Дельфины здесь тонут: На твоей луне

Тёмный лес

      Поцеловав Алана снова, Кирилл окончательно понял: больше ни с кем так не повторится. В нём было что-то гипнотическое, неповторимое, и теперь он видел перед собой того самого человека из прошлого. Словно в мире менялось всё — начинались войны, умирали люди и дети, землетрясения стирали города с земли, — а что-то оставалось неизменным. Неизменным был Алан: всё так же целуясь и источая аромат, который сводил с ума и заставлял сердце биться быстрее.       Руки немели от холода, а губы — от приятной усталости, когда они какое-то время просто прилипли друг к другу без слов. Носом касаясь его шеи, Кирилл чувствовал, как снова подгибаются колени. Словно ничего и не было, словно не было семи лет порознь. — Ты мне свой номер оставишь? — тихо проговорил на ухо Алан, его ладони скользили по приятной на ощупь ткани обтягивающих сайклинг-леггинсов. — Я с женатыми не встречаюсь, — сказал Кирилл, вспоминая все мамины сериалы в Москве по телевизору. Интересно, их ещё показывали — те нелепые псевдодокументальные мелодрамы с ужасными актёрами? — Заткнись, Кирилл. — Запомнишь? — Записать не могу? — взглянул на него вблизи Алан, дыша в его губы снова. Кирилл начал медленно называть цифру за цифрой, а тот лишь молча слушал. — Запомнил. — Правда? — удивился Кирилл, приподняв скептически бровь. — Да, у меня память хорошая… А что это? — он нащупал подушку для амортизации на обтягивающих штанах и взглянул в глаза Кирилла, трогая его задницу. — Пампа. — Что? Что-то гейское? — Идиот, — засмеялся Кирилл, хватая его запястье и поднимая руку от пятой точки обратно к талии. — Как теперь перестать думать о тебе? — наивно спросил он, будто на это мог быть ответ. — Ебитесь громче, только думай про меня, — ответил Кирилл почти шёпотом в его рот, снова целуя крепко, властно, представляя, как Алан хватал женственные ноги Яны, пока совокуплялся с ней в номере отеля.       Алан схватил его за подбородок, отрывая рот и глядя прямо в глаза. Слишком пристально. В его чёрных глазах мерцали блики, тая в себе что-то неразгаданное. — Что ты такое? — проговорил он низким голосом, крепко удерживая и не давая отвернуться. — Ты стал дерзким, но меня ведь не превзойдёшь в этом.       Он повернул его голову набок, рассматривая лицо светловолосого парня и постепенно приближаясь ртом к уху. — Я когда её спину вижу, представляю твою. С рисунками. До сих пор их помню.       Кирилл смотрел в сторону, стоя смирно и не двигаясь, пока тот вертел им как марионеткой в своих руках. Теперь он понимал, что и у него есть власть над Аланом, ведь тот явно хотел его снова. Или всё ещё. И как бы он ни доминировал, Кирилл знал: он так же может его разрушить, как и Алан его.       Губы вновь врезались в губы, сплетаясь языками в крепком поцелуе. Время будто остановилось, и на часы смотреть не хотелось, пока в кармане не завибрировал телефон. Этот звонок вернул их на землю. Кано играл с палкой, лежа рядом и выгрызая из неё кору, будто очищая её до конца. — Алло, — приложил к уху телефон Алан, глядя на тени на лице рядом и не отпуская его всё равно. — Я просто гуляю с собакой. Спи, я же сказал тебе… Давай, спи, я скоро буду. — Он сбросил звонок, пряча телефон обратно в штаны и продолжая смотреть в серые глаза в тени. — Пора? — Да. Я хочу тебя снова увидеть. — Это неправильно. — Из-за парня твоего? — А о Яне ты забыл? Почему только из-за моего парня? — Потому что Яна — это моя проблема. Ты уж точно не должен думать про мой моральный облик в её глазах. — Это подло, Алан. — Блять, да я столько лет себя заставлял делать то, что хотела она. Я хочу впервые сделать то, чего хочу я. Если это того требует, я разведусь. — Ты чего, ебанулся? — опешил Кирилл, отступая и с недоумением глядя на его лицо. — У нас с ней очень своеобразные отношения. Это долгая история… — Ладно, пора возвращаться.       Кано взглянул на хозяина, будто понимая, что тот наконец оторвался от Кирилла. Он сразу подошёл к нему, глядя снизу вверх внимательно. Поводок всё ещё был в руке Кирилла: петля на запястье безвольно свисала. — Ты думаешь, я шучу, Кирилл? — Я не знаю. Я просто не ожидал это услышать. Думал, у вас всё в порядке. — Если бы у нас всё было в порядке, стоял бы я тут с тобой? Точнее… мне кажется, даже если бы было в порядке, я всё равно стоял бы тут, — он усмехнулся сам себе. — Послезавтра она улетает? — Утром, да. Я на такси её повезу, документов ведь нет. — Если ты хочешь, завтра можем выдать тебе их, и полетишь с ней, — сказал Кирилл неожиданно для самого себя, словно проверяя, что тот выберет на самом деле. Он остерегался, что Алан просто поиграет с ним, а потом снова исчезнет, оставив ни с чем. — Нет, не нужно. Я никуда не хочу лететь, — нахмурился Алан, сунул руки в карманы куртки и немного отошёл. Они пошли обратно к отелю — медленно, будто их удручало неизбежное расставание.       