Хроники Равновесия

Предыстория «Эпизод 1: «Свет и Тьма: Рождение Сил» В начале времени и пространства многие уверенно считают, что не было ничего. Но они ошибаются. Был Хаос, не в прямом его понимании а скорее чистая энергия. Но даже Хаос не терпит пустоты и тогда была создана первая сущность. И имя ей было Созидание. Она появилась в облике молодой девушки с золотыми локонами до колен и изумрудными глазами, полными тепла. За её спиной находились три пары золотых крыльев, что мерно качались в такте с ветром. Её сила — сам аспект вселенного Созидания. Это создание любого объекта или существа из энергии. Помимо этого, ей подвластны пространство, свет и пламя — этот триумвират создавал и двигал миры. Подобно солнцу, она освещала все вокруг своим светом, однако если затронуть её творения, это значило породить гнев. Благодаря ей вселенная получила свой образ: звёзды, планеты, цикл жизни и смерти. Но пока не было баланса, мир уподобился чаше весов, где одна сторона всегда перевешивала. В конце концов возникли утопии, превращающиеся в распад и забвение. Когда баланс стал необходим, было зарождено Противовесие в лице второй сущности — Разрушения. На вид он был мужчиной под тридцать лет, с длинными волосами цвета угля и острыми чертами лица. Его чёрные, словно бездна, глаза с красным вертикальным зрачком вызывали трепет, а три пары чёрных крыльев, поглощающих свет, завершали устрашающий образ. Его сила — сам аспект Разрушения. Он мог уничтожить всё, в чём есть хоть капля энергии. Ему подвластны время, тьма и лёд. Этот триумвират являлся антагонистом силы Созидания, разрушая всё созданное ею. Разрушение несло в себе холодное спокойствие и неумолимую неизбежность. Оно уничтожало звёзды, разрушало планеты и лишало жизни цивилизации, когда баланс был нарушен. Но и эта сторона, будучи бесконтрольной, грозила уничтожением всему сущему. Хаос был первичной силой, из которой всё возникло. Однако, в отличие от Созидания и Разрушения, он оставался нейтральным наблюдателем, ни во что не вмешиваясь после создания сущностей. Так, из-за неизбежности конфликта между Созиданием и Разрушением, появилась третья сущность — Равновесие. Равновесие было полным гибридом сил Созидания и Разрушения. Чтобы их мощь не конфликтовала, Хаос сделал исключение и наделил Равновесие уникальной силой Тени. Это была сила, способная уравновешивать и соединять противоположности. Сила Тени позволяла Равновесию воплощать и изменять любую тень в мире, делая её живой. Она могла пожирать тело и душу врагов Равновесия, пополняя его запасы энергии. Более того, Равновесие управляло силой грёз, способной проникать в сновидения существ, изменять их и использовать в своих целях. Эта сила соединяла элементы света и тьмы, создавая уникальный инструмент контроля. Равновесие приняло облик существа, чья внешность напоминала причудливое сочетание света и тьмы, словно сама вселенная воплотилась в форме. Его черты были одновременно мужскими и женскими, гармонично переплетёнными, будто созданными для того, чтобы отражать идеальный баланс. Серебряные волосы текли, как река света, доходя до самых ног, при этом они переливались оттенками золота и черноты, подобно мерцанию звёздного неба. Глаза Равновесия гипнотизировали: угольно чёрная клера и кроваво-красные радужки с вертикальными золотыми зрачками сияли таинственным светом, проникая в самую глубину души каждого, кто осмеливался встретиться с ним взглядом. На спине красовались три пары крыльев, каждое из которых будто являло отдельный аспект его сущности. Верхняя пара — чёрная, поглощавшая свет и отражавшая тьму Разрушения. Нижняя пара — золотая, источала мягкое сияние, подобно крыльям Созидания. Средняя пара — туманные, словно сделанные из движущихся теней, переливались серыми оттенками, соединяя противоположности в единое целое. Всё в его облике казалось мистическим, будто оно находилось за гранью привычного восприятия. С появлением Равновесия миры обрели долгожданный баланс, но этот порядок был нестабильным, ибо силы Созидания и Разрушения никогда не прекращали свои попытки подчинить младшего себе... «Эпизод 2: «Тень Равновесия: Суд за Мир» В мире Карисса разразилась война, что разрывала землю, небо и души людей. Созидание, видя потенциал мира, послало своих слуг, чтобы вдохновить жителей на великие свершения. Города сияли золотом, возносясь к небесам. Но Разрушение, не желая однобокости, насылает чуму и вихри смерти. Миллионы людей гибли, и лишь немногие выжившие воздвигали тёмные храмы в память о потерянном. Равновесие появилось в облике тени, скользя над разрушенными городами. Оно видело, как некогда величественные строения превращаются в пепел, леса становятся выжженной пустыней, реки бурлят кровью, а океаны кипят от магических штормов света и тьмы. «Зачем я был создан?» — пронеслось в мыслях. — «Каждое моё действие ведёт лишь к страданиям. Где баланс, который я должен хранить?» Оно наблюдало людей: девочка держала младшего брата, когда срывался навес дома, и крыша рухнула на соседей. Старик сидел на обломках храма, закутавшись в пепел, молясь за тех, кто уже мёртв. Солдаты дрались до последнего, повторяя ошибки предыдущих войн. Каждое лицо, каждый крик, каждая мысль — часть картины бессмысленного страдания. Равновесие шагнуло, и тени его крыльев растеклись по земле. Существа Созидания и Разрушения мгновенно исчезли в волнах чистой тьмы и света. Их клинки рассыпались, солдаты превратились в осколки энергии, квазары больше не могли влиять на планету. Всё их влияние остановлено. И тогда они появились: Созидание и Разрушение. Два квазара — золотой сияющий и чёрный поглощающий свет — вспыхнули, заполняя небеса энергией, и атаковали Равновесие одновременно. Созидание, сияющая как заря, поднялась над руинами. Её золотые крылья мерцали холодным светом, осуждающим каждого, кто осмелился идти против её воли. Каждый её удар создавал жизнь, но обрекал на смерть тех, кто стоял на пути «света». Ангелы пронзали врагов копьями яркости, не щадя мирных жителей. Разрушение вынырнуло из тьмы с ледяной яростью. Его черные крылья поглощали свет, глаза горели как адские огни. Ледяные вихри вырывали сердца деревьев и людей, превращали