ЛИНИИ СУДЬБЫ

Лучи летнего солнца пробивались сквозь листву старого парка, окрашивая все в теплые тона с легкими золотистыми оттенками. Мирон сидел на своей любимой скамейке в парке недалеко от дома, наблюдая, как его взрослый, но такой еще по детски открытый, лабрадор Бакс с глупым и счастливым видом носится по газону, обнюхивая каждый куст и каждую травинку, постоянно порываясь кого-нибудь поймать и втянуть в свою веселую игру в догонялки. Эти ежедневные прогулки были для Мирона своеобразным ритуалом, якорем, который удерживал его писателя-затворника от полного погружения в вымышленные вселенные. Реальность, состоящая из стука клавиатуры, тиканья часов и сопения собаки у ног, была надежной, но подчас слишком тихой и бесконечно одинокой. Внезапный азартный лай вырвал его из задумчивости. Бакс, забыв обо всех правилах приличия, с каким-то неистовством несся к старому раскидистому клену, у подножия которого металась рыжая белка. Зверек, почуяв преследование, молнией взметнулся по шершавой коре и юркнул в небольшое, почти незаметное дупло на высоте человеческого роста. Затем, решив, что там не совсем безопасно, выскочил и вскарабкался выше. — Бакс, ко мне! — скомандовал Мирон, подбегая к дереву. — Оставь бедное животное в покое! Пес, виляя хвостом и явно гордясь собой, подбежал к хозяину, тычась мокрым носом в его ладонь. Мирон уже было собрался уходить, когда луч солнца упал под необычным углом, и в дупле что-то сверкнуло необычным цветом. Любопытство, профессиональная болезнь всех писателей, взяло верх. Мирон подошел ближе, увидел, что из дупла что-то торчит. Это была шелковая ленточка, темно-синяя. Осторожно засунув руку в прохладную полость, Мирон нащупал что-то небольшое, плотное и завернутое в прозрачный полиэтиленовый пакет. Первой мыслью, было немедленно оставить все как есть и бежать, чтобы избежать явно маячивших проблем с законом. Кто еще будет прятать что-то в дупле дерева?! Но Мирон не был бы писателем, если бы воображение не подкинуло мысль, что он обнаружил тайник шпиона или пиратские сокровища! Он развернул пакет. Внутри лежал небольшой обычный блокнот, в твердом черном переплете. На первой странице аккуратным, почти каллиграфическим почерком было написано: «Если ты нашел это, значит, любопытство, случайность или происки судьбы свели тебя с этой тайной. Я не сумасшедший и не шпион. Я просто человек, который верит, что Вселенная порой дает нам знаки. У меня есть теория, что судьба — это не слепая дорога, а переплетение нитей, которые мы можем ощутить, потрогать и направить в нужном нам направлении. И каждый, кто захочет найти подтверждение или опровержение этой теории, пусть ответит на мой вопрос. Не поленись! Прочти вопрос на следующей странице и, если возникнет желание, оставь под ним свой ответ. Задай свой вопрос следующему незнакомцу, а затем верни блокнот на место. Давай проверим, какие знаки мы сможет получить от Вселенной. И сможем ли мы, отважившиеся вступить на эту дорогу, изменить свою судьбу». Мирон перевернул страницу. Там был всего один вопрос: «Что для тебя является высшим проявлением счастья: отсутствие несчастья или наличие радости? Объясни». Вопрос зацепил его, впился в самое нутро. Он повел Бакса к своей скамейке, достал ручку, которая всегда была с ним, и, не раздумывая, начал писать. Слова лились сами. «Интересный парадокс. Долгое время я считал, что счастье — это отсутствие проблем, тихая гавань, где тебя ничто не тревожит. Но потом я понял, что это всего лишь спокойствие, даже в какой-то степени стагнация. Радость — это всплеск, вспышка, момент, ради которого и стоит жить. Но она мимолетна. Так что мой ответ, наверное, таков: высшее счастье — это не отсутствие несчастья и не постоянная радость, а способность замечать эти моменты в жизни и чувствовать благодарность за эти краткие вспышки на фоне общего спокойствия. Как ночное небо: оно не черное и пустое, оно — фон для звезд. Без темноты ночи мы не увидели бы их сияния. А мой вопрос к тебе, незнакомец: Ты веришь, что наша судьба предопределена, или мы сами кузнецы своего пути? И если предопределена, то зачем нам дана иллюзия выбора?» Он перечитал написанное, занервничал, не слишком ли пафосно? Но переделывать не стал. Аккуратно вернул блокнот в пакет, засунул в дупло, оставив снаружи все ту же синюю ленточку. На следующий день он пришел в парк раньше обычного. Блокнот был на месте, положение ленточки не изменилось. Решив