Остановившись перед углом, где стоял отель, Алан взглянул на Кирилла, который отдал ему поводок с Кано. — Я тебя ещё увижу? — спросил он, словно просил впустить его в свою жизнь. — Как я могу сказать «нет»? — Тогда до встречи?       Кирилл кивнул, провожая его взглядом. Он пошёл к велосипеду на ватных ногах. Всё тело продрогло, руки дрожали от холода, но он будто не чувствовал ничего. От адреналина кровь кипела. Он взобрался на велик и посмотрел на часы: два часа ночи. Температура стремительно падала, ветер резал кожу так, что даже повязка на носу не спасала. Кирилл крутил педали всё быстрее, нагружая мышцы, и вскоре согрелся. Улицы были пусты, и он довольно быстро добрался домой.       Поднявшись по ступенькам, он тихо открыл дверь квартиры и, не включая свет, привычно разобрался с вещами. Шлем опустил на пол и босыми ногами прошёл в спальню, ложась в постель. Мышцы тут же заныло от усталости, жалуясь только тогда, когда затылок коснулся подушки. Дима сопел, лежа к нему спиной и даже не шелохнувшись. Судя по его крепкому сну, Кирилл мог бы и на велосипеде в комнату въехать — и тот бы ничего не услышал.       Лёжа на спине, он прикрыл глаза. На губах всё ещё ощущался вкус поцелуев, а в носу — запах его одеколона. Впервые за долгое время стало легко, и он плавно погружался в сон, наслаждаясь свежими воспоминаниями об Алане.       Ему всегда казалось, что любовь — нечто эфемерное, приятное дополнение, но не главный ингредиент в компоте жизни. С возрастом пришло понимание: как детям нужен разный объём заботы, так и людям нужен разный объём любви. Для Кирилла она была чем-то оживляющим, пробуждающим. Но зависеть от другого человека было страшно. Страшно тогда — и страшно теперь. Он снова тонул, даже не пытаясь выплывать, отдаваясь круговороту эмоций и ощущений. И если это его утопит, он не пожалеет.       Звон посуды в кухне его разбудил. Кирилл потянулся, перевернулся на другой бок и встретился с требовательным взглядом Музы. — Ты чего, тебя тоже разбудили? — спросил он кошку так, будто она могла ответить. Животное смотрело с прищуром, немо требуя. — Кушать хочешь?       Кошка сразу замурлыкала, поднялась и потерлась о него лысой спиной. Кирилл лениво встал, взглянув на часы на умной колонке — 11:43. Он побрёл на кухню, Муза бежала впереди, ведя его к своей миске, которая уже была полна. — Ну ты чего, дурочка? А это что? — закатил он глаза, наклонился к миске и показал пальцем на сухой корм. — Доброе утро, — послышался голос Димы, сидящего за столом и попивающего кофе с бутербродом. — Я еду купил, пока ты спал. Во сколько ты вчера приехал? — Не помню, не поздно, — пожал он плечами, избегая разговора. — Почтовый ящик проверял? — Да, пока ничего. — Ну, скоро придёт письмо-подтверждение. Потом нужно ждать термина на получение Fiktionsbescheinigung, и сможешь работать, если захочешь. — А в баре твоём могу работать? — спросил он, пока Кирилл доставал мясную нарезку из холодильника. — Если хочешь, но только teilzeit. — Что? — Ну, не полный день. Три дня в неделю или чаще, но меньше часов. В общем, меньше сорока в неделю. — Мне всё равно, хоть как. Я хочу работать. — Я спрошу. Хозяин у нас хороший, британец. Если реально захочешь, я могу пристроить. — Спасибо, Кирилл. — Дима выглядел серьёзным. Кирилл положил мясо на хлеб, сел напротив с тарелкой. Яркий солнечный свет из окна резал глаза. — Что с настроением? — Всё нормально. Просто новости. — Родители не звонили? — Сети больше нет. Там начался замес, как в Бердянске, — он отложил сэндвич, будто еда больше не лезла в горло. — Я могу тебя кое о чём спросить? — Конечно, что угодно, — без раздумий сказал Кирилл, подпирая подбородок ладонями. — Ты вчера с Аланом виделся ночью? Кирилл опешил, отвёл взгляд, сглотнул ком в горле. — Я катался на велике. — Просто… Яна не заслуживает такого отношения. — Какого? Я её обидел чем-то? — Я же не слепой, Кир. Пойми, он не разойдётся с ней из-за тебя. Это классика жанра. Ты хочешь стать курортным романом и быть забытым после? — Послушай, Дим. Спасибо за заботу, но это не твоё дело. Ты не знаешь, о чём говоришь, а только догадываешься. Я не маленький, сам разберусь. Окей? — Окей.       Кирилл встал, заварил себе кофе, и зависшую тишину в комнате разбавлял только шум кофемашины. Он налил себе горячий напиток в чашку, присел на столешницу и отпил немного. Дима молча жевал свой завтрак. — Поезжай в центр, погуляй сегодня. Я бы поехал с тобой, но работа с семи, — словно ни в чём не бывало сказал Кирилл, стараясь не возвращаться к прошлому разговору. — Кинь мне, может, локации, куда сходить можно, я пойду один. — Ладно. Давай я тебе денег дам? Мне кажется, для украинской зарплаты фрилансера тут дороговато. — Нет, не нужно. Пока деньги есть.       Заметив, как переменилось настроение Димы, Кирилл чувствовал себя виновато, хотя ничего плохого ему непосредственно не сделал. Он ведь не обещал ему любви. Неужели тот и правда чего-то ждал? Кирилл вздохнул, отпивая ещё кофе и слушая тишину.       