реки в потоки смерти. Каждая смерть для него — торжество неизбежного порядка. Равновесие, уставшее и обиженное, шагнуло вперёд. Три пары крыльев — светлая, тёмная и туманная — развернулись, соединяя противоположности. Оно видело миллионы страданий: детей, потерявших родителей; стариков, оставшихся одних среди обломков храмов; солдат, умирающих без смысла. Эти сущности — создатели и мучители одновременно. Схватка стала мифическим танцем. Созидание возводила города из пепла, но каждый «возрожденный» храм превращался в орудие наказания: невинные падали под яростью ангелов. Разрушение направлял ледяные смерчи, разрывая дома и людей на кристаллизованные осколки. Планета содрогалась, океаны вскипали и замерзали, атмосфера горела. Равновесие вытянул квазары в центр вихря Тени. Потоки света и тьмы столкнулись, но больше не разрушали мир ради амбиций — они стали инструментом контроля. Души людей вспыхивали как маленькие звёзды: одни уходили в его мир на отдых и путь дальше, другие — на перерождение, самые потерянные — в забвение. Созидание, стиснув зубы, обвинила Равновесие: — Ты перечишь мне! Я создаю жизнь! Я даю надежду! Почему ты осмеливаешься против меня? Разрушение, холодный как лед, прорычал: — Надежда? Жизнь? Ты слепа! Мир страдает, пока вы играете в бога. Я приношу порядок! Ты всё нарушаешь… — Вы устали, — тихо, но твёрдо произнесло Равновесие, — ваши игры давно превратились в пытку для миров. Люди не ваши пешки. Их страдания — не ваши уроки. Я закончу это. Созидание взревела, золотой свет разорвал облака,звёзды в в небе вспыхнули в сиянии но в её глазах мелькнула усталость. Разрушение метался в вихрях ледяной ярости осколки Лун замёрзли и осыпались ледяной крошкой но его глаза стали тусклыми, холодная улыбка померкла. — Мы… были созданы для этого… — прошептала Созидание. — Мы… не можем иначе… — эхом вторило Разрушение. Равновесие шагнул вперёд. Тени его крыльев обвили квазары. Созидание было выкинуто в край света, её квазар сжат и запечатан в сияние. Разрушение затянуло в бездну тьмы, квазар поглощён Тьмой. Их влияние остановлено, пешки уничтожены, планы разрушены. И тогда Равновесие поднялось высоко, тянув силы планеты. Руины начали превращаться в плодородную землю, реки снова заиграли чистой водой, леса медленно оживали. Оно создало новую звезду, солнце, которое ранее уничтожила Созидание, и вновь запустило луны, что были разрушены Разрушением. Планета получила шанс на жизнь заново. Оно опустилось на осколки континента, наблюдая за миллионами человеческих историй. Девочка с братом, старик у разрушенного храма, солдаты, сражавшиеся без смысла — всё это стало частью тяжёлой ответственности Равновесия. Баланс перестал быть игрушкой амбиций и стал реальным судом за жизни миллионов. Три пары крыльев слились с небом, а глаза Равновесия отражали конец битвы и мрачное, горькое будущее мира, теперь свободного от повторяющихся войн. Новое солнце освещало планету, и зарождение новой жизни стало возможным, он надеялся что судьба этой планеты не повторится, но даже ему будущее было закрыто. С этими мыслями он вернулся в свой мир.

Эпизод I. Малый мир Равновесия

На одинокой планете, созданной по моему замыслу, я сидел на троне, возвышаясь над всем её величием. Мои глаза скользили по материкам, лесам, океанам и горам — мир жил, дышал, его жизнь плелась вместе с моей усталостью. Девять лун отражали сияние квазаров, а в воздухе шептались души, обретшие покой. Мой замок, антрацитовый и величественный, стоял на берегу залива. Его шпили уходили в небо, словно пытались дотянуться до лун. Залы были пропитаны энергией моей сущности; там царили тишина, мягкий свет и дыхание живых миров. На стенах сверкали древние руны, охранявшие мой покой, а коридоры иногда наполнялись шёпотами стражей — свидетелей жизни и моей усталости. Двенадцать стражей были не просто хранителями. Три света, три тьмы, три тени — каждый был личностью, с голосом, привычками и характером. Они видели, как я меняюсь после запечатывания Созидания и Разрушения, и иногда их взгляды были полны заботы, иногда — тихого протеста. — Сегодня энергии вокруг восточного леса слишком нестабильны, — заметила Аэлира, её золотые локоны мерцали в свете лун. — Даже тени дрожат. — Это остатки прошлой битвы, — тихо ответил я, опустив взгляд на пульсирующие точки душ. — Миллиарды жизней… их страдания оставляют след. — Ты выглядишь усталым, — вмешался Ноктис, его взгляд был холодным, но внимательным. — Даже твоя Тень сегодня тяжела. — Да, — признался я. — Я уже не тот, кто был до их запечатывания. Даже баланс требует усилий, которые не каждому под силу понять. Варнок, мой страж тьмы, тихо кивнул: — Ты несёшь слишком много на себе. Даже мы, твои стражи, видим, как тебе тяжело. Но ты держишь это, как и должен. Души на планете жили своей жизнью. Одни пробовали создавать города из света и тени, другие учились понимать гармонию смерти и рождения. Я наблюдал за ними через Тень, направлял, когда угроза нарушала баланс. Стражи помогали мне: Селина обучала младших свету, Люмиэль — концентрировался на их защите, Эрвин шутил, чтобы не дать тяжелым мыслям поглотить их, а Шадрес создавал уроки, где духи проходили выбор между светом и тьмой. — Смотри на эти миры, — сказала Селина, наблюдая за звездным океаном. — Они растут, а ты всё ещё несёшь их на себе. — И я буду нести, — тихо ответил я. — Пока есть баланс, пока есть жизнь. Каждый день начинался с обхода материка. Души пробовали первые шаги, создавали свои поселения, учились взаимодействовать с магией и природой. Стражи сопровождали их, исправляли ошибки, направляли. — Ты слишком мягок с этой душой, Эрвин, — заметил Варнок. — Она может ошибиться. — Может быть, — улыбнулся Эрвин. — Но иногда ошибки учат больше, чем наставления. Я улыбнулся, вспоминая их маленькие истории. Аэлира недавно пыталась обучить молодую душу управлению светом, но та устроила настоящий хаос — лес наполнился мерцающими искрами, деревья ожили и начали шептаться между собой. Аэлира смеялась, а я наблюдал через Тень, чувствуя смешанное чувство гордости и усталости. Ноктис однажды спас группу душ, заблудившихся в вихре тьмы, и привёл их к безопасной зоне