Последний рубеж

Линнет вышла из машины со стороны водительского сиденья. Женщина поспешила открыть заднюю дверцу, отстегнула сына и вытащила его из машины. Мальчик радостно засмеялся, оказавшись на знакомой ему с рождения мягкой траве. Он упал, оперевшись руками о землю, и решил, что сам уже не встанет. Елена встретила Линнет. Её лицо было опухшее от слёз. — Ты что? — грубый тон отца никак не помог справиться девочке со скатывающимися по щекам слезами. — Ты дочь барона Смитта, — хмурился Георг держа плачущую девочку за плечи. — А моя дочь не должна быть слабачкой, — потряс он девочку, стоящую перед ним сидящим на корточках. — Больно, — сквозь слёзы протягивает маленькая Елена, опуская голову вниз и рассматривая разбитые в кровь колени. — Больно? — и снова грубость, безучастие. — А зачем ты полезла туда? — кивнул Смитт на горку, которую по его приказу специально сделали рабочие, чтобы Елене было не скучно, пока её папа разбирается с последствиями недальновидности дядьки. — Ты же… Ты же… — и снова слёзы, всхлипывания, шмыгания носом. — Слабачка, — разочарованно произносит вампир, тряся дочь за плечи ещё сильнее. — А ну, прекрати рыдать, — почти рычит он в лицо бедного ребёнка, задерживая свой взор на рассечённом лбу. — Мало того, что платье порвала, — опустил он взгляд на порванный подол, запачканный кровью с колен. — Так ещё и… — Барон, — грузная женщина, видимо лекарь, подошла к отцу и дочери, держа в руках чемоданчик с красным крестом на боку. — Отойдите пожалуйста, я обработаю раны. Она садится перед девочкой, которая так и продолжала размазывать сопли по лицу, смешивая их с кровью и пылью. А Георг не отходит. Хмурится, но смотрит, как врачиха выполняет свою работу. — Слабачка, — пренебрежительно бросает мужчина и отворачивается от Елены, но краем глаза ловит момент, когда дочь виновато поправляет пластырь на правой коленке. Елена, прихрамывая на одну ногу, прошла в свои покои, тихонько открыла дверь. — Я знаю, я слышал, — разносился по поместью властный голос отца. — Будем делать революцию, — басом посмеялся Смитт, вынудив дочку сжаться, словно она была брошенным котёнком. Елена прошмыгнула к себе, выдохнула. Опустила глаза на коленки. Девочка похлопала очами, подавляя подступающий к горлу ком и подняла голову, заметив на кровати белый платок. Смитт подошла к постели, залезла на неё и взяла в руки льняное изделие, в которое с лёгкостью могла закутаться как в саван маленькая девочка, а взрослая женщина накинуть на плечи или прикрыть им что-то слишком личное, интимное, с вышитой в уголке надписью: «Для дочери». — Елена, — Линнет говорила как можно мягче, аккуратно подходя к девушке. — я соболезную. Но… Вы должны понять, что это никак не связано с вами, — она постаралась придать голосу нежности, но девушка перебила её. — Нет, нет. Подождите, — Елена выставила вперёд руку и поспешила спуститься по крыльцу. Линнет сделала шаг назад, нагнулась к сыну и взяла его на ручки. Мальчик обхватил мамину шею, улыбаясь, смотрел на идущую к ним девушку. — Это ваш сын? — Елена осторожно рассмотрела лицо Вовки. — Да, — спокойно отвечала Коллинз, глянув на улыбающегося мальчонку. — Сколько ему было, когда вашего мужа мой отец…? — она недоговорила, голос при слове «отец» дрогнул и по щекам Елены потекли слёзы. — Полгода, — Линнет потрепала Елену по плечу свободной рукой, крепче прижав к себе сына. — Полгода, — протянула она, смакуя каждый звук, каждую букву. Она кивнула Линнет, отступила, положила руки на живот, так же прикрытый платком с надписью в уголке: «Для дочери». — А когда вам рожать? — Линнет понимала, чтобы хоть как-то вернуть Елену в чувства с ней нужно говорить. Говорить и говорить. О чём угодно, только не молчать. Она вчера проходила покои родителей, хотела зайти, но кулак остановился на полпути до двери. Мама и папа разговаривали, долго и упорно обсуждали какие-то краски по дереву, потом виды птиц, типы этих несчастных свистулек. Мама говорила папе про книгу, которую она недавно закончила читать. Папа очень даже ею заинтересовался, сказал, что обязательно прочтёт. Линнет простояла у двери какое-то время и уже собиралась идти к себе, но голос отца заставил её задержаться. — Может позвать их? — Лукас пусть и придавал своему тону прежнюю весёлую манеру, но всё же, если прислушаться, можно было уловить грустные нотки в говоре всегда оптимистичного мужчины. — Вовочка совсем маленький, думаю ему будет скучно, — отвечала ему мама, плохо скрывая печаль. — Пусть тогда сам с собой играет, он