Назову, пожалуй, эту главу "Кстати о Тате".
Вы, дорогие читатели, уже немало знаете об этой странной и одновременно уникальной персоне, но мне сегодня хочется поделиться с Вами тем, что произошло в феврале 2020 года. До пандемии - точно помню.
Мне 23 года, и я успешно закрываю сразу две сессии: первую на очно-заочном (вечернее) юрфака, где продолжаю учиться и вторую на третьем курсе мед. института, где с большой охотой на дневном отделении набираюсь знаний. Жизнь моя в тот период - обучения - была похожа на нескончаемое колесо, которе все куда-то катится, катится... В девять начинались пары в меде и продолжались до 16:20, а после - сразу в институт на вечерние пары на юр.факе, которые начинались в 17:50.
Благо, запоминаю информацию легко и быстро, к юридическим предметам почти вообще не готовлюсь, а вот мед... Это другое. Там знания постоянно чередуются с практикой, не выучить предмет значит создать такую проблему, которая обрастет снежным покровом и превратится потом в лавину, сбивающую с ног. В 21:50 заканчивались вечерние пары на юр.факе. Надо сказать, что такой ритм жизни, особенно, если учесть, что я еще и подрабатываю по ночам (не подумайте ничего такого, всего лишь бар), меня весьма сильно изматывал, а потому пандемия стала той самой передышкой.
Месяц прошел с момента смерти матери - потерять близкого человека в двадцать три трудно. Очень сложно. К этому невозможно подготовиться, даже если знаешь, что все... Видеть последний вздох и краткий сиплый выдох... Сжимать до последнего правую, отекшую от переизбытка бесполезных лекарств, руку... Сложно. Хотя трагедией это было для меня - для самой мамы, которая уже замучилась от метастаз в легких, желудке, печени - это, безусловно, избавление от диких, купируемых только "
трамалом" (наркотик) адских болей.
Да, рак - это страшно. Но страшнее - способ его лечения. Отвлекусь от мамы, перейду к основному. Тогда, 18-ого февраля, Тата смогла мне дозвониться (вы не поверите) на выключенный телефон. Он разрядился в ноль, вырубился и больше не включался - так и остался лежать в моем кармане, пока я, не почувствовав вибрацию бесшумного режима звонка, не снимаю трубку - звонишь ты. Странно, как это телефон смог включиться? Как на одном проценте заряда нам удалось поговорить примерно минуту? Для меня это до сих пор загадка.
Впрочем, сам разговор был не менее странный - ты звонишь, сообщаешь, что тебя выписали после больницы и просишь забрать. А я и не в курсе, что ты, оказывается, вообще была в больнице. Отвечаю, что как раз успешно сдан экзамен по "пат.физиологии" и обещаю, что приеду в течение часа - прошу тебя подождать и не выходить на улицу - скользко и холодно. Ты дожидаешься меня на проходной - в будке, где выписывают пропуска посетителям возле КПП и, перехватив твою сумку, я помогаю тебе сесть в машину.
Ты смеешься, шутишь, прикалываешься над врачами и вспоминаешь соседку, которая все время "пиздела тебе в уши" и тебе настолько надоело ее слушать, что ты буквально сбегаешь из больницы. Ну-ну. Я ухмыляюсь, не отвлекаясь от процесса вождения - очередная байка, но я подыгрываю, тебе важна моя реакция. Или нет?
Когда паркуюсь на территории твоего дома, заехав за шлагбаум, помогаю тебе подняться по лестнице - лифт не работает, а у тебя одышка - мама не горюй. Мы более двадцати минут пробираемся по ступенькам: я даже считаю количество и узнаю, что в одном пролете 11 ступеней. Первым делом, читаю твой эпикриз - гипертонический криз и чем был он купирован, что тебе капали в стационаре. Но ты злобно выхватываешь у меня листок и, достав из ящика тумбы старую припрятанную пачку желтого "Гламура", закуриваешь тоненькую сигарету.
- Это все хуйня! Не читай! Пойдем, я тебе кое-что покажу, - берешь как-то беспардонно меня за рукав свитера и тащишь в гостиную, - Руку просунь за шкаф, - просишь меня ты. Не совсем понимая, что ты от меня хочешь, выполняю твою просьбу и, нащупав какой-то конверт, достаю, - Здесь деньги, - объясняешь мне ты, - я хочу, чтобы, если со мной что-то случится... Знай, где они лежат. Понятно?
