Ключ к бессмертию

Кованые ворота резиденции герцога возвышались над дорогой. За ними — мощёный двор, точёные колонны, гербы на фасаде и, что особенно радовало глаз, количество стражи, явно превышающее разумную норму. — Вот уж не думал, что герцог настолько ценит безопасность, — насмешливо протянул Гэвин, осматриваясь с высоты седла. — Хотя, быть может, он просто коллекционирует вооружённых мужчин в шлемах. У всех свои слабости. Маркус, в отличие от него, сидел прямо, как на смотре, и молчал. Ученик. Благоразумный. Иногда даже слишком. К ним направился капитан стражи, в полной броне, начищенной до слепящего блеска. Гэвин даже успел мысленно поставить ему пять из десяти — за амбиции, но без намёка на вкус. — Назовите себя и цель визита, — прозвучало строго, с едва уловимым «я не доверяю даже собственным мыслям». Гэвин заметил направленные на них настороженные взгляды лучников, готовых в мгновение превратить визитёров в подушечки для игл, скосил взгляд на Маркуса и усмехнулся уголком рта: — Забираю свои слова. Это уже не забота о безопасности. Это паранойя. И, не дожидаясь реплики стражника, с самым невинным видом добавил: — Магистр Хранителей Грани. Гэвин. А это мой ученик. Его я не представляю, чтобы не травмировать вашу память. Мы к герцогу. И поверьте, мы куда безобиднее, чем выглядим. Хотя, конечно, это зависит от освещения. Стражник нахмурился, но, не решившись спорить, ушёл внутрь доложить о прибывших. Гэвин повернулся к Маркусу и, почти весело, заметил: — Приятно, когда на тебя смотрят как на заражённого, а ты всего лишь стоишь у ворот. Греет душу. — Вы забываете, куда мы пришли, — тихо бросил Маркус. — Я ничего не забываю, — отозвался Гэвин, оглядывая двор. — Например, я помню, что когда стража ведёт себя так, будто ждёт нападение, то оно либо было, либо будет, либо возможны оба варианта. Напряжение не просто висит в воздухе, оно рассыпано так, что можно черпать его горстями. Маркус негромко кашлянул. — Вы можешь хотя бы сейчас вести себя… сдержанно? — Я сдержан гораздо больше, чем тебе кажется, — тихо ответил Гэвин. Он чуть поводил поводьями, осматриваясь. Каждая замеченная деталь говорила о порядке, строгости и полном контроле. — Что ж, если нас всё-таки впустят — будет любопытно узнать, ради чего герцог послал в мой адрес это очаровательное анонимное послание. Даже не могу так сходу предположить наиболее подходящей причины, — он делано вздохнул, но почти сразу усмехнулся. — В любом случае, будет весело. — Его светлость примет вас, — сообщил вернувшийся капитан, отдавая приказ открыть ворота. — Я даже и не сомневался в этом, — проворчал магистр, пуская лошадь шагом. На лицах стражников не было ни радости, ни тревоги, лишь предсказуемая строгость. — Что ж, по крайне мере, я понимаю, что мы не зря приехали, — протянул Гэвин, неторопливо спешиваясь. Плащ скользнул по сапогам, зелёные глаза лениво обвели внутренний двор. Вокруг всё выглядело чересчур правильно: фасады вычищены, окна закрыты, стража на постах, но не расслаблена, а насторожена. Гэвин не был впечатлён — он был заинтригован. — Смотри, — кивнул он Маркусу, не понижая голоса. — Вон тот стражник, возле коновязи, явно ранен. Но не пошёл к лекарю. Остался. А тот, что рядом, правит меч с такой неистовостью, словно опаздывает. Интересно, кто здесь кого боится… — Наставник… — Не ворчи. Я просто наслаждаюсь атмосферой. Она… хрустящая. Как снег в морозный день. Маркус покачал головой. — Гэвин, мы приехали сюда не для того, чтобы вы упражнялись в словесности. Магистр изогнул бровь, но не отреагировал на одёргивания ученика. Только усмехнулся. — Мы приехали удовлетворить моё любопытство и именно этим я и занимаюсь. И как ты сам видишь — именно здесь и сейчас происходит что-то важное. Тут не просто тревога, тут как минимум