
Метки
Описание
Он был должен Виктории. Расплатиться могла только его дочь. Сможет ли она сохранить себя в золотой клетке или сама превратится в ее хранителя?
Глава 17. Липкая нега
24 сентября 2025, 12:39
День был по-настоящему летним, одним из тех, что пробиваются сквозь хмурую московскую погоду как подарок. Солнце ласково грело кожу, воздух пах свежескошенной травой и нагретой хвоей. Даже озеро, обычно темное и неприступное, сегодня искрилось и переливалось под лучами, словно усыпанное бриллиантами.
Виктория, вопреки своему обычному имперскому стилю, была в простом белом льняном платье. Ее волосы, собранные в небрежный пучок, позволяли видеть изящную линию шеи. Она казалась... почти обычной. Почти доступной.
Алиса, в легком сарафане, сидела рядом на огромном пледе, раскинутом на лужайке у воды, и доедала свое ванильное мороженое в вафельном рожке. Она наблюдала за Викторией. Та ела мороженое не как все люди — не облизывая, а откусывая от шарика маленькие, точные кусочки. Это было так на нее похоже — даже в мелочах идти против правил, демонстрировать силу и контроль.
Алиса фыркнула, заканчивая свой рожок.
— Может, ты уже отлижешь наконец? — выпалила она, не особо задумываясь.
Виктория замерла с кусочком мороженого на губах. Она медленно повернула к ней голову, приподняв одну идеальную бровь.
— Что?
Алиса смутилась, но отступать было некуда.
— Я говорю, может, ты его все-таки оближешь? А то у меня аж дёснам холодно из-за тебя от этих укусов.
Взгляд Виктории из оценивающего стал заинтересованным, игриво-опасным. Она отложила свое мороженое и, не спеша, двинулась к Алисе. Та инстинктивно отпрянула, но Виктория лишь наклонилась к ней, обняла за плечи и погрузила лицо в ее шею.
Алиса замерла, чувствуя, как по ее коже бегут мурашки. Теплое дыхание Виктории щекотало кожу. И тогда... она почувствовала влажное, плавное движение ее языка от ключицы к мочке уха. Движение было медленным, чувственным, намеренно соблазняющим.
— Малыш, — прошептала Виктория прямо в ее ухо, от чего по спине Алисы пробежала дрожь, — я могу и отлизать...
Она слегка отстранилась, и ее губы тронули мочку уха Алисы уже в легком, игривом укусе.
— ...и укусить.
Алиса аж подпрыгнула от неожиданности и смеси нежности и агрессии. Щеки ее залила яркая краска. Она была совершенно сражена, смущена и невероятно возбуждена.
Виктория отодвинулась, ее глаза сияли торжеством. Она взяла свое мороженое — оно уже начало подтаивать на солнце — и, не сводя с Алисы влажного, темного взгляда, провела холодным, сладким шариком по ее внутренней стороне запястья, оставляя липкую, белую дорожку.
— Но сначала отлижешь ты, моя милая девочка, — ее голос был низким, обещающим. — Слижи. Или оно потечет дальше.
Алиса застыла в столбняке, глядя на липкую полоску на своей коже, затем на лицо Виктории, полное вызова и ожидания. Это было безумие. Унизительно. Невыносимо соблазнительно.
— Быстрее, — мягко скомандовала Виктория, и в ее интонации прозвучала сталь. — Мороженое не будет ждать.
И Алиса, краснея до корней волос, с пылающим взглядом, полным стыда и неподдельного азарта, наклонила голову и провела языком по своему запястью. Вкус был сладким, холодным и совершенно пьянящим. Она слизала всю сладкую дорожку, не отрывая взгляда от Виктории, бросая ей вызов.
Та наблюдала за ней с тем же странным, голодным удовлетворением, с каким смотрела на дорогую картину. Она взяла руку Алисы и поднесла к своим губам, слизывала остатки мороженого уже с пальцев девушки, ее взгляд при этом приковал Алису к месту.
— Вот видишь? — прошептала она. — Можно и кусать, и лизать. Главное — делать это с правильным человеком. И в правильном порядке.
Она отпустила ее руку и откинулась на локоть, снова принявшись за свое мороженое, как ни в чем не бывало. Но напряжение между ними витало в воздухе, густое и сладкое, как растаявший пломбир.
Алиса сидела, все еще чувствуя на коже призрачное прикосновение ее языка и жгучий стыд от собственной покорности. Но сквозь стыд пробивалось другое чувство — острое, колющее желание. Желание продолжить эту опасную, восхитительную игру.
После истории с мороженым воздух между ними звенел, как натянутая струна. Алиса, опьяненная своей дерзостью и ответной реакцией Виктории, чувствовала прилив смелости. Она подобрала травинку и щекотала ею щиколотку Виктории, лежавшей с закрытыми глазами.