его не трогать какое-то время, Мирон просто прогуливался с Баксом каждый день недалеко от клена. Глубоко внутри, он надеялся, что владелец блокнота придёт в скором времени проверить свою теорию. Прошла неделя. Терпение Мирона лопнуло и любопытство взяло верх. Подойдя к клену и убедившись, что вокруг никого нет, он достал блокнот из тайника. Пакет явно раскрывали. Руки задрожали. Под его ответом, таким же аккуратным почерком, что и первоначальное послание, но уже другой ручкой, был написано новое послание. «Спасибо за твой ответ. Твоя метафора с небом и звездами прекрасна. Она заставила меня улыбнуться. Отвечаю на твой вопрос. Я верю, что судьба — это карта с нанесенными на нее дорогами, городами, горами, лесами и реками. Но маршрут, какими тропами идти, как долго задерживаться в том или ином месте и с кем идти рядом — это наш выбор. Иллюзия выбора дана нам не для обмана себя, а для тренировки души. Чтобы мы чувствовали ответственность за свой путь. Это делает путешествие осмысленным. А теперь мой вопрос: Какой из твоих нереализованных страхов говорит в тебе громче всех и почему?» С этого дня началась их странная переписка. Мирон узнал, что его таинственный собеседник — мужчина. Он чувствовал это по слогу, по логике, по какой-то особой, мужской сдержанности и глубине. Они не спешили, обмениваясь посланиями раз в несколько дней. Блокнот стал их почтовым ящиком. «Страх… Боюсь оказаться не тем, кем себя считаю. Что все мои книги, вся моя внутренняя глубина — всего лишь безупречно созданный фасад, за которым ничего нет, замок из песка, который смоет первый же шторм настоящей жизни. Боюсь, что в решающий момент во мне говорит не я, а набор чужих программ и страхов. А ты? Чего ты стыдишься больше всего в своей жизни?» «Я стыжусь моментов молчания, когда нужно говорить. Слов, сказанных сгоряча, когда нужно молчать. Стыжусь нерешительности, из-за которой упустил людей, которые мне понравились. Стыд — это компас, по которому можно определить, где мы свернули не туда. Твой страх говорит о глубине твоего восприятия, мой стыд — о сделанных мной ошибках. А что для тебя одиночество? Клеймо или возможность реализовать себя без внешнего воздействия и мнения других людей?» «И то, и другое. Сначала оно кажется клеймом, знаком того, что с тобой что-то не так. Потом, если хватит сил его принять, оно становится мастерской, где ты можешь заново собрать себя, без оглядки на чужие ожидания. Я научился ценить тишину, которую оно дарит. А ты когда-нибудь ловишь себя на мысли, что проживаешь не свою жизнь?» «Каждый день. Особенно когда делаю что-то по инерции. Но этот блокнот, эти вопросы — они кажутся кусочком именно моей, самой что ни на есть настоящей жизни. Самой важной ее частью в последнее время. Мне кажется, мы могли бы стать друзьями. Меня зовут Павел». Имя «Павел» отозвалось чем-то теплым и надежным. «Мирон. И мне тоже так кажется». Они продолжали писать друг другу. Делиться уже не только философскими мыслями, но и деталями своей жизни, своими вкусами, желаниями. Павел писал о том, как любит запах мокрой земли после дождя и как ненавидит будильники. Мирон — о том, как Бакс храпит во сне, и о сложностях написания диалогов в произведениях, из-за чего он порой задерживает выпуск книги, чем неимоверно злит своего редактора. Они шутили, обсуждали книги, фильмы, планы, просто повседневные события. Было интересно ограничить себя одним разворотом блокнота, в ответе на каждый вопрос. Они оба чувствовали, что нашли родственную душу таким неожиданным образом. Теория Павла о судьбе сработала. Осень вступила в свои права, окрасив парк в багрянец и золото. Воздух стал прозрачным и острым. В одном из посланий Павел написал: «Кажется, наш эксперимент должен подойти к какому-то логическому завершению. Дальше — либо тишина, либо риск. Я буду у нашего клена завтра ровно в полдень. Буду ждать столько, сколько смогу. Если ты не придешь, я пойму. Спасибо за все твои послания и время со мной». Мирон перечитал эту записку раз десять. Сердце колотилось в груди как птица в руках, пытающаяся вырваться на свободу. Страх подло заползал в душу. А вдруг он представлял себе совсем не того человека? А вдруг в жизни они не найдут тем для разговоров? А вдруг эта магия исчезнет при свете реальности? Но желание встретиться было сильнее. На следующее утро все пошло не так. Сначала Мирон не услышал будильник. Затем позвонил редактор, затянув разговор на час. Потом