Мир против нас

Глава 2.

***

Эллион Я сидела у камина в малой гостиной, задумчиво водя пальцем по резной ручке кресла. Мысли путались: слишком много вопросов, слишком мало ответов. Вызвала Марту — и вот её мягкие шаги уже слышны в коридоре. Служанка вошла, как всегда чинно, с лёгким поклоном, а я прижала ладонь к виску и устало улыбнулась. Голова как всегда беспощадно гудела. — Марта, — тихо произнесла я, — мне нужно с тобой поговорить. Помощница тут же насторожилась, её внимательные глаза скользнули по моему лицу. — Конечно, Ваше Величество, я вся внимание. Я сделала вид, что колеблюсь, и слегка опустив взгляд, добавила: — Ты знаешь… после всего, что случилось, сколько раз я получала удары по голове… с памятью у меня до сих пор беда. Иногда словно провалы: помню лица, а не могу связать их с событиями. Помню слова, но не вижу картину. Ты понимаешь? Марта кивнула, лицо её дрогнуло — жалость и забота проступили слишком отчётливо. — Разумеется, я понимаю. После всего, через что вы прошли, это естественно. Я глубже вздохнула и решила действовать прямее: — Помоги мне, Марта. Напомни… некоторые факты, которые я могла упустить. Что-то важное, что стоит держать в памяти. Меня интересует моё прошлое с королём Хасселта. Марта слабо улыбнулась, почти с материнской мягкостью и пониманием. Она чуть помедлила, будто подбирая слова. — Ваше Величество… если вы настаиваете, я расскажу. В пару лет назад вашим отцом рассматривался ваш союз с Кристианом Хэйвордом. Он тогда уже взошёл на престол. Всё шло к тому, что брак станет решённым делом, так как он был выгоден обоим государствам и мог породить сильнейший союз на континенте. Я невольно приподняла бровь в изумлении, а Марта продолжила: — Но в итоге он отказался. — Кто отказался? Отец? — Нет, что вы! Кристиан Хэйворд отказался! — Как интересно! Почему? — Ну-у-у… — Марта замялась, вновь подбирая щадящие слова для меня. — Кристиан всегда говорил, что женится лишь тогда, когда полюбит. Он не приемлет браков ради выгоды или формальности. В вашем случае… — Марта с осторожностью взглянула на меня и продолжила: — чувства были только с вашей стороны. Так значит, Эллион была влюблена, а он даже не счёл нужным скрыть, что равнодушен? Прекрасно! Теперь ясно, откуда в нём эта снисходительная усмешка. Завидев негодование на моём лице, Марта принялась поднимать мою — Эллион — самооценку. Она и предположить не могла, что у меня, Мирославы, с самооценкой всё в порядке! — По настоянию вашего отца вы некоторое время гостили у короля Хасселта в надежде, что у него появятся к вам чувства, — на этом моменте повествования у меня невольно отвисла челюсть, — но не сложилось. Учитывая, что на тот момент мне — Эллион — было семнадцать лет, значит, Король Алста отправил несовершеннолетнюю дочь жить в чужое государство к чужому мужику в надежде, что та завоюет несчастного. Кошмар! И это происходило в королевской семье, где все только и делают, что соблюдают приличия. А после того, как попытка не удалась, король Алста «продал» дочь за менее выгодную партию. И просчитался! Не мудрено, что она так скоро сгинула, а на её месте очутилась я. — И как долго я там гостила? Вконец поникшая Марта уточнила: — Ваше Величество, вы совсем ничего не помните? — Совсем, Марта! — прозвучало резковато, так как я действительно злилась на ситуацию, в которую встряла. Мало того что попала в чужой мир, так ещё и с приданым чужих проблем, о которых ничего не помню! Расстроенная, помошница в очередной раз прокляла виновника моей амнезии: «Гореть ему в аду, вариться в чугунных котлах!» — Не переживай. Моими стараниями я уверена, что мой бывший муж именно там и оказался! Продолжай, Марта. — Ну-у-у… вам на то время было семнадцать лет, и ваш отец отправил вас погостить в Хасселте на полгода. Точнее, вы бы рады были и подольше погостить, но Кристиан, отказав вам, выслал вас домой. А далее, спустя пару месяцев, вы вышли замуж уже за Генриха Лизарда. Приехали! Он не просто отшил её не единожды, но и выслал с манатками домой к батюшке. Не удивлюсь, если сначала попользовал на всё согласную глупышку, а после выслал. Просто замечательно! Это же надо было королю и его дочери так стелиться перед другим правителем и настолько обесценить принцессу! А теперь мне, Мирославе, предстоит работать с этим самоуверенным пижоном, который убеждён, что я готова ноги ему целовать? Строить деловые отношения? И начать нужно уже сегодня, на первых наших переговорах. Чтож, мужика явно ждёт холодный душ моей беспристрастности. — Благодарю тебя, Марта, — выдохнула я, делая вид, что слова даются тяжело. — Всё это… помогает мне собирать картину воедино.