полведра тоски и пару ковшей отчаяния. И это ни к чему хорошему не ведёт. Он шагнул в здание — плавно, уверенно, как человек, привыкший ходить туда, где его не ждали. Прошёл под резной аркой, скользнул взглядом по просторному холлу, отметив замерших стражников у лестницы. Стены из камня, холодные и без украшений, резные панели потемнели от времени. Слуги мелькали, как призраки: скользили вдоль стен, не поднимая взгляда, беззвучно. Стражники внутри казались не живыми людьми, а частями интерьера — вооружёнными, напряжёнными. — Очаровательно, — пробормотал магистр. — Тут не просто тревога. Тут… густая, томная печаль. Её можно накладывать на хлеб. — Наставник… — с отчаянием произнёс Маркус. — Шшш. Учу тебя наблюдать. Вот, смотри: та служанка явно недавно плакала. А тот стражник, что стоит у лестницы, будто замер на выдохе. Как перед ударом… Что-то случилось? Нет. Что-то должно случиться. Всё это — не траур по факту, это траур в ожидании. — Это не наше дело, — Маркус сжал губы. — Мы не для этого пришли. — Разумеется, не для этого. Мы пришли из-за письма, в котором не сказано ровным счётом ничего. Самое надёжное приглашение на неприятности. Когда они подошли к дверям кабинета герцога, Гэвин остановился и постучал. Нежно, но с долей изысканности, как будто его манеры сами по себе уже являлись важной частью ритуала. Маркус, стоявший рядом, лишь тихо вздохнул. — Всё-таки я не думаю, что эта встреча будет лёгкой, — пробормотал он. — О, мой хороший, — тихо сказал магистр, — ты всегда так любишь думать, что всё идёт по плану. И да, тут будет не легко. Но уж точно и не скучно. Так или иначе, — добавил он, услышав глухое «Войдите», — кажется, пришло время для серьёзного разговора. Но не думаю, что это займет много времени. И не уверен, что тебе это будет интересно. *** Ирвинг не встал, когда дверь отворилась. Принципиально. Они явились в час, когда не прилично приходить без приглашения. Это уже говорило о многом. Но куда больше — облик человека, переступившего порог кабинета первым. Высокий. Прямой. Как клинок, который не гнётся и не склоняется. Белые волосы убраны по-восточному: аккуратные пряди у висков, тонкие косы, сплетённые серебром, остальное — свободной волной по спине. Не вычурно — но намеренно. Очень точно. Черты лица — мягкие, будто вырезанные из воска, но в зелёных, почти изумрудных глазах не было и тени мягкости. Только проницательность и холодное, почти ленивое внимание. «Он никогда никому не кланялся…» — отстранённо подумал Ирвинг. — «И уже не начнёт. Сколько ему? Лет тридцать… может, чуть больше. Молод, но не юн. Уверен в себе так, будто прожил три жизни. Странный тип. Слишком спокойный. Слишком цельный». Следом за ним вошёл второй — молодой, сдержанный, с лёгкой, почти незаметной сутулостью, свойственной тем, кто привык держать себя в руках. Карие глаза, лицо не из тех, что запоминаешь с первого взгляда, но осанка — прямая, выученная с детства; в движениях — точность и выверенность. «Пожалуй, ровесник Дэна» — отметил герцог. Собран, как пружина, в нём чувствовалась выучка воина и привычка держаться с достоинством. Взгляд — прямой, внимательный, но без вызова. — Вы пришли без приглашения в столь ранний час. Ради чего? — Голос прозвучал спокойно. Слишком спокойно. Но он знал, что усталость выдала его с первого слова. Магистр — а это, несомненно, был он — не стал изображать вежливость. Просто протянул пергамент, не меняясь в лице. — Исключительно ведомый любопытством, — произнёс он. — После получения этого послания. Не тот тип, кто врёт без нужды. Но и не тот, кто будет говорить правду. Юноша — ученик — сделал шаг вперёд и подал письмо. Лаконично. Без слов. Затем отступил, будто почувствовал, что в комнате становится тесно от напряжения. Магистр мельком глянул на него — взгляд на мгновение