замка. Я видел его, когда он терпеливо говорил им: — Каждый шаг — это испытание, но ошибки учат больше, чем наставления. Варнок, страж тьмы, любил изучать влияние моего квазара на океанские глубины. Он иногда возвращался весь мокрый, с улыбкой на лице, наблюдая за тем, как энергия заставляет подводные существа светиться. Его тихие рассказы о ночной жизни океана наполняли меня лёгкостью. Селина, страж света, однажды устроила “урок мудрости” для новых душ: они должны были пройти лабиринт света, неся на плечах образы своих прошлых ошибок. Она смеялась, когда кто-то падал, и нежно поправляла, когда кто-то не понимал урока. Люмиэль наблюдал за рассветами и закатами, фиксируя малейшие изменения энергий. Он тихо делился наблюдениями со мной: — Посмотри на эту тьму. Она мягче, чем вчера. Она учится принимать свет. Эрвин шутил с новыми душами, создавая иллюзии маленьких созданий, которые потом исчезали, оставляя детей смеяющимися и удивлёнными. Он часто говорил: — Я учу их смеху, потому что смех — тоже баланс. Шадрес создавал сценарии снов для душ, где те сталкивались со своими страхами и находили решение. Иногда он смеялся вместе с ними, иногда грустил вместе со мной, когда кто-то падал. Иногда мы садились вместе в библиотеке замка, где хранились знания о миллиардах миров и их законах. Стражи спорили, смеялись, задавали вопросы, а я наблюдал за ними, ощущая каждый нюанс их эмоций. Их голоса были музыкой, отражением моего баланса. — Помнишь, как ты справлялся с Разрушением и Созиданием? — спросила Аэлира тихо. — Каждый их квазар оставил шрам в моём сознании, — сказал я. — Даже их запечатывание не принесло покоя. Баланс дался ценой потерь, и я больше не могу быть прежним. Мир жил, и каждый страж видел, как меняется Равновесие. Они видели усталость, сомнения, моменты слабости, когда я позволял себе помнить их крики и обиды. Но они видели и светлые моменты: как души находят путь, как смех или юмор стражей облегчает мою ношу, как маленькие радости мира отзываются в моём сердце. — Сегодня я видел ребёнка, который научился управлять светом и тьмой одновременно, — сказал Шадрес. — Это… удивительно. — Да, — кивнул я, улыбнувшись сквозь усталость. — И именно ради этого я продолжаю. Мои мысли скользили по тысячам миров и миллиардов душ, переплетая прошлое с настоящим. Стражи были рядом — наставники, ученики, друзья. Их голоса, действия, привычки, шутки и советы создавали гармонию, позволяя мне сохранять контроль и наблюдать, как растут миры, не разрушая их. Даже уставший, даже неполный, даже потерявший часть себя, я сохраняю порядок. Миры дышат, души живут, стражи учат — и в этом пульсе, в этих миллиардах жизней, я нахожу свой покой, пусть и с тяжестью, пусть и временный.

эпизод II («Падение Малого мира»)

Созидание и Разрушение никогда не забыли, кто именно заточил их на противоположных концах мультивселенной. Их гнев не угасал веками. Каждый раз, когда они слышали имя Равновесия или ощущали его вмешательство, в их сердцах закипала ярость. Созидание шептала с ледяным презрением: — Он смеет диктовать мне, как творить? Сколько ещё я должна терпеть его тень над своими мирами? Разрушение, хрипло смеясь, отвечало: — Брат слишком уверен в своём превосходстве. Любое равновесие — временно. Вселенная всегда возвращается к хаосу. — Первый ритуал через смертных не дал нам желаемого эффекта, — продолжала Созидание. — Стражи всё искали, но ничего не нашли. — Он не почувствовал боли, — хрипло заметило Разрушение. — Это было лишь сокрытие, подготовка к настоящему удару. — И всё же… — голос Созидания стал мягче, почти задумчивым. — Малый мир — сердце Равновесия. Если мы разрушим его, рискуем… — Риск — часть баланса, — усмехнулось Разрушение. — Он ощутит всю нашу мощь. Он должен. Их недовольство породило два ритуала, проведённых через смертных. Стражи пытались расследовать первый: исследовали галактики, анализировали потоки душ, изучали следы энергии — но ничего не нашли. Казалось, угроза миновала. Но это было лишь сокрытие, маскировка истинного удара. Спустя века активировался второй ритуал — запретный код вселенной, направленный прямо в Малый мир. Удар был смертелен. Сначала мир дрожал едва заметно. Затем замок, мой антрацитовый тронный дворец, треснул вдоль шпилей; крыши обрушились в пустоту, залы и библиотеки рассыпались в пыль. Коридоры, где шептались стражи и души, разорвались, оставляя лишь шёпоты в застывшем времени. — Нет! — рвануло во мне, когда я пытался сконцентрировать энергию, удерживая разваливающиеся стены. — Я не допущу их гибели! Материк треснул, океан вскипел, леса вспыхнули от внутренней энергии душ, а воздух наполнился огненными искрами и разрывами пространства. Девять лун тускло наблюдали гибель. — Смотри, как рушится всё, что он любит, — шептала Созидание. — Да, — хрипло усмехалось Разрушение. — И всё это он ощущает. Боль, страх, бессилие… Я пытался вмешаться, направить поток энергии, стабилизировать хотя бы часть материка, но каждый раз удар ритуала отбивал мои усилия. — Чёрт! Я не могу остановить это! — мой голос срывался, когда кометы душ сгорали в огненном вихре. — Я… бессилен! Стражи бросились в эпицентр хаоса. Аэлира ринулась к кричащим душам, удерживая их свет в руках, но энергия ритуала вырывала их вместе с плотью, превращая в пылающие кометы. Ноктис воздвиг гигантские щиты тьмы. Они трещали и распадались, разрывая его тело. Варнок нырял в океаны энергии, пытаясь удержать волны хаоса, но моря превращались в кипящие лавовые потоки, обжигая всё. Эрвин создавал иллюзии и смех, чтобы облегчить боль, но сам дрожал от бессилия и агонии. Селина, Люмиэль и Шадрес формировали ковчеги света и тьмы, удерживая хотя бы частички энергии, но каждый миг был борьбой с почти непостижимой мощью ритуала. — Они стараются… почти жертвуя собой, — сказал Разрушение. — Видишь? Он всё равно бессилен. — Их свет ещё жив, даже в хаосе, — шептала Созидание. Стражи видели, как рушится то, что им дорого: любимые залы замка, саженцы душ, впервые пробующие свет, привычные пейзажи Малого мира — всё исчезало. Аэлира всхлипывала, видя, как свет её забот рассыпается в пустоту. Ноктис сжимал кулаки, когда щиты трещали, отчаянно пытаясь