Мелодия рифов

Когда Алина в пятый раз чуть не опрокинула бутылку шампанского, я решил: пора валить. Я и так разрешил ей расслабиться, даже ничего не сказал, когда она утащила Денчика в ванную. Видел я ревностно-осуждающий взгляд Степы, знаю, о чем он подумал. Сам подумал то же самое. Но сейчас ее начало заносить в неадекват. — Алиш, давай по коням, — я мягко положил руку ей на плечо. Сестра посмотрела на меня своими мутновато-карими глазами и ухмыльнулась. — Максюш, а ты знаешь, что Денис… — она потянулась, чтобы обнять, но я мягко отстранился. — Знаю, знаю, красивый, что словами не передать. В машине расскажешь. Поехали. Попрощавшись с именинником, я вышел в коридор. Алина сидела на пуфике и пыталась зашнуровать хитровыебанные туфли. Я присел на корточки, чтобы помочь, и в этот момент рядом появился Ден. — Тебе может помочь? Проводить? — по его лицу было заметно, что он отчасти чувствует себя виноватым. — Не, руки-ноги у меня на месте, сознание ясное. Разберусь, все равно не в первой, — я бросил ему короткий, беззлобный взгляд, давая понять, что претензий не имею. Подхватив Алину под руку, поднял на ноги. Она хоть и пошатывалась, но держалась достойно, насколько это было возможно в таком состоянии. В лифте прислонилась лбом к прохладной стенке и жалобно застонала. — Что-то я перебрала… — Вот это да, Пинки, — фыркнул я, нажимая кнопку первого этажа. — А Брейн и не заметил. — Я не Пинки! — Алина, демонстративно обижаясь надула губы. — Да-да, кончено, — усмехнулся я, выводя её из лифта. Дойдя до машины, я усадил её на пассажирское и пристегнул, заводя мотор. — Мась, слу-ушай, — протянула она, выводя пальцем рисунки на запотевшем стекле. — Заедем на заправку? Я слойку с вишней хочу. Я обреченно вздохнул. Какие к хуям слойки? Её бы дома спать уложить минуя бдительный взгляд отца, который наверняка ждал нас сидя на кухне. Но в глазах сестры читалась такая мольба, будто если она не съест эту слойку — умрет в муках от недостатка сладкого в крови. Отказать не смог. — Ладно, — я вырулил с парковки на главную дорогу. — Как раз ласточку заправить надо. Алина восторженно хлопнула в ладоши с возгласом «Ура!» и сразу же застонала, разминая виски. Я приоткрыл окно, чтобы свежий воздух немного отрезвил её до дома. На заправке было пустынно: стоял только я и белый Марк2 у дальней колонки. Желтые лампы слабо освещали потрепанные бензоколонки и выцветшую рекламу. Я стоял, заправляя свою ласточку, и наблюдал, как Алина, переборов головокружение, ковыляет к круглосутке. Из магазина как раз выходила компания из трех парней (точно не местных), громко разговаривая на своем языке. Увидев Алину, все трое переглянулись, заулыбались. Один из них, как главный предводитель долбоебов — коренастый, с длинной неухоженный бородой преградил ей путь. — Девушка, куда вы такая красивая ещё и ночью? — главный окинул ее наглым взглядом с ног до головы. — Пойдем с нами, выпьем, — он потянул свои культи к её плечу. Я уже отложил пистолет и сделал шаг в их сторону, но замер на полпути. Алинка, которую пару минут назад шатало как на палубе в шторм, вдруг выпрямилась. Она даже не пыталась обойти их. — Лапу свою убери, — на секунду голос сестры стал жестче. — А то что? — фальшиво рассмеялся бородатый, но руку убрал. — Брата позову, — она кивнула за их спины, в мою сторону. — Он у меня нервный и не любит когда ко мне пристают. Все трое посмотрели на меня и тогда Алина набравшись смелости от градуса, ударила каблуком коренастого в пах. Тот застонал скручиваясь. Его шавки тут же кинулись проверять все ли с ним нормально. Я облокотился на бампер старенькой черной БМВ третьей серии. Её мне отдал