обострился, но остался бесстрастным. — Я мог бы и сам это сделать, Маркус — заметил он с полуулыбкой. — Я экономил время, — коротко бросил ученик. Ирвинг развернул письмо. Читал быстро. Молча. Каждое слово обжигало. Это не был донос — это было предупреждение. Или предостережение. Или вызов. «Если вы читаете это на рассвете — значит, по-прежнему не спите по ночам. А значит, у вас ещё есть возможность оказать герцогу неоценимую услугу. Он пока не знает, что ему нужны именно вы. Но поторопитесь. Времени слишком мало. И неоценимая услуга легко становится проклятием… если опоздать». Герцог усмехнулся. Коротко, сухо. Как человек, у которого больше нет сил злиться. — Если бы вы мне понадобились… — начал он, не поднимая глаз. — Я бы не посылал анонимных посланий. А возможно, и прибыл бы лично. — Я бы тоже так поступил, — отозвался Гэвин. — Но не стал бы пользоваться столь невнятным предлогом, чтобы вас навестить. Ирвинг нервно рассмеялся — сухо, надломлено. — Да и зачем мне может понадобиться Хранитель Грани? Магистр развёл руками, не скрывая лёгкой иронии в голосе: — Вот и я задался тем же вопросом. Ирвинг взглянул на Гэвина. Тот, кажется, без труда признавал собственную ненужность — спокойно, с той самой ироничной лёгкостью, будто и не рассчитывал ни на что. В этом было нечто до боли знакомое. Та же простота, с которой он принимал чужую волю, не споря, не унижаясь. Это напомнило ему Кристиана — того, кто тоже всё понимал, но не жаловался, а просто оставался. Чтобы умереть… Герцог уже собирался ответить, когда дверь распахнулась с грохотом. Он дёрнулся — инстинктивно, но тут же узнал голос. — Аргайл меня не пускает! — Элисон влетела, как буря. Взъерошенная, растрёпанная, с подолом, зацепившимся за щиколотку, и паникой в голосе. — Я должна его увидеть! «Чудесно», — подумал он мрачно. — «Именно этого не хватало». Она шагнула — и споткнулась. Гэвин чуть наклонился, намереваясь подхватить, но Маркус оказался быстрее. Точно, без суеты — будто делал это не раз. Щёки девушки вспыхнули. Она наконец осознала, что в комнате не только герцог. — Прошу простить мою приёмную дочь… — произнёс Ирвинг, позволяя голосу слегка потеплеть. — Не стоит. Все мы когда-то влетали в комнаты не вовремя, — заметил магистр, приподняв бровь и поклонившись чуть театрально, при этом смотрел то на Маркуса, то на Элисон, а потом перевёл взгляд на герцога. Взгляд стал серьёзнее. — Знаете, ваша светлость, кажется, у нас всё же есть о чём поговорить. Правда, не думаю, что молодым людям это будет интересно. У вас чудесный сад. Я был бы признателен, если бы миледи показала его моему ученику. Маркус весьма… утончён в вопросах флористики. Тот втянул воздух сквозь зубы — явно не в восторге. — С каких это пор… — Элисон, окажи любезность. Проведи его, — сказал герцог, не глядя ни на одного из них. Она кивнула. Слишком быстро. Всё ещё смущённая. Вышла. Маркус, уже дотянувшись до дверной ручки, обернулся, но Гэвин не сказал ни слова. Только посмотрел — внимательно, с лёгкой тенью иронии. Ученик понимающе кивнул и вышел. Двери сомкнулись. И только тогда напряжение стало плотнее. Тишина давила. Гэвин снова посмотрел прямо, спокойно, теперь уже без игры: — Атмосфера в вашем доме… — тихо начал он. — Пропитана обречённостью. Как будто должно произойти нечто непоправимое. Например, чья-то смерть. Ирвинг резко ударил ладонями по столу. — Это вас не касается. — Не стану спорить, — голос был по-прежнему мягким. Почти сочувствующим. — Но теперь я уверен: тот, кто прислал письмо, был прав. Возможно, я действительно могу помочь. Помочь? Ирвинг вскинул брови. Усмешка вышла короткой, изломанной: — Только если знаете, где найти целителя с сильным даром. — К сожалению, знаю, — тихо произнёс магистр. Герцог вскочил. — Где он? Куда ехать? — Никуда. Я — тот, кто вам нужен. Ирвинг замер. Несколько долгих ударов сердца — и только потом: — Но… вы же Хранитель Грани… — А вы герцог, — парировал Гэвин спокойно. — Но это не мешает вам владеть мечом или другими… полезными умениями. Хранитель — это звание, не более. И оно не мешает мне быть целителем. — Простите. Это неожиданно. — Для меня тоже. Лишь немногие знают. Но сейчас… не время для секретов. Кому нужна помощь? Ирвинг закрыл глаза. На миг. Один короткий миг, чтобы собрать остатки воли. — Два дня назад… — он едва заметно сжал кулаки. — Моего мага, Кристиана захватили Карающие… Магистр кивнул, не перебивая. — Они хотели… заставить его… подписать признание. Он понимал, что это уничтожит меня, — голос герцога дрожал. — И пытался им помешать, выжег Дар. А теперь умирает. Гэвин на миг прикрыл глаза. — Чем сильнее маг, тем страшнее последствия, — тихо произнёс магистр. — Пойдёмте, ваша светлость. Мне нужно на него взглянуть. После ваших слов… — он замолчал на миг. — Я уже не так уверен в собственных силах. Ирвинг кивнул. Впервые за долгое время — с надеждой. *** Маркус знал: это не была ни прогулка, ни экскурсия. Наставник не стал бы посылать его просто так — особенно в сопровождении незнакомой девушки и тем более — в сад. Но и объяснять, конечно, не стал. Ограничился привычным взглядом, в котором читалось сразу всё: «Развлеки девочку. Будь вежлив. И не мешай». А ещё — «Смотри внимательно». Он не стал задавать вопросов. Просто кивнул. А теперь шёл чуть позади, позволяя Элисон самой выбрать расстояние. Она шла быстро — как человек, который убегает не от кого-то, а от того, что внутри. От мыслей, чувств, воспоминаний… И делала это с упрямством того, кто отказывается признать, что вообще убегает. Маркус не останавливал её. Он шагал рядом, немного в стороне, не нарушая воцарившегося молчания. Плечи девушки были напряжены, пальцы — вцепились в подол платья так, словно тот мог спасти от нарастающего шторма. Дыхание было неровным — не только от усталости, но и от того, что слишком многое приходилось держать в себе. Когда она споткнулась — резко, нелепо, почти комично — он подхватил её, не задумываясь. Она вспыхнула — не от благодарности, а от стыда. Резко выпрямилась и попыталась вырваться. — Это уже становится традицией, — мягко сказал Маркус, всё ещё не отпуская. В голосе не было ни иронии, ни попытки сблизиться. Просто факт: он снова оказался рядом в тот момент, когда она шатнулась. — Отпустите, — бросила она коротко, не поднимая глаз. Он подчинился. Не стал спорить, не сделал ни шага навстречу, ни попытки удержать. Просто отступил в сторону и показал на ближайшую скамью у стены. Элисон села. Не потому, что устала физически — скорее, потому что устала притворяться. Он устроился рядом. Не вплотную, но и не слишком далеко. Чтобы она, если захочет, могла говорить. И если не захочет — могла сделать вид, что он вовсе не рядом. Молчание затянулось. Маркус не нарушал его. Он знал — иногда слово может только добить. А тишина даёт шанс выдохнуть. Когда она наконец заговорила, голос её был резким: — Всё хуже некуда. Он позволил себе внутренне усмехнуться, понимая, что выбрал правильную линию поведения — Элисон начала говорить первой. И её признание — уже шаг навстречу. — Наставник это заметил, — сказал он спокойно, почти мимоходом. Девушка резко повернулась — в голосе прозвучала злость: — Великолепно. Что ещё он заметил? Он не ответил. Не защищался. Просто выдержал её взгляд, а потом мягко, чуть склонив голову, произнёс: — Иногда легче, когда можно выговориться. Не тому, кто станет судить. Просто кому-то. Если хочешь. Элисон хмыкнула — насмешливо, как ребёнок, не верящий взрослым. — А ты кто, чтобы я тебе что-то рассказывала? — Формально — тот, кому вы должны показать сад, — ответил Маркус с лёгкой