сохранить хоть малую толику порядка. Варнок горько ругал себя, когда видел, как океаны смерти поглощают всё живое. Эрвин шептал шутки, дрожа, когда кометы душ сгорали, а смех превращался в пепел. Мир рушился, души горели как звёзды в огненном вихре. Я ощущал боль во всей её полноте: каждый материк, каждая руна моего замка, каждая душа пронзали меня насквозь. Сердце мира разрывалось, а я оставался единственным, кто мог наблюдать и пытаться держать баланс. — Я… я не могу спасти всех… — рвалось из меня. — Почему они… оставляют меня одного? — Они сделали всё, что могли… — думал я, — и всё же этого недостаточно. Всё рушится, и я… я бессилен. Стражи, понимая, что спасти всех невозможно, сделали невозможное: пожертвовали собой, оставляя части своего сознания в остатках мира и душ. Аэлира растворилась в световой энергии, оставив в пылающих душах частицу своего света. Ноктис исчез в щитах тьмы, оставив остатки тьмы, чтобы закрепить хоть малую защиту. Варнок слился с океанами энергии, оставив память о ночной жизни моря. Эрвин растворился, оставив смех и радость как след для будущих душ. Селина, Люмиэль и Шадрес отдали остатки знаний о гармонии света и тьмы. Мир погружался в хаос: материк раскалывался, океан кипел, леса сгорали, души кричали в пустоту. Стражи исчезли вместе с миром, но нити их памяти и силы остались вплетённые в осколки, как надежда на будущие поколения защитников. — Их жертва бесценна… — шептал я, — но разве это вернёт мир? Разве это вернёт их? Тело из чистой энергии треснуло, сознание ушло на круг перерождения. Падение завершилось. Руины мира остались, но вместе с ними — надежда, спрятанная в жертвах стражей, на восстановление баланса когда-нибудь в будущем. — Пусть их память станет моим путеводителем… — думал я. — Пусть их сила найдёт новых защитников. И когда придёт время… я верну всё, что было потеряно. На всех участниках ритуала была наложена метка Равновесия, связавшая их души с последствиями их действий. Однако они не учли один факт: Изначальных нельзя убить, ибо мы сами законы вселенной. Но это не отменяет всей проблемы. Я пал на окраине далёкой галактики, в пустынной вселенной, на планете, которая в будущем будет называться Землёй. Я остался жив, но мне пришлось уснуть. Пока я спал, моя сила просачивалась на эту планету и породила жизнь, от первых бактерий до разумной жизни. Но я спал так долго, а энергии было так мало, что тело, состоящее из чистой энергии, или, как назвали бы здесь, маны, полностью растворилось, а сознание отправилось на круг перерождения на этой планете. Так проходили тысячелетия.

эпизод III («След на Земле»)

Моя энергия, медленно растекаясь по поверхности звезды, пробуждала жизнь, словно дыхание забытого бога. Первые бактерии вспыхнули, оседая в океанах, их простые тела становились первыми узлами сложной сети жизни. Затем появились растения — одновременно крепкие и хрупкие, формируя основу будущих экосистем. Миллионы лет спустя эволюция начала плести свои сложные узоры, а каждый шаг её развития был очерчен тончайшими нитями моей энергии. Всё на этой планете носило отпечаток моего равновесия: свет и тьма, жизнь и смерть переплетались, создавая уникальный цикл, где каждое существо, каждая клетка были частью общего рисунка. Эволюция не оставалась случайностью: миграции видов, их адаптация, борьба за выживание — всё это было одновременно испытанием и уроком, вплетённым в ткань мира. Земля становилась не просто планетой, а лабораторией, где раскрывался потенциал жизни в полной мере. Когда я был заточён после Падения, метки, наложенные Созиданием и Разрушением на мою сущность, продолжали действовать через миллионы лет. Эти метки стали своеобразными «резонаторами»: они не уничтожали меня полностью, но ограничивали доступ к части силы, превращая мою энергию на Земле в тонкую сеть влияния. Каждая метка накладывала свои законы: Созидание оставило отпечаток порядка и роста. Его энергия вдохновляла зарождение жизни, ускоряла эволюцию, формировала устойчивые экосистемы, создавая циклы рождения и возрождения. Разрушение внедрило элементы хаоса и уязвимости. Оно контролировало смерть, болезни, катастрофы, естественный отбор и уничтожение слабых форм. Вся природа несла в себе двойственность: одновременно созидание и разрушение, гармония и конфликт. Эти метки взаимодействовали с моими остатками энергии, создавая сложный баланс. Через Тень я наблюдал за процессами, направлял эволюцию скрыто, корректируя аномалии. Иногда вмешательство было мягким — стимулировал адаптацию, когда популяции угрожала гибель; иногда строгим — удалял чрезмерно деструктивные цепочки событий, чтобы сохранить потенциал развития планеты. Эволюция шла под постоянным давлением этого двойного воздействия: формы жизни развивались быстро, но не без потерь. Каждое вымирание вида, каждая катастрофа, каждый природный кризис были не случайны — метки Созидания и Разрушения вместе с моей энергией создавали «фильтр», через который выживали только сильнейшие и приспособленные. С появлением людей влияние Равновесия стало ещё тоньше и изощрённее. Их способности, стремление к знаниям, амбиции и сила воли отражали баланс света и тьмы, заложенный метками. Я мягко направлял их интуицию, позволяя открытиям и ошибкам формировать цивилизации. Когда угроза была смертельной — эпидемии, войны, природные катастрофы — я корректировал события через энергетические потоки, спасая жизнь и сохраняя потенциал развития. Каждое великое открытие, каждая война, каждый катаклизм были инструментом, которым я проверял их способности — готов ли будущий носитель выдержать полную силу моей сущности. Моя Тень проникала в сны, наблюдала мысли и страхи, направляла людей через скрытые знаки и предчувствия. Всё происходящее было одновременно естественным развитием и моей скрытой работой по удержанию будущего, которое однажды должно было пробудить меня вновь. Со временем я понял: метки Изначальных не были проклятием — они были ограничителем, но одновременно щитом, позволяющим моему влиянию на Землю сохраняться миллионы лет, не расходуясь впустую. Благодаря этому баланс на планете мог удерживаться до появления того, кто станет носителем моей сущности.