***

Кристиан Я вошёл в зал с лёгкой улыбкой, в почти игривом настроении. Ожидал стандартную встречу двух правителей: обмен любезностями, пара протокольных фраз, немного шуток, чтобы разрядить атмосферу. Но просчитался. Эллион восседала за столом в компании лишь одного советника — холодная, собранная, каждая черта лица будто выточена скульптором. Ни малейшего намёка на ту девчонку, которую я знал. Прошёл и уселся напротив. Улыбка всё никак не сходила с моего лица. А она выждала завершение формальностей и начала первой: — Итак, сколько тонн пшеницы вы сможете поставить нам на следующий триместр? — спросила ровным, уверенным тоном, глядя прямо на меня. Значит, вопрос был адресован мне. — Ну… думаю, столько, сколько нужно — я обаятельно улыбнулся ей, — Сколько вам обычно нужно? — Обычно в квартал мы покупаем у вас четыреста тонн, но в этот раз нам необходимо восемьсот. — Чудно! Мы вам их предоставим. Слова уже прозвучали, и я тут же почувствовал, как в воздухе что-то дрогнуло. Эллион чуть приподняла бровь, как будто приглашая меня пояснить детали. А вот мои советники… Краем глаза заметил, как один из них — старый военный Роланд — едва не поперхнулся воздухом. Другой, молодой и слишком честный для дипломатии, сжал губы и отвёл взгляд в пол. Третий судорожно перелистывал записи, будто надеясь, что из-под пергамента вдруг выскочат волшебные цифры, которые оправдают моё обещание. Тишина повисла такая, что я почти слышал, как у моего вечно голодного военно-начальника урчит в животе. И вот один из моих советников, тот, что помоложе, склонился ко мне и прошептал: — Ваше Величество, да мы и нынешний объём не тянем — не то чтобы в два раза больше! Наверняка расслышав, что мне только что сказал советник, совершенно невозмутимая принцесса-регент издевательски уточнила: — Предоставите, говорите? Отлично. Тогда подскажите, пожалуйста: к какой дате ждать первую поставку? Советники судорожно переглянулись. Один кашлянул, другой замялся, третий уставился в стол, будто нашёл там спасение. И лишь взгляды — полные паники и молчаливой мольбы: «только не углубляйтесь в подробности». — Нам с советниками необходимо всё обсудить, учитывая, что теперь ваши аппетиты возросли вдвое! Её взгляд скользил по мне неторопливо, сдержанно, как у человека, которому уже известно окончание истории. Я заметил, как на красивом лице мелькнула едва заметная тень усмешки — даже не улыбка, а скорее констатация: «Я знаю окончание этого спектакля». Девушка не перебивала, не повышала голоса. Напротив, её движения были выверены до предела: медленно положила ладонь на подлокотник кресла, слегка склонила голову набок, почти театрально. Словно давала мне возможность выговориться, прекрасно понимая, что все мои обещания не подкреплены точными данными. — Вдвое, говорите? — произнесла холодно, ровным голосом, будто спрашивала, сколько стоит кувшин на базаре. — Любопытно. За счёт каких провинций планируете этот прирост? Эм-м-м… я бросил косой взгляд на своих советников, ожидая, что хоть кто-то из них спасёт ситуацию, выдаст готовые данные, рассчитает. Но нет. Они отчаянно рылись в бумагах, перешёптывались, но выглядели так, словно хотели поскорей сбежать в свои покои. Я попытался пошутить, отвлечь оппонента: — Мы планируем своровать недостающее у соседей. Она беспристрастно выслушала мою неудачную шутку. Ни тени улыбки. Только холодный, испытующий взгляд на меня. Будто я — мальчишка, который пытается выкрутиться на экзамене, а не король Хасселта. — Вопрос с зерном предлагаю отложить, — сжалилась над нами Принцесса Алста, её Величество регент Эллион Тернат. — Давайте перейдём к следующему вопросу, — продолжила она и кивнула единственному присутствующему подчинённому. Советник принцессы поднял свиток, кашлянул и обратился ко мне: — Ваше Величество, обсуждается открытие нового торгового пути для ваших кораблей через наши прибрежные земли. От меня требовали ответа, а я не мог отвести от неё взгляда. Девчонка выглядела так, будто сама держит целый мир ладонях. Красота её исходила изнутри, и