Дельфины здесь тонут

Где ты?

      Еле дыша, Кирилл поднялся на ноги, которые будто больше не принадлежали ему. Алан встал следом, доставая ключи от машины из промокшего кармана. — Верь мне, — сказал он. — Твой отец знает, где Катя. Он... Алан запнулся, сглатывая ком в горле, словно сам не мог произнести этого. Кирилл ждал, не дыша. — Он спал с ней. Понимаешь? — Что?! — Кирилл рассмеялся с нотой истерики.       Дальше всё происходило как в тумане. Он больше не слышал, что говорил Алан. Оттолкнув его, Кирилл рванул к подъезду, лишь бы не слышать, не понимать, не верить. Крики с парковки снова разнеслись по пустому кварталу, отзываясь эхом. Как один человек мог вызывать столько противоречивых чувств? Ещё минуту назад тело наполняло тепло, а теперь — ярость до краёв. — Не приходи больше сюда никогда! — закричал Кирилл, вырывая руки из чужой хватки. Он пятился по мокрому асфальту, пока не скрылся в темноте. — Я не вру тебе! Просто послушай! — догонял его голос Алана, но Кирилл не был готов ничего слышать.       Он быстрым шагом ушёл с парковки, слыша за спиной шаги и обрывки слов.       Дверь в подъезд захлопнулась за ним с гулом. В лифте он стоял в полусогнутой позе, будто обнимая сам себя. В ушах стоял звон. Казалось, кровь разогналась и теперь слишком быстро циркулирует по венам. Хотелось просто кататься на лифте между этажами туда-обратно и никогда не выходить на свой — тот больше не ощущался «своим». Хотелось, чтобы тросы порвались, и кабина рухнула в пустоту. Он не знал, что сказать убитой горем матери. Не знал, как справиться с собой. — Они уехали? — спросила мать, заходя в комнату Кати, где на кровати в мокрой одежде лежал её сын. Кирилл лежал на боку, лицом к распахнутому окну. Ветер трепал филигранные пелериновые шторы, приподнимая их, будто играя. Женщина села на край постели, коснулась его плеча: — Что он тебе наговорил? — Кто? — глухо переспросил Кирилл, не моргая. — Алан. Он ведь юрист. Сказал тебе, что будет с Володей? Когда его отпустят? Юрист? Брови Кирилла чуть дрогнули от удивления. Он почти ничего не знал об этой стороне жизни «кавалера» сестры. — Нет. Ничего про это он не говорил. — А что сказал? Он ведь соврал полицейским, что Володя поднимал на нас руку? — мать спрашивала искренне, не понимая, о каком насилии может идти речь. — Вроде того, — соврал он. — Где же она?.. — прошептала женщина, словно в пустоту. Слёзы снова начали подступать. Кирилл боялся женских слёз. Они вызывали в нём ступор.       Он обнял её и сидел так какое-то время, пытаясь утешить. Но всё было зря. Ночь не кончалась. С каждым часом страх за сестру рос, заполняя все комнаты квартиры.       На стене, над кроватью, висели полароидные снимки. Катя улыбалась на большинстве из них. С подругами, с одноклассниками. Семья уже опросила всех, кого могла. Но были и незнакомые лица — те, кого они не знали.       Утро началось с обзвона. Кирилл получил контакты одноклассников у классной руководительницы, которая сразу поняла всю серьёзность и отдала информацию без колебаний. Мать уже мчалась в участок — выбивать мужа из-под стражи и пытаться добиться ответов от полиции. Кирилл не мог снова слушать этот бред. Ему было проще искать Катю самому. Так создавалось хотя бы иллюзия, что он подбирается к ответу. — Алло? — отозвался девичий голос. — Привет. Это брат Кати Савельевой. Ты случайно не знаешь, где она может быть? Может, ты её видела? — Здравствуйте... Я видела её до выходных. А что, она ещё не в школе? — Она домой не вернулась вчера. В школе её тоже нет. А ты не на уроках сейчас?       