эпизод IV («След на Земле -Влияние людей »)

С каждым веком люди всё больше стремились к запретному. Они искали ответы на вопросы, которые не могли понять, пытаясь приблизиться к истине, скрытой за пределами их мира. Их жадность к знаниям и желание власти делали их одновременно величественными и опасными. До прихода любых иных сил на Земле не было иных рас или магических созданий — только люди, связанные законами природы и зависимые от своих знаний и упорства. Их мир был простым, и вся их сила заключалась в труде, изобретательности и стремлении к новым горизонтам. Метки Созидания и Разрушения продолжали действовать через людей. Созидание вдохновляло их к великим свершениям, к поиску знаний, к строительству и открытию нового. Разрушение проявлялось в болезнях, катастрофах, войнах, неизбежно проверяя их упорство и приспособляемость. Эти законы, наложенные миллионы лет назад, переплетались с остатками моей энергии, создавая скрытую сеть влияния, через которую я мог мягко направлять их путь. Я пытался вмешиваться напрямую. Каждое моё перерождение — в человека, животное, растение или даже микроскопический организм — заканчивалось катастрофой. Первое моё перерождение в человека на берегу Атлантиды обернулось гибелью. Я пытался направить их цивилизацию, но их амбиции взорвались лавой и водой, поглотив золотые города, и волны смели всё, что было создано руками смертных. Я превратился в мудрого правителя в Эльдорадо — и видел, как жадность людей разгорается до вселенского огня. Золото, которое они искали, стало для них проклятием, реки крови растеклись по равнинам, и джунгли поглотили их сокровища. Моя попытка направить их на путь гармонии окончилась полным разрушением. Я стал поселенцем в Помпеях, наблюдал за повседневной жизнью и пытался мягко вмешиваться в ход их судеб. Но земля содрогнулась, и вулканический гнев Везувия уничтожил всё: дома, храмы, души. Даже самые простые корректировки эволюции заканчивались гибелью, разрушением и хаосом. Я становился животным, животным-стражем лесов, реками и океанов — и видел, как популяции исчезают в эпидемиях, катастрофах или от хищников, которых я не мог контролировать. Я превращался в растения и микроорганизмы, и целые экосистемы коллапсировали под тяжестью чуждого присутствия. Каждое вмешательство рождало катастрофу, словно сама Земля сопротивлялась мне. Тогда я понял: прямое вмешательство невозможно. Моё сознание раскололось на три части: свет, тьму и тень. Они существовали независимо, но сохраняли связь, чтобы держать меня в равновесии и непрерывно влиять на Землю через скрытые потоки энергии. Я не знал точно, что ожидает планету в будущем, но догадывался: Созидание и Разрушение никогда не оставят вселенные в покое. Их игра продолжится, даже без меня. Каждое моё вмешательство, каждая корректировка эволюции были осторожной подготовкой к неизбежным событиям. Я оставил триггер: сочетание энергии, характера и потенциала, которое позволит пробудить мою сущность, когда появится носитель, способный выдержать бремя моей силы. Всё происходящее на Земле — каждый взлёт и падение, каждый прогресс и катастрофа — было частью подготовки к этому моменту. Я наблюдал, направлял и корректировал, пока моё сознание спало, пряча свои силы в ткань мира, в людей, животных, в каждый росток и в дыхание планеты. На этом моя часть истории завершается, но начинается история человека, которому суждено родиться в нужное время, в нужном месте, с божеством внутри себя, и чьи действия однажды откроют следующую главу моего возвращения.

Новое Рождение

Я жил обычной, нормальной жизнью. Школа, семья, смех, ужины, бессмысленные ссоры из-за пустяков. Всё это казалось крепкой стеной, которая никогда не рухнет. Но однажды небо решило иначе. Авиакатастрофа. Огонь. Металл, разлетающийся в клочья. Крики. Запах горящего топлива, впитавшийся в кожу. Мои родители — всё, что было для меня миром, — исчезли за несколько секунд. А я… выжил. Врачи разводили руками, твердя, что это невозможно. «Чудо», — говорили они. Ага, чудо. Особенно учитывая, что вскоре после пробуждения начались они — сны. Не кошмары, не видения. Настоящие, прожитые жизни. Самый короткий сон длился семьдесят два года. Семьдесят два, мать его, года. В реальности мне даже двадцати не стукнуло, а во сне я успевал прожить целую эпоху. Иногда — тысячелетия. Иногда — миллиарды лет. Просыпаясь, я не всегда понимал, кто я. Подросток по имени Алекс? Или старик, который видел, как рушились империи и умирали миры? Моя тётя — единственная из семьи, кто остался, — приютила меня. Я учился, ел, спал, делал вид, что всё нормально. Снаружи я был подростком. Внутри — стариком, который видел слишком много. Врачи называли это «посттравматическим синдромом». Ну да, конечно. Особенно когда ты просыпаешься с ощущением, что только что правил миром, который успел погибнуть от чумы. Я стал циником. Шутил, когда нужно было плакать, и ухмылялся, когда хотелось кричать. Мир стал серым фоном, а настоящей жизнью были мои сны. И вот — двадцать три. Сон снова изменился. Я очутился в тронном зале. Я знал этот замок вдоль и поперёк — сотни раз бродил по нему во снах. Но теперь здесь было иначе. Центральный трон был занят. За ним стояли ещё два — золотой и чёрный, пульсирующие рябью, словно их нельзя было рассмотреть. На троне восседало… Оно. Существо. Серебряные волосы до пола, переливающиеся золотом и тьмой. Три пары крыльев, будто живые, тянулись за спиной. Но главное — глаза. Чёрные белки, алые радужки и золотые зрачки, вертикальные, как у хищника. Я не выдержал и отвёл взгляд. — Ты… бог? — выдавил я. Смех. Тихий, но пробирающий до костей. — Бог? Не оскорбляй меня этим словом. — Ну да, конечно, — фыркнул я, пряча дрожь за иронией. — Сижу, значит, перед местной версией Люцифера, а он обижается, что его богом назвали. Удобно. — Сарказм, — он склонил голову, словно оценивая. — Хороший знак. Значит, страх ещё не раздавил тебя. — Страх? — я изобразил улыбку. — Нет, просто люблю хохмить, когда из меня кровь идёт. Нервишки, знаешь ли. Он ухмыльнулся. Улыбка была почти человеческой. Это пугало сильнее, чем клыки или рога. — Ты выжил благодаря мне. Остальные сгорели. Ты же — выбран. — Так и знал, — выдохнул я. — Выбрал меня сам Господь Костюмированный. Ну что, контракт кровью подписывать или сразу душу в залог? — Договор будет позже, — голос его звучал одновременно мягко и угрожающе. — Сейчас слушай. Тронный зал погрузился в тишину. — В ваш мир пришла Система. Она предложит вам силу, развитие, богатство, власть. Но за каждой наградой — цепь на шею. — То есть бесплатный пробный период, а потом подписка на вечность? — я скривился. — Именно, — его глаза вспыхнули. — Ты понял. Он откинулся назад