это умеет, — Лукас встал с кресла и направился к шкафу, открыл нижний ящик и достал коробку. Линнет услышала, как папа потряс ею. Она сделала шаг назад, когда до её слуха донеслись следующие слова: — Сейчас я их позову, — Лукас опустил дверную ручку и увидел дочь. — О, а я как раз хотел за тобой идти. Вова уже спит или...? — он не успел договорить, Линнет кивнула при первом его слове, касающимся сына, и Лукас продолжать допрос не стал. Он пропустил в покои дочь. Линнет увидела, как Мэвис раскладывала на столе игру. Она медленно ставила на поле фигурки, стараясь каждой из них попасть в самый центр кружка. — Проходи, — не отрываясь от своего занятия, проговорила мама. — Так, я буду играть этой, — она взяла в руки фигуру в виде пегаса. — Тогда я этой, — папа, впрочем как и всегда, сверкал улыбкой, берясь двумя пальцами за фигурку дракона, поднявшего хвост. Именно за эту часть тела рептилии Лукас и ухватился. Линнет не осталось выбора, и она была вынуждена играть троллем. Лукас подкинул вверх два кубика. Они упали прямо на игровое поле, аккурат посередине, будто граф специально туда и целился. Он сделал три шага своим драконом и махнул рукой, отдавая ход дочери. Линнет подбросила кубики, но не так высоко, как отец. Губы дрогнули, когда она увидела дубль из двух пятёрок. Мэвис повезло меньше всех, и ей пришлось поставить пегаса на две клетки вперёд. — Здесь же в своё время были карточки с вопросами? — спрашивал Лукас жену, когда делал ход. — Или это в другой игре? Мэвис покачала головой, её взгляд коснулся открытого ящика, из которого Лукас и достал ходилку-бродилку, подаренную Даукусом Сативусом Деннису и Георгию на Новый Год. — То была игра от Виолера, про Макабрию, — она сделала ход, но стрелочка на клетке, на которой оказался её пегас, была повёрнута в обратную от финиша сторону и окрашена в красный цвет. Мэвис цокнула, но правила есть правила. Как итог: её отставание от мужа с дочкой увеличилось в два раза. — А, именно она и понравилась тогда Билли, — Лукас кашлянул в кулак, но першение в горле только усилилось. — Ты сколько сигарет сегодня выкурил? — поинтересовалась его жена, когда Лукас наконец смог прочистить глотку. — Не думай об этом. Я в норме, — соврал он, но глаза, которые он умело отвёл от дочери на жену, говорили обратное. И дело было вовсе не в сигаретах. Мэвис покачала головой. Ей вдруг захотелось попросить Линнет уйти, но она промолчала, лишь взглядом говоря Лукасу, что её беспокоит то же самое, что и его. Линнет было очень неловко. Прежде, находясь с родителями наедине, такого чувства скованности она не ощущала. Может сказывался возраст. Всё-таки она уже не девочка. Лукас быстро развеял обстановку, чему обе женщины были несказанно рады. — Недотёпа тролль обогнал крылатого коня, интересный номер, — теперь его весёлый взгляд был направлен на улыбнувшуюся дочку. Мэвис воспользовалась этой заминкой и поставила своего коня на клетку вперёд. — Мэви Владиславовна, — улыбался Лукас, заставляя приподнять уголки губ и Мэвис. — Надо играть честно. — погрозил он пальцем жене. — Честно, — пародировала его Мэвис. — Честно, — уже без игривости закончил он. Когда игра закончилась, кстати Мэвис по итогу сумела обогнать и мужа и дочку почти у самого финиша и оставила Лукаса на третьем, а Линнет на втором месте, Коллинз вернулась к себе в покои, размышляя о родителях. Они всеми силами старались не думать о Даниле, о его причастности. Это и радовало их дочь, и пугало одновременно. Линнет нагнулась к сыну. Вова укутался в одеяло и спал вот уж который час. Мать оставила на его лбу лёгкий поцелуй, ловя себя на мысли, что когда-то её мама точно также целовала и её, и её братьев, даже не подозревая, что они сделают после торжественного вручения сабли Карнивана. — Через два месяца, — Елена всхлипнула. — Линнет, — она посмотрела на герцогиню со всей серьёзностью, которую только могла из себя выдавить. — Я не виню ни вас, ни тем более ваших родителей в отцовской смерти, просто, — Елена вновь шмыгнула носом, поспешила убрать с глаз слёзы краешком платка с надписью в уголочке. — Мне нужно свыкнуться с этой мыслью. Линнет едва заметно выдохнула. Ей было приятно слышать, что эта милая, робкая девушка не обвиняет никого в своём горе. — То есть, — продолжала Елена, с озарением в голосе. — вы теперь меня выгоните? — она в порыве приблизилась к Линнет, скрестив руки на уровне груди. — Нет, — мягко произнесла Линнет. — Я хочу поговорить с вашим женихом. — Елена отошла на шаг назад, опустила ладони на