Он посмотрел на часы: занятия вот-вот должны начаться. Надо было дозваниваться до остальных позже. — Нет, я болею, — ответила девочка и замолчала. Казалось, она о чём-то задумалась. Кирилл почувствовал слабый призрак надежды.       Он ждал. — Знаете... мне, наверное, есть что рассказать. Но я не уверена, что это поможет найти Катю. — Нам нужна любая информация! Мы можем встретиться? — Кирилл крепче сжал трубку домашнего телефона. — Хорошо. Моя мама на работе, но вы можете прийти ко мне. У меня температура, я не могу выйти из дома. — Без проблем. Скажи, пожалуйста, адрес, — Кирилл схватил свободной рукой ручку со столика и тот самый блокнот, в котором мама ночью записывала адрес парня его сестры.       Город снова залило дождём и накрыло туманом. Погода будто чувствовала всё, что происходит.       Кирилл, уткнувшись в карту на телефоне, шел по улицам, выискивая нужный номер дома. Потом набрал номер квартиры на потёртом домофоне. В подъезде старой сталинки пахло влажной старостью, тиной, промокшими стенами и временем. Он поднялся на второй этаж по тёртым ступенькам, нажал на звонок.       Двери в этом доме были как из разных вселенных — каждая не похожа на предыдущую, как порталы в мультфильме "Корпорации монстров", который обожала Катя. Мысль о сестре резко сжала грудь. — Здрасьте, — проговорила слегка хриплым голосом невысокая девочка, открыв дверь и жестом пригласив его на кухню.       Её длинные косы напоминали тугие жгуты, а голос — ребёнка, не старшеклассницы. Они сели за стол. Кирилл пытался не осматриваться, напоминая себе, что пришёл не в гости. Но взгляд всё равно скользил по деталям: старая плита, покрытая налётом жира, потрескавшийся линолеум под ногами, запотевшие окна от влажного воздуха и старый холодильник с надписью «Москва». — Прости, что тревожим. Просто мы не знаем, где её искать, — сказал он. — Всё нормально, — ответила девочка, гнусаво, с заложенным носом. Она явно болела. Вид у неё был хрупкий, детский. — Мы с Катей не особо дружили. Она у нас крутая, а я... зубрила, типа. Но однажды, когда мы переодевались на физкультуре, я заметила у неё на руках синяки. И не такие, которые бывают от лёгкого удара или щипка… — она замялась, прокашлялась. — А прям будто следы от чьих-то рук. Больших рук.       Кирилл нахмурился. Он ожидал услышать что-то другое. Что-то банальное. Но не это. — Ты спрашивала у неё, откуда они? — голос Кирилла был напряжённым, будто он уже знал, что не хочет слышать ответ. — Да. Я спросила, что случилось, откуда синяки. Она сказала, что просто где-то ударилась, — рассказывала Надя, показывая на своих руках, где именно были синяки. — Но я ей сказала... что у меня с детства осталась память о таких. Отец избивал меня и маму. Пока его не посадили. Я знаю, как выглядят такие следы.       Кирилл замер, слушая. — После моих слов она замялась... и потом сказала, что её изнасиловали, — выдохнула Надя. — Что?.. — сдавленно переспросил он, сжимая кулаки до побелевших костяшек. — Я сама не ожидала. Сказала ей, что нужно поговорить с психологом. Что она не должна это носить в себе. — Ты спросила, кто это сделал? — Она только сказала: «Один парень». Я спросила, знает ли она его, но та больше ничего не сказала. Попросила никому не рассказывать. И я молчала. До сих пор. — Когда это было? — Кирилл почти прошептал, словно боялся услышать точную дату. — На прошлой неделе. В четверг. У нас физра была первым уроком. Я точно запомнила.       Всё услышанное казалось неправдой. Нереальностью. Будто речь шла не о Кате. Не о его сестре.       