заключалась в несокрушимой уверенности. В умении вот так вот завораживающе, проницательно смотреть, будто ты и есть ее мир, а в следующую секунду обливать ледяным ведром своего безразличия, будто ты никчёмное пустое место. Я, король, привыкший к поклонам и раболепию, вдруг ощутил себя оглушённым чужим величием. Кивнул, стараясь вникнуть с суть разговора и придать лицу уверенность: — Да, разумеется, мы будем рады новому пути, так как планируем возобновить торговлю вином. Это принесёт хороший доход. В этот момент её цепкий взгляд метнулся на меня. Лёд. Она чуть подалась вперёд и ровным голосом, без тени эмоций, произнесла: — Доход, говорите? Любопытно. А виноград вы тоже у соседей красть собираетесь? Ведь, насколько мне известно, ваши виноградники вырублены ещё при правлении вашего деда. Сейчас там соляные копи и рыбацкие поселения. Зал притих. Я почувствовал, как кровь приливает к щекам. — Разумеется, я имел в виду… — начал я, пытаясь выкрутиться. Она не дала закончить. Медленно подняла руку, жестом остановив мои слова. — Позвольте уточнить, — продолжила она. — Если мы откроем путь через наши прибрежные земли, нам придётся учитывать контрабандистов. Там давно орудуют купцы из Восточного союза. Их суда быстры, а товары дешевле. А также, если мы не введём налоговую льготу, наши собственные торговцы потеряют рынок в течение года. Её голос был спокоен, безапелляционен, будто она — судья, зачитывающий приговор, а я — смертник. Взгляд — прямой, бесстрастный. Она даже не смотрела на советников, будто всё обсуждение велось только между нами. — За пиратов не беспокойтесь. Я ведь уже обещал вам защиту, — сказал я, специально так, чтобы истинный контекст поняла только она, и многозначительно ухмыльнулся. Мои советники делали жутко занятой вид, лишь бы не попасть под раздачу. Кто-то уронил перо, другой поспешно раскрыл свиток в поисках нужных цифр. А она сидела неподвижно, словно изваяние, только кончики пальцев едва заметно барабанили по столу. И это лёгкое движение говорило громче любых слов: скука и раздражение. — Ну и… — её голос прозвучал почти лениво. — Какие меры по защите вы предлагаете? Я поймал себя на том, что снова косо глянул на своих советников. Их задача — знать всё это, держать в голове цифры, карты, отчёты. Но они молчали, пряча глаза, и тогда весь удар падал на меня. — Мы… — начал я, но слова застряли в горле. Она склонила голову чуть набок, и в этом движении было столько спокойной уверенности, что у меня внутри всё закипело. — Ваше Величество, — сказала она, наконец. — Если вы не готовы обсуждать стратегию торговли, возможно, имеет смысл перейти к вопросу военной безопасности. Ведь вы, без сомнения, держите под контролем количество солдат в гарнизонах прибрежных крепостей, дабы защитить новый торговый путь? Это что, теперь она подсказывает мне, что ей же отвечать? Задаёт наводящие вопросы? Дожил! Я сглотнул, ощущая, как тишина становится невыносимо тяжёлой. Советники переглянулись, кто-то нервно кашлянул. — Разумеется, — выдавил я, стараясь придать голосу твёрдость. — Наши прибрежные гарнизоны находятся в полной готовности. Она приподняла бровь. Даже не улыбнулась, не позволила себе усмешки. Просто посмотрела прямо, с той самой скукой, будто я был книгой, прочитанной ею ещё полгода назад. — В полной готовности, говорите? — её пальцы перестали барабанить по столу. — Тогда, быть может, вы назовёте примерное число солдат, размещённых в крепости Сайнер после последнего перераспределения войск? Я похолодел. Сайнер. Да кто ж её кормит такими сведениями? Это моя крепость! Моя армия! А количество солдат вообще военная тайна! Хотя, судя по её уверенному тону, это уже, похоже, не тайна. Я бросил взгляд на своего военного советника. Тот уставился в свиток так, будто там внезапно открылась бездна, и его затянуло. Другой советник заёрзал на месте, но слова так и не последовали. — Эм… — начал я, отчаянно надеясь, что кто-то вмешается. — В районе… семи тысяч? — Четыре тысячи двести двадцать, — ровным голосом приговорила она. — И вы знаете