живот, стала гладить его. — Там мы уже с ним решим, что вам с ним делать, — Коллинз прикрыла веки, продолжила ещё нежнее, чем до этого, сама удивилась участием в голосе, будто перед ней стояла не дочь убийцы её мужа, а женщина, носящая под сердцем ребёнка одного из её братьев. — А пока живите. Вова обернулся на звук колёс, прижимающих гравий. Около машины Линнет остановился другой автомобиль. Водитель недолго повозился, сидя на сиденье. Линнет попыталась его рассмотреть, но лицо было скрыто под приподнятым вверх белым воротником рубашки, поэтому герцогиня не смогла узнать по профилю, кто решил посетить её поместье. Водитель вышел. Обошёл автомобиль, чтобы поравняться с женщинами, одна из которых была ему знакома, а вот другая… Он и её где-то видел. Мужчина приподнял брови, стоило ему лучше разглядеть лицо матери с сидящим на её руках сыном. А Линнет приоткрыла рот. Перед ней стоял её младший брат Билли. — Привет, — неловко протянул он, никак не ожидая увидеть сестру. — Давно не виделись. — Билли достал из кармана брюк синюю бабочку в белый горошек и надел её на шею, опустил воротник. — Давно? — Линнет криво улыбнулась. — Я тебя видела в последний раз ещё до своего замужества, — она нервно хохотнула. Вова больше не улыбался. Мальчик чувствовал, что мамина реакция на незнакомого ему дядю какая-то не такая. — Прошу прощения, — Елена осторожно, словно боясь помешать, наклонилась к Линнет. — Вы знакомы? — Да, Билли мой брат, — Линнет перестала смеяться, она с укором смотрела в сторону Лоуренса. — И Данила получается тоже? — Елена перевела ошарашенный взгляд на Билли, осознавая от кого ждёт ребёнка. — Да, и он… — Линнет резко развернулась к Елене, поняв, что интуиция её не обманула. — Это ребёнок Данилы? — с надеждой, только на что, спросила она. Елена быстро закивала головой. Линнет с секунд десять переваривала информацию, глядя на робеющую перед ней девушку. Она посмотрела на Билли. Тот, поджав губу, положительно кивнул. — Данила просил проверить, как ты, — обратился он к Елене, задев виноватым взором сестру. — Да, я… — Елена сглотнула. — Нормально? — она пожала плечами, посмотрела на Линнет, будто она могла знать о состоянии Елены лучше, чем она сама. — И где он? — Линнет заметно напряглась. Если бы не сын, сидевший на руках, она бы давно прижала брата к стенке, пускать в ход нож, разумеется, не стала, но всё же. — Он… — Билли почесал подбородок. Под пристальным взглядом сестры мог выжить только Даня, но никак не Билли. — В «Гадком утёнке». Линнет опустила глаза в землю, подавляя тяжёлый вздох. — Мама? — Вова попытался разглядеть под мамиными ногами то, что так привлекло её внимание, но ничего, кроме чёрных туфель, приминающих траву, не нашёл. — Давай всё с самого начала, — она подняла глаза на брата. — Вот вы с Данилой уехали из родительского дома, — поставила она ультиматум, решившись с концами разобраться в причинах, побудивших братьев сбежать из родительского дома. Билли вздохнул, не с такого «начала» он планировал начинать свой рассказ, но сестра не оставила ему других вариантов. Данила быстро собирал вещи. Он нервно открыл дверцу шкафа, вывалил из него в одну кучу все рубашки, жилетки и галстуки стал пихать их в чемодан. — Дань, может не надо? — Билли сидел на своей кровати, со страхом глядя на брата, пытавшегося закрыть чемодан, из которого выпирала одежда. — Да, чёрт бы его побрал, — он пнул ногой чемодан. — Надо, Билли, надо, — посмотрел он на брата. — Или тебе не надоело сидеть в четырёх стенах, не получая ничего кроме парочки слов: «Как дела? Как Академия? Что нового?» — Данила пародировал голоса то мамы, то папы. — А им: «Ой, моя девочка, ой, мой мальчик. Хотите конфетку. Хочешь на Тёмный трон посажу?» — Данила припомнил мамину выходку, случившуюся, когда Лилит было 13 лет. Девочка осталась с бабушкой, к которой приехали Советчики по какому-то срочному вопросу. Мэвис провела Совет в тронном зале, стоя и держа на руках Лилит. Когда всё закончилось, и Повелительнице пришлось подписывать указ, она поняла, что руки-то у неё заняты ребёнком. Она, не думая о последствиях, да и в целом не имея в своём решении подводных камней, усадила Лилит на Тёмный трон. Советчики склонили пред внучкой Мэвис Владиславовны головы, и бабушка только тогда и поняла, что она сделала. Журналисты, естественно, раздули из мухи слона, и даже Деннис поверил, что мать что-то подразумевала под этим невинным действом. Эйвери же сказала мужу, что это не больше, чем просто совпадение, но он её не послушал.