Переписываясь с Катей, он передал привет Диме от неё и спросил, не хотела ли бы она пойти с ним погулять, ведь тот один скучал. Но сестра начала придумывать странные отговорки. Списав это на то, что она просто не хотела общаться с Димой, Кирилл передал привет племяннице. Та кинула свежую фотографию малышки, и Кирилл отложил телефон на раковину, раздеваясь перед душем. Телефон завибрировал.       «Видишь, я-таки запомнил», — появилось сообщение с неизвестного номера с кодом +372, что явно не было Германией. Кирилл улыбнулся, держа в руке айфон и отвечая:       «Кто это? Я вас не знаю».       Он зашёл в душевую кабинку с телефоном, включая воду и расслабляясь. Руками опираясь о стену, в одной он держал мобильный, пока вода стекала неугомонными ручьями по коже. Тепло окутало его, и снова захотелось спать. Кого вообще освежал душ? Разве что ледяной смог бы.       «Я хочу тебя увидеть», — появилось новое сообщение на главном экране. Кирилл лишь усмехнулся, сухим пальцем кое-как набирая ответ:       «И я тебя хочу».       Он вздохнул от нахлынувших чувств, подставляя лицо под лейку душа, мягко омывавшую его водой. Глаза были закрыты, пока он наслаждался потоком, отбивающимся от лица и стекающим по шее и телу. Мама снова наведалась — как всегда без предупреждения, принося еду в пакете и теперь оправдываясь тем, что хотела лишь накормить бедного Диму, которого хозяин квартиры будто не кормит. Это отчасти было правдой, но на деле его кормила доставка, которую организовывал именно Кирилл. Женщина трещала на кухне с ним, пока сын снова лежал на кровати, наслаждаясь последними часами отдыха перед тяжёлым рабочим днём.       Каждый год с ужасом он ждал день святого Патрика — это был словно Новый год в Ирландии, а их бар, будучи ирландским, в тот день забивался под завязку. Дышать внутри было нечем, люди набивались словно шпроты в банку.       Мотоцикл Кирилла в очередной раз с гулом прибыл на задний двор бара. Он поздоровался с коллегами, переоделся в форму и снова встал за бар, видя новые лица, которые, казалось, сливались в одно — словно NPC в компьютерной игре. Снова сотни однотипных заказов, официанты, мелькающие сбоку, мешающая музыка и преимущественно мужские голоса. Кирилл лишь пару раз выходил в туалет, без остановки обслуживая немцев, англичан, нидерландцев, надоедливых индусов и раздражающих азиатов. В какой-то момент он по выражению лица уже мог предсказать заказ клиента.       К полуночи становилось шумно, тесно, душно. Кирилл изредка пил воду, снова поворачиваясь к меняющимся лицам в тёплом тусклом свете бара. Без Никоса, а лишь с двумя девушками-официантками, он ощущал груз ответственности: если начнётся драка, разнимать её придётся ему. Он же бегал в подвал, меняя бочки с пивом, и возвращался наверх. В какой-то момент он перестал замечать время. В три он остался один, ведь Эффи ушла, как обычно, раньше. На полной ставке работали только Никос и Кирилл, оставаясь от начала и до конца рабочего дня паба.       Ноги гудели, голова начинала болеть, раздражение накатывало быстрее обычного. Бесили даже вежливые британцы, сидящие втроём перед ним и обсуждающие политику.       «Именно то, что не нужно», — закатил глаза Кирилл, наливая себе джин-тоник: трезвым уже не вывозил.       Ему предстояло одному закрыть бар, поэтому он принялся убирать столы, таская бокалы и загружая посудомойку. Спина под лопатками ныла от усталости.       Он так искусно уже носил бокалы без подноса, что сам удивлялся. Бокалы с ручками хватал пальцами сразу по шесть, даже полные. Без ручек — по четыре, беря их изнутри. В очередной раз ставя опустошённые сосуды с разводами от стаута и лагера, он выдохнул, расслабляя уставшие руки и возвращаясь за стойку. Снял перчатки, кинул их в урну и закрыл её ногой, прежде чем подошёл к новому клиенту.       Алан.       Тот на мгновение застыл, видя его за барной стойкой. Кирилл оглянулся — неподалёку сидели лишь британцы. Он подошёл ближе. В этом интерьере Алан выглядел словно герой из другого фильма, будто его сюда по ошибке поместили, или это был какой-то кроссовер вселенных. — Hi, what can I do for you? (Здравствуйте. Что я могу для вас сделать?) — с трудом сдерживая улыбку, сказал Кирилл, словно ничего не произошло. — Я уже в три бара зашёл, выискивая твой. Много тут пабов, однако, — вскинул бровь брюнет, усаживаясь на высокий стул и опираясь локтями о стойку. Его чёрное пальто на плечах и тёмные очки придавали образу загадочности. Казалось, никому этот цвет не шёл так, как ему. — А почему ты просто не спросил? Номер забыл? — усмехнулся Кирилл, опираясь руками о поверхность стойки. Рубашка была слегка мятая, с расстёгнутыми верхними пуговицами, рукава закатаны — от вечных движений внутри бара было жарко. — Так неинтересно. Люблю искать тебя.       