- Я тут причем? - удивленно пожимаю я плечами, - У тебя дети есть, внуки. Они должны знать. - нет, ну правда: кто мы друг другу? Ты - третья папина теща. И то, что у нас с тобой такие теплые отношения - настолько нетипично для этой жизни, что всем кажется какой-то придурью. Впрочем, твоим доверием я дорожу. Как и тобой самой - в целом.
- Не, - забрав конверт, поясняет мне Тата, - здесь мало, всего пятьдесят тысяч - копейки. Но все равно знай.
- Ладно, - я с твоего позволения убираю конверт на место и сразу же забываю о сказанном тобой - беседа перетекла на кухню, ты готовишь что-то очень вкусное - то ли рагу, то ли овощной суп... Бог знает. Но очень вкусно. Я все-таки дочитываю твой эпикриз и понимаю, что тебя рано выписали - надо было закрепить положительную динамику, но ты снова вырываешь у меня лист и, небрежно скомкав, швыряешь на подоконник. Чтобы тебя не злить, я больше не затрагиваю эту тему.
- Слушай, сгоняй за хлебом, - время далеко за 21 час, уже давно стемнело и мне так не хочется идти по холодной слякотной улице в продуктовый напротив. Но все же я напяливаю шапку, твою куртку (веря, что она теплее моей, ты заставляешь меня надеть зеленую парку) и мчусь по подземному переходу на противоположную сторону улицы в гастроном. К слову, не только хлеб - там еще и яйца, молоко, ряженка. Как сейчас помню, круассаны с миндальной начинкой и обязательно - несколько стеклянных бутылок питьевой негазированной воды.
В принципе, все это можно купить и утром - но цель далеко не в затаривании холодильника, тебе тупо хочется побыть одной, спровадить меня под любым предлогом, чтобы немного отдохнуть. Да, даже от меня... Ты искренне считаешь всех людей "упырями" - раньше в Царской России так называли "вампиров" и считаешь, что из тебя сосут энергетику. Тогда я немного тебя не понимаю, но не спорю, очень уважая твое желание и право побыть хотя бы минут 20 одной в собственной квартире.
- Тат, я поеду, наверное, - зайдя на порог, выкладываю продукты на пустой обеденный стол и, выпотрошив карманы, отчитываюсь в сдаче, предоставляя чек - ты никогда от меня не требуешь отчета, но это мой бзик. Никогда на твои деньги я не покупаю себе даже копеечной жвачки, никогда. Это принцип - не брать чужого. Даже если этот чужой - очень-очень близкий. Не ответив мне, как-то кратко и непонятно посмотрев, ты уходишь в комнату. Я перемываю гору грязной посуды, ставлю твой не то суп, не то рагу в холодильник, убираю тряпкой пепел и крошки со стола. Затем подметаю и... вдруг слышу какой-то грохот. Мне становится интересно и я иду посмотреть, что же упало.
Ты лежишь в кабинете возле своего дивана, который мне иногда служит кроватью во время нечастых гостевых визитов, и жалко морщишься, схватившись за живот. Я в шоке - первые две секунды даже не понимаю, что произошло. Но и ты ничего не успеваешь ответить - становишься такой бледной... почти белой... И тут на меня накатывает совершенно безумный страх - меня трясет с головы до ног, я опускаюсь и, откуда-то вспомнив про пульс на сонной артерии, пытаюсь смерить. Но его нет. У меня перед глазами вся жизнь пролетает, и я начинаю часто-часто, почти панически дышать.
Твое же дыхание совсем исчезает, грудная клетка не поднимается от вдоха и не опускается от выдоха. У меня в мыслях одна нецензурщина и перед глазами стоит картина смерти мамы как всплывшее в памяти жутчайшее воспоминание. Но это все секунды. Это кажется, что никогда патовая ситуация не возникнет и знания реаниматологии не пригодятся, но тут они сами всплывают, как картинки, и я уже провожу реанимационные мероприятия. Рефлекс почти что. Все как в тумане, в голове шумит, руки трясутся. Но, когда ты открываешь глаза и касаешься моих прямых рук, которые все еще делают непрямой массаж сердца и подсчет уже пошел на 48 раз, морщишься...