Кирилл вышел из душной квартиры и закурил у подъезда. Дождь моросил, воздух был тяжёлым, будто не хватало кислорода. В голове не укладывалось, когда это могло случиться. В тот день она была в хорошем настроении. Да она всегда была в хорошем настроении. Кто это мог быть? Алан? Скорее она его трогать лезла бесконечно. Нет, всё это не складывалось. Или складывалось — слишком страшно, чтобы принять.       Может, она соврала? Но зачем?.. О таком не врут.       Телефон зазвонил. Он машинально ответил. — Алло, — голос выдал усталость и напряжение. — Ты где? — услышал он голос матери. — Я пришла домой, а тебя нет. — Говорил с одной из её одноклассниц. Она мне такое рассказала... — Кирилл затянулся, поднялся с мокрой лавочки и двинулся обратно к станции метро. Сердце билось глухо, как в закрытом ящике. — Что? — Она сказала, что видела синяки на её теле и что Катя сказала, что её кто-то изнасиловал. — Что?! Это тот подонок, Алан? – вспыхнула она эмоциями словно спичка. С каких это пор он стал подонком, подумалось парню, ведь раньше той он нравился. — Он такого наговорил в полиции, Кирилл, это просто на голову не налазит. — Про отца? — Да, что тот якобы извращенец, что он развращал Катю давно, и что якобы он ее украл. Бред, — добавила в конце она, произнося его необычайно протяжно. — Я надеюсь, его скоро отпустят, и он вернется домой. Я подала заявление о пропаже, и на сопляка этого тоже подам! — Тут что-то не то, мам. Зачем Алану насиловать Катю, когда они встречались? Они и так могли спать, — предполагал он, выбрасывая сигарету в урну по пути и сворачивая к рынку, сквозь который пройти было значительно быстрее, чем обходить его. Там располагались ларьки со всем, что только в голову могло прийти, от батареек до трусов. — Катя не занималась с ним сексом, что ты говоришь? Ей всего 16 лет! — Кирилла заставила улыбнуться эта ее фраза. Знала бы она, какой могла быть ее дочь, когда та не видела.       Ему нужна была встреча с Аланом, чтобы в этот раз выслушать его. Он хватался за любую крупицу информации в попытках найти сестру. Кириллу было страшно терять время — вдруг она голодает? Где её держат? В холодном подвале? Или в какой-то комнате с заколоченными окнами и дверями? В голову лезли кадры из триллеров. А вдруг она сама ушла и просто прячется где-то? Иногда закрадывались мысли, что Алан мог прятать её у себя, и Кирилл хотел наконец исключить этот вариант. Он поехал по тому же адресу, где был вчера.       Днём многоэтажка казалась ещё выше и серее. Он хотел застать Алана врасплох — если тому есть что скрывать, это будет видно. Кирилл зашёл в подъезд с женщиной, помогая ей с коляской. Она благодарно улыбнулась и пошла на прогулку со своим грудным ребёнком, укутанным в кучу одеял, из-под которых едва виднелись щёки и соска.       Парень попытался попасть в подвал, но тот оказался заперт. Мысли снова лезли в голову, словно насекомые на свет. На двери висел листок формата А4 с надписью от руки: «Ключи в 122 квартире». Почерк был женский. Он вызвал лифт и поднялся на этаж, где жил парень его сестры в 175-ой квартире. Кирилл надеялся, что хоть сейчас тот окажется дома.       Снова послышался знакомый звонок, когда он нажал на белую кнопку справа от металлической двери. Приближались шаги — Кирилл тревожно закусил тонкую кожицу нижней губы, потрескавшуюся от ветра, ожидая, кто откроет.       Дверь распахнулась. Перед ним стоял высокий парень в чёрном — конечно, это был Алан. — Привет, — сказал Кирилл, скрестив руки на груди и стараясь не смотреть в глаза собеседнику. Алан, похоже, не ожидал его визита. Он вытер мокрые руки о домашнюю футболку, пробормотал ответное «привет» и жестом пригласил войти. — Я как раз готовлю. Будешь пельмени?       