Заметки докторского общежития

Су Инь, немного поразмыслив, набрал номер Шэнь Сюаня: — Матушка-Императрица, этот парень явно к тебе неравнодушен. Соглашайся, пора замуж! В твоём-то возрасте! Зажав телефон плечом, Шэнь Сюань одной рукой щёлкал мышкой, другой держал сигарету, не отрываясь от экрана: — Я не ем вчерашнюю кашу, особенно протухшую. Су Инь ахнул: — Погоди, у вас что, был роман? Профессор лениво протянул: — Был. А потом расстались. — Как так расстались? — Застал его в постели с другим человеком. Су Инь замолчал, а затем, сдерживая гнев, выпалил: — Императрица! Приказать восьми сотням гвардейцев схватить этого негодяя, притащить к воротам и бить, пока не испустит дух? Хочешь, я устрою, чтобы тебе полегчало? Шэнь Сюань рассмеялся: — Зачем? Какой в этом смысл? Я, профессор престижного университета, неужели ты думаешь, что я не найду себе пару? Просто не хочу. Су Инь что-то пробурчал и осторожно спросил: — Тогда зачем ты с ним возишься? Не можешь забыть прошлое? Или Верховный Император так искренне раскаялся, что ты смягчился? Шэнь Сюань потянулся к книжной полке, но не дотянулся. Выйдя из кабинета, он подозвал студента из баскетбольной команды, чтобы тот снял книгу, а сам остался в стороне: — Раскаялся? Да какое мне дело до его раскаяния? У меня сердце как камень, я не оглядываюсь назад. Даю человеку один шанс, и всё. Провалил? Второго не будет. Достав книгу, студент внезапно побагровел, рухнул на колени и со слезами в голосе взмолился: — Профессор, я виноват! Я не специально завалил экзамен! Дайте мне ещё один шанс на пересдачу, клянусь, всё выучу! Шэнь Сюань нахмурился и бросил: — Сам виноват! *** В тот же день на юрфаке проходила пересдача. Шэнь Сюань вошёл в аудиторию и, заметив Ян Чжэня, удивился: — Разве не твой босс должен быть на пересдаче? Почему ты здесь? Ян Чжэнь отвёл его в сторону и, понизив голос, объяснил: — Мы дома сыграли в «камень-ножницы-бумага». Победитель идёт на пересдачу, а проигравший остаётся помогать Дундуну с домашкой. Пересдача — дело нехитрое: если профессор в хорошем настроении и ты в детстве не разбивал ему окна рогаткой, зачёт обычно ставят. Даже если ответы наскребёшь с трудом, тебе, скорее всего, пойдут навстречу. В нашей системе образования к студентам относятся снисходительно, а вот за границей за провал плати, учи заново и приходи на пересдачу. Но кто такой Шэнь Сюань? Один из четырёх легендарных «палачей» экзаменационных залов университета X! Его уверенная фигура внушала трепет, а острый взгляд замечал всё: от шпаргалок под партой до малейшего шевеления студентов. Когда он появлялся в аудитории, казалось, что буря вот-вот разразится. Встав у кафедры, он неторопливо заговорил: — Последний ряд, парень в очках, хватит каждые десять минут клянчить у соседа скотч. Девушка впереди, в шерстяной юбке, браво, что оделась по погоде, но я не постесняюсь заглянуть под неё и проверить, что ты там прячешь. А ты, здоровяк, если ещё раз начнёшь кашлять по расписанию, чесать ухо или трогать волосы, я сделаю так, что твой рост сравняется со средним по аудитории. Пересдача, ваш последний шанс. Не заставляйте меня быть строгим. Студенты внизу застонали: — Профессор, вы издеваетесь над бедными пленниками! Шэнь Сюань поправил золотую оправу очков, и в аудитории наступила гробовая тишина. — Вот и умницы, — улыбнулся он мягко. — Если что-то непонятно, поднимайте руку, спрашивайте у учителя. Я ведь здесь, правда? Через час, заложив руки за спину, он направился в уборную. Студент у двери, проводив взглядом его фигуру, шепнул остальным: — Ушёл! Ушёл! Братцы, давайте, быстро! В аудитории начался переполох. Кто-то лихорадочно листал учебники, кто-то передавал записки, а один смельчак начал вписывать ответы за свою девушку. Ян Чжэнь, оглядевшись, кашлянул: — Эй! Студенты впереди взмолились: — Старший, пожалейте нас! — Если не сдадим, Новый год пропал! — Старший, мы потом закатим тебе банкет! — Ты же сам был студентом, войди в наше положение! Тяжело вздохнув, Ян Чжэнь пересел к двери: — Ладно, копируйте, но только десять минут. Ровно через десять минут вернулся Шэнь Сюань. С улыбкой он спросил: — Ну что, закончили? Студенты хором выдохнули: — Закончили! Довольный профессор захлопал в ладоши: — Отлично, сдавайте работы. После экзамена, спускаясь к машине, он заметил Тан Фэя, который ждал его у входа и сиял от радости: — Не хочешь заглянуть на банкет по случаю старта съёмок сериала? — Опять твой сценарий? Тан Фэй гордо выпятил грудь: — Ага! Моя мечта всей жизни, чтобы ты сыграл главного героя, хоть это и несбыточно. Шэнь Сюань согласился и поехал с ним на съёмочную площадку. Взяв сценарий, он пробежал глазами текст, аккуратно положил его обратно, потёр покрытые мурашками руки, и выдавил: — Лучше оставь это в мечтах… Главный герой Тан Фэя был шаблонным. Знатного рода, в юности скитался, но