Нарисуй мне любовь

Лео, кажется, задремал, сидя на ступенях и вытянув ноги, потому что не услышал приближающиеся шаги. — Эй! Что ты здесь делаешь? — послышалось сквозь сон, а потом кто-то потрепал его по плечу, пытаясь разбудить. Лео открыл глаза и увидел, что двумя ступенями ниже стоит Винсент Моретти и с укором смотрит на него. Черт, как неудобно получилось. Уснул прямо на ступенях, как какой-то бездомный. Все из-за бессонной ночи — почти до рассвета зубрил конспект по археологии. Хоть зачет сдал на отлично. Лео тут же подскочил на ноги, попутно отряхивая джинсы и поправляя толстовку. — Простите, — пролепетал он, хлопая своими длинными ресницами. — Что ты здесь делаешь? — повторил Винсент, поднимаясь на ступеньку выше. Лео вжался в стену. Моретти стоял настолько близко, что Лео смог уловить аромат его духов: терпкий, насыщенный запах кедра и табака; а в глазах мужчины отразился его собственный испуганный взгляд. — Я хотел извиниться, — проронил Лео, смотря на мужчину. Раньше Лео не замечал или не хотел замечать, насколько Винсент Моретти красив. Его кожабыла цвета солнечного меда, будто он только что вернулся с побережья Средиземного моря. Глубокие, внимательные глаза, плотно сжатые губы и, вьющиеся после дождя, волосы. И все это, весь образ такого Винсента Моретти отзывался у Лео табуном мурашек по коже, а джинсы почему-то вдруг стали невероятно тесными. Хорошо, что толстовка была достаточно длинной, чтобы скрыть такой, неожиданно случившийся, конфуз, а ее капюшон — пылающие от стыда уши. Винсент удивленно вскинул бровь, но ничего не ответил, молча поднялся по ступеням, подошел к двери своей квартиры, вставил ключ в замочную и открыл дверь. И только потом обернулся туда, где все еще стоял Лео, смотрящий на него с легким недоумением и замешательством, и спросил: — Ты собираешься входить или так и будешь сидеть на ступенях, загораживая проход? Лео торопливо подхватил, лежащий у ног, рюкзак и поспешил за Моретти. — Дверь за собой закрой, — бросил через плечо Винсент, проходя вглубь квартиры. Лео захлопнул дверь и остался на пороге. Он не знал, чего ждать. Винсент не прогнал его, но и приглашать по-настоящему не спешил. Тем временем, Винсент скинул рюкзак на пол, снял куртку, бросив ее на тахту и, обернувшись, окинул Лео взглядом. Джинсы, толстовка — все тот же мальчик, скрывающий под мешковатой одеждой юное красивое тело. С этим определенно нужно что-то делать — решил про себя Винсент. — Не буду снова спрашивать, что ты здесь делаешь, но раз пришел — проходи и располагайся. Я только с поезда, поэтому дай мне пятнадцать минут на душ, а потом мы закажем еду. Ты голоден? Я ужасно, просто умираю. И да, хочу чтобы ты запомнил — отказов я не принимаю, — говорил Моретти, смотря прямо парню в глаза. Лео не знал куда себя деть. Лучше бы не приходил, не пришлось бы сейчас стоять посреди квартиры и сгорать от стыда под пристальным взглядом Винсента Моретти. Лео чувствовал себя ужасно, настолько ужасно, что хотелось провалиться сквозь землю. Да и что он такое нёс? Пришел извиниться. Господи! Но в тот момент, когда он увидел Моретти, другого ничего в голову не пришло. Было стыдно за то, что он буквально напросился к нему. Но ведь он не мог сказать правду, что пришел потому, что просто хотел увидеть. Что он уже два дня не может выбросить его из головы. Что не может заставить замолчать голос в голове, повторяющий его имя. Винсент Моретти. Винсент Моретти. Как заведенная пластинка. И что он не понимает, что с ним происходит и почему его так тянет в этот дом. — Сеньор Моретти, я пришел извиниться, — снова повторил Лео. — Но раз вы заняты, я тогда пойду, не буду вас отвлекать. Винсент подошел ближе, склонил голову набок. Его взгляд снова заставил уши Лео вспыхнуть. — Я же сказал — отказ не принимаю. Поэтому, будь послушным, проходи и подожди меня, — сказал и, развернувшись, ушел на второй этаж. Когда Винсент скрылся на втором этаже, Лео наконец смог свободно вздохнуть. — Держи себя в руках, Санторо, — прошептал он в пустоту, снимая с плеч рюкзак, оставляя его на полу прямо у входной двери. Лео огляделся. За несколько дней, что его здесь не было, в интерьере ничего не изменилось. Тахта, на которой он позировал совершенно обнаженный, стояла все там же, будто ждала