Кирилл слегка улыбался, рассматривая в тёплом свете паба лицо Алана. Свет не был ярким, но именно в этой полутени черты парня казались мягче, тени на скулах и вокруг глаз играли на его лице, заставляя сердце стучать чуть быстрее. Каждое движение Аланa привлекало внимание, и Кирилл ловил себя на том, что просто хочет смотреть, не отводя глаз. — Ты один здесь? — спросил Алан, словно вынырнув из его мыслей. — Да, вчера сменами поменялся, сегодня одному пришлось работать. Заебался, — ответил Кирилл, проводя ладонью по барной стойке, чувствуя холодный металл под пальцами. — Ты выглядишь устало, — сказал Алан, но за очками было трудно понять, куда он смотрит. — Хочешь стаут? — Давай, никогда не пробовал.       Бокал поставили перед Аланом, и тот поднёс его к губам. Пена коснулась рта мягко, как облако, а затем пришла глубокая, терпкая горечь: жжёный солод, отголоски кофе и шоколада. Пена оставила сливочный след на губах, и именно этот контраст — лёгкость и тяжесть одновременно — делал вкус волнующим и необычным. — Нихуя себе, — произнёс он, удивлённо разглядывая бокал и арфу на нём. — Did you try it for the first time, mate? (Ты попробовал его впервые, чувак?) — раздался голос со стороны – один из общительных британцев заметил удивлённое лицо Алана. — Yeah (Ага) — коротко ответил парень, взглянув на незнакомца. Тот выглядел примерно на тридцать, со светлыми короткими волосами и с футболкой любимой футбольной команды под курткой. — Alright, so how’s the beer treating you? (Понял, тогда как тебе пиво?) — прозвучало с типичным английским акцентом, который был довольно понятным, в сравнении с шотландским, но Алан растерянно посмотрел на Кирилла. — He’s not great at English, but I can speak for him — the beer’s amazing (Он не говорит по-английски хорошо, но я могу ответить за него — пиво ахуенное) — помог ему Кирилл, улыбаясь незнакомому парню, и те вместе завыли, поднимая бокалы такого же пива и хором говоря «Cheers!».       Алан впервые сталкивался с таким открытым, лёгким поведением британцев, а Кирилл знал их почти как себя. Они смеялись, не стесняясь, выпивали до беспамятства, в то время как русские, казалось, хранили эмоции внутри. —Нихуя не понимаю, что они говорят —прислушивался к их речи Алан, поглядывая то на них, то снова на друга, который смотрел на свои часы на запястье. — К этому акценту нужно привыкать, понимаю. So, pals, I need to close the bar in a quoter of an hour, fancy more beer or want to pay the bill? (Итак, ребята, мне нужно закрывать бар через 15 минут, хотите ещё пива или оплатите по счёту?) — No way, it’s only three in the morning! (Ну нет, сейчас всего три утра!) —завопил другой лысый мужчина постарше, с грустью допивая своё пиво и глядя в пустой бокал. Он уже явно перебрал с алкоголем, и немного шатался, а язык заплетался, делая его речь ещё более непонятной. — It’s almost four, mate (Уже почти четыре, чувак), —поправил его друг. — Sorry, guys. You can go down the street and find another Irish pub that’s open until 5 (Мне жаль, чуваки. Можете пойти вниз по улице и там найдёте другой паб, который работает до 5), — пожал плечами Кирилл, на стойке стуча пальцами по планшету и проверяя, сколько они были ему должны – больше 100 евро.       Как только те оплатили, парень с облегчением выдохнул – можно было закрывать это «богадельню», и наконец он выключил неоновые вывести, запер входную дверь и окна. На улице всё ещё бродили неугомонно люди, иногда дёргая ручку красной двери и пытаясь войти. — Боже, блять, неужели, — пробормотал он, выключая музыку. Алан допивал стаут, наслаждаясь горечью и кремовой текстурой, и смотрел на него, будто пытался разгадать. — Тебе можно тут находиться после смены? — спросил тот, глядя вверх и рассматривая сотни футбольных флажков на потолке. Вид завораживал. В целом интерьер был интересным, и деталей было настолько много, что рассматривать можно было часами. — Ну, тут больше никого нет, поэтому никто не выгонит. Хотя, я никогда тут не остаюсь после смены, меня тошнит от этих стен после рабочего дня, — Кирилл потёр переносицу, наконец усаживаясь на высокий стул и словно превращаясь в обычного посетителем, но вот только никто ему не нальёт алкоголь. — А песню могу попросить? — спросил тот, повернув голову набок, чтоб видеть собеседника. — Да, если хочешь, — Кирилл достал телефон, открыл Spotify и положил его перед другом. Он обошёл стойку, пока друг набрал название трека в поиске, и вскоре зазвучала мелодия: сначала синтезатор, затем низкий голос, поющий по-русски. — Ты когда-то включал здесь что-то русское? — Нет, — улыбнулся Кирилл, прислоняясь к стенке, на которой были десятки бутылок с известными алкогольными напитками, начиная от виски и заканчивая ликёрами, и каждая полка подсвечивалась по-разному, ложась на белую рубашку Кирилла то красным, то синим то зелёными цветами. Тени вразброс падали на его лице, и Алан не переставал рассматривать его.