***

Храз зашёл в покои Данилы по просьбе его матери, ребёнок, которому было уже под 90 лет, сидел за столом, склонившись над тетрадью. У другой стены расположился Билли. Храз объявил: — Виконты, матушка вас просит незамедлительно спуститься вниз, чтобы поехать на выступление Великой Княжны Тьмы графини Лилит Дракулы. Билли оторвался от тетради, на страницах которой царил настоящий хаос. Небольшие рассказики были иллюстрированны набросками, нарисованными исключительно ручкой. Данила же взял в руки калькулятор и принялся считать. — Виконт Данила Лоуренс, — настойчивей позвал Храз. — Родители ждать не будут. — Тогда поезжайте без меня, — бросил он, записывая на полях получившееся число, которое ему в будущем понадобится для дальнейших расчётов. Билли замер, застёгивая пуговицы синего жилета. Храз, открыв рот, остался стоять в дверях. Он посмотрел на младшего Лоуренса, который первым отошёл от шока после фразы, сказанной его братом, и уже поднимал ворот белой рубашки с целью надеть бабочку. — Мне передать Мэвис Владиславовне, что вы отказываетесь ехать? — осторожно спросил он, пока Данила продолжал решать задачу по физике. — Да, так и передай, — не меняя тона отвечал он. Данила тяжело вздохнул, опять он где-то обсчитался. Он резко взял со стола калькулятор и принялся нажимать на кнопки. Мэвис сжала кулаки, заметив, как голубая пыль засветилась, едва не ослепляя свою владелицу. Женщина зло выдохнула через нос. Даня отказался ехать смотреть на выступление собственной племянницы, оставшись дома наедине с задачником по физике, с которым он в последнее время расставался только перед тем, как лечь спать. — Возможно, — говорил Лукас жене, когда они садились на трибуну, специально выделенную для семьи Повелительницы. — Эти задачи помогают ему абстрагироваться от реальности. — Да, какие, — гневно прикрикнула Мэвис, тут же снизив тон, стоило ей заметить на их паре взгляды других зрителей соревнований. В конце концов монстры не должны даже догадываться, что в семье верховных вампиров не всё благополучно, как хотелось бы. — Луки, у него могут быть проблемы? — Мэвис отвела взгляд от пустующего места возле Билли, и посмотрела на арену, где вскоре должна будет выступить её девочка. — Разные. Может он просто не говорит нам о них, — в голосе Лукаса слышалось огромное сожаление, что сын, как он думал, не доверяет ему, как, например, дочь или другие его дети. С Данилой было сложно, действительно сложно. Причём всегда, но особенно сложно стало после рождения Лилит. Ведущий объявил участников соревнований по фехтованию саблей среди юниоров, в число которых входила и Лилит Дракула. Мэвис мгновенно забыла о сыне, оставшемся дома, когда увидела внучку, держащую в руках саблю. Сначала прошли парные состязания, в результате которых Лилит заняла второе место, чем очень расстроила свою бабушку. Далее шли показные выступления. Вот в них-то Лилит отыгралась по полной. — Это моя девочка, смотри, Деннисочка, вон видишь, это моя Лилит, — она ткнула сына в бок, показывая рукой на рыжеволосую девочку, жонглирующую саблей. Деннис покачал головой, глядя в сторону улыбающейся жены. Эйвери по-доброму смеялась со свекрови, видя то, насколько сильно Мэвис Владиславовна любит её дочь. Не получив ответной реакции от сына, Мэвис нагнулась к Луису Марабори, сидевшему на трибуну ниже. Она постучала по плечу вампира, о чём-то беседовавшему с другим Советчиком и не смотревшему на выступление внучки Повелительницы. Марабори обернулся на Мэвис. — Вон, видишь девочку с рыжей косой, это моя внучка, — такого тона, полного безграничной любви и гордости, Луис никогда от Мэвис Владиславовны не слышал. — Да, я вижу, — кивнул он. — Голова лишняя отросла? — Лукас положил руку на скрытое под подолом длинного платья колено жены. Луис улыбнулся шутке господина Прокурора, но беседу прекратил, возвращая взгляд на арену, где Лилит показывала всё своё мастерство. Поляна, на которой состязались дети, до жути напоминала эшафот. Кто-то из вампрят пнул мячик. Марабори же увидел голову друга. Они вернулись домой полные впечатлений. Мама решилась зайти в покои сына. Данила так и продолжал мучить несчастную задачу, в условии которой, как он потом выяснит, была опечатка, из-за которой его правильный ответ, который он получал при каждом перерешивании, не совпадал с ответом, написанным в конце учебника. На мать Даня не обратил никакого внимания.

