Мелодия рифов

На кафедре было подозрительно тихо и спокойно. В кабинете только Валентина Павловна — роза среди навоза, в прямом смысле. Пышная женщина в цветастом платье сидела на небольшом стуле и перебирала бумажки. Из-за сквозняка дверь захлопнулась, но Валентина Павловна даже не подняла головы. — Сколько раз я говорила? Не хлопать дверью! — громко заявила она. — Прошу прощения, Валентина Павловна. Не хотел. Услышав знакомый голос, она все же подняла голову, приподнимая овальные очки. Её лицо быстро сменилось на снисходительное. — Стёпушка! Я уж думала, это Смирнов пришел оценку вымаливать по английскому. — Она отложила очки в сторону, жестом показывая на стул напротив. — Чего ты весь красный такой? Бегал что ли? Ты проходи, чайник как раз вскипел недавно. Я устало плюхнулся на стул. Такие обычно в актовом зале в школе были или в кабинете информатики, если «тронов» на колёсиках не хватало. Вздохнув, я положил связку ключей на стол. — Ключи от кабинета, отец сказал передать вам. — Да-да, он сказал, что чувствует себя неважно. — Она взяла ключи и отправила их в ящик стола. — Я говорила твоему отцу, что надо меньше групп брать, а он всё противится. Валентина Павловна поставила передо мной кружку с горячим фруктовым чаем. Хитро подмигнув, она достала из стола ещё и вазочку с конфетами. Какая-то скатерть-самобранка. Не удивлюсь, если у неё в столе и оружие спрятано. — Угощайся! — Каждый раз, когда я приходил, она вела себя как заботливая бабушка, но стоило ей выйти из своего логова, как она превращалась в жесткую тетку с железной хваткой. — Рассказывай, Стёп, мама пишет? — подперев голову пухлой рукой, расспрашивала она. — Пишет, — пробубнил я в стакан. — Всё хорошо. Конечно, это было неправдой, но зачем ей волноваться. Возраст всё-таки не тот уже. Когда у Валентины Павловны сын умер, она места себе не находила, по крайней мере, так отец говорил. — «Хорошо» — это как? — не унималась она. — Она же мне как дочь родная. Во-от такой малышкой помню. Пришла ко мне как котёнок испуганный в первый раз, когда куратор её попросила… Эту историю я слышал по меньшей мере сотню, если не тысячу раз. Мама училась в этом университете и часто помогала с бумагами ей. — Ты давай, ещё конфет бери, вот ещё кексик шоколадный, а то совсем как вобла тощий стал. Парням надо крепкими быть, чтобы сдачи суметь дать и девушку на руках носить! — она то и дело подталкивала вазу ближе. Затем, скинув невидимую пылинку со стола, спросила: — Как там Алина твоя? Упоминание её имени действует как удар током. Я прикусил щеку. — Никак. — Это как так? Поссорились? Я залпом допил чай и поднялся, ставя кружку с глухим стуком на край стола. — Мне пора, Валентина Петровна. Спасибо большое за чай и конфеты. — Всегда пожалуйста, Стёпушка, — её лицо расплылось в тёплой, но до боли одинокой улыбке. — Поговори с папой, пожалуйста. Надо здоровье поберечь всё-таки. И с Алёнкой тоже не переживай, ещё помиритесь. Выйдя из кабинета, я решил всё же попробовать вытащить себя из дерьма, в которое вляпался. Стёпа: Привет. Ты дома? Максон: Да. Ты опять проебался? Алинка злая приехала Стёпа: Да бля Стёпа: Помоги пж. Ты ж мне друг? Максон: Пригоняй, только напиши. Я выйду Спустя сорок минут тряски в трамвае, я всё-таки доехал до Северного района. Устроился на лавочке у облупленной пятиэтажки. Стоять под подъездом Алины было слишком рискованно. Вдруг она в окно выглянет, или того хуже — батя. Если он увидит, то точно голову оторвёт и в футбол ею поиграет. Через пять минут ожидания из дома напротив наконец-то вылетел Макс, в задрипанной красно-чёрной олимпийке и трениках. Волосы коротко подстрижены под тройку, а на затылке едва различимо виднеется надпись. Я как-то спросил, что там написано, он лишь улыбнулся и сказал: «Родина-мать». Про смысл спрашивать не стал. — Здарова, Хатико, — крикнул он, переходя площадку. — Ты всё ссышь к падику подходить? — И тебе не хворать. Ну а че, ваш батя если меня увидит — колени прострелит, и то, в лучшем случае, а я знаешь ли жить хочу. Макс хмыкнул, доставая из кармана пачку синего Кэмэла. — На, угощаю. Я уже было потянулся за сижкой, как к подъезду подошел местный блюститель закона — баба Галя. Старушка тащила за собой тележку на колесиках, а сама опиралась на костыль. Приметив нас, она сразу же включила режим терминатора. — Опять вы тут! — закричала она, тыча костылем в нашу сторону. — После вас постоянно лавочка вся в бычках и семечках! Еще и дым в подъезд летит. Детям и старикам дышать нечем, между прочим. Мы с Максом шутливо подняли руки вверх в знак немедленной капитуляции. — Баб Галь, мы уже уходим. Не злитесь, — отшутился я. — А ну брысь отседова, чтоб я вас не видела тут