улыбкой. — Но мне кажется, сейчас вам не до сада. А вот кто-то, кто просто посидит и послушает… может быть, не помешает. Он не давил. Не пытался быть нужным. Просто оставался рядом — и, как ни странно, это сработало. Элисон не ответила. Но её плечи чуть расслабились. Она не отвернулась. И в какой-то момент просто заговорила. Сначала — медленно, сбивчиво, без смысла. Словно разматывала клубок, сама не понимая, что в нём намотано. Потом — быстрее, срываясь, запинаясь. Не глядя на него, будто и не ему рассказывала, а просто… вытаскивала слова наружу, чтобы не захлебнуться ими. Маркус не перебивал. Не комментировал. Он просто слушал, давая ей возможность просто выговориться. *** Утро было ещё ранним, когда Кейден почти бегом взлетел по лестнице, пересёк несколько коридоров и без стука влетел в покои принца. Грегор лежал, закрыв глаза, и на его лице читалось раздражение от внезапного вторжения. — Что могло случиться такого, что ты приперся в такую рань? — буркнул он, не открывая глаз. Кейден не ответил сразу — стоял на месте, переводя дыхание. Он и сам не знал, с чего начать. От напряжения сжимались пальцы, а мысли всё ещё не перестроились на спокойный рассказ. И тут Грегор распахнул глаза, как будто уловил в его приходе что-то большее, чем просто спешку. — Карающие арестовали герцога? Или… Элисон? Кейден, всё ещё тяжело дыша, покачал головой. — Нет. Всё совсем не так, как мы предполагали, ваше высочество. Ирвинг… он просто перевернул доску. Убрал все фигуры. И начал свою собственную партию. — Он не уехал? — Даже не собирался. Проник ночью в Бастион, перебил почти всех братьев и забрал мага. Наступила глухая, напряжённая пауза. — Что он сделал? — выдохнул Грегор, не веря своим ушам. — Лишил Рейхарда козыря. И разбил легенду о несокрушимости. Теперь все знают, что Бастион можно взять. Что даже он — не стена, а только камень. Ирвинг не просто забрал мага. Он оставил метку. Предупреждение. Демонстрацию силы. — И… маг жив? — тихо, почти ошеломлённо спросил принц. — Жив. Всё это время его держали внизу. И он выдержал. Не сломался, не предал. Ирвинг пошёл за тем, кто даже под пытками остался его человеком. — Кейден говорил спокойно, но в голосе проскальзывало уважение. Грегор встал, подошёл к окну, смотрел куда-то вдаль, хотя за стеклом только туманный утренний свет. — И это сделал тот, которого я считал связанным по рукам и ногам. Политикой, обвинением, осторожностью. А он… — Он был осторожен ровно до того момента, пока это было выгодно. А потом пошёл и сделал то, на что никто больше не решился бы. — Кейден произнёс это без восторга — сухо, как факт. — Он снова задал правила. И показал, что с ним ещё рано прощаться. Грегор провёл рукой по волосам, глаза блестели от напряжённой мысли. — Ты понимаешь, что это значит? Это шанс. Его ход меняет всё. Если бы… Кейден тихо усмехнулся, не давая договорить: — Всё это могло бы стать началом. Новым союзом. Если бы не вчерашний вечер. Вы забыли, что он выгнал вас. Он видел в вас только тень Гилласа. Марионетку, которую использовали, чтобы нанести удар. Грегор резко обернулся, но ничего не сказал. Молча смотрел на Кейдена, и в этом взгляде не было ни удивления, ни возражений… Кейден продолжил, тише: — Он не поверит. Не услышит. Не сейчас. Он закрыл двери, Грегор. — Тогда я сам их открою, — глухо сказал принц. — Я поеду к нему. Лично. Не как наследник, не как сын короля. А как тот, кто больше не позволит собой играть. Он должен увидеть это. Увидеть меня. Кейден несколько секунд молчал, затем коротко кивнул. — Тогда вам стоит поторопиться. Время теперь играет против всех. *** Я не собиралась говорить. Я сидела в этом саду, сжимая ладони в кулаки, ощущая каждую неровность каменной скамьи, как пыталась держать себя в руках, но в какой-то момент чувства прорвались. Как