и добавил: — У тебя есть я. Но не только я. Внутри тебя трое. Два трона за его спиной дрогнули. — Люкс. Свет. Она заразит тебя своей добродетелью, пока ты не перестанешь быть собой. — Тенебрис. Тьма. Он будет искушать силой, но расплатой станет твоя душа. — Ну офигенно, — сказал я. — Ангел и демон в комплекте. А ты, выходит, — их весёлый сосед по коммуналке? — Называй меня Умбра. Я — твой шанс. — Шанс? — я хмыкнул. — Обычно шанс не угрожает заглянуть в мою голову и вывернуть её наизнанку. Он наклонился вперёд, и я почувствовал, как тени сжимают воздух вокруг. — Никогда не принимай задание Системы без моего слова. Как бы сладко оно ни звучало. Иначе ты станешь рабом. Я сглотнул. — Ну да, а ты — мой добрый спаситель. С подвохом. — Верно, — он усмехнулся. — Умно, смертный. В этот момент зал содрогнулся. Его голос эхом пронёсся сквозь стены: — Помни: не верь Системе. Не верь людям. И даже не верь себе. Мир поглотила тьма. Последнее, что я увидел — его ухмылку. Слишком уверенную. Словно он уже знал, что я всё равно наступлю на все грабли. Я очнулся в аудитории универа. На небе — трещины света. Люди вокруг застыли с пустыми глазами. И тогда оно началось. “Ноль харизмы, сто смертей” Открыв глаза, я обнаружил себя в аудитории. Всё выглядело почти нормально — даже слишком. Но если бы это и было миражом, то уж слишком кривым. В правом верхнем углу поля зрения светилась иконка, как в дешёвых RPG. Я сосредоточился — и передо мной развернулось окно: ——————————————————— Имя пользователя: Алекс Возраст: 23 Мировоззрение: Нейтрал Эволюций: 0 , до следующей эволюции 99 уровней Опыта до следующего уровня: 100 ед Очков мутаций: 0 Очков характеристик: 0 Уровень: 1 Ментальный возраст: ~~~ Энергия: 3 Душевная энергия: 10 Сила: 4 Ловкость: 5 Интеллект: 10 Выносливость: 7 Харизма: 0 Особые черты: — Хладнокровие — Идеальная память Проклятье: — Сосуд души неизвестной сущности — ???????? Навыки: «Пусто» Репутация: «Неизвестно» ——————————————————— — Ага, — пробормотал я. — Моё досье на вечность. Только харизму обнулили, спасибо, блин. Не успел я толком рассмотреть этот «подарочек», как в голове грянул хор трёх голосов: — БЕГИ. — Чего? — выдохнул я. — От кого? От налоговой? Перед глазами всплыл новый текст: ——————————————————— Приветствую, пробуждённые! Первое задание: убейте десять людей вокруг себя. Первым трём будет бонусная награда! Ваш счёт: 0/10 Выживших: 124/10 ——————————————————— — Ага, квест дня. «Убей соседа и получи плюшку». Офигеть, как заманчиво, — скривился я. Но веселье быстро кончилось. Люди вокруг меня начали двигаться рывками, словно куклы на дёрганых нитях. Их лица стали пустыми, а глаза — холодными. В руках появились биты, ножи, железные трубы. Шёпот, похожий на мерзкий хор, расползался по комнате. И вот оно началось. Крики. Кровь. Металл, врезающийся в кости. Мужчина набросился на соседа, и тот, захлёбываясь, пытался отползти. Звон удара о череп. И тишина. Настоящая резня. Я застыл. Сердце било тревогу, мозг орал одно: «Спасайся!» Геройствовать? Спасибо, не сегодня. — Беги, — раздался тихий смешок Умбры внутри. — Твоё время ещё не пришло. Я не стал проверять, врёт ли он. Рванул к окну и выпрыгнул со второго этажа. Удар о землю был жестоким, дыхание сбилось, но я был жив. Из окна донеслись такие звуки, что меня едва не вывернуло: крики, мясо, влажные удары, и тот же шёпот, впившийся в уши. Счётчик выживших таял прямо на глазах. Девяносто. Семьдесят. Пятьдесят. Я видел, как цифры умирают быстрее, чем люди успевают закричать. Я шёл по улице, чувствуя, как мир в считанные минуты срывает с людей маски цивилизации. Вместо ярости или желания бороться я ощутил пустоту. Единственное, что имело смысл, — выжить. Через несколько минут мимо меня пронеслись «доблестные» полицейские, за ними военные. Смешно: власть всегда появляется слишком поздно. Я не успел как следует перевести дыхание, как перед глазами снова всплыло сообщение. ——————————————————— Поздравляю! Квест завершён. Ваш счёт: 0/10 Выживших: 9/124 Награда за выживание: — Доступ к инвентарю [2х2] — +5 очков характеристик ——————————————————— Я всмотрелся в текст, и меня передёрнуло. Буквы будто шевелились, словно написаны не чернилами, а живой плотью. Прищурился — и они затрепетали, как насекомые под стеклом. — Ну, просто праздник какой-то, — процедил я. — Девяносто процентов населения пошло на удобрение, а мне дали карман на четыре клетки. Может, ещё и бонусный набор ножей впридачу? Я попробовал сосредоточиться на слове «инвентарь» — и реальность дёрнулась. На миг показалось, что кожа на ладонях вспорота невидимым скальпелем, а внутри — чёрная пустота. Туда можно было положить вещи. Просто… спрятать в себя. Я выронил ключи на пол — и они исчезли, провалились в эту дыру. Через секунду я вытащил их обратно: холодные, влажные, будто полежали в могиле. — Ага… теперь у меня персональный морг в голове, — пробормотал я, дрожь пробежала по спине. Очки характеристик тоже ждали. Перед глазами всплыло окно: ——————————————————— +5 свободных очков. Распределить? ——————————————————— Я невольно усмехнулся. — Ха, вот это забота. Мир в кровище, сосед вон голову потерял, а я тут играю в «улучши себя». Может, сразу поставить в «харизму», чтобы уговаривать психов меня не убивать? Голос Умбры мягко хохотнул в глубине сознания: — О, наконец-то начинаешь понимать правила. Система кормит тебя крошками, а ты радуйся. Она цепляет слабых обещаниями силы, но каждый шаг в её сторону — цепь на твоей шее. — Спасибо, капитан Очевидность, — буркнул я, стараясь скрыть дрожь. — Только у меня выбор-то есть? — Выбор всегда есть, — тихо ответил Умбра. Его слова скользнули, как холодный шёпот по коже. — Но твой выбор всегда будет стоить дороже, чем ты думаешь. Я закрыл окно и двинулся домой, упрямо стараясь не замечать, как по улицам тянулся шлейф гари и крови. Воздух был тяжёлым, будто мир сам задохнулся от случившегося. Люди — те немногие, что остались — выглядели так, словно их души выжгли раскалённым железом. Они бродили без цели, пустые, опустошённые, и я ловил себя на мысли, что, возможно, они уже мертвы, просто не знают об этом. Добравшись до квартиры, я скинул ботинки и уставился в тёмный экран ноутбука. Отражение смотрело на меня усталыми глазами старика. Я понял: прежняя жизнь кончилась, и этот город, и этот мир — уже не мой. Инвентарь, уровни, система. Всё это не игра. Это клетка. Только стены у неё — невидимые, и всё, что тебе остаётся, это биться головой, пока не переломаешь себе шею. Я рухнул на кровать, и впервые за день мне захотелось одного: исчезнуть. Но сон не пришёл. Вместо сна меня окутала вязкая пустота, тяжёлая, как земля в могиле. И я впервые подумал: «Может, просыпаться больше не стоит.»