- Я умерла, что ли?.. - тихо, как-то невнятно, спрашиваешь меня ты. И я отвечаю:
- Не позволю...
В голове резко что-то прояснилось, я сразу звоню в скорую - впрочем, ты не в том состоянии, чтобы спорить. Врачи приезжают быстро, слова "
клиническая смерть минута и реанимация" действуют на них магически. Я открываю дверь и провожаю их в кабинет, на полу которого в разорванной мною в беспамятстве (я реально не помню) блузе, ты все еще лежишь на полу... Тебя забирают в больницу, но говорят, что я молодец. Потрепав меня по взлохмаченной шевелюре, врач дает мне таблетку "Фенибута" и спрашивает:
- Знаешь, почему "Фенибут" так назвали? Потому что его выпьешь - и все до "Фени". Пофиг на все. Выпей, тебе полегчает. Мама, да? - уточнил он, заполняя карточку вызова.
- Мама, - дрожащим тихим голосом, отчего-то немного выпучив глаза и смотря, как тебя уносят на носилках, отвечаю я. А что еще ответить? "Нет, Вы знаете - это всего лишь третья теща моего отца, но она меня вылечила от рака, стала моим учителем и я считаю ее мамой?" Так, что ли? Иронично. Мне порой хочется так сказать, тупо чтобы понаблюдать реакцию.
- Не ссы в компот! - подбадривает меня врач, - Щас ее в интенсивку, понаблюдаем... Прокапаем...
Причину остановки сердца я не знаю до сих пор - Тата скрывает, а врачи так и не сказали. Молча забрали в больницу... Но надо ли говорить, что мадам сбежала оттуда спустя два дня и, отправившись в деревню, лечилась одной ей только известными методами. Лечение, по всей видимости, помогло, раз спустя две недели в ход пошло любимое шампанское. Правда, после того случая Тата до сих пор разбавляет напиток водой в бокале...
Спустя неделю мне звонит папа.
- Тебе не стыдно?
- За что?
- Верни Тате 50 тысяч немедленно! И больше никогда не бери чужие вещи!
Прикол в том, что у Таты прокололось на трассе колесо. Не желая мелочиться, поменяв лишь одно, она купила комплект зимних, потратив на него пятьдесят рублей и успешно про это забыла. А потом, вернувшись домой и не найдя в укромном месте заначку, позвонила моему папе, где обвинила меня в открытом воровстве.
Как в ее голову могла прийти такая пакость мне до сих пор неведомо. Алкоголизм, старость... сосудики, в конце концов. Но я горько плачу от такой лжи, от этих обвинений, мне дико обидно. Позже узнаю, что папа компенсировал ей деньги, про трату которых она все-таки вспомнила. Если вы думаете, что она извинилась - нет.
Да и не нужны мне ее извинения. Пусть только живет... Долго - в здравии и достатке. Но у меня вопрос: случилось (не дай Бог) подобная ситуация с сердцем однажды еще раз - кто тебе поможет, Тата? Кто?..
Когда настала пандемия и более - карантин, папа с бабушкой отвозит нас на дачу. Там хоть погулять можно. Но к тому времени у меня настолько расшатаны нервы последними событиями - начиная с бешеного ритма, заканчивая маминой кончиной и Татиными... приключениями, что, когда бабушка засыпает в другой комнате, я иду босиком на цыпочках по старому ковролину просто, чтобы прислушаться, стоя возле порога комнаты и убедиться, что бабуля дышит... Страх потери близкого человека был очень свеж, силен.
К счастью, это прошло - хобби отвлекло. Тогда это было выжигание по дереву. Кроме того, недолго мы были на даче - мне захотелось поработать в красной зоне. Без прикрас скажу - это очень трудно, потеешь насквозь в одном лишь костюме-скафандре, но именно благодаря этой "практике" мне удалось отвлечь свой мозг, переключиться с внутренних переживаний на внешние, когда думаешь о пациенте и коллегах.
Именно тогда папа узнал о моем обучении в меде - скрывать уже не было никаких сил, да и не нужно. Стоит ли говорить, что меня с потрохами сдала все та же Тата, хотя клялась и божилась на момент поступления, что никогда не расскажет о моем секрете. В отличие от меня - ведь о той ситуации с сердцем по сей день не знает никто. Ник-то... Потому что Тата попросила никому не говорить.