его. Воспоминание пронеслось горячей вспышкой, и дыхание сбилось. А осознание того, что совершенно посторонний мужчина видел его в чем мать родила, будоражило фантазию. Лео был благодарен Винсенту за то, что тот помог ему преодолеть свою застенчивость перед собственным телом. Хоть и не до конца, но путь к уверенности в собственной красоте был положен и Лео был намерен идти по нему до конца. В углу все так же стояла ширма. Она очень нравилась Лео. Когда Винсент сказал, что приобрел ее специально для него, Лео был тронут. Ведь еще никто не делал для него ничего подобного. А то, что это сделал сам Винсент Моретти, говорило о многом. И совсем он не грубиян и не похож на холодную глыбу льда, как о нем пишут в интернете. Ну может совсем немного, самую малость. Потому что никто не знает, что творится в душе человека, пока не посмотрят ему в глаза. И хоть Лео не ставил перед собой задачу влезть в душу Винсенту и узнать, почему он стал таким, ему достаточно было посмотреть на его картины, чтобы понять, какую душевную боль тот пережил и, возможно, переживает до сих пор. Пока Моретти отсутствовал, Лео не смог отказать себе в удовольствии осмотреть его квартиру внимательнее. Ведь ему не удавалось этого сделать, когда он приходил позировать, все заканчивалось тем, что Винсент просил, нет, он буквально приказывал одеваться и уходить. Лео не понимал, почему Моретти так ведет себя по отношению к нему. К своему удивлению, Лео отметил насколько просторной была комната, которая служила хозяину студией, гостиной и столовой одновременно. В том же углу, что и ширма, стоял мольберт накрытый белой тканью. Лео двинулся туда, подошел и остановился. Любопытство распирало его изнутри. Пальцы покалывало от желания приподнять эту белую преграду и заглянуть под нее. Одним глазком. Ведь за все то время, а прошло уже больше недели, он ни разу не видел, даже догадываться не мог, что же там. Лео протянул руку, но тут же одернул и сжал пальцы в кулак. — Она не готова, — услышал он за спиной и от неожиданности вздрогнул. — Со временем ты ее увидишь. — Простите, я не хотел. Я не знал чем себя занять, вот и решил осмотреться. Лео обернулся. Винсент стоял позади него одетый в белою льняную рубашку, рукава которой были подвернуты до локтей, и такие же свободные брюки. От него пахло свежестью: смесью геля для душа и лосьона после брить. Все еще влажные после душа волосы, были уложены назад. В комнате было прохладно, но Лео казалось, что он горит. Внутри все сжималось и дрожало от пристального взгляда карих глаз. Лео хотелось отвести взгляд, но он не мог заставить себя сделать это. — Ну, раз ты здесь закончил, проходи к столу, еду привезут с минуты на минуту. И сними, наконец, этот ужасный капюшон, он меня раздражает, — сказал Винсент, открывая дверцу холодильника. — Что ты предпочитаешь: красное или белое? Или может что-то покрепче? — Нет, спасибо. Я не люблю крепкие напитки, — отозвался Лео. — Хорошо. Тогда красное. Bolgheri Sassicaia, 2017. Замечательное вино, я думаю, тебе должно понравиться. — Винсент захлопнул дверцу холодильника и обернулся. На мгновение замер, держа в руках бутылку. Лео сидел на высоком стуле за островком барной стойки и смотрел на него из-под длинной челки. Она закрывала половину его лица, и Винсенту захотелось убрать ее, чтобы видеть эти прекрасные глаза. Зачем Лео прячется за ней? Да-да, именно прячется. К такому выводу пришел Моретти спустя некоторое время, потому что другого объяснения он не находил. Винсент отвернулся, чтобы взять бокалы и наполнить их вином. И все это время, пока искал штопор, пока наполнял бокалы, он не переставал думать о Лео. Винсент думал о нем не как о модели и не о концепции работы с ним, а как о красивом парне, который действительно нравился ему. Но не потому что он был чертовски похож на Андреа, а может и поэтому, а может еще потому, что сейчас, когда его мысли крутились вокруг Лео, Винсент испытывал легкую эйфорию, такую, как в момент, когда начинал творить. Тогда его сердце тоже начинало биться чаще, как и сейчас. Винсент на мгновение прикрыл глаза, и в памяти тут же возник образ другого Лео. Лео, который позировал для него. Лео, похожего на сказочного эльфа. Его кожа — нетипично бледная для жителя южной страны. Острые ключицы, такие, будто о них