Смелость и гордость, что тебе снится? Молодость ищет тела границы Так странно получается За рекою снаряды взрываются Просто сделай два шага и другого не надо У войны нету флага Поцелую тебя в губы, чувства — тёмный лес Ты, конечно, будешь против, потом как будто

— Расстегни рубашку. — Прозвучал его такой же низкий голос, как и у исполнителя, создавая впечатление, будто это он и говорил с ним через играющий в опустевшем заведении трек.       Кирилл ничего не ответил, держа в одной руке стакан с почти растаявшим льдом и остатком алкоголя, а другой цеплял пуговицы, расстёгивая одну за одной и оголяя торс. Его светлая кожа переливалась разными цветами от ламп по сторонам от него, завораживая.       Глядя на подтянутое, но всё ещё худоватое тело друга, Алан лишь убеждался, насколько тот изменился после их последней встречи зимой в Москве.       Когда тот отпил последние капли джина тоника, поднимая локоть и стакан над лицом, что аж лёд ударил по нижней губе открытого рта, белая ткань расстёгнутой рубашки слегка пошатнулась, и на приспущенных штанах, которые были словно великоваты, показался край рисунка. — Что там у тебя? — спросил тот, так же отпивая тёмное пиво. — Татуировка, — ответил Кирилл, ставя пустой стакан неподалёку от себя и глядя в ответ на посетителя. — Интересно. Покажешь? — Нет, не покажу. — Почему? — Сам посмотри.       Алан улыбнулся, отпивая ещё пива и опустошая бокал, который оставил на картонной круглой подставке на стойке, прежде чем поставить ноги на пол и неспешно обойти бар, подходя к Кириллу. Тот наблюдал за приближающейся высокой фигурой. Он казался ещё выше в чёрном пальто. Под воротом виднелся тёмный свитшот с коротким воротом, едва достигающим кадыка на разрисованной шее. Чем ближе он подходил, тем больше подрагивали локти, которыми Кирилл опирался о стенку за собой.       Он оказался совсем близко. Слишком близко. Его холодные пальцы коснулись низа живота, и по всему телу пробежали мурашки, но не от холода. От него исходил аромат дорогого одеколона — тёплый, древесный, с лёгкой пряной нотой, чуть сладковатый. Особенно ощущался на шее, где смешивался с естественным запахом его тела, делая аромат одновременно личным и притягательным.       Дышать было трудно. Кирилл смотрел на его лицо вблизи, видя свои глаза в отражении стёкол очков. Алан расстегнул ремень на его джинсах, затем справился с молнией и приспустил край вместе с боксерами, оголяя татуировку извилистой змеи, тянущейся от правой стороны бедра вниз вдоль паха и до ноги. — Да ну, — приподнял брови он, искренне удивляясь увиденному. Алан поднял на него взгляд, в мгновение вспоминая, как говорил ему в спальне отца о том, что этому телу подошло бы нечто подобное. — Ну да. Достаточно по-гейски? — улыбнулся краем губ Кирилл, опуская голову и глядя на худую руку парня, которая ладонью уже касалась его рёбер. Он выдохнул горячий воздух через приоткрытые губы. Алан боднул его носом в шею, обнимая и плотно прижимаясь к его бёдрам своими. — Недостаточно, — проговорил он коротко и тихо, медленно проводя языком по шее, словно пробуя её на вкус, и выдыхая прямо ему в ухо. Воздух из его рта был таким тёплым, что обжигал. Кирилл не мог ничего сделать: ни оттолкнуть его, ни образумить, ни вспомнить о Яне, но и трогать в ответ не мог. Всего сковало. Руки также сжимали дерево стенки позади, в которую вжимались его лопатки от напора парня.       Пальцы мучительно медленно касались рёбер, словно пересчитывая их, затем скользнули по грудной клетке и плечам, а ткань рубашки сползала по рукам ниже. Пальцем он дотронулся до подбородка одурманенного Кирилла, слегка надавливая и мягко врезаясь в его рот поцелуем. Глаза сами закрылись, отдаваясь всем нутром происходящему. Губы медленно раскрывались, и он сильнее нажал на бороду, раскрывая перед собой рот и, словно змея, проводя языком по языку Кирилла. Его действия буквально разгоняли кровь по телу, и вся приливала к паху даже без прямых прикосновений.       Алан опустил руку вниз по шее, сжимая её и окончательно добивая. Кирилл уставился в его глаза в ответ, сглатывая слюну и ощущая чужой вкус, сводящий скулы. — Чего ты хочешь? — внезапно спросил он. — Я хочу тебя, но… — Кирилл, давай без «но». Меня разорвёт к утру, если я не раздену тебя сегодня. — Он сказал это с присущей ему серьёзностью, глядя то в глаза, то на приоткрытые губы парня, который никак не мог ответить ими. — Пожалуйста.       Необъяснимо заводило, когда тот просил об этом. Кирилл сдался, опуская взгляд по его телу и приподнимая свитшот, чтобы увидеть подкачанное тело, которое выглядело крепче, чем раньше. На рёбрах всё так же виднелась татуировка, словно ничего не изменилось, хотя на руках, как он заметил ранее, прибавилось рисунков.       