***

— Но уезжать, Даня? — Билли сразу не понравилась эта затея. Поначалу он думал, что Данила шутит, потом он увидел, как брат ходил к машинам, брал от них ключи, и вот сейчас он складывает вещи в потолстевший чемодан. — Я без тебя никуда не поеду, — брат встал напротив Билли, обхватил его плечи. Билли было обрадовался, но радость быстро сменилась разочарованием. Взгляд Данилы, говорил, что он (Билли) поедет вместе с ним и права выбора у младшего нет. Они уехали из отчего дома, когда старшему исполнилось 116, а младшему 109. Они оставили маме с папой записку, сообщив им, что едут искать себя. Родители себя изводили, Лукас приказал прочесать каждый уголок Макабрии, но безрезультатно. Данила и Билли были уже в другом городе. В Острых Клыках они познакомились с Георгом Смиттом. — Это утопия, понимаешь, — он сидел в борделе, под ним извивалась шлюха, доставляя барону уйму удовольствия. Данила то и дело смотрел под стол, но желания, чтобы эта девица взяла в рот и его член, у Великого Князя Тьмы не возникло. — Но это же невозможно. Послушать того же профессора Варьете, он говорит, что демократия это то же самое, что и анархия, только под другим углом, — спорил Даня, постепенно теряя контроль над ситуацией, а главное над своими мыслями. Смитт умел убеждать. — Никак нет, — воскликнул он, отпив вина. Мужчина кивнул на бокал Дани, тот сделал глоток. — Демократия — это власть народа. А само наличие власти уже говорит об отсутствии анархии, — он застонал, отчего Даниле захотелось закрыть уши. Девица вылезла из-под стола, взяла салфетку и убрала с губ белое вещество. Данила поморщился, отвернулся. — Мой папа рассуждал на эту тему, — пытался доказать он обратное. Кому? Георгу или уже себе? — Они с мамой пришли к выводу, что власть должна быть в руках кого-то одного, — к Даниле стала приставать девица, но он её оттолкнул. — Единоличная власть — это добро или зло? — засмеялся Смитт и застегнул ремень, на секунду отдавшись воспоминанию, как плеть яростно рассекала воздух прежде, чем опуститься на спину его дядьки, обвинённого в половых связях с людьми. Карма была мгновенная — голова круглая, как шарик. Билли скривился и дабы скрыть всё своё отвращение неумело затянулся сигареткой, слушая пересказ встречи со Смиттом. И дело даже не в том, что Данила не постеснялся поделиться интимными подробностями жизни их нового друга, дело в другом. — Помнишь, что папа сказал про демократию? — наклонился к брату Билли. Тот кивнул. — Это анархия, — возможно, будь у Билли более убедительный голос, Данила бы свернул со скользкой дорожки ещё в самом начале пути. Но Вильям Лоуренс отличался тихим голосом, спокойным и даже кротким нравом. В детстве всегда мог сам себя развлечь, рисуя на бумаге, лепя из пластилина, собирая конструктор. Данила же жаждал приключений. Но в одиночку разбивать люстру в холле «Трансильвании» было скучно, и он привлёк к этому делу Билли. Мама и папа долго ругались на них, отправили в библиотеку перебирать книжки. Там-то Билли и понял: вся кладезь знаний находится именно здесь, в каждой книжке, на каждой странице, в каждом предложении, в каждом слове. Зачем бежать от кого-то, если можно убежать от себя, просто зарывшись в книгу? Но Данила был другой, и убегал он именно от родителей, хотя… Может и от себя. — Билли, пойми, — давил Даня, доказывая брату, что Смитт прав, что они занимаются благим делом. Похоже у него получалось. — Если мама и папа узнают, что их дети демократы, — он произнёс это гордо и громко, сопроводив возглас поднятым кулаком вверх. — То они поймут, что они упустили. — в голосе промелькнуло желание показать родителям, что он