Кирилл переступил порог — впервые он оказался в квартире Алана. Внутри пахло его одеколоном и едой. В конце светлого коридора висел плакат Цоя. Гость снял кроссовки, остался в белоснежных носках и неуверенно ступил на чистый деревянный пол. Почему-то в голову пришли сцены из фильмов, где убийцы начищают полы после преступления. И если в квартире слишком чисто — это подозрительно.       «Какое, к чёрту, убийство?» — мысленно отругал себя он за такие мысли.       Квартира показалась небольшой, вероятно, двухкомнатной. Алан стоял у плиты, помешивая вилкой кипящую воду, в которой крутились пельмени. Кирилл оглядел современный холодильник у окна, обращая внимание на магнитики. На одном из них был Копенгаген. Он разглядывал детали, переводя взгляд на другой сувенир — из Беларуси. Дания и Беларусь рядом выглядели нелепо, как два разных мира. — Так что, будешь? — повторил Алан, доставая из шкафчика чёрную глубокую тарелку.       Ремонт был современным, и в сравнении с квартирой одноклассницы Кати интерьер казался сверхуютным. Кирилл присел на угловой диванчик, напоминающий ему их собственную кухню. От запаха еды у него забурчал живот. Когда он ел в последний раз? Вчера? — Да, буду, — наконец ответил он.       Вскоре перед ним стояла тарелка с горой пельменей, от которых поднимался пар. — Не знаю, с чем ты обычно ешь, — сказал Алан и поставил на стол горчицу, кетчуп и майонез.       Но Кирилл просто наколол пельмень на вилку, подул и сунул в рот. Алан сел напротив — на стуле с металлической спинкой. — От Кати ничего не слышно? — спросил он, ставя локти на стол и потирая пальцем пухлую губу, на которой красовалась трещина, и откуда сочилась кровь. На переносице тоже виднелась ссадина, а скула была припухшей и посиневшей.       Кирилл снова опустил взгляд в тарелку и покачал головой.       Они молча ели, иногда поглядывая друг на друга. Когда взгляды встречались, Кирилл нервно опускал глаза. Ему было стыдно за отца — за его руки, оставившие увечья. Что если Алан действительно не крал Катю и не насиловал никого? За что тогда он получил? — Я был у её одноклассницы. Та сказала, что Катя рассказывала ей об изнасиловании, — произнёс Кирилл, пережевывая последний пельмень и вытирая губы салфеткой.       На белом столе не было ни скатерти, ни клеёнки, которую их мама всегда стелила на кухонный стол и строго запрещала снимать. Он ненавидел эти пережитки советского прошлого. Почему нельзя просто не бояться испачкать стол? — Тебе никогда не казалось странным, как бурно твой отец воспринял моё появление в жизни твоей сестры? — послышался голос Алана. Он отодвинул тарелку и откинулся на спинку кресла. – Она рассказала мне о том, что твой отец с детства принуждал ее к сексу с ним.       Кирилл лишь посмотрел ему в глаза, ничего не отвечая — только слушал. — Я понимаю, как для тебя это сейчас звучит… И я жалею, что послушал Катю и промолчал тогда, когда узнал всё, — продолжил Алан, закуривая. В его квартире можно было курить не только на балконе, но и на кухне — на этом правило заканчивалось. Лицо Кирилла застыло. Он поднёс руку к лицу и большим пальцем нервно надавил на подбородок, который с утра так и не побрил. — Она рассказала это после его первой истерики при мне. Сразу было видно — это была ненормальная ревность. Он не звучал как отец, переживающий за дочь, а скорее как парень, который не хотел заканчивать отношения. Твой батя дико ревновал. Катя выросла, начала ему отказывать и хотела порвать всю эту грязь между ними, но его это не устраивало. Ты просто не представляешь, как мне хотелось его отпиздить, — прорычал он, затягиваясь и протягивая Кириллу пачку сигарет. Но Кирилл едва мог нормально дышать, не говоря уже о том, чтобы курить. — Это какой-то бред, — отрицал парень, не