больше! — она проводила нас грозным взглядом, а позже растворилась вместе со своей тележкой в душном подъезде. Мы отошли метров на тридцать, к старой площадке. После того, как построили новую — с настилом, тренажерами и новыми детскими горками — эта стала как корабль-призрак. На ней даже дети-бунтари не играют, чего уж говорить об остальных. Макс кивнул в сторону домика, покрашенного в синий цвет. — Сильвупле, емаё, — он первый юркнул внутрь, согнувшись. Мне пришлось втискиваться следом. Домик просторный, конечно, для десятилеток, а вот взрослым лбам тесновато. Я уселся на низкую скамейку напротив. Колени сразу уперлись в сиденье друга. Так и сидели Биба и Боба, два долбоеба, пока Макс не протянул зажигалку, подкуривая сигарету. Я сделал тяжку. Горький дым понемногу начал успокаивать нервы. — Ну че, как она? — наконец спросил я. Макс вздохнул, выпуская дым колечками в маленькое окно. — Как обычно. Приехала и в комнате заперлась, теперь «Атлантиду проджект» на всю слушает. Даже поесть не вышла. — Бля… — я потер затылок. — Я ж не виноват, что меня батя запряг ему помочь с ключами. — А че с ними? — Макс прищурился. Я кратко пересказал события этого дня, тот слушал, не перебивая. — Короче, вот так. Помоги с ней помириться, а? Она ж к тебе прислушивается. Макс задумчиво почесал щетину. Какое-то время сидя молча, покуривая. — Есть варик. Миша послезавтра день рождения празднует в коттедже под городом. Приглашал нашу компашку: ты, я, Алина, Света и компашка Турбо. — Турбо? Это че за покемон такой? — с сомнением поинтересовался я. — Ну, Жека, он с инсты. С ним его кенты подтянутся — Андрей, Кирюха и Даня. Всего человек пятнадцать-двадцать будет. — Сколько? — я аж поперхнулся дымом. — Спокойно, — он махнул рукой. — Кто-то в пятницу подтянется, кто-то в субботу. Не все же на ночь останутся. Мишаня с пятницы по понедельник отмечать будет. Я задумался, а затем скептически поднял бровь: — А что за компашка у Турбо? Я первый раз о нем слышу. Макс достал мобилу, копошась в галерее. Наконец найдя нужную фотку в куче хлама, развернул телефон: — Вот, недавно в гараже сидели, шашлык жарили. На фотке красовался здоровый Миша, улыбающийся Макс и двое других: первый, со сломанным носом, оказался Турбо; второй, с голубыми лупоглазыми зенками, — Ден. — Ну, вроде адекватные, — наконец заключил я. — Да, здравые пацаны. Короче, Света уговорит Алинку поехать, а там она уже выпьет, расслабится. Ты поговоришь с ней нормально. Я так уж и быть, на правах старшего брата, даже комнату вам организую. Только при всех отношения не выясняйте. План звучал так себе, но другого шанса могло и не быть. Пришлось согласиться. — По рукам. Спасибо. Мы выползли из домика, разминая затекшие спины. Пожав руки на прощание, Макс ушел в магаз, а я поехал до съемной хаты. Её я снимал с двумя такими же студентами, как и я. Квартира, хоть и не новая, зато потолки высокие, и у каждого по комнате. Когда мы только заезжали, я героически выбил себе зал, в то время как у двух других кентов комнаты были меньше раза в два. Ключ лязгнул в дверном замке. Уже в коридоре чувствуются родные запахи: доширак, носки и хлорка. Один из соседей — Витя — сидел с приоткрытой дверью на кухне, упорно тыкал по клавишам ноутбука, строча очередной код. Второго соседа на месте не оказалось — уехал домой по «срочным делам». Я быстро кивнул Витьку и пошел в свою комнату. «Дом. Милый дом». Диван, стол, гитара в углу и груда одежды на стуле. Последнее было уже как арт-объект, просто не всем дано это понять. Швырнув рюкзак подальше, плюхнулся на постель и уставился в потолок. Пока разглядывал желтые пятна, образовавшиеся ещё до нашего въезда из-за потопа, думал, каким образом завести разговор с Алиной. Пришёл к выводу, что надо будет попросить Мишу убрать колющие и режущие предметы, иначе я появлюсь в следующем выпуске «Криминальной России». Телефон громко пиликнул. Макс добавил меня в чат грядущей вылазки. Почитал, что там писали: адрес дома, ссылка на таблицу, в которой надо написать, что ты ешь, пьешь. Удивительно, как Мишаня группу крови не попросил и номер банковской карты с тремя цифрами на обороте. Запариваться над заполнением всей этой лабуды не хотелось, поэтому я вписал в каждый столбик: «Хаваю всё, что жуётся, пью всё, что горит». Я, так сказать, человек простой. Хотел посмотреть странички тех, кто ещё будет на празднике, но, как оказалось, в группе был только именинник, Макс, Света, я и Турбо. Видать, остальные через них инфу узнают. Ну что ж… Ладно. Я отложил телефон и закрыл глаза. Два дня до момента Х. Там уже по-любому облажаться нельзя. Поворочившись, ещё какое-то время с этими мыслями, я не заметил, как уснул прямо в уличной одежде.