хоть что-то значит для всей системы власти. Билли только покачал головой, но продолжил рисовать карикатуру Владиславовны и Лоуренса. Данила стал часто проводить время со Смиттом, теперь уже не в борделе. Барон настолько доверял Лоуренсу, что решил привести его к себе домой. Там-то Данила и познакомился с Еленой. Будучи робкой и стеснительной, она не сразу решилась признаться в любви к Даниле. Её привлекали его изысканные манеры, отличное воспитание и образование. Он свободно говорил на трёх языках, знал ядерную физику и всегда целовал её руку при встрече. Потом щёку, затем губы, а после… — Да? — Данила почесал голову, обернулся к брату. Билли сидел за столом, рисовал карту Макабрии и обозначал на ней все кабаки. — Ну раз так, то выходи за меня. — То есть ты меня не бросишь? — кинулась к нему Елена, сложив ладони на груди. Она не верила, что такое возможно. Отец всегда твердил ей, что молодые парни не умеют нести ответственность за свои поступки, но Данила был не такой. Он ухаживал за невестой и выполнял все её капризы. Он, в отличие от Денниса, не знал, что у беременных бывают те самые бзики, но ругаться и злиться на Елену, просящую его достать мороженое со вкусом огня, не мог. Сын видел, как отец относится к матери. Папа всегда уважал маму, возносил, обожествлял. Даня даже не вспоминит, чтобы Лукас хоть раз в жизни повысил на Мэвис голос, обозвал. Наоборот, сын видел только любовь между двумя состоявшимися вампирами. И с Еленой он стремился к этому же: — Женщина она выше мужчины, — говорил он ей, когда её живот ещё не был так заметен. Они лежали в постели, и он обнимал её плечо, закинув другую руку за голову. — Как ни крути. Ты даёшь ей дом, она создаёт в нём уют, ты даёшь ей сперму, она рожает тебе ребёнка, поэтому давая женщине дерьмо, будьте готовы получить в ответ смачный понос, — рассмеялся он. — Это ты сам придумал? —робко спросила Елена и так же виновато положила голову ему на грудь. — Нет, — отрицал Лоуренс. — Так, ну примерно так, говорил мой отец. Разве что он «дерьмо» и «понос» назвал более литературно, — он посмеялся, гордясь своим отношением к женщине, носящей его ребёнка, так и не осознав, что копирует того, кого желает сместить. — А кого ты больше хочешь? — Елена приподняла голову. — Мальчика или девочку? — продолжала допрос Смитт, Данила почувствовал, что ему приятно делиться с невестой своими мыслями. — Девочку, — без раздумий ответил он. И как же в этот миг Данька был похож на Лукаса. — Да? — изумилась невеста. — А я думала, что все мужчины хотят сыновей? — в голосе Елены было немало удивления. Она всю жизнь верила распространенному стереотипу, что папа хочет сына, а мама дочку. — Мужчина, который не любит свою дочь, недостоин иметь сына. — Даня сам не заметил, как случайно процитировал отца, который всегда добавлял: «А теперь представьте, насколько сильно я люблю свою дочь, раз у меня есть пятеро сыновей.» Билли замолчал, поправил съехавшую набок бабочку. — А сейчас он решил возглавить партию демократов, — младший прикусил губу, вздохнул, стыдясь того, что не смог оградить брата от опасности, но Линнет будто было не до этого. Она опустила сына на землю, полезла в карман, достала сигареты. — Я пытался его убедить, но… — он глянул на Елену, та подтвердила слова Билли. — Билли, поехали домой, — Линнет убрала спички. — Мама и папа по вам очень скучают, — она опустила взгляд в землю, на сына. Как бы Коллинз отреагировала на Вовкин внезапный побег? — Я давно хотел к ним съездить, — тихо протягивал Лоуренс. — Только вот совесть… — Билли потянулся к пачке сигарет, торчащей из кармана пиджака сестры. Линнет дала ему одну.

