Семейные драмы

Оставшиеся дни каникул прошли как в тумане. Я практически всё время проводила в постели, находясь в каком-то мерзком полудрёме. Мозг постоянно генерировал сны, которые все, как один, заканчивались тем, что Бич меня бросал: начинал при мне сосаться с другой девушкой на тусовке; не приезжал в аэропорт, когда мы собирались вместе переезжать в другой город; не заступался, когда его пьяные друзья до меня домогались – сюжеты всегда были разные, но итог всегда один. Мне хотелось, чтобы всё это закончилось, но сил, чтобы подняться с кровати, у меня не было. Все члены семьи бегали вокруг меня на цыпочках. Папа расчехлил запас анекдотов, которые копились его памяти многие годы. Челси по несколько раз в день наведывалась в мою комнату с предложением посмотреть что-нибудь, и притаскивала с собой Сани. Та вряд ли горела огромным желанием меня развлекать, но покорно шла на поводу у Челси. Мама усиленно старалась меня накормить, даже совершила попытку приготовить моё любимое блюдо – сырный крем-суп, а потом долго извинялась за то, что он получился недостаточно сырным. Мне не хотелось тревожить родню, но ни есть, ни смеяться, ни глазеть в экран телевизора – тоже не было ни малейшего желания. Поэтому я продолжала тупо лежать, глядя в потолок, и периодически отбиваться от одного и того же вопроса: «Что я могу для тебя сделать?», который задавали мне по кругу задавал каждый член семьи. За исключением Холла, разумеется. Он зачем-то оставался у нас на даче, хотя ему мягко намекнули на то, что никто не рад его присутствию. Просто выгнать его мама не могла, ведь тогда пришлось бы объяснять всё отцу – у него и так появилось множество недопониманий после того, как я отмутузила дядю в день побега Бича. Поэтому Холл продолжал жить в гостевой комнате, сидеть со всеми за обеденным столом и вести светские беседы. Из-за него я вовсе не выходила из своей комнаты. Я ещё никогда так сильно не радовалась тому, что у меня есть личная ванная и туалет, куда я могу попасть, не покидая своего уединённого убежища. Сердечные терзания не прекращались. Мне постоянно мерещился запах брата, и я начинала плакать. Слёзы вырывались из меня каждый раз, стоило мне прикрыть глаза хоть на минуту, ведь воспоминания тут же пронзали мою голову. Я продолжала каждый день твердить себе, что скоро ситуация наладится, мне станет легче, а мифические кошки перестанут использовать мою душу вместо когтеточки. Но столь желанное успокоение так и не приходило. На протяжении целой недели я засыпала и просыпалась в истерике. Глаза постоянно пребывали в опухшем и раздражённом состоянии. Но я была истощена не только морально, но и физически. Я похудела настолько, что по мне можно было изучать анатомию человека, от малейшей нагрузки начинались головокружения, слабость преследовала меня двадцать четыре часа в сутки. Я понимала, чем вызвано такое состояние – стресс и практически полный отказ от еды. Но в один из дней случилось страшное – меня затошнило. Блевать мне было нечем, поэтому желудок изверг лишь немного желчи, которая противной горькой оболочкой осталась на языке. Я прополоскала рот водой из-под крана и вернулась в кровать. На дворе стояла глубокая ночь, но я так и не смогла уснуть. На несколько дней я совершенно забыла о своих страхах по поводу беременности, но теперь все мои мысли вновь были заняты только этим. Тревога разрослась настолько, что мне начало казаться, что я чувствую шевеления в полости матки. Как чокнутая, я минут десять провела возле зеркала, изучая свой живот на наличие малейших изменений. Единственным реальным изменением в моей фигуре стало только то, что теперь я могла отчётливо увидеть свои рёбра и тазовые кости. Я знала, что, даже если я действительно беременна, визуально отследить это на таком сроке – просто невозможно, но всё равно