если бы давно запертая дверь вдруг распахнулась, и всё, что я так долго держала в себе, вырвалось наружу. Я говорила, как если бы слова вдруг начали жить своей жизнью, вырываясь, соскальзывая друг за другом. О том, что я даже не могу держать в себе больше. О том, как чувствую себя абсолютно беспомощной, как будто в мире для меня нет места. Я не понимала, почему вывалила все эти мысли. Это было глупо. Я только что встретила этого человека — почему говорила всё это ему? Зачем? Чтобы он стал ещё одним, кто узнает мою слабость? Или потому что он был просто рядом и молчал? Я не могла остановиться. С каждым словом мне становилось всё хуже. Я выдавала всё, о чём думала, в каком-то безумном порыве, как если бы сейчас всё должно выйти наружу. Я говорила о том, как устала от всего происходящего. Я сказала о Крисе. О том, кого я несправедливо обидела… который… теперь умирает, и я не могу попросить прощения. Все эти слова, эти чувства, не должно было быть так, но я по-прежнему не могла остановиться. Рассказала о принце, о том, как боюсь что герцог был прав и что он был со мной только по приказу. О своих чувствах. О том, что я люблю его. Я замолкала, сжимая губы, с ужасом ощущая, как быстро всё это разваливается. Но молчание с его стороны только подгоняло меня. Маркус сидел, не двигаясь, только слушал. Смотрел не на меня, а куда-то в сторону, давая мне время. Не перебивал. Не давал советов. Не пытался исправить мои ошибки. Он просто был рядом. И, возможно, это и было важнее всего. Но как же я себя чувствовала после того, как закончила. Я опустила взгляд, почувствовав, как тяжело мне дышится. Я не могла поверить, что только что вылила всю эту бессвязную чепуху, всю свою боль и смятение перед кем-то, кого видела впервые в жизни. Это был какой-то ужасный момент слабости, когда не сдерживаешь себя, и потом уже не знаешь, как всё исправить. Я быстро сжала губы, и сердце сжалось от стыда. Что я натворила? Почему я сказала всё это? Он же теперь знает всё. Все эти моменты слабости, все мои чувства, которые должны были остаться в тени. Да я в жизни никогда не была ни с кем так откровенна! Даже с собой… И в этот момент, сидя рядом с ним, я вдруг осознала, как сильно я ошиблась. Я подняла глаза, но уже не могла смотреть на него. Мне не хотелось встречать его взгляд — я боялась, что там будет что-то, что я не смогу выдержать. Я сидела в тени, в окружении зелени, а внутри меня бушевали эмоции, которые я уже не могла сдержать. Потому что теперь, когда я осознала, что натворила, я не могла уже отмотать время назад. Маркус молчал. Его лицо было спокойным, как всегда, почти без выражения, но его взгляд был сосредоточенным, и это заставляло меня чувствовать себя ещё более уязвимой. Просто сидел рядом. И только когда я уже почти не выдержала этого молчания, его голос прорвался сквозь тишину. — Это не должно было быть так… — сказал он мягко, как если бы размышлял вслух. — Но все мы иногда говорим больше, чем хотим. Не переживайте, это останется только между нами. Я всё ещё не могла встретиться с его глазами. Мне было стыдно. — Я не знал, что вы так… — Маркус слегка наклонил голову, но тут же добавил, будто сдерживая себя, — Это было неожиданно. И вот это «неожиданно» прозвучало не как упрёк, а как просто констатация факта. Он не пытался сделать из этого трагедию, не хотел углубляться в мои чувства. Это просто было признание. И, может быть, в этом и была вся суть. Он просто был рядом. Дал мне возможность выговориться. — Это останется между нами, миледи, — повторил он, на этот раз чуть тверже, как если бы всё уже было решено. Мои плечи немного расслабились, и я наконец-то решилась поднять взгляд. Я не могла сказать ничего в ответ. Но я ощутила, как его слова, его присутствие, дают мне хоть малую долю успокоения.