Бакс умудрился разгрызть поводок, сорвался с него и его пришлось ловить по всему двору. Мирон выбежал из дома с опозданием на сорок минут. Он бежал по аллеям парка, сжимая в руке поводок, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Около клена никого не было. Только ковер из желтых кленовых листьев вокруг. Мирон подошел, засунул руку в дупло. Оно было пустым. Блокнота в нем не было. Волна разочарования накрыла его с головой. Он опоздал. Павел ушел, решив, что я не приду? Их странная, но такая увлекательная история закончилась, так и не успев начаться. Он опустился на скамейку, позволив Баксу отправиться на самостоятельные поиски приключений. В ушах звенела оглушительная тишина. «Все правильно, — думал он. — Так и надо. Судьба дала знак, шанс на счастье, а я его прошляпил. Иллюзия выбора… Какая же это иллюзия? Это самый настоящий выбор — проспать, замешкаться, испугаться». Вдруг он заметил, что Бакс, игнорируя безучастие хозяина, помчался куда-то вглубь парка. Через мгновение он услышал радостный лай своего пса. Мирон обречённо поднялся и пошел на зов Бакса. — Бакс, ко мне! Немедленно! Но было поздно. Он увидел, как его лабрадор, виляя хвостом, прыгает вокруг высокого рыжего парня в длинном пальто. Парень улыбнулся, что-то сказал псу, и оступился, взмахнув руками. Он упал назад с грацией, которая восхитила Мирона в этот момент, немного испуганного ситуацией. Мягко, с глухим шуршанием парень приземлился в кучу листвы, видимо недавно собранную работниками парка, и встревоженные желтые листочки медленно оседали вокруг торчащей из этой кучи макушки.) Мирон бросился на помощь. — Простите ради Бога! Он хоть и не молодой, но совершенно невоспитанный! Вы не ушиблись? Парень, красный от смущения и неловкости, попытался подняться. Он был весь будто огненный. Усыпанный золотыми веснушками, с умными глазами, и чуть растерянным видом. Мирон протянул ему руку и помог встать. — Ничего, ничего, — отряхивался незнакомец. — Животные вроде как чувствуют хороших людей… Я где-то читал, наверное… Кажется, я весь в листьях. Он отряхивал пальто, когда из кармана выпал… черный блокнот, к которому была привязана та самая, знакомая до боли, синяя шелковая ленточка. Время остановилось. Затаив дыхание, Мирон переводил взгляд с парня на блокнот и… опять на парня… Тот поднял глаза и, увидев его лицо, замер. В его глазах мелькнуло удивление, недоверие, а потом — чистая, безудержная надежда. — Ты… Павел? — выдохнул Мирон. — Я ждал, — тихо сказал Павел. — Долго ждал. Потом подумал, что, может, ты не хочешь со мной встречаться в реальности. Решил забрать нашу блокнотную историю на память. — Прости меня, я опоздал. Тут. это самое, у меня форс-мажор небольшой произошел… я спешил… очень… правда… но все равно опоздал… На лице Павла расцвела улыбка. Такая же теплая и глубокая, как его слова в блокноте. — Павел. Очень приятно наконец-то увидеть тебя. Не того, что в моих фантазиях, а самого настоящего. Они стояли друг напротив друга, два одиноких человека в рыжем осеннем парке, держа в руках черный блокнот, наполненный теплом их душ и хранящий в себе начало пути, который приготовила им судьба их истории. — Может, пойдем, выпьем кофе? — предложил Мирон, наконец-то найдя в себе силы отпустить руку Павла и начать говорить. — Погреться не помешает. Да и обсудить нам есть что. — Я надеюсь, нам хватит тем для обсуждения на много лет вперед? — вновь слегка зардевшись, улыбнулся Павел, осторожно смахивая с блокнота прилипший кленовый листок. — Для начала, по крайней мере, на одну большую чашку эспрессо? Бакс был доволен, что свел этих двуногих. Он учуял Павла, ведь блокнот хранил его запах и запах хозяина, а потом запах хозяина оказался в кармане незнакомца, потерянно бредущего по аллее в парке, и отвлек Бакса от приятного ничегонеделанья. Теперь же он мог продолжить свое любимое занятие — бегать по парку, разбрасывая листья и периодически лаять на птиц, собак, белок или просто так, потому что хочется. Иногда он подбегал к парочке, бредущей по аллее, терся мордой, вилял хвостом, будто сметая с этих двоих последние остатки их одиночества. А Мирон с Павлом шли по аллее, и осенний воздух уже не казался таким колким и холодным, небо таким пасмурным и тяжелым. И желтые листья под ногами шуршали и шептали о новом пути их жизни самой приятной многообещающей мелодией на свете. По сути, их линии судьбы переплелись в этом моменте, и началась их новая история.