невольно можно порезаться. И он весь легкий и воздушный, даже несмотря на то, что прячет свое тело под всей этой ужасной, мешковатой одеждой. И он совершенно не похож на Андреа, — утешал себя Винсент, чувствуя, как внутри поднимается нежность и сбивается дыхание. Они разные, но такие похожие. Винсент наполнил бокалы и обернулся. Поставил один на стол и пододвинул к Лео. Тот с опаской посмотрел на предложенный напиток, словно из бокала должен пойти дым или он может в любую секунду взорваться. — Я не собираюсь травить тебя, и там не приворотное зелье, я таким не занимаюсь, — с насмешкой произнес Винсент, видя, как долго мнется Лео. И для убедительности первый сделал глоток. Лео, понимая, что выглядит смешно и глупо, взял бокал и отпил немного, отмечая, что вино и правда вкусное, словно сок винограда со вкусом меда и лепестков чайной розы. Он сделал еще глоток, потому что это и правда было очень вкусно, и по телу тут же разлилось приятное тепло. — Ну, что скажешь? — поинтересовался Винсент. — Вкусно, — ответил Лео, облизав губы. Винсент улыбнулся, довольный тем, что смог угодить. Ему очень хотелось произвести на Лео хорошее впечатление, показать, что его не стоит бояться, и он старался быть обходительным, включив все свое обаяние и умение ухаживать. А еще Винсенту хотелось узнать всё о Лео. Он, конечно, владел некоторой информацией о нем, но только той, что предоставил Альберто. — Расскажи о себе, Лео, — попросил Винсент, слегка наклонив голову и приготовился слушать. — Ну… я даже не знаю, — пробормотал тот, поправляя рукав толстовки, — все как-то скучно. — Скучно? — переспросил Винсент. — Ты ведь студент. Это, как минимум, предполагает вечеринки и моральную деградацию. — Не в моем случае, — ответил Лео, улыбнувшись одним уголком губ. — Я, скорее, в категории «вечером конспекты, ночью — паника, утром — кофе и отвращение к жизни». Винсент чуть склонил голову, наблюдая, как Лео продолжает теребить край рукава. — А еще, — продолжил тот, избегая взгляда напротив, — на днях я случайно назвал Пикассо… Пиноккио. Винсент вскинул брови. — Как? Пиноккио? — Это было не специально, клянусь. Просто…профессор как-то неожиданно перескочил с модерна на сюрреализм, я отвлекся и… Ну, теперь в нашей группе ходит фраза: «Влияние кубизма на деревянную мораль». Винсент рассмеялся негромко и искренне. И, кажется, сам немного удивился, что такое возможно. — Простите, это звучит глупо, — неловко пробормотал Лео. — Отнюдь. Мне даже стало жаль, что я не преподаю. — Почему? — удивился Лео, и поднял взгляд на Винсента. Тот улыбался, смотря на него. — Кажется, я упускаю великолепные формулировки. Лео чуть улыбнулся и сделал глоток вина, потом поспешно добавил: — Я, вообще-то, старюсь не быть странным, но, похоже, стабильно с этим не справляюсь. — Странным? И в чем же заключается твоя странность? Я ее почему-то в тебе не заметил, — отозвался Винсент спокойно. — Вы сейчас серьезно? — в голосе Лео проскочила нотка обиды. — А то, что у меня с детства такой себе, весьма заметный изъян, из-за которого, все меня считают фриком. Как будто я виноват, что таким родился, — он опустил взгляд в бокал, по-детски надув губы. — Фриком? Это кто же тебе такую глупость сказал? Ты не виноват, что так распорядилась природа. А то, что ты, да, именно ты, считаешь проблемой — на самом деле, твоя фишка, твой козырь, так сказать — визитная карточка. Очень глупо думать, что ты какой-то не такой. Ты особенный, Лео. И как человек искусства, хочу сказать, что именно в «дефектах» кроется индивидуальность. — Вы так говорите, потому, что хотите казаться вежливым? — Нет, просто говорю правду. — Простите, что все время говорю глупости. Я, наверное, кажусь ребенком. — Нет, — мягко сказал Винсент. — Ты просто честен с собой, а это большая редкость. Лео ничего не ответил, только сжал бокал чуть крепче и спрятал глаза за прядью, упавших на лицо, волос. В дверь позвонили. — Это, должно быть, ужин, — заметил Винсент и направился к двери. Лео поспешно встал, но тут же сел обратно. Через минуту Винсент вернулся с двумя коробками и бутылкой воды. — Пицца и салат. Не очень изыскано — зато быстро и сытно. Прости, не знал какую ты любишь, поэтому заказал на свой вкус, — он поставил еду на стол. — Пахнет вкусно, — отозвался