***

— Билли? — Мэвис Владиславовна оперлась на трость, похлопала глазами, чтобы точно убедиться, что не ошиблась. Нет. Перед ней стоял её сын. — Билли, сынок! — Лукас подошёл к сыну и крепко обнял, Билли почувствовал, как его кости затрещали. — Билли, почему не писали? — мать тоже обняла сына, но чуть слабее. — Мы с папой очень волновались за вас. Билли пожал плечами, стыдясь своих, а главное, братских поступков, но признаться в этом напрямую не решился. — Ладно, — Мэвис решила не мучить сына. — Ты, наверное, устал? Храз, — крикнула хозяйка. — Приготовь Билли еду, — она взяла сына за руку, будто перед ней стоял мальчик, а не мужчина и повела в ресторан. Билли сидел за столом и смачно засовывал в рот человеческую руку, одна его нога была поджата под себя, другая болталась в воздухе. Мэвис Владиславовна всё смотрела на босую ступню своего младшего сына, на рубец, оставшийся навсегда на ней. Это была замечательная ночь, которую они провели всей семьёй в охотничьем домике, который Лукас построил, чтобы ходить на охоту с сыновьями, как итог: по прямому назначению он применялся лишь дважды, и то в первый раз они никого не подстрелили, а во второй убили воробья, на берегу озера, вырытому по приказу графа Владислава IV Дракулы во время возведения отеля. В котлован сбрасывали строительный мусор, потом оказалось, что монстры, рывшие его, достигли грунтовых вод, и котлован превратился в небольшой прудик, слева от которого, если стоять спиной к отелю, которого отсюда даже и не видно, находилось большое возвышение. Деннис и Георгий часто прыгали с него в воду. Мэвис осуждала их занятия, но Лукас, всякий раз, когда слышал возмущения жены, окатывал её водой, приглашая нырнуть с ним. — Линнет, давай с нами, — Билли прыгнул в воду, но не с возвышения, а с берега, на котором сидели мама и сестра. — Нет, не хочу, — Линнет, ровно так же как и мать не была любителем купаться, а уж тем более нырять. Когда водные процедуры закончились, семья: мама, папа, дочка и двое сыновей сели ужинать. Папа сам, оставив жену и дочь следить за удочками, наловил рыбу и пожарил её на костре, кстати пожарил он действительно сам. Вампиры разошлись по комнатам. Охотничий домик представляет собой двухэтажный дом, первый этаж — это кухонька, соединенная тут же с гостиной, посреди которой стоял диван. Далее следовала лестница на второй этаж. Нужно было повернуться влево и пройти по небольшому коридору, сначала была дверь в детскую, затем в спальню родителей. Мама и папа давно уже спали. Данила сам в этом убедился, зайдя к ним в комнату и увидев тихо сопящих взрослых. — Ну, что, идём? — он откинул с Билли одеяло. — А куда? — мальчик протёр кулачком глазки, похлопал ими и повернул голову на сестру, наблюдавшую за ними со второго яруса кровати. — Купаться, — Данила отошёл от брата и полез к Линнет. — А что, идёмте, — Линнет поддержала идею брата. — А мама и папа? — а вот Билли нет. — Мы им не скажем, они не узнают, — почти одновременно сказали брат и сестра. Дети тихонько рассмеялись. Вампирята выбежали на улицу. Скоро должно было начать светать. Билли пусть и был против, но первым побежал к возвышению. Запретный плод сладок. Когда он дорастёт до возраста Денниса и Гоши и сможет прыгать не только с малюсенького трамплина, построенного папой? Он разбежался и прыгнул. Данила с Линнет подбежали к краю. Пять, десять, пятнадцать секунд, а Билли так и не появился на поверхности. В эту ночь Линнет поняла, насколько сильно любит братьев, даже не так. Она поняла, что любит братьев. — Даня, срочно беги к родителям, — крикнула она растерявшемуся брату, а сама прыгнула за Билли в воду. Страх прыжков сменился страхом за жизнь брата. Она нащупала под водой его тело, вынырнула из воды и потащила его к берегу. За ними тянулся кровавый след. Линнет вытащила Билли на берег, перекинула его через согнутое колено и что есть силы дала по спине. Вода вышла из его лёгких, и он открыл глаза. Только сейчас Линнет увидела арматуру, торчащую из его ноги. — Билли, — мама даже забыла взять трость. Мэвис подбежала к сыну, который увидев кусок железа, застрявший в нём, заплакал. — Сейчас. Лукас, неси аптечку. Муж рванул обратно в домик, притащил небольшой сундучок, открыл его. Мэвис уже откинула арматуру в сторону, приняла из рук Лукаса йод и вылила его на рану, потом перевязала стопу ещё пуще ревущего ребёнка и передала его папе. Билли больше не плакал. Он лежал в родительской постели, положив голову маме на ноги. Мэвис перебирала его слипшиеся волосы. Лукас сидел