вглядывалась в себя так, будто вижу это тело впервые. На следующее утро я не стала отказываться от маминой стряпни и, под её восторженные возгласы: «Ну наконец-то ты ешь!», проглотила всё, что лежало на тарелках – жаренные яйца, бутерброды со сливочным маслом и сыром и сладкий крепкий чай эрл-грей. Но, стоило маме забрать поднос и выйти из комнаты, как меня моментально вновь потянуло к унитазу. Стоя на коленях и придерживая волосы, я прощалась с завтраком, который с такой жадностью поглощала. Через несколько минут я нажала кнопку спуска и отправила его в далёкое путешествие по канализационным трубам. Краски сгущались. Вернувшись в комнату, я, недолго думая, схватила телефон, который игнорировала несколько дней до этого, и вбила в поисковик «первые признаки беременности». Все источники, как один, писали о том, что большинство женщин начинают замечать явные признаки беременности только к четвёртой-шестой неделе. Однако, в некоторых статьях упоминалось, что беременность – это абсолютно индивидуальный процесс, так что некоторые женщины могут почувствовать изменения в теле уже через несколько дней после зачатия. Среди самых ранних симптомов выделяют: повышенную чувствительность груди, нехарактерную усталость, сонливость, перепады настроения, вздутие живота, реже – тошноту. Внезапно для себя, я осознала, что все эти симптомы идентичны симптомам, возникающим при ПМС. Я тут же вышла из браузера и кликнула на приложение для отслеживания менструального цикла. Месячные у меня всегда были регулярными настолько, что я бы могла сверять по ним дни, если бы оказалась на необитаемом острове, где нет обычного календаря. С огромным облегчением я заметила, что до «кровавых дней» осталось чуть больше недели, так что можно было не волноваться, ведь, скорее всего, меня просто мучает предменструальный синдром. Буквально через пару дней симптомы должны были пройти. Ещё ненадолго залипнув в телефон, я принялась изучать свои чаты и проверять, кто и что мне писал, пока я была «не в ресурсе». Больше всего сообщений накопилось от Чеда, который распереживался из-за моего почти недельного отсутствия. Он писал и звонил мне каждый день, и от такого внимания стало тепло на душе. Я была благодарна своему бывшему молодому человеку, который остался со мной рядом даже после того, как узнал о нашей с Бичем тайне, и стал для меня настоящим лучшим другом. Следовать совету брата и пытаться снова строить отношения с Чедом я не собиралась, но было приятно, что он искренне за меня беспокоится и остаётся рядом. Ответив ему что-то вроде: «Извини, что пропала, кое-что случилось… Мы завтра возвращаемся в город, хочешь встретиться?» и получив в ответ: «Да, конечно», я отложила телефон и решила спуститься на первый этаж. Новость о том, что я, скорее всего, всё-таки не беременна, усыпила мою тревогу и разбудила зверский аппетит. Я собиралась хочу компенсировать своему телу дефицит калорий, который ему пришлось пережить. На кухне был только папа, который, увидев меня, стоящую на своих двоих, тут же бросил книгу и принялся перечислять все продукты, лежащие в холодильнике. – Мы вчера жарили мясо, там немного осталось. И картошка в мундире. Ещё в миске стоит салат из морепродуктов. Сырный суп ещё остался, я запретил его доедать, надеясь, что ты всё-таки решишь поесть. В том, как папа суетился, было что-то невероятно умилительное, так что я и сама не заметила, как мой рот растянулся в искреннюю улыбку. – Спасибо, пап, – я обняла его и, получив ответное объятие, направилась к холодильнику. Взяв оттуда всего по немного и разогрев, я уселась за стол. Первым я всё же решила отведать суп. Вкус оказался непривычным, а консистенция более жидкой, чем та, что обычно получалась у нашего повара, но осознание того, что он был приготовлен мамой специально для меня, сделало его самым