«Уровень повышен, мозг сломан»

Проснулся я резко, будто выдернули из могилы. Сердце бешено колотилось, голова гудела, а в висках звенело. Громкий стук в дверь сотрясал стены, за шторой пробивался яркий свет фонарей, будто прожектора на казни. Я едва успел сфокусировать взгляд, как дверь выбили. В комнату ввалились люди в чёрных масках с автоматами, движения — точные, хищные. Один сразу наставил ствол мне в грудь. Воздух застыл, и только моё дыхание нарушало тишину. — Прокофьев Алекс? — спросил один. Голос у него был такой же холодный, как металл в руках. Его взгляд прожигал насквозь. — По глазам вижу, что ты. Ты ведь единственный, кого не оказалось в аудитории. У меня к тебе есть разговор. Я даже рта не успел открыть, как он продолжил: — Следственное управление ФСБ. Никольский Юрий Константинович. Ты пойдёшь с нами. Вот так вот, без вариантов. Меня усадили в чёрный бронированный грузовик — тесный, как гроб. Внутри — двое охранников с каменными лицами. Ни слова, только тяжелые взгляды, от которых хотелось поёжиться. Воздух внутри будто пропитали железом и потом. Мы ехали, наверное, часы, но в этой коробке время текло неправильно, вязло в гуле двигателя. Грузовик остановился у ворот военной базы. Бетонные стены, прожектора, вооружённые солдаты, техника. Атмосфера давила, словно сама земля здесь знала о чужой крови. Когда меня вывели, я заметил других «пленников». Среди них — Лена, одногруппница. Её обычно яркое лицо теперь было бледным, испуганным. Нас молча разделили и развели по разным комнатам. Моей досталась клетка с одним столом, двумя стульями и кофейным автоматом в углу. Интерьер минимализма в стиле «допрос». Прошло два часа. Я не выдержал и налил себе кофе. Пойло оказалось отвратительным, но хоть что-то. Именно в этот момент дверь скрипнула. Вошёл Никольский. За ним двое «статуй» в чёрном. А последним — мелкий блондин, с лицом задрота и мерзкой ухмылкой. Прыгучий, нервный, глаза горят, словно ждал момента блеснуть. Я посмотрел на него и сразу захотел зарядить кружкой. — Присаживайся, Алекс, — Юрий уселся напротив. Его взгляд был тяжёлым, как пресс. — У меня к тебе вопросы. Если будешь честен, помощь Миши нам не понадобится. Миша ухмыльнулся ещё шире, демонстративно сложив руки на груди. — А если я совру? — спросил я, делая глоток кофе. — Что, он мне контрольную по математике задаст? — Вопрос первый, — Никольский проигнорировал моё ерничество. — Что произошло в аудитории? — Была пара. Скучная, как всегда, — пожал я плечами. — Потом время застыло. Перед глазами всплыло сообщение. — Сообщение? — его голос стал тише. — И что там было? — Квест, — сказал я, криво усмехнувшись. — «Убей десять человек рядом. Первые три получат награду». В комнате повисла тишина. Никольский смотрел на меня, словно проверял, не издеваюсь ли. — Сто пятнадцать человек убито. А ты называешь это «квестом»? — А как ты хочешь, чтобы я это называл? — я ударил ладонью по столу. — Сначала картинка в глазах, потом у людей из воздуха ножи и трубы. Они бросаются друг на друга, черепа раскалываются, а я должен был что? Записывать протокол? — Ты сбежал, — холодно заметил Никольский. — А что, надо было остаться? В очередь стать, чтобы меня прирезали? — я рассмеялся, но смех вышел сухим. Миша прыснул. — Трус. Я повернул голову к нему, улыбаясь так же мерзко, как он. — Лучше живой трус, чем мёртвый клоун. Миша вскинулся, но Никольский его остановил жестом. — Дальше. Что было после? — Домой пошёл, — пожал я плечами. — А потом вы меня нашли. Взгляд Юрия стал ещё тяжелее. — Ты врёшь. Есть что-то, что ты скрываешь. Я выдохнул и изобразил раздражение. — А что вы хотите услышать? Я сам ничего не понимаю! Всё, что я знаю, — в наш мир пришло что-то… чужое. И теперь вы мне мозг выносите, будто я этому рад. Юрий тихо сказал: — Система. Она принесла магию. Она изменяет людей, животных, весь мир. Каждый, кто с ней связан, интересует нас. Я хмыкнул. — Поздравляю, я теперь у вас в списке «аномалий». Повышение выдадите? — Михаил, — коротко приказал Никольский. Миша улыбнулся… и в этот миг всё изменилось. Его глаза вспыхнули алым светом. Воздух стал густым и вязким. Боль ударила в голову — словно сотни игл проткнули мой мозг изнутри. Казалось, череп выворачивают наизнанку. Я хотел закричать, но тело не слушалось. Миша шепнул хриплым, чужим голосом: — Всё так, Юрий Константинович. Только есть места, куда я не могу проникнуть. Там барьер. Что делать? — Пробивай, — сказал Никольский, даже не моргнув. — Я должен знать всё. Мой мир померк. Сознание соскользнуло во тьму. И когда я уже падал в неё, где-то глубоко внутри раздался знакомый голос. — О, а вот и наш незваный гость, — раздалось с иронией. — Маленькая крыса решила залезть в чужой дом. Я снова оказался в том самом замке. Передо мной — Миша. Но теперь его лицо искажала агония. Глаза выкатывались из орбит, кожа трескалась и чернела, как от огня. — Не помню, чтобы я позволял тебе сюда входить, насекомое, — прозвучал голос Умбры. — Исчезни. Мишу начало