герман, видимо, все еще сомневаясь в том, какой именно фильм выбрать.        Я наблюдая за серьезной мыслительной деятельностью, предложил свой вариант решения проблемы.        – Можем обратиться за помощью зала.        – В смысле?        – В смысле попросить совета, – ответил я, и разблочив смартфон, залез в телегу, где настрочил сообщение Натану, который был в этот момент в сети.              “Красный, белый и королевский синий”. Пришло практически мгновенно от него.              “Годный фильм?” отбил я следом.              “Нам с Никитой зашел. Да и под установленные критерии подпадает хорошо. Рекомендую.”              “Ок. Доверяю твоему вкусу, дружище. Позже отпишусь.”        Переведя взгляд на ожидающего Германа, я торжественно произнес:        – Красный, белый и королевский синий.        – Отлично. Давай его.        – Аннотацию читать будем? – спросил я, наблюдая, как Герман, ищет фильм в инете.        – Пусть будет сюрприз. Иногда прикольно глянуть фильм без предварительного ознакомления с сюжетом.        – Рисково, – заметил я, тем не менее полностью разделяя мнение Германа. Да и Натан говно не стал бы советовать.        – Доверимся твоим источникам, – поддержал меня Герман.               Доверились. Ага.        Нет, к фильму претензий не было. Снят был хорошо, сюжет тоже был в целом неплох. И поначалу даже вызывал улыбку с небольшими смешками в забавные моменты. Однако все это быстро сошло на нет, и о смехе пришлось забыть. Потому что совершенно неожиданно выяснилось, что фильм был на нетрадиционную тематику, о чем хитрый Натан случайно забыл упомянуть, чем поставил меня в неловкое положение перед Германом. Ведь это именно я предложил фильмец. И так выходило, что сделал это спецом. И теперь мне ничего другого, кроме как сохранять хорошую мину при плохой игре не оставалось, мечтая после высказать другу за его чудесную рекомендацию.        Блять! Почему Натан не сказал, что фильм о двух парнях, между которыми зарождаются чувства?? Ведь он до сих пор не знал о метаморфозах, произошедших с моим сознанием, а раз так, то такая рекомендация выглядела как издевательство над моей впечатлительной гетеросекусуальной натурой. Впрочем, для моей бисексуальной натуры этот момент явился не меньшим издевательством. Ведь глядя на разворачивающийся на экране сюжет, я дышал через раз, понимая, что тупо провожу параллель между нами с Германом и персонажами фильма. Слишком сильно резонировал фильм с моим состоянием. На особо знаковых ключевых моментах, я не мог побороть искушения и косился на Германа, пытаясь уловить хоть какие-то эмоции, сходные с моими. Но, к моему разочарованию, так этого сделать и не смог, потому как ничего кроме сосредоточенного взгляда, неотрывно следящего за картиной, я так и не увидел.        В интимных сценах меня и вовсе бросало в краску, и я испытывал иррациональное чувство стыда. По какой причине это происходило, мне было неведомо. Вроде бы все самые острые ответственные этапы своего личного принятия, подкрепленного действиями, я прошел, однако это не помогло мне расслабиться, и вместо того, чтобы наслаждаться просмотром, я, то и дело, смущался.        Так мы и досидели вторую половину фильма в полной тишине, делая вид, что очень увлечены просмотром. Хотя, возможно Герман и был увлечен, и лишние рефлексии не посетили его голову, в отличие от моей, в которой коротило при любом удобном случае, когда в ход шел очередной пикантный момент.        Именно поэтому, стоило пойти финальным титрам, я без преувеличения испытал огромное облегчение. В разы больше, чем при просмотре “Ужасающего”.        Только вот смысл просмотра второго фильма заключался в том, чтобы устранить последствия от первого. На деле же эта схема сработала совершенно не так, как задумывалось изначально. И я вместо одного не особо хорошего отката, получил другой. Иного характера, но сути дела это не меняло.        Титры тем временем уже минуты две бежали по экрану, а я боялся пошевелиться и проронить хоть слово. Да, знаю, что это было странно и по-детски, но я реально малость потерялся, и не знал, что сказать, потому как именно в этом случае вопрос: “Ну как тебе?” просто не желал ложиться на язык. Ведь я знал, что приблизительно получу в качестве ответа.        И долго бы нам еще молчать, если бы Герман не решил разбавить тишину комнаты глубиной своего баритона. Вот только вопрос задал мягко скажем совсем не по теме.        – Чай или кофе будешь? – повернул он голову в мою сторону.        Я ждал всего чего угодно, но настолько неподходящего предложения точно нет.        – И все? – выдал мой язык, не поспев за рациональным мозгом.        – Можно и чего покрепче. Например вино или ликер, если хочешь… – неверно истолковал мой вопрос Герман. Или сделал вид.        – Я не об этом.. я про фильм…        – Норм, – коротко ответил Герман, не вложив в свой ответ ни йоты какого-нибудь мало-мальского отношения. Нейтрально до тошноты, словно его совершенно не тронуло увиденное.        – Норм? – переспросил я.        – Да. А что еще сказать? Достаточно простенький фильм, с банальным сюжетом. Разве что немного остроты в виде нетрадиционных отношений. А так… сказка с обязательным хэппи-эндом. Пресно и скучно.        – Понятно, – проронил я, чувствуя как в который раз за этот день меня посещает чувство разочарования. – Другими словами фильм-говно.        – Я этого не говорил. Просто ничего особенного. Проходной фильм на один раз.        – Ну, для меня это та категория фильмов, на которые не стоит тратить свое время.        – Да нет. О времени потраченном я не жалею, – попытался смягчить чересчур сухой ответ Герман.        – И тем не менее…        – Да, нормальный фильм, – припечатал Герман, оборвав мою мысль на начальном этапе, – Наверное, – как-то неуверенно добавил он, словно испытав чувство совершенно несвойственной ему неловкости, заставившей меня забыть на мгновение о своей печали, и внимательно всмотреться в лицо парня.        – Наверное?? – переспросил я, – Хм… Фильм может или понравиться или нет. А твое “наверное” уместно в случае, если ты фильм или благополучно проспал, или все время выходил куда-нибудь. Такого вроде не было. Тогда по какой причине…        – Потому что весь фильм смотрел на ресницы брюнета, – сделал неожиданное “страшное” признание Герман.        – Что, на ресницы? – захлопал я своими в ответ, удивленный в очередной раз неожиданной отповедью.        – Да, на ресницы, – подтвердил он.        – Ясно, – усмехнулся я. – Настолько залип, что сюжет благополучно прошел мимо?        – Настолько залип, что вопрос “На кой хрен природа дарит такую роскошь мужикам??” клевал мою голову на протяжении всего фильма. Бля, наверняка там, где он ходит, вечный сквозняк. Вий нервно курит в сторонке.        – Интересное сравнение, – произнес я, улыбнувшись.        – Ага. Там такие орбиты у нечисти, что с ресницами точно не должно быть проблем. Но если бы Вий увидел этого смуглянку с его веером на глазах, он бы закрыл свои очи навеки вечные, и никогда бы больше не просил, чтобы ему веки поднимали.        – Ну, это реально красиво, – подтвердил я, чувствуя, что улыбка становится шире.        – Да, красиво, но в этом случае ресницы делают из мужчины оружие массового поражения. Женская половина наверняка видя такого индивида, пищит от восторга, ссытся кипятком и теряет сознание от переизбытка чувств.        – И не только женская, – добавил я.        – Не только, – кивнул Герман, устремив взгляд в экран монитора по которому по-прежнему бежали бесконечные титры.        Я выдержал непродолжительную паузу, обдумывая услышанное:        – Значит, и ты не смог остаться равнодушным к дивным опахалам??        – Это выглядит очень необычно. Взгляд то и дело прилипает к экрану.        – И сердце начинает частить от накативших сильных чувств, – пошутил я, однако Герман мои слова воспринял более, чем серьезно.        – Ресницы, даже если они длинные и владельцем их является представитель мужского пола, это просто ресницы. Да, красиво, завораживающе, но не более того. Для меня, – поделился своим мнением он.        – А что для тебя является тем, что может заставить тебя заинтересоваться чуть больше? – не смог я сдержать своего любопытства. Слишком уж хотелось узнать, что для Германа является тем самым фактором, влияющим на окончательное решение при выборе. Тем более, учитывая, что я временно был тем, кто смог стать для него самую малость ближе, чем все, кто был до.        – Не думал об этом.        – Никогда? Но на что-то же ты обращаешь особое внимание, когда решаешь, что именно с этим человеком готов провести хорошо время? – продолжил я рыть носом землю в этом направлении.        – Это скорее совокупность факторов, а не что-то одно. Я не рассматриваю человека по частям. Думаю, так происходит у большинства людей.        – Ну да. Что-то может нравиться чуть больше, что-то чуть меньше, но ты прав, в итоге мы оцениваем цельный образ.        – Да. Только внешних характеристик порой недостаточно. Уж сколько я встречал с виду очень симпатичных парней, которые привлекали лишь оболочкой. А как дело доходило до более плотного знакомства, так все очарование растворялось без следа.        – Я так понимаю, Паша оказался именно таким человеком? – задал я вопрос, желая понять, почему парень, так сильно похожий на меня внешне, оказался впролете. И выбор Германа в итоге пал на мою кандидатуру.        – Можно и так сказать. Он, без преувеличения, красивый парень, все при нем, но я в какой-то момент понял, что не хочу продолжать наше общение. Поймал себя на мысли, что меня день ото дня все больше начинает раздражать все, что он делает. Что он совсем не тот, с кем мне хотелось бы близкого общения. Говенный признак, игнорировать который я не смог.        – Наверное дело в том, что он не зацепил тебя настолько, чтобы ваша связь продолжалась дальше, – предположил я. – иначе не могу объяснить тот факт, что ты так быстро перегорел.        – У тебя так же происходит? – резко перевел стрелки Герман.        – Судя по всему, да. То есть нравиться человек может, и даже очень сильно нравиться, но, как я уже говорил, все это очень быстро обнуляется, если ты смотришь только на внешнюю привлекательность, а еще опираешься на привычку, которая зачастую и держит людей вместе. Должно быть что-то еще. Что-то, что позволяет закрыть глаза на любые несоответствия, не вписывающиеся в идеальную картинку, которую транслирует твой внутривизор.        – Внутривизор? – вновь воззрился на меня Герман, усмехнувшись произнесенным словам.        – Ну да. Тот самый, где хранится образ этакого недостижимого идеала, который рисует нам наше воображение.        – Ох, уж это воображение с его ненужной опцией, – цыкнул Герман.        – Ну, не могу полностью согласиться. В смысле да, воображение часто дает говна, когда дело касается идеального образа в реальной жизни, но ведь оно отлично справляется, когда дело доходит до любимых книг. При прочтении воображение играет огромную роль, и помогает нам нарисовать не один идеальный образ, который прекрасно гармонирует с той или иной историей. Правда, этот образ слишком сильно у всех разнится. К слову, ты знал, что нигде нет описания Елены прекрасной, из-за которой завязалась троянская война?        – Серьезно? – заинтересовался Герман.        – Да. Все только знают, что она была прекрасной. Но детального описания ее внешности нет. Только общие фразы. Например, у Гомера было такое описание: “супруга цветущая, лилейнораменная, лепокудрая”. Вот, собственно, и все. А знаешь, почему?        – Возможно из-за того, что это не принципиально важно? – предположил Герман.        – Я думаю это потому, что идеал у всех разный. Для кого-то идеальная красота – это стройная голубоглазая блондинка с тонкими чертами лица, для кого-то – жгучая брюнетка с огромными карими глазами и пышной грудью. Предпочтения разные, потому что вкусы у всех разные. Вот и решили сохранить некую интригу, чтобы мы сами додумывали этот момент.        – Хм… А ведь и правда. Я тоже не помню, чтобы ее внешность детально описывалась. Фильмы брать в расчет не будем. Там полный полет фантазии и к исторической достоверности это не имеет никакого отношения.        – Именно. Поэтому я и сказал про внутривизор. Потому что, как ни крути, а он работает исправно, подкидывая нам картинки идеального образа.        – Если возвращаться к теме личных предпочтений, то у меня никогда не было такого идеального образа, – сознался Герман. – Не знаю… наверное, я все же больше руководствуюсь фактором притяжения.        – Ты имеешь ввиду ту самую химию, про которую уже слагают легенды?        – Да, ее. Мне кажется, она в итоге и влияет на окончательный выбор, формируя устойчивую симпатию.        – И совершеннонно неважно, кто это будет…        – Совершенно. Для кого-то это может быть блондинка с голубыми глазами, брюнетка с карими… а кто-то не может устоять перед брюнетом с голубыми глазами… – неожиданно произнес Герман, приклеившись к моему лицу взглядом.        Я замолчал, сбившись с очередной философской мысли.        – Гер…        – И соблазнительными губами, – добавил он, протянув руку к вышеупомянутым губам, большим пальцем пройдясь по нижней. – Искушение в чистом виде…        Я почувствовал, как меня охватыват возуждение. Которое, в общем-то, никогда не дремало, стоило лишь Герману проявить инициативу. Как не дремал и отдел в мозге, отвечающий за фразы, появляющиеся на свет согласно ситуации.        – Угу… А кто-то не может остаться равнодушным к блондину… с черными, – внезапно сорвалась с моего языка такая фраза, после чего стало совсем не до мыслей, потому что рука Германа, зарывшаяся в мой затылок и притянувшая меня ближе к своему обладателю для основательного поцелуя, лишила меня такой возможности.