Ладони скользили по торсу, ощущая горячую грудную клетку под одеждой. Плотная ткань чёрного пальто была распахнута по сторонам. Алан спустил его по плечам и бросил на стойку. Его вид в тёмных очках и обтягивающей кофте завораживал. Кирилл зацепил очки пальцем, стягивая их вниз по носу, и уставился в глаза, переливающиеся разными цветами, отражая свет ламп.       Получив согласие, Алан дернул джинсы на бёдрах Кирилла. Те сползли вниз по ногам, оставляя на нём лишь белые боксеры. Руки накрыли ягодицы через ткань, сильной хваткой прижимая к себе, так что пах вжался в его тело. Губы снова столкнулись в поцелуе. На этот раз он был жадным, и с языками.       Рубашка вскоре оказалась на полу, как и свитшот Алана, оголяя его крепкое тело. Плечи шире, шея и грудные мышцы рельефнее. Кирилл, в отличие от него, казался утончённее из-за сайклинга, который высушил его.       Наконец, отпустив свои желания, Кирилл губами провёл по шее. Он чувствовал, как Алан чаще дышит. Музыка негромко разбавляла тишину. Песни сменялись одна за другой, чередуясь с треками из медиатеки Кирилла, но на это они внимания не обращали. Они растворялись друг в друге.       Снова, как когда-то, спускаясь губами по тугим мышцам пресса Алана ниже, парень наткнулся на ширинку штанов, становясь на колени на пол и расстегивая молнию. Он смотрел на него снизу вверх, и Алан словно на ватных ногах сделал шаг назад, прислоняясь бедрами к рабочей поверхности бара. Он, словно завороженный, смотрел на освещённое жёлтым светом лицо предмета его желания. Его дыхание касалось паха, вынуждая Алана упереться руками о столешницу, и когда тот коснулся члена языком, парень шумно выдохнул. Мокрый рот скользил по органу куда опытнее, чем раньше, и всего будто током пронзило. — Блять, — негромко сказал тот, накрывая короткие мягкие волосы на светлом двигающемся затылке. Сам откинув голову назад, тот обеими руками держался за Кирилла, даже не успевая направлять его, как тот сам подхватывал инициативу. Ноги брюнета подрагивали. От одной лишь мысли, что это был снова он, Алана будоражило, уж не говоря о чём-то подобном.       Когда Кирилл поднялся, стоя перед ним и видя его опьянённые желанием глаза, Алан схватил его за узкую по сравнению со своей талию и развернул, сталкивая теперь его поясницу с краем столешницы. Он приспустил его боксеры ниже, и твёрдый член уткнулся в его голое бедро. Оба обхватывали пальцами органы друг друга, неспешно двигая руками и целуясь, пока музыка играла для них на фоне. Второй рукой Алан гладил гладкую кожу бедра парня, словно пытаясь кончиками пальцев ощутить чернила под кожей, и локти качались быстрее. Дышать становилось сложнее. Они хватались за губы друг друга, учащая темп. Алан сдался быстрее, изливаясь на бедро Кириллу и хватаясь рукой за стол за его спиной, второй всё ещё ритмично двигая на члене любовника. — Ты после меня трахался с парнями? — доходя до пика практически, спросил Кирилл, будто знал ответ, но если его озвучит Алан, то это сильнее возбудит, помогая кончить. — Нет.       Помогло.       Холодное раннее утро пробиралось под воротники и в перчатки, и даже тщательно утеплившись, парней всё равно пробирали мурашки от резкой смены температуры, когда они вышли на ещё тёмный задний двор бара в половину шестого. Кирилл застегнул чёрную спортивную мотокуртку, снял накидку с байка и забрался на него.       Алан смотрел на мотоцикл — воплощение мощности и скорости, машину, которая требовала от того, кто осмелится сесть на неё, решительности и силы. В этом образе Кирилл казался другим: в тяжёлой кожаной куртке, защитных штанах, с блестящим шлемом под рукой он выглядел как воин в доспехах. Уверенный, собранный, готовый к любому вызову — почти другой человек. Но когда Алан поймал его взгляд, сквозь этот холодный, скрытый бронёй образ проступило знакомое тепло. Всё тот же огонь, та же живая искра внутри, которая делала Кирилла именно им самим — упрямо настоящим, несмотря на перемены. — Я тебе не предложу поехать со мной, у тебя и одежда не та, и второго шлема нет, — сказал Кирилл, глядя на приближающегося парня. Пальцем тот провёл по баку, затем коснулся руля, поднял бровь, будто не веря, что Кирилл и правда ездил на такой машине, которая веяла опасностью. — Жаль. — Хочешь, завтра прокачу? У меня старый шлем дома есть, — добавил он, пока Алан дотрагивался до его куртки, затем слегка притянул за руку, чтобы поцеловать крепко в губы, прежде чем отпустить. — Никогда не заводился от вида пацана на мотоцикле, ощущаю себя пятиклассницей, — усмехнулся Алан с очками на глазах. Он достал телефон, на экране которого уже мерцало уведомление о приближающемся к бару такси. — То есть тебе заводит одежда? — Скорее ты. Хотя твоя форма для езды на велосипеде — это что-то. Можешь надевать её чаще? — широко улыбнулся он, скрывая руки в карманах и отступая от друга. — Яна проснётся скоро, мне нужно отвезти её в аэропорт, а моё такси уже ждёт у главного входа. — Ладно, иди. — Кирилл кивнул, и когда тот уже удалялся, показалась его спина. Парень окликнул его по имени. Из его уст Алан любил слышать собственное имя сильнее обычного. : — Мы сегодня увидимся?       