Отповедь

Девятиэтажка в центре города, вокруг аллеи и парки, большой торговый центр и храм, самый крупный в округе. Шум машин, голоса людей и звон колоколов часто сопровождали его по пути из школы домой. Через берёзовые посадки, завернуть за угол по узкой тропинке, и вот, перед ним двор. Звуки оживлённого города стихали, как только он оказывался перед домом, только под ногами хрустели опавшие кленовые листья. На удивление дом выглядел ухоженно и ничуть не уступал новостройкам-гигантам, расположившимися позади него и так грозно нависающими сверху. Тени деревьев скрывали массивную дверь в подъезд, сидящие рядом на лавочке старики добродушно поприветствовали его и вновь погрузились в обсуждение личных проблем. Он тихо вздохнул, надеясь, что это ускользнуло от их внимания. В этот раз обошлось без вопросов и уточнений, как мама себя чувствует, как дела у отца. Он не любил отвечать на вопросы, которые напрямую его не касались. Откуда ему знать, как чувствует себя мама в данный момент или какие у неё планы на вечер, если он не видел её со вчерашнего дня? Но старикам не объяснишь всех этих тонкостей: если они задают вопрос, то рассчитывают услышать ответ здесь и сейчас. Отговорки, как они называли попытки объяснить нюансы ситуации, их совсем не интересовали, а скорее нервировали, если не злили. Соседи по дому любили заводить разговоры с ним или родителями при любом удобном случае, что слегка раздражало, но было вполне естественным проявлением любопытства, а может и делом привычки. Когда его семья переехала в этот дом, он был маленьким ребёнком, толком и не понимал, что происходит. Однако пристальные взгляды соседей и людей на детской площадке, куда его водила мама каждый день, он помнил отчётливо. Чем бы он ни занимался, игрой в песочнице, запуском корабликов по весенним ручейкам или погоней за бездомной кошкой, всегда к нему были прикованы взгляды проходящих мимо людей. И всё из-за цвета кожи. Его отец был афроамериканцем, приехал в Россию из Америки в качестве студента по обмену ещё в девяностых. Встретил его маму, они поженились, и появился он. Вроде ничего необычного: любовь, брак и семья, всё как у всех. Но для России подобные пары - это как минимум необычно, как максимум открыто осуждается обществом. Он даже не представлял, сколько нелицеприятных комментариев в свою сторону выслушала мама, хотя она никогда не заостряла на этом внимание и старалась оставаться позитивной. Он помнил, как в один из осенних дней, похожих на сегодняшний, играл на детской площадке. Солнце светило ярко. Он играл в догонялки с другими детьми, под присмотром отца, катался с горки, и вдруг его за рукав поймала старушка, которая тогда жила в их подъезде парой этажей ниже. В выражении её лица читалось недоумение. Очки, что сидели у неё на носу, комично увеличивали и без того широко распахнутые глаза. Сейчас этот случай казался ему забавным, но тогда было совсем не до смеха. — Сыночек, а почему ты такой тёмненький? — спросила она. Он растерялся и не знал, что ответить. Ему стало неловко, как будто он в чём-то провинился. Его взгляд метался по старушке, пытаясь понять, что она имела в виду. В этот момент подошёл отец. Он снисходительно улыбнулся и притянул сына к себе. — Добрый день, что случилось? — произнёс он с едва различимым акцентом. — Он не доставил вам неудобств? Бабушка немного смягчилась и улыбнулась, но всё равно смотрела на мальчика с любопытством и была удивлена появлению отца не меньше, чем его внешностью мгновением раньше. Не дождавшись ответа, отец увёл сына в сторону, а старушка так и осталась стоять возле горки. Отец был смущён не меньше, чем он, но попытался объяснить, почему на него так реагируют, и попросил не давать себя в обиду. Он послушался. Через несколько лет соседи привыкли к ним, но привычка задавать миллион вопросов никуда не исчезла. Он поднимался по лестнице, не обращая внимания на лифт, перепрыгивал через ступеньки и считал шаги. Последний этаж, квартира 107, и он дома. На ходу скинул кроссовки и зашёл на кухню. Сразу почувствовал приятный аромат выпечки. На столе в деревянной корзинке лежали свежеиспечённые булочки и записка: «Уехали с Сашенькой на танцы, вернёмся к 7». Подпись мама. Одна булочка съелась на ходу, пока он читал записку. Скинув рюкзак, он обыскал холодильник на наличие вчерашнего борща. Поставил кастрюлю на плиту, включил газ. Пока ждал, съел ещё пару булок. Тесто мягко таяло во рту, и он подумал, что мама давно не пекла ничего подобного. Уже взялся за предпоследнюю, но остановился. На часах было без десяти четыре. Секундная стрелка проходила круг и оповещала о начале новой минуты тиканьем. В гробовой тишине квартиры звук часов казался оглушающе громким, заставляя напрячься. Женя обедал сегодня? Квартира была не слишком большой, но родители потратили много времени на ремонт. Они сделали перепланировку: убрали старую перегородку между кухней и гостиной и разделили одну большую спальню на две поменьше. Так двухкомнатная квартира превратилась в трёхкомнатную. Они уже тогда ожидали рождения младшей сестры Саши и хотели, чтобы всем было комфортно. Длинный коридор, в одном конце окно и его комната, напротив неё санузел, которым пользовались все, включая его. Дальше спальня родителей, прямо напротив входа в квартиру. Ну и кухня-гостиная: совсем небольшая, гарнитур, холодильник, диван, всё, что здесь помещалось. Отец повесил телевизор, когда появились тонкие плазмы и семья смогла себе это позволить. Зато на кухне было большое окно, здесь много света и отличный вид на парк. В другом конце коридора закрытая изнутри дверь. Он вздохнул. Тиканье часов продолжало напрягать. Пока закипал борщ, он с оставшимися двумя булочками направился в конец коридора, к той самой закрытой двери. Сюда практически не попадал свет, от чего дверь казалась ещё более тёмной и обветшалой, чем была на самом деле. Раньше он не обращал на это внимание, но теперь она сильно выбивалась из общего светлого интерьера и наводила тоску. Булочки он оставил на высокой тумбе и постучал в дверь. — Хей, мама булок напекла, я оставил тебе парочку, — сказал он чётко и громко, чтобы его точно услышали. Повторил одно и то же несколько раз, пока из комнаты не раздался шорох, похожий на шарканье тапочек о ламинат. Услышал. — Я пожру, и через двадцать минут можешь выйти забрать, я в свою комнату завалюсь, — раздался голос. Через мгновение в кармане телефона пришло уведомление. Пользователь «EV» Ок 15:53 Пользователь «EV» Спасибо 15:54 Он ел борщ из тарелки, медленно, поглядывая на часы. Пролистал диалог вверх и увидел гору однотипных сообщений: «хорошо», «спасибо», «ок». Это было всё общение с его старшим братом за последние четыре года. Прежде чем уйти к себе, он вернулся к двери и прилепил поверх наклейку с крипером. Пусть разорвёт её к чертям.