отец, как только я получил права, со словами: "На службе всё равно новые будут закупать, а эта под списание. Номера пусть служебные остаются, захочешь — поменяешь. Хоть разбей — не жалко". Пахан, конечно, лукавил, ему было жалко, как никак десять лет откатал на тачке во время службы. Но мне отдал. Внешне тачка не ахти была, вся в царапинах, вмятинах, но мотор хорош. Мне потребовалось время, чтобы привести её в порядок: перебрать подвеску, заменить пару деталей, отполировать фары, но оно того стоило. И не скажешь, что до этого на ней десять лет гоняли. Я не стал ничего делать или помогать Алинке, она и сама справилась. Моё дело лишь грозно смотреть на компашку в своём гриме. Я присвистнул, обращая внимание длинного на себя. Видимо, вид был достаточно убедительный (или это госномера так отпугнули), ребята быстро переглянулись, что-то невнятно фыркнули и, поднимая коренастого, поспешили к белому Марку. Подождал, пока они сядут и отъедут. Только тогда неспешно подошёл к Алине. — Ну размотала, хороша! — победно воскликнул я, замечая, как Алинка снова превращается в пьяную дурочку и начинает клевать носом. — Уроки самообороны даром не прошли, я посмотрю. Ты только в следующий раз целься точнее, чтоб наверняка отбить у таких мудней желание приставать к девушкам. — Ага, — она мутно улыбнулась, заходя в магазин. Я вернулся к машине, дозаправил бак и отстегнул пистолет. Пошёл оплачивать. Алина уже стояла у витрины, серьёзно выбирая между слойкой с вишней и творожным кольцом. — Бери оба, — буркнул я, показывая кассиру карту. — Жвачку, энергетик и апельсиновый сок, — я ткнул пальцем на витрину за кассиром. Парень молча пробил покупки. Я кивнул на сестру. — За слойки тоже с меня. Сестра уже радостно разворачивала творожное кольцо, рассыпая крошки на грязный пол. Я закатил глаза и, забрав покупки, вывел под её руку на улицу. — Держи, чемпион, — я протянул ей сок и жвачку. — Заслужила. Алина ухмыльнулась, жуя, и полезла в машину. Мы вырулили в сторону дома. Пришлось делать большой круг, чтобы объехать ремонт дороги. На светофоре я глянул на сестру. Та уже тихо посапывала, прижавшись лбом к стеклу. Благополучно доехав до дома, я припарковался у подъезда и растолкал Алину. В комнате отца как и на кухне свет не горел. Значит, сегодня без мозгоёбки. — Алиш, встаём, — она растерянно посмотрела на меня. — Давай только тихо, пахан спит. Она пролепетала что-то нечеленораздельное и поплелась за мной. В прихожей её слегка перекосило. Я успел буквально зашвырнуть её в туалет, не разуваясь, Алина тут же принялась целоваться с белым другом. Пришлось держать её растрепанные волосы и тихо шипеть: “Потише будь. Пахан проснётся!” Когда её наконец отпустило, я закинул обессиленную тушку сестры на плечо и потащил в комнату, усаживая на кровать. Принялся искать на туалетном столике что-то, чем можно смыть её размазанный грим. Нашёл какую-то баночку и не глядя налил содержимое на диск. Запах меня не смутил, но вот Алинке он не понравился. Когда я поднёс диск к её лицу, она скривилась и откинула мою руку. — Макс, это жидкость для снятия лака! Ты мне кожу сжечь хочешь? — Ебаный сыр, ну а чем этот пиздец смывать? — я развёл руками. — Гидрофильным маслом, дурак! — она мотнула головой в сторону полки. — Синяя жижа. Наконец, под чутким руководством треклятая банка была найдена. Налил на ватный диск и принялся смывать боевой раскрас. Потом порылся в шкафу, откопал футболку с логотипом ЛДПР (когда-то Стёпа отдал её мне, но я, не нося такое, отдал сестре. Пусть по дому гоняет) и пижамные шорты. Кинул на кровать. — Переодевайся пока. Я на кухню. Вернулся через пять минут с двумя кружками чая и бутылкой