это не хуже меня, если, конечно, уделяете внимание тому, что подписываете. А также вы как и я знаете, что этого количества недостаточно для полноценного функционирования и обороны крепости. Я почувствовал, как кровь новой волной прилила к лицу. Девчонка смотрела на меня не как на равного короля, а как на актёра в дешёвой пьесе, чьи реплики ей давно известны наизусть. И в этот момент я понял: она намеренно задавала мне детальные вопросы, на которые у меня не было готовых ответов. Хладнокровно, методично, без капли злобы во взгляде. — Что ж, — продолжила она, вновь склонив голову набок. — Если вы не готовы обсуждать ни зерно, ни торговлю, ни безопасность, то, возможно, наш разговор стоит отложить. Предлагаю вам вернуться завтра, когда будете во всеоружии. А пока… не будем занимать место тех, кто действительно пришёл решать дела. Слова её прозвучали мягко, без нажима — но от этого было только хуже. Вежливо выставила. В лоб, без малейшей тени сомнения. Я сжал зубы так, что скулы заболели. Чёртова малявка! Пару лет назад она бы и слова вымолвить не смогла без робости, а теперь… Теперь смотрела на меня, как на пустое место. И в этот миг я понял: злость кипит во мне не только от унижения. Меня трясло ещё и от того, что я смотрел на неё — и впервые видел женщину. Настоящую, уверенную, холодную и чертовски притягательную. Я резко встал, стул со скрипом отъехал назад. — Все — вон, — сказал я тихо, но так, что по спинам советников наверняка пробежал холод. Они замерли, переглядываясь, явно не веря своим ушам. Один из них попытался что-то возразить: — Ваше Величество, но… — ВОН! — рыкнул я, и больше никто не посмел открывать рот. Секунда — и мы остались наедине. Она сидела спокойно, скрестив руки на груди. Даже не шелохнулась, только слегка прищурилась, словно изучая меня, как любопытный экспонат в музее. — Если вы при своих советниках не осилили переговоры, то уж без них… — голос был полон издевательского сарказма. Я перебил: — Переговоры? — усмехнулся, но смех вышел слишком резким. — Ты называешь это переговорами? Ты же просто выставляешь меня дураком при всех. — Я лишь задавала вопросы, — спокойно возразила она. — Вы ведь король. Король должен знать, что он предлагает. — Король, — я шагнул ближе, не садясь, упёр руки, нависая над столом, и подался ещё чуть вперёд, глядя прямо в её равнодушные глаза, — не обязан помнить каждую цифру и каждую складскую ведомость. Для этого у него есть советники. — Как видите, ваши советники сегодня тоже не в ударе. Она говорила, а я ловил каждое движение её ресниц, каждый изгиб брови, как будто в этом заключался ответ на мои возмущения. Перестал нагло пялиться на неё лишь тогда, когда заметил, что уже как десять секунд между нами повисло неловкое молчание. — С каких это пор наедине мы общаемся на “вы”? Она не ответила, лишь слегка усмехнулась, а я в бессилии сжал кулаки. — Скажи честно, это — месть? — мой голос сорвался на злобный хриплый шёпот, но от напряжения в нём звучала сталь. — Месть? — девушка фыркнула, словно я сказал что-то нелепое. И с неподдельным любопытством уточнила: — Месть за что? — За вчерашний танец? За то непристойное предложение? Её глаза чуть расширились, но она тут, же снова собралась, откинувшись на спинку кресла. — По-моему вчера мы уже выяснили, что подобные предложения поступают в мой адрес довольно часто. Предлагаешь мне каждому мстить? — Ну, зачем же каждому? Лишь тому, кто однажды отверг тебя. — Вот видишь, это ты у нас всё помнишь и припоминаешь, в то время как другие давно живут дальше, — в её глазах вспыхнул тот самый блеск, не что иное, как откровенное веселье. — Не льсти себе. Я просто пыталась вести стандартные переговоры. Если не веришь, можешь поприсутствовать на следующих. Через час я встречусь с делегацией из Назарета. Там и убедишься, что я со всеми веду дела в подобном продуктивном ключе. Может, сам чему научишься… Девчонка откровенно издевалась над мной. Легко, почти смеясь. — Раз уж затронули эту тему, вчера я не хотел тебя задеть. Хотел развеселить, встряхнуть. Очевидно