аппетитным супом в мире. Затем я закинула в себя остатки куриной мякоти, пропитанной запахом мангала, и несколько круглешков бейби-картофеля. Вкусовые рецепторы, изголодавшиеся по еде, посылали в мой мозг очень яркие сигналы от каждого кусочка. Дождавшись, пока я закончу трапезу, папа снова перевёл взгляд с книги, которую внимательно читал, – на меня. Ему явно хотелось о чём-то спросить, но он не знал, как это сделать, чтобы ни в коем случае меня не задеть. Он не привык к серьёзным разговорам, его манерой общения всегда были дурацкие попытки отшутиться от любых своих эмоций, но сейчас он явно переживал. – Эээ… Санцет, ты… Как твои дела? – Не беспокойся, пап, со мной всё нормально. Ну или будет нормально. – Как же я могу не волноваться, я же… люблю… тебя, – эти слова явно давались ему тяжело, и он испытывал неловкость, но всё же продолжил, – Я правда очень переживал все эти дни… Мама толком ничего не рассказывала, кроме того, что Бич… уехал. – Да, он поссорился с Холлом, – я не собиралась раскрывать отцу все подробности, раз мама не стала, – Тот наговорил ему каких-то гадостей, и Бича это сильно вывело из себя. – О, я понимаю. Ваш дядя бывает очень острым на язык. Мне, если честно, до сих пор кажется, что он меня недолюбливает, – папа как-то горько хихикнул, его явно это задевало. – Да, Холл… странный, – он заслуживал гораздо более грубых слов, типа «пизданутый», «ахуевший», «больной на голову», но я пыталась сгладить углы. – Не переживай из-за этого. Они оба – взрослые мужчины, сами разберутся со своими ссорами. А твой брат… он обязательно вернётся. Мама тоже волнуется. И, знаешь, мне кажется, это неплохо. Я никогда ей об этом не говорил, но она очень несправедливо поступала с ним. Он такого не заслуживает. Может, эта ситуация заставит её одуматься и начать относиться к нему мягче. Папа ласково подмигнул мне, как бы говоря: «Всё, что ни делается, – всё к лучшему». – Думаю, ты прав. Нам всем просто нужно время на подумать, – подытожила я, вежливо давая понять, что не хочу больше говорить про брата. – Хочешь чаю? – видимо, поняв мой намёк, папа резко переключил тему. – Не отказалась бы. Электрический чайник наполнился водой, водрузился на свою подставку и озарил по-вечернему сумрачную кухню синим свечением. Папа вытащил из шкафчика и разложил на столе разные сладости: от варенья до шоколада. Я достала с полки две одинаковые фарфоровые чашечки с утончённым дизайном в стиле барокко, из маминого любимого сервиза. Раздался характерный звук бурления кипящей воды, а затем со второго этажа послышался пронзительный крик. Еда и уютное полутёмное пространство расслабили меня, и я даже не сразу поняла, что кричала мама. Папа же среагировал моментально и, кинув мне строгое: «Будь здесь, я проверю, что случилось», выбежал из кухни. Мои ноги отказались слушать его приказ и, сорвавшись с места, понеслись следом, навстречу источнику шума. Нашим с папой глазам открылась следующая картина: Тёмная спальня родителей. Мама в кружевной комбинации, судя по всему, едва успела проснуться. Холл прижимает её к кровати. Она с остервенением орёт и колотит его по спине, пытаясь вырваться. Он уже стягивает с себя штаны одной рукой, а другой – пытается удерживать её руки. – Заткнись, Кей, – Холл рыкнул на неё, – Ты же знаешь, чем больше ты будешь сопротивляться, тем дольше всё это будет длиться. – Отпусти, меня, чёртов урод! ПОМОГИТЕ!! – закричала мама, не замечавшая нас из-за темноты и ограниченного угла обзора. Папа мгновенно кинулся к ним и, оказавшись рядом с кроватью, оттащил тело дяди от своей жены. Она продолжила лежать на месте и дрожать, пока отец не помог ей встать. Он попытался накинуть ей на плечи свой джемпер, но мама испуганно дёрнулась и съёжилась, прячась от прикосновений. – Кейданц, тише, теперь всё хорошо. Это я, твой муж Кристан. Я