рвать на куски прямо у меня на глазах. Его плоть осыпалась чёрным пеплом, рот растянулся в беззвучном крике, пока его остатки не затянула клубящаяся тьма. — В этот раз я помог тебе, — спокойно сказал Умбра. — Дальше справляйся сам. И пока я растворялся, возвращаясь в реальность, он добавил: — Согласись на их предложение. Но потребуй гарантию своей безопасности. Я вернулся в реальность рывком — будто из ледяной воды вытянули за волосы. Голова раскалывалась, виски пульсировали, а перед глазами плясали тени. Первое, что я увидел, — это лицо Никольского. Бледное, напряжённое, как у человека, который только что посмотрел в бездну и та посмотрела на него в ответ. Его губы дрожали, но он старался держаться, как солдат на параде. Взгляд скользнул вниз — и я понял, почему воздух в комнате стал тяжелым, словно впитал чужую смерть. На полу лежал Михаил. Точнее, то, что от него осталось. Его глаза остекленели, словно он видел что-то, что человеку видеть нельзя. Лицо застыло в гримасе чистого ужаса, рот раскрыт в немом крике. Из носа, ушей и глаз сочилась кровь, стекая по коже тёмными ручейками. Под его телом расползалась густая, почти чёрная лужа. В воздухе стоял запах — смесь горелого мяса, металла и чего-то чужого, нездешнего. Я глубоко вдохнул. Ошибка. Лёгкие словно наполнились ржавыми иглами. — Эм… — хрипло произнёс я, моргая. — У вас тут, кажется, клиент перегорел. Возврат по гарантии принимаете? Охранники дёрнулись. Один крепче сжал автомат, другой побледнел до цвета стены. Никольский смотрел на меня, как на чужака, которого нельзя убить только потому, что он ещё может пригодиться. Перед глазами всплыло сообщение, кровавыми буквами, словно выцарапанное когтями: ————————————————————— Поздравляем! Получено: «Ментальное сопротивление» (ур. 1) Убит Михаил Королёв (ур. 7) Получено: 350 опыта Уровень повышен → 4 Все характеристики +3 Свободных очков: 8 ————————————————————— Я усмехнулся и прошептал: — Отлично. В карму мне теперь ещё и опыт начисляют. — Что… это было? — голос Никольского прозвучал тише обычного, но в нём чувствовался металл. — Ты ведь что-то скрываешь. Я откинулся на спинку стула, сцепив пальцы. — Я уже говорил. Есть нечто… оно не любит, когда к нему лезут в голову. Михаил полез — и получил по рукам. Ну… и по всему остальному. Юрий долго смотрел на меня. Глаза у него были усталые, старые. Казалось, за последние десять минут он постарел лет на двадцать. — Мы потеряли хорошего специалиста, — выдохнул он. — Специалиста? — я ухмыльнулся. — По части ломать людям мозги? Отличный был парень. Талантливый. Жаль только, что мозг у него оказался непрочный. Охранники переглянулись, один даже тихо перекрестился. Юрий наконец оторвал взгляд от трупа и наклонился ко мне. — Слушай внимательно. Мир меняется. Система уже здесь. Мы собираем всех, кто ей отмечен. Ты нам нужен. Это не просьба. — У меня выбора и нет, — буркнул я. — Я уже понял, что тут всё по принципу: «не согласен — в расход». Юрий чуть кивнул. — Верно. Но у тебя есть шанс выжить. Мы научим тебя пользоваться силами. Научим защищаться. Взамен — ты работаешь на нас. Я усмехнулся, но внутри похолодело. Вспомнился голос из замка. — Хорошо, — сказал я наконец. — Но при одном условии. Юрий прищурился. — И каком же? — Гарантия моей безопасности. Пока я не стану достаточно сильным, чтобы защитить себя сам. В комнате повисла тишина. Юрий долго смотрел мне в глаза, словно пытаясь найти слабину. Потом тяжело выдохнул. — Год. Больше не обещаю. Я хмыкнул. — Сойдёт. Для начала. Юрий слегка успокоился, но глаза всё ещё выдавали тревогу. — У меня к тебе последний вопрос. Есть ли у тебя стихия? Я моргнул. — В смысле — стихия? — повторил я, нарочито растягивая слова. — Ты сейчас серьёзно? Я что, Гарри Поттер на минималках? Должен щёлкнуть пальцами и превратиться в огненный факел? Охранники переглянулись, но молчали. Никольский не улыбнулся. Его лицо оставалось каменным. — Это не шутка. У каждого отмеченного системой пробуждается то, что мы называем стихией. Кто-то управляет пламенем. Кто-то — льдом. Есть даже те, кто заставляет металл гнуться, как пластилин. Так что я повторю: у тебя что-нибудь проявлялось? Я посмотрел на труп Михаила в углу. Его глаза по-прежнему смотрели в пустоту, а лужа под ним медленно растекалась. — Ну, — сказал я с холодной ухмылкой, — если вы считаете «мгновенное разложение мозгов» моей стихией, то да. Кажется, я уже специализируюсь. Никольский сузил глаза. — Осторожнее с шутками. Тут не цирк. — А жаль, — вздохнул я. — Был бы цирк, вы бы уже все катались на слонах, а я ел сахарную вату, а не объяснял вам, почему ваши сотрудники взрываются у меня в голове. Тишина сгустилась. Даже гул вентиляции казался громким. Юрий откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. — Запомни, Прокофьев. Теперь это не твой старый мир. Законы, к которым ты привык, — мертвы. Теперь всё решает система. И она не прощает ошибок. Я улыбнулся — сухо, устало, с ноткой злости. — Привыкаю. У меня, кажется, даже талант.