веря ни секунды услышанному. Зачем Катя врала? Хотела вызвать жалость? Отец никогда бы её не тронул. — Я знаю, что ты мне не веришь. Полиция разберётся. Но нужно найти Катю. Может, она сбежала? Ты проверял, взяла ли она с собой какие-то вещи? — Сбежала от кого? Отец не был с нами, он почти не появлялся дома, — голос Кирилла слегка дрожал. — Он появлялся везде, только не дома. Мы почти никуда с ней не выходили из-за этого. Катя говорила, что он не применял силу, а просто плакал и умолял вернуть его в семью, пытался убедить её поговорить с твоей мамой об этом. Когда она рассказала мне всё, я подкинул идею с гандонами и изменой — чтобы его из дома вышвырнули.       Руки Кирилла, слушавшего всё это с ужасом, накрыли голову. Он склонился над столом, сутулясь, сжимая в руках свои русые волосы. — Как в это, блять, верить? — спросил он, голос дрожал от страха и переживаний о сестре. — Он же мой отец. Меня тошнит при мысли, что это может быть правдой. — Потом добавил тихо: — Ты правда думаешь, что она сама сбежала? Я даже не проверял её вещи. — Я не знаю, — пожал плечами Алан. — Может, он заебал её настолько, что она спряталась у какой-то подруги?       От этой мысли Кириллу стало чуть легче дышать. Он выпрямился, снова посмотрел на собеседника и попытался собраться. — Как же я на это надеюсь, — тихо сказал он, вставая из-за стола, и добавил: — Спасибо за еду. — Я сейчас еду в полицейский участок, тебя домой подвезти может? — предложил парень, поднимаясь вслед за гостем. Кирилл пожал плечами. — Тогда я переоденусь, и поедем.       Алан вышел из комнаты, оставив Кирилла одного. Тот присел обратно, уставившись в одну точку, снова мучая свою губу и прикусывая её край, который начал слегка кровить.       Если бы Катя вернулась сейчас, он даже не злился бы на неё, а просто спросил бы, правда ли всё это, и прижал бы к себе в объятиях. Он бы больше не отпускал её из дома без присмотра. Если бы только она вернулась.       В коридоре Кирилл остановился у вешалки с несколькими куртками — одна из них была ужасно грязной после вчерашнего дня. Стало на секунду жаль ту белую рубашку, которая пострадала от рук его отца и катания по земле.       Парень прошёл по коридору, заглядывая в открытую ванную с тёмной плиткой и душевой кабиной. Ещё несколько шагов — и вот он уже смотрел на плакат группы «Кино». Цой смотрел прямо в глаза с присущей ему серьёзностью. Он чем-то походил на Алана.       Голова повернулась в сторону: через открытую дверь комнаты виднелась голая мужская спина. Парень стоял перед кроватью, на которой лежали какие-то вещи. Он наклонил голову, пытаясь справиться с ремнём джинсов.       Кирилл словно призрак перемещался по квартире, не издавая ни звука, и молча наблюдал за ним. На выпирающих лопатках виднелись ссадины от вчерашней драки. На загривке — царапины. Вскоре появился подтянутый торс, когда тот развернулся, собираясь надеть футболку. Он немного оторопел, заметив в коридоре гостя. — Ты чего? — спросил он, замерев с чёрной футболкой в руках.       Ответа не последовало. Кирилл покачал головой, отводя взгляд, но тут же снова перевёл взгляд на тело Алана.       «Какого чёрта он такой привлекательный?» — мелькнула мысль.       Сейчас было не время для этого. Нужно думать о сестре, о разрушающейся семье, о убитой маме — о чём угодно, но не об этом.       Катя пропала, а он влюбляется в её парня, пока её нет? Влюбляется? От этой мысли стало не по себе.       Алан приблизился к замершему на месте парню, остановился перед ним и с лёгкой обеспокоенностью заглянул в глаза. Ему казалось, что Кирилл не в порядке, что у него какой-то ступор от шока, что тот не может смириться с мыслью о том, что его отец — насильник. Но в голове у Кирилла было совсем другое.       «Что, если снова поцеловать его? Он откажет?» — размышлял про себя Кирилл, решаясь либо сделать что-то, либо просто уйти. Алан взял его за плечо, немного приблизился лицом и повторил: — Кирилл, ты в порядке? Взгляд опустился на чужой оголённый торс, и рука сама легла на тёплую кожу. Татуировка змеи на слегка виднеющихся рёбрах бросалась в глаза. Пальцы коснулись давно впитанной в кожу краски. — Красиво, — неожиданно произнёс Кирилл. Опешивший Алан опустил взгляд, глядя на чужую руку на себе, а затем пальцы Кирилла обхватили его запястье, на секунду замирая, словно он не до конца понимал, хочет ли убрать её или оставить. Из охапки другой руки Алана футболка плавно упала на пол, и он накрыл ею шею Кирилла. Тепло тела согревало прохладную ладонь. Пальцы касались коротких волос на затылке, и мурашки пробежали по шее парня, который стоял неподвижно. — Лучше не стоит, — тихо сказал Кирилл, как бы ни хотелось, чтобы стоило. — Почему? Никто же не видит, — послышался низкий голос в ответ перед тем, как тот начал приближаться к лицу гостя. — В последний раз, пожалуйста.       Кирилл опустил взгляд на двигающиеся губы, произносящие то обещание и просьбу, и сдержаться было тяжело. Он расслабил веки, опуская их, и накрыл его губы своими, вовлекая в вязкий поцелуй. Приятный запах тел друг друга щекотал под ребрами. Вторая рука Алана так же прильнула к шее брата его девушки. Их рты плавно двигались в ритмичном танце поцелуя, и Кирилл приобнял чужие бедра. Пальцы касались позвоночника на пояснице, поднимаясь выше к рёбрам на крепкой спине. Внезапно поцелуй разорвался, и Алан припал губам к его шее, отчего Кирилл широко распахнул глаза, сжимая его тело в своих руках и ноги начали подкашиваться. Со стороны он вампира напоминал, немного ссутулившись над парнем, который был чуть ниже него ростом. Кирилл ощутил, как кровь стремительно приливается к паху, пока дыхание щекотало шею, а мокрые губы Алана продолжали ласкать тонкую кожу. — Ты… Что ты… — попытался что-то сказать он, но чужой рот заткнул его поцелуем. Все вокруг будто перестало существовать, проблемы ушли, и не хотелось возвращаться в реальность. Кирилл оказался вжатым в стену, и губы снова оказались на его податливом теле, а требовательные руки задирали свитшот, прикасаясь к бедрам, ребрам, грудной клетке. Сердце замирало.       Когда руки обоих оказались у друг в друга в штанах, трогая затвердевшие члены, то те снова сцепились в долгом поцелуе, боясь заглянуть один другому в глаза, а локти бесстыдно двигались, доводя до пика возбуждения. Светлый затылок впечатался в стену и послышался гортанный тихий стон парня, чьи колени подгибались. Алан уткнулся носом в его ключицу, с легкой дрожью в руке продолжая ею двигать, пока тот не кончил куда-то ему на черные джинсы, а сам ощущал тот же финал и от себя вскоре. Пресс на оголенном торсе напрягся от накатывающей волны. Кирилл опустил голову, сталкиваясь взглядом с чёрными глазами. Они напоминали вязкую поблескивающую смолу, в которой грязнешь. Снова поцелуй, и вскоре и второй дошел до разрядки с хриплым стоном.       В миг стало стыдно, но так чертовски хорошо. Волосы Алана были жесткими, темными, в отличие от мягких волос Кирилла. Они коснулись лбами, и Кирилл тихо сказал: — Мы не можем это продолжать. Мне так стыдно. — Знаю. Я ничего не могу с собой поделать, это мучает, — ответил Алан, отходя и возвращаясь к шкафу. — Прости, — прозвучало из уст Кирилла, который направлялся к выходу. Это было привычно — слышать такое от него, когда он убегал от кого-то или чего-то.