— Перестань, зайчик, — лениво проворчала та, не открывая глаз, но на губах у нее играла улыбка.
— А что будет, если не перестану? — дразнила Алиса, переходя на другую щиколотку.
Виктория открыла один глаз. В нем вспыхнула знакомая, игриво-опасная искорка.
— Хочешь проверить?
— Может, и хочу, — Алиса сделала вид, что задумалась. — Ты же не такая страшная, как кажешься.
Это была прямая провокация. И Виктория приняла вызов. Она молниеносно перевернулась, прижав Алису к пледу, и легонько, но чувствительно шлепнула ее по бедру через тонкую ткань сарафана. Звук был громким в летней тишине. Алиса вскрикнула от неожиданности, но не от боли — скорее от возбуждения. Еще два шлепка, чуть сильнее, заставили ее вздохнуть и выгнуться.
— Вот что бывает с непослушными девочками, которые щекочут своих хозяек, — прошептала Виктория ей на ухо, ее голос был бархатным и полным обещаний. — Но это только разминка.
Она легко встала, потянулась на солнце, как большая кошка, а потом протянула руку Алисе.
— Идем купаться. Нужно охладить твои горящие щечки.
Вода в озере была прохладной и освежающей. Они плавали недолго, но для Алисы это было как очищение — смыть с себя напряжение, стыд и остатки мороженого. Виктория плавала с грациозной силой, и Алиса невольно любовалась ею.
На берегу Виктория заставила ее лечь на живот на мягкий плед. «Лежи смирно», — приказала она, и ее тон не обсуждался. Но то, что последовало дальше, было не наказанием. Это был массаж. Сильные, уверенные руки разминали ее напряженные плечи, спину, ягодицы, бедра. Сначала движения были профессиональными, но постепенно они становились медленнее, чувственнее, задерживаясь на особенно нежных местах. Алиса стонет под ее прикосновениями, растворяясь в этом странном сочетании власти и заботы.
— Переворачивайся, — скомандовала Виктория, и ее голос звучал немного хрипло.
Алиса повиновалась, чувствуя, как сердце колотится в груди. Виктория устроилась на корточках рядом с ней, ее глаза были темными и неотрывными. Она медленно провела пальцами от ее живота к груди, задерживаясь на сосках, которые уже набухли и затвердели от ожидания.
— Давай посмотрим, какая ты у меня чувствительная, — прошептала она, и ее губы скользнули вниз, чтобы принять один сосок в рот. Она ласкала его языком, посасывала, слегка покусывала, пока Алиса не застонала, впиваясь пальцами в плед.
Она перешла ко второй груди, уделяя ей такое же пристальное, почти научное внимание, словно изучая каждую реакцию тела Алисы. Потом она подняла голову и посмотрела на нее оценивающим взглядом.
— Не плохо. Очень отзывчивая.
Потом ее пальцы скользнули ниже, под край трусиков Алисы. Она провела по ним, почувствовала влажность, и на ее лице расцвела торжествующая, хитрая улыбка. Она оттянула эластичную ткань и заглянула внутрь.
— О-о-о, — она покачала головой с притворным упреком. — Какая же ты у меня мокрая, девочка моя. Всего из-за нескольких шлепков и маленького массажа? Ненасытная.
Алиса сгорала со стыда, но ее бедра сами потянулись навстречу этому оценивающему взгляду. Но Виктория отпустила ткань и резко встала.
— Но на сегодня достаточно. Солнце клонится к закату. Пора спать.
Она помогла Алисе встать, завернула ее в большой плед и повела в дом, как ребенка. Алиса шла, вся разгоряченная, неудовлетворенная и смущенная до глубины души.
В спальне Виктория помогла ей принять душ — быстрый, деловитый, без лишних нежностей. Надела чистую пижаму. Уложила в постель. И села в кресло рядом с той самой книгой сказок. Она читала. Ее голос был ровным, убаюкивающим. Алиса лежала с закрытыми глазами, чувствуя, как бешено стучит ее сердце и пульсирует между ног. Каждое слово, каждый звук лишь усиливали ее возбуждение.
Закончив чтение, Виктория подошла к кровати. Она наклонилась и поцеловала Алису в щеку — сухо, почти по-матерински.
— Спи, моя непослушная девочка. Сладких снов.
И она ушла, выключив свет и закрыв дверь.
Алиса лежала в темноте, вся в огне, слушая, как ее собственное сердце колотится в тишине. Она была возбуждена и абсолютно одна со своим желанием. Это было новым уровнем изощренности — довести ее до предела и оставить неудовлетворенной.
И она поняла, что проиграла и этот раунд.