не сделаю тебе ничего плохого, – он оглядел Холла, который молча сидел на полу в углу комнате, – И он тебе тоже больше ничего не сделает. Только оказавшись в объятиях отца, мама позволила себе расслабиться и тут же расплакалась. – Прости меня, Кристан, – скулила она, пока папа укачивал её как младенца, – Это всё моя вина. – Даже не произноси при мне этих слов! Ты ни в чём не виновата. Твой братец просто ублюдок, он напал на тебя, пока ты спала. – Мам, – наконец выйдя из ступора, вмешалась я, – нужно вызвать полицию. Он должен за всё ответить. Она лишь молча кивнула, вновь нацепив на себя маску каменной леди, отпрянула от отца и потянулась за телефоном, лежавшим на прикроватной тумбе. Раздались звуки набора клавиш – ровно три – «112». – Кей, не смей этого делать! Тебе всё равно никто не поверит. Я откуплюсь от полиции и вернусь за тобой, когда никто не сможет тебя защитить. Я всё равно возьму своё. Ты же знаешь, что принадлежишь мне? – из раздался угла дома раздался угрожающий, но заискивающий голос Холла. – Заткни пасть! – рявкнул на него папа. – Вот именно, Холл, – обратилась к нему мама, спокойным голосом, без намёка на дрожь, – не в твоих интересах сейчас усугублять своё положение мерзкими угрозами. Может быть, ты не в курсе, но в нашей стране не предусмотрен срок давности для преступлений против половой неприкосновенности в отношении несовершеннолетних. А это значит, что у меня есть законное право предъявить тебе не только за то, что случилось сегодня, но и за то, что ты сделал двадцать один год назад. Ты сядешь, братец, и ни один адвокат тебе не поможет. Дядя издал лишь несколько нечленораздельных звуков, будучи в состоянии полного шока. Он не ожидал, что мама осмелится ответить ему. Он не учёл тот факт, что теперь перед ним стояла не маленькая запуганная девочка, а взрослая состоявшаяся женщина с юридическим образование, которая, к тому же, находилась под нашей с папой защитой. Его «малышка Кей» выросла и больше не боялась оказать сопротивление. Она больше его не боялась. Полицейские приехали быстро. Бригада состояла из двух мужчин – один постарше, другой совсем молодой. Первый опрашивал маму и свидетелей (нас с отцом), а второму было поручено заковать преступника в наручники. Холл не стал сопротивляться, да и язвить с сотрудником правоохранительных органов побоялся – просто спокойно стоял всё в том же углу спальни, пока против него составлялось заявление. Ему вменяли обвинения по трём статьям – угроза изнасилования, попытка изнасилования и изнасилование несовершеннолетней. Сотрудники полиции подтвердили, что за последнюю его также будут судить со всей строгостью, учитывая рецидив. Затем его усадили в патрульную машину и увезли в изолятор временного содержания, где он пробудет до перевода в СИЗО. Как только сине-красные вспышки мигалки перестали светить в наши окна, обстановка стала спокойнее, но я всё же поспешила покинуть родительскую спальню, чтобы дать маме с папой возможность поговорить наедине. Им явно было, что обсудить после того, как отец узнал о том, что сегодняшняя попытка изнасилования не являлась первой. Да и мне самой хотелось отвлечься от этого пиздеца и перевести дыхание, так что я спустилась обратно на кухню, где уже остывал оставленный нами с папой чайник. Я снова его включила и уселась за стол, разглядывая сладости, которые на нём лежали. Я пыталась сфокусироваться на выборе десерта, который хотела бы съесть, но мысли упрямо возвращались к произошедшему инциденту. «Будет ли в нашей семье хоть один спокойный год?» – это был риторический вопрос, ответ на который и так мне известен. Нет. Ведь не бывает абсолютно идеальных семей, где всегда царит сплошной мир и покой. Оставалось надеяться на то, что в нашем доме отныне будут лишь мелкие бытовые конфликты. И никаких больше семейных драм.