же, что на балу тебе было скучно. Она дернула уголком губ, словно улыбка пыталась пробиться, но её задавили. — Такой себе способ, — бросила она. — Если это твой юмор, то… не оценила. Я вскинул брови, позволив себе ухмылку: — Конечно, это была шутка. Но, как говорится, в каждой шутке есть доля правды. Если вдруг понадоблюсь… Я в очередной раз предпринял попытку быстро оказаться в её покоях, самых охраняемых покоях государства, и добраться, наконец-таки, до заветного сейфа с ценными для меня бумагами. Конечно, после вчерашнего танца мне стало ясно, что с Эллион так просто — один разговор и в койку — не выйдет. Но соблазн был так велик. Если бы мне удалось её уговорить, я наконец вернул бы документы, которые некогда выкрал её отец, а после ими же шантажировал меня. Документы, способные сокрушить целое государство. Моё, чёрт возьми, государство! Интересно, в курсе ли девчонка, какие, ценные для Хасселта, бумаги хранятся в сейфе её покоев? — Опять начинаешь? — она хмыкнула, но в её глазах мелькнул огонёк раздражённого веселья. — Лучше бы ты делом занялся, а не постель предлагал. — Делом тоже займусь, — с вызовом ответил я, — меня на всё хватит. — Вот когда займёшься, тогда и поговорим, — парировала она. Я расплылся в хищной улыбке, чувствуя, как напряжение в зале вдруг сменилось азартом. — На том и сойдёмся, — подытожил я. — Я запомнил твои слова. Назад ходу нет. Она нахмурилась: — Я не это имела в виду. Подожди… Но я уже шагал к двери, чувствуя, как злость смешивается с торжеством. — Слово дано, — бросил я через плечо. — Обратно не вернёшь. И, не дожидаясь её возражений, распахнул дверь и вышел, оставив её со смесью раздражения и растерянности. Я вышел, громко захлопнув за собой дверь. В коридоре было прохладно и тихо — только эхо моих шагов набатом отдавалось по каменным сводам. А в голове звенело от сдерживаемых эмоций, так что едва удавалось разобрать собственные мысли. Что это, чёрт возьми, было? Я шёл туда в хорошем настроении, рассчитывал на обмен любезностями, на лёгкий торг, на пару остроумных реплик… А в итоге вышел так, словно меня раздели догола и выставили на посмешище. Она. Эллион. Или та, кем я её помнил, была другой. Сегодня передо мной находилась уже не девчонка. Тогда, пару лет назад, в ней было что-то трогательное, наивное, почти детское. Я смотрел на неё как на сестру, которую хочется уберечь. Тогда я пытался, честно, долго пытался — искал в ней женщину. Не нашёл. А сегодня? Сейчас передо мной сидела королева. Холодная, расчётливая, уверенная в каждом слове, словно шахматист, заранее просчитавший всю партию и терпеливо дожидающийся, когда соперник сам загонит себя в угол. И что самое обидное — она оказалась права. Я действительно был не готов. Ни я, ни мои советники. От злости скрипнул зубами. Ладно я, целыми днями только и думавший как прорваться в её покои и выкрасть наконец ценные бумаги, от того совершенно не подготовившийся к переговорам. Но эти дармоеды должны были знать каждую цифру, каждую чёртову таблицу поставок! А она… эта самоуверенная малявка, всё заседание смотрела на меня, как хирург смотрит на пациента: спокойно, расчётливо и с точным пониманием, где сейчас будет резать. И что самое бесило — я не мог отвести от неё взгляд. Даже в тот момент, когда она осаживала меня перед всеми, во мне боролись злость и… интерес. Настоящий, жгучий интерес. Я впервые в ней видел женщину. Настоящую. Не наивную девочку, а женщину, которая знает себе цену. Которую нельзя купить ни титулом, ни властью, ни пустыми обещаниями. И это цепляло сильнее любого откровенного платья, призывного взгляда или напомаженной мордашки. Остановился у окна, глядя на двор, и невольно усмехнулся. Она решила меня поставить на место? Ну что ж… на этот раз я действительно подготовлюсь. И тогда посмотрим, кто кого осадит. И я таки уложу её в постель. Теперь не только ради бумаг, а потому что мне этого хочется. В груди зажглось странное чувство — смесь раздражения и азартного предвкушения. Как вызов. Впервые за долгое время мне было интересно.