На губах Алана появилась лёгкая улыбка, но он ничего не ответил, словно это было очевидно. Кирилл наконец-то вспомнил, как пахнет весна, которая должна была наступить в 2015 году, но пришла только в 2022.       Дома кровать была тёплой по сравнению с ледяным ветром на улице после быстрой езды на мотоцикле. На байке никогда не было холодно из-за прилива адреналина. Жарко быть могло даже при морозе, ведь жизнь зависела от малейшей ошибки или невнимательности, и позволить себе слабость Кирилл не мог. Он не хотел думать о чем-либо и смотрел на луч света, пробивающийся через шторы, пока солнце медленно поднималось над горизонтом, принося новый день. Это умиротворение постепенно погружало его в сон.              Как и раньше, жизнь превращалась во вдох и выдох, живя от встречи до встречи, но теперь эти моменты казались особенно ценными. Каждая минута была важна, ведь всё снова могло исчезнуть. Он не мог позволить себе думать о будущем, задавать вопросы или мучиться от предстоящей разлуки. Он не мог ждать чего-то от Алана — ни расставания со своей женой, ни переезда к нему, ведь это казалось невозможным. Там была его жизнь, здесь — что? Кириллу казалось, что ему нечего предложить парню. Они навсегда останутся под покровом ночи, никогда не откроются миру, никогда не станут полноценной парой и уж тем более не создадут семью. Но в этот момент это казалось неважным. Важны были лишь часы, проведённые вместе, перед тем как снова прыгнуть в пропасть.       Вынудить себя проснуться в полдень у Кирилла никак не получалось. Он то и дело выключал будильник, а тот снова звонил через три минуты, пока на помощь не пришёл Дима. Парень сел на край кровати, рассматривая голые плечи частично укрытого толстым мягким одеялом хозяина постели. Он замечал виднеющийся рисунок на спине и постепенно предпринимал первые попытки разбудить его. Шторы уже были открыты, но даже яркий свет не мог растормошить усталого после долгой и сложной смены Кирилла. — Кирилл, — в который раз повторил Дима, трогая чужое плечо и немного одёргивая его. — Вставай, уже двенадцать, ты просил меня будить тебя в такое время. Кирилл, — протянул он имя друга, постукивая рукой по его заднице через одеяло. — Я хочу не просыпаться, — промычал тот, зарывшись носом в одеяло, лишь бы свет не пробивался через веки. — Ты так поздно вчера вернулся? В баре всё нормально было? — Да, всё нормально. Просто заебался. — Я тоже еле поднялся, — зевнул Дима, поднимаясь и потягиваясь, снова в шортах и футболке хозяина квартиры, которые уже словно стали его собственными. — А ты чего? Ты же рано встаёшь обычно, — спросил Кирилл, ложась на спину и недовольно проверяя экран телефона, который снова начал вибрировать и «кричать», пытаясь разбудить. — Я поздно вернулся. — Реально? А что ты делал вчера один допоздна? Познакомился с кем-то? — заинтересовался Кирилл, приподнимаясь на локти и осматривая парня в другой половине просторной комнаты. Вокруг царил беспорядок. — Я с Яной гулял. — Чего? Зачем? — Мы обменялись инстаграмами раньше, и она написала мне вчера: «пойдём гулять, Алана не вытащить», что-то такое. Мы в кафе посидели до закрытия, потом в баре. Ночью кое-как вернулся на чёртовом U‑Bahn. Какого хрена тут всё так запутанно? Эти карты — идиотские, до ужаса сложные, почему не сделали просто метро как в Киеве? — Дима выглядел раздражённым: он лишь раз прибегнул к услугам общественного транспорта в Германии и уже разочаровывался. — Ну, я тебя предупреждал. Лучше бы ты вызвал Uber. — Хотел сэкономить, — вздохнул он, глядя в окно и заглядываясь на чужие квартиры в доме напротив. — Как посидели с Яной? — спросил Кирилл, не особенно желая слышать подробности, но проявляя вежливость. Он наконец встал с кровати; спина всё ещё болела после ночной смены, ноги ломило. Казалось бы, натренированные мышцы, а после восьми часов стояния они так просто сдавались. — Хорошо. Она прикольная. Много обсудили. — Круто.       Кирилл односложно ответил и достал из‑под подушки футболку, натянул её на плечи и спустил по телу, прежде чем встать. Мешки под глазами выдавали усталость. — Ты знал, что они ребёнка завести хотят? У них уже год ничего не получается, — сказал Дима, наблюдая за реакцией друга. — Прискорбно. — По возвращению в Россию они хотят найти суррогатную мать, потому что Яна думает, что проблема в ней. Она плакала вчера. — Зачем мне это знать, напомни? — скрывая раздражение, посмотрел Кирилл. По резкости было и так ясно, что ему не понравилось это слышать. — Мне кажется, ты должен знать такие вещи. — Снова тебе что‑то кажется? Это их личная жизнь, мне до неё нет дела.       