Лео, поглядывая на коробки. В животе заурчало. — Простите. Винсент улыбнулся, поймав себя на мысли, что ему начинает нравиться присутствие Лео в его квартире, не как модели, а просто, как человека. Нравится, как тот смущается, нравится, что он вот такой простой, без маски, не пытается показаться лучше, чем есть на самом деле. — Ешь, — только и сказал Винсент. Когда они начали есть повисла непринужденная тишина. Не напряженная, не вынужденная, когда лучше молчать, чем говорить, а просто тишина — мягкая, домашняя. Только иногда вилки звякали о тарелки. Винсент наблюдал за Лео, ненавязчиво, но внимательно. Он уже и отвык, что в его доме есть кто-то кроме моделей, они не задерживались так надолго, тем более он никогда не приглашал их разделить с ним ужин. Значит что-то изменилось, а точнее — менялся он сам. С Лео все казалось иначе — теплее, живее. Винсент вдруг представил его здесь: не случайно, не на пару часов, а вот так — утром, с чашкой кофе, сидящего на этом же месте, в его рубашке, еще сонного, похожего на воробушка, держащего чашку двумя руками, с этой дурацкой челкой, все время падающей ему на глаза. — Что? — спросил Лео, поймав его взгляд на себе. — У меня где-то соус, — и стал тереть губы рукой. — Ничего. Просто… Вот, возьми. — Винсент протянул ему салфетку, отвел взгляд и налил себе воды. — Я просто очень голодный, — пробормотал Лео, вытирая губы. — У меня утром был только кофе и пару нервных клеток. Винсент коротко хмыкнул и поднял на Лео взгляд. Их глаза снова встретились, мимолетно, но с каким-то внутренним согласием. Потом оба вернулись к еде. — Хочешь еще вина? — Немного, у меня завтра первые пары, не хочу сидеть с больной головой. Винсент долил ему, и тишина снова стала уютной. За окном барабанил дождь. В комнате было тихо, тепло, пахло вином, сыром и…уютом. Лео уже не прятался ни за капюшоном, ни за челкой. Смотрел открыто, говорил чуть свободнее и даже улыбался чаще. Винсент уловил это и невольно задерживал взгляд на его лице. Ему хотелось, чтобы этот вечер длился дольше. Но он знал, что ещё не время. Винсент взглянул на часы. Было уже поздно. — Я вызову тебе такси, — сказал он буднично, стараясь не выдавать в голосе сожаление. Лео замер с бокалом в руке. Отставил его и кивнул: — Да. Спасибо за ужин. — Не за что, — тихо ответил Винсент, поднимая телефон. Он сделал заказ, а потом вернулся к столу. — Через пять минут будет. — Хорошо, — проронил Лео, сползая со стула. Пара молчаливых минут. Лео стоял у входа, не зная, что делать с руками. Винсент стоял напротив, не зная, что делать с желанием задержать его. — Простите, что напросился, — пробормотал Лео. — Прекрати извиняться буквально за все. И ты не напросился. Ты просто…пришел, — пауза. — Я рад, что пришел, не люблю есть в одиночестве. Лео поднял на Винсента взгляд на несколько секунд и отвел снова. Снизу раздался гудок. — Твое такси, — сказал Винсент почти шепотом. Лео кивнул, поднял рюкзак и шагнул за дверь. А Винсент остался стоять. Он слышал, как отдаляются шаги по лестнице, как хлопнула дверь в подъезде, и как от накатившей тоски защемило сердце. Винсент вернулся на кухню и сел за стол. На столе стоял его бокал — наполовину полный. Он сделал глоток, посмотрел в окно. Дождь все еще шел. Неяркий свет отражался в каплях на стекле, стекал вместе с ними вниз тонкими дорожками. Телефон дрогнул в кармане. Винсент достал его и взглянул на экран. Нахмурился. «Задержусь в Париже еще не несколько дней. Съемка для французского бренда модного бутика. Буду скучать, если останется время. Целую. Анжело». Винсент не ответил. Просто убрал телефон обратно в карман и остался сидеть. Он ничего не почувствовал: ни ревности, ни раздражения, ни, даже, легкой обиды. Просто ничего. Он догадывался, что так могло быть. Новые люди, новые впечатления, новые эмоции. Анжело любит это: блеск, вспышки камер, излишнее внимание. Все давно шло к тому — к ровному, бесшумному расставанию. Может, все еще можно было бы попытаться удержать, но не теперь. Не сегодня, не после этого вечера. Не после того, как на его кухне кто-то тихо смеялся, кусая губу, поправлял рукав толстовки и прятал смущенные глаза за челкой. Винсент сделал последний глоток. Дождь за окном оказался очень уместным, как раз под стать его меланхоличному настроению.