рядом. — Легко отделался, — улыбнулся он, но тут же убрал улыбку с уст. — Завтра съездим к Виолеру. Мэвис кивнула и перевела взгляд на старших детей. — Один вопрос: как это произошло? — она могла бы и отругать Линнет за то, что она не вправила братьям мозги и поддержала их идею прыгать с груды металлолома, покрытого зелёной травой, но она слишком перепугалась за сына, да и Лукас ей сказал, когда они были ещё в спальне втроём без Линнет и Данилы, что смысла ругать детей нет. — Они сами до ужаса перепугались, — и он был абсолютно прав. — Я… — Линнет закрыла рот Данилы рукой и заговорила, взяв всю ответственность на себя. — Я предложила им пойти спрыгнуть, — твёрдым голосом произнесла она, поймав на себе одобрительный взгляд отца и печальный матери. — Билли прыгнул, вынырнул и поплыл к берегу, вышел на него, и там мы и увидели у него арматуру. Потом на вопрос Данилы, почему сестра умолчала о своём прыжке, Линнет отвечала, что мамино сердце бы не выдержало, если б она узнала, что её любимый сын чуть было не захлебнулся, а папа бы сошёл с ума от мысли, что его дочка прыгала с этого возвышения. Лукас смотрел на сына. Как долго они не виделись? Больше 50 лет. Билли. Его маленький мальчик уже вырос. Вампир не смел прикоснуться к мясу с подливой, которое наложил ему на тарелку Храз. Пусть Билли ест. Ему нужнее. Папа был готов отдать не только свою порцию сыну, но и всю свою душу. Мэвис была с ним согласна. Билли же продолжал есть, но что-то явно его тревожило. Линнет отвела обеспокоенный взор от брата, взяла в руку ложку, зачерпнула ей кашу и поднесла ко рту сына. — Хороший, — проговорил Билли, глядя на то, как сестра кормит его племянника. Линнет снова искоса глянула на брата, но вновь перевела взор на сына, прижимая губу. — Где вы были? — нежно начала Мэвис, вынудив сына перестать любоваться Линнет и Вовой, позволить малышу, с интересом разглядывающему незнакомого ему дяденьку, спокойно поесть. — Мы? — Билли ткнул себя в грудь вилкой, сглотнул, опустив глаза в пол. Столовый прибор выпал из его разжавшейся руки, заставив Вовочку вздрогнуть и едва не опрокинуть тарелку с кашей на мамины брюки. Линнет мягко придержала тарелку, глянула на Билли, вынуждая его, именно его сказать страшную правду. — Где мы только не были. — промямлил он, ухватываясь за вилку посильнее. И снова глаза в пол. — Билли, сынок, — также нежно продолжала Мэвис, но настаивать на рассказе не стала. — Ты наверное устал? Иди, отдохни. — мать хотела уже было подойти к сыну и помочь ему встать с диванчика, но Лукас остановил её жестом. — Билли, а где Даня? — задал он вопрос, заставивший вздрогнуть теперь уже и Линнет. Вова поднял любопытные глаза на маму. Каша его больше не интересовала. Билли застыл словно статуя. Метнул взор на сестру. Но Линнет делала вид, что пытается накормить сына, но всё же чуть-чуть да и поглядывала на разговаривающих. — Он… — пауза. Такая давящая. Такая… Неуклюжая. — В оппозиции. — нехотя произнёс Билли, понимая, что тянуть, как-то отодвигать разговор про брата не получится. Лучше пусть он маме с папой это скажет, чем они узнают от других. Но их лица были пусты. Будто новость для них таковой и не являлась. — Лидер, — сквозь зубы прошипела Линнет, борясь с Владимиром, наотрез отказывающимся есть кашу. — Лидер? — не веря произнесла мать. — Да, — кивнул Билли, поджимая губы, глядя вниз, никак не решаясь поднять глаза на родителей. Лукас выдохнул. Резко поднялся из-за стола. — Луки, — голос матери едва не надломился. Линнет проводила отца обеспокоенным взглядом до дверей, но промолчала. Вова резво ударил по маминой руке с ложкой своей маленькой ладошкой, получив от матери строгий взгляд. Малыш улыбался, не понимая взрослых проблем. Мэвис опустила руку, которой она пыталась дотянуться до уходящего мужа, на спинку дивана, повернулась назад к детям, медленно покачивая головой. Ужас, страх, осознание, что ей нужно будет… — Бабука! — радостно глаголит мальчик, пытаясь поднять женщине настроение. Мэвис смотрит на внука. Тот был счастлив. Ему удалось испачкать маме рубашку. Линнет поскребла пальцем по воротнику, но махнула на пятно рукой. — Хочешь, сказку почитаю? — улыбнулась Мэвис, получая от внука в ответ кивание головой. — Сейчас я его докормлю, — с раздражением, которое Линнет удачно скрыла, сказала герцогиня. Она сжала ложку в руке настолько сильно, что казалось, будто металл не просто погнулся, а рассыпался. Мэвис противиться не стала. Она перевела взгляд на Билли. Он смотрел на Вову, но думал о чём-то своём.