Он развернулся и босыми ногами по прохладному полу пошёл на кухню, желая избежать разговора даже сильнее, чем хотел кофе. Его шаги отдавались по коридору, и Дима направился вслед за ним, продолжая разговор навязчиво: — Кирилл, ты ведь не такой человек. — Отвянь, мне просто кофе нужно, — отрезал Кирилл, снимая фильтр, вытряхивая из него остатки размельчённых зёрен, засыпая свежие и утрамбовывая их темпером. — Ты будешь просто игнорировать правду? Это глупо и подло. — Ты прямо мать Тереза, Дим. — Это здравый смысл. Он мудак. Нормальные люди не строят семью, изменяя на стороне. — Слушай, мне твои умозаключения не интересны. Я уже сказал — не лезь. — Кирилл включил кофемашину, подставил чашку под две струйки и наполнил её напитком. — Ты ради секса просто рушишь их отношения. — Да что ты знаешь, боже, может, перестанешь?! — парень повысил голос, поворачиваясь к другу и глядя ему в карие глаза. — Я говорю правду. Найди кого‑то другого, если тебе секса мало, но не опускайся до такого. — Во‑первых, я сам решу, куда мне и насколько опускаться. Во‑вторых, с чего ты взял, что я с ним сплю? Твои предположения очередные? — А я что, не прав? Скажи мне это в лицо, что вы не трахаетесь на стороне.       Кирилл посмотрел на друга иначе: даже если Дима в чём‑то прав, у него не было права лезть в душу так беспардонно. Но и доводить конфликт до апогея он не хотел — что если Дима всё расскажет Яне? От этой мысли холодный пот выступил на спине. — Ты ведь не влюблён в него, Кирилл? — словно что‑то увидел Дима в его серых глазах, переменившись в лице. Друг молчал, дышал чуть чаще, сжимая руки в кулаки. Хотелось ударить Диму по лицу, лишь бы тот заткнулся. — Он ведь тебя разрушит, просто поиграется и уедет с ней строить семью. — Мне похуй, что будет. Ты просто не представляешь, каково это — жить с этой болью годами; она будет со мной всегда. От понимания этого хочется биться головой об стену. Я никогда не позволял себе быть подлецом, но был им всё равно из‑за него и буду снова, если это нужно. Если вмешаешься сюда, если расскажешь кому‑то, то ты мне больше никто. Я не прощу тебя, — не отводя взгляда от Димы, спокойно и неспешно сказал он, взял чашку кофе и отошёл от ошарашенного друга, который словно потерял дар речи. — Это нездоровая хуйня, Кирилл. — Мне плевать. Это единственное, что делает меня живым.       Дима не знал, что сказать; он лишь наблюдал, как тот пил кофе, уставившись в окно, где, как ни в чём не бывало, светило солнце. Казалось, всему миру было плевать, и лишь один человек боролся за правду, пытаясь достучаться до Кирилла, но безуспешно. — Хорошо. Я больше не буду лезть и никому не скажу. — Отлично.       Ощущая обиду и чувствуя себя неуслышанным, Дима вдруг ясно осознал, насколько он меркнет на фоне главного героя этого «фильма» — Алана. В груди бурлили злость и ревность, а в глубине души таилась тихая надежда, что Кирилл когда-нибудь оттает, и между ними возникнет что-то большее, чем просто дружба с бонусом. Но этот момент пронзительно показал ему: этого не произойдёт. С тяжёлым сердцем он вышел из кухни, оставив Кирилла одного с мыслями и с горячей чашкой кофе в руках.       Дима мечтал, чтобы мог уйти отсюда, уехать, оставить Кирилла одного, ведь чувство лишности в его доме с каждым днём становилось острее, несмотря на все старания друга доказать обратное. Чтобы хоть как-то «сгладить» углы, Кирилл заказал еду онлайн. Казалось, это способно хоть немного смягчить напряжение между ними. Они молча ели пасту из контейнеров: у одного — карбонара, у другого — паста со шпинатом и рыбой. Между ними висела обоюдная обида, а взгляд почти не встречался — только мелькание на экран ноутбука, где проигрывалось видео.       Мобильный телефон у локтя Кирилла завибрировал. На экране появилось сообщение. Он мельком посмотрел на него, затем перевёл взгляд на Диму, который встретил его взгляд, но почти сразу снова вернулся к экрану.       Алан сообщил, что Яна уехала и что Кирилл может прийти к нему в отель. Парень взял телефон в руку, читая сообщение, и в голове уже прокручивал, как вырваться со смены раньше, ведь ему снова предстояло стоять за барной стойкой. От мысли о проведённом с Алaном вечере всё внутри будто приятно затрепетало, тянуло и щекотало. Желание быть с ним становилось почти физически ощутимым, на зло всем остальным, пока ещё есть возможность.       Кирилл опустил взгляд на тарелку с пастой, горячий пар медленно поднимался вверх, растворяясь в воздухе. Он ощущал это странное тепло внутри, которое ещё недавно казалось недостижимым. Каждый вдох напоминал о том, что эти минуты с Алaном — редкость, драгоценность, что вот-вот исчезнут, и что ничто больше не важно, кроме того, чтобы просто быть рядом.