минералки, которую оставил на тумбочке на утро. Алина, уже переодевшись, сидела, подобрав колени под себя, и смотрела в окно. — Держи, — я протянул ей кружку в виде головы свиньи из Майнкрафта. — Спасибо. Я развернулся было уходить, но она остановила. — Мась, посиди со мной… немного. — Ладно, но потом ты ляжешь спать, — я устало плюхнулся на край кровати. Алина долго о чём-то думала, а затем вздохнула, разворачиваясь ко мне. — Он такой классный, ты бы знал. Не только по общению или внешне, а ещё… — она многозначительно подняла брови. — Алиш, я понял. Избавь меня от подробностей ради всего святого. Мне ещё с ним общаться, а после твоих рассказов я не смогу ему в глаза смотреть. — Ну он реально… — Да ёбаный… Алиш! — я посмотрел на неё, сдвинув брови. — Ты взрослый человек. Ебись с кем хочешь, но делать это в ванне у бывшего на его дне рождения… Ты, конечно, меня извини, но это перебор. Она надула губы, но спорить не стала. Отпила чай и уткнулась носом в подушку, подбирая под бок кота-батона. Какое-то время она бурчала: "Как по уши влюбилась в нашего блондинчика" и прочее. Я ничего не отвечал, дождался, пока Алина уснёт, и, накрыв её одеялом, вышел из комнаты. Спать не хотелось, поэтому я присел на кухонный уголок, перед этим включив слабый свет вытяжки. Слова Алины о том, как она “влюбилась по уши”, я слышал по меньшей мере раз сто. Так она говорила про курносого одноклассника в начальной школе, про бариста в кофейне в ТЦ и про Стёпу, когда стала старше. Я подлил кипятка в кружку. Наблюдать за её выходками, будучи трезвым, было трудно. Видеть, как она, окрылённая, наступает на одни и те же грабли, с той же готовностью отдать себя всю тому, кто скажет ей пару ласковых слов. Ну и срань! В такие моменты я видел не взрослую и рассудительную Алину, а маленькую девочку, что, катаясь на велике, разбила коленку и плакала не потому, что перекись щипала, а потому, что её сильно отругали за испачканные шорты. И я понимаю, что это происходит из-за нехватки отцовского внимания в детстве. Командировки, ночные вызовы, пахан редко дома появлялся. Мне было как-то без разницы, я улицей воспитывался как обычный пацан, а вот Алинке тяжело было. Ни отца рядом, ни матери, которая должна была объяснить дочери, что кидаться в омут с головой из-за первого встречного, что обратил на тебя внимание, — плохая идея. Воспитание бабушки было своеобразным. Она считала: “Главное, чтоб дети сыты и одеты были, а душевные муки залатать и подорожником можно”. Так и вышло, что Алине приходилось латать раны чужим вниманием. Моя роль сводилась к тому, чтобы потом собирать её нежную натуру по осколкам и заливать суперклеем, когда очередной принц оказывался козлиной. С Денчиком история такая же. Он мне не понравился сразу же, как я его увидел на дне рождении Костыля. Слишком уж он неприятно выглядел. Но, пообщавшись, мнение поменялось, ровный кент. Конечно, не без припиздни, но получше прошлых ухажёров сестры (Степа не считается, он в первую очередь мой лучший друг). С Денчиком Алинка хоть не скучает, да и он вроде как ухаживает за ней, а не просто юзает. Хочется, чтобы с ним всё сложилось иначе. Иначе… придётся говорить по-другому. Понятное дело, что он не обещал мне любви до гроба с Алинкой, да и вряд ли она ему нужна, но пусть хоть расстанется нормально. Мне же потом суперклей доставать. Так и получается, что я взял на себя роль и защитника, и брата, и батька. Больше некому было. Пахан отгородился работой, бабка — старческими болячками и маразмом. Вот мы с Алиной как два сапога пара. Она бесконечная мечтательница, ищущая вечную любовь, а я как телохранитель, разбирающийся с её проблемами.