в зрелом возрасте взлетел к вершинам славы. Пережил пару невзгод, но всё разрешилось. Встретил могучих врагов, но каждый раз побеждал, внезапно раскрывая невероятную силу. В него влюблялись прекрасные дамы, но все они погибали, защищая его от мечей, ядов или храня его тайны. В итоге герой стал богаче королей, влиятельнее императоров, а в свободное время играл на цине, рисовал, сочинял стихи и пел. Толпа фанаток у площадки кричала: — Тан Фэй! Ты точно пишешь фанфики! Тан Фэй, растерянно моргая, переспросил: — Фанфики? Это что такое? А затем, схватив Шэнь Сюаня за руку, с надеждой спросил: — Ну как, дорогой, что скажешь о сценарии? Шэнь Сюань, колеблясь между ложью и правдой, выдавил: — Написано… почерк у тебя красивый. Тан Фэй просиял: — О, он похвалил мой почерк! Не зная на площадке никого, профессор вышел покурить. По пути он заметил актрису, шагавшую в сопровождении менеджера, за которым семенили репортеры, тщетно пытаясь пробиться через помощников. Шэнь Сюань пригляделся и увидел знакомое лицо. С улыбкой помахав рукой, он громко окликнул её: — Десять лет не виделись! Как дела? Актриса посмотрела на утончённого мужчину, но не могла вспомнить, где видела его раньше, тем более десять лет назад. С сомнением она спросила: — Простите, а вы… кто? Глядя ей в глаза, Шэнь Сюань улыбнулся: — Ничего страшного. Не знаешь, и ладно. Он развернулся и ушёл. Актриса замерла, а затем побледнела: — Это ты! Шэнь Сюань, не оборачиваясь, небрежно махнул рукой и скрылся вдали. Холодный пот выступил на спине актрисы. Она помнила его. Хоть они и встретились лишь раз, забыть это лицо было невозможно. В её глазах смешались потрясение, гнев, печаль и бессилие, но больше всего сдерживаемое, невыносимое спокойствие. Как можно забыть? Тот позор, те острые воспоминания, то безумие прошлого… Тан Фэй, отправившийся на поиски Шэнь Сюаня, заметил актрису и воскликнул: — Здравствуйте! Актриса выдавила улыбку, стараясь скрыть неловкость: — Здравствуйте, господин Тан… Вы ищете друга? Писатель, что-то вспомнив, помрачнел и отмахнулся: — Ничего, ничего. Он попытался сменить тему и нехотя вернулся в зал, где бурлило мероприятие. Но дела закружили его; то одно, то другое, и выбраться не получалось. Телефон Шэнь Сюаня молчал, и до позднего вечера, когда гости начали расходиться, Тан Фэй так и не увидел его. В конец встревоженный, он опустился на ступеньки и принялся звонить снова и снова, пока глубокой ночью не раздался звонок. На другом конце провода Ли Вэй стонал: — Чёрт возьми, эта Императрица тяжёлая, как глыба! Как её вообще на лестницу затащить? Матушка-Императрица напилась до позорного состояния. Впрочем ничего удивительного. Шэнь Сюань, при всей своей выдержке, тоже был человек, и у каждого человека есть свой предел. Обычно он пил с умом, зная меру, но сегодня, сидя на обочине с ящиком пива, по какой-то причине перебрал. В подпитии он стал необычайно весёлым, и юному патрульному пришлось изрядно попотеть, чтобы вытащить его из машины. Ли Вэй, случайно оказавшийся поблизости (вышел за покупками), увидев Императрицу, остолбенел. Не теряя времени, он поспешил доставить Шэнь Сюаня в кампус. Но по дороге тот то и дело устраивал сцены: то его тошнило, то он капризничал, и в итоге они сильно задержались. Когда же они добрались до кампуса, ворота уже были закрыты. Казалось, университетские ворота существовали только для того, чтобы мешать студентам с уважительными причинами опоздания. А вот те, кого стоило бы держать подальше, например Хуа Маньлоу, ночами шатавшийся по клубам за девушками, или Цай Сяо Гэ, пропадавший в интернет-кафе до утра, или Ян Сяочжэнь, что в полночь в гневе мчался в свою «родную обитель» (общежитие), или профессор Цинь, с целой свитой пытавшийся уговорить его вернуться, все они, как мастера лёгкого шага (цингуна), перемахивали через стены, будто их и не было. Ли Вэй, одной рукой поддерживая Шэнь Сюаня, другой яростно тряс ворота и орал, пока не охрип. Но в вахтёрской было тихо.Профессор, еле держась на ногах, прислонился к стене и невнятно пробормотал с улыбкой: — Перелезь… Ли Вэй возразил: — Ваше Величество, берегите себя! Если вы сейчас полезете, страна погрузится в великую скорбь! Императрица фыркнула: — Тьфу! Когда я, лёгкий, как ласточка, перемахивал через эту стену туда и обратно, ты ещё под стол пешком ходил! С этими словами он потёр виски, сделал пару шагов для разгона и одним прыжком перелетел через ограду. Ли Вэй остолбенел. В его голове эхом звучала мысль: мудрость, опыт и культура предков, это бесценное сокровище для потомков. Но, перемахнув через стену, Императрица выдохлась. Ли Вэй заподозрил, что при падении тот всё-таки ударился головой, и принялся хлопать его по затылку, спрашивая: — Профессор? Профессор! Вы меня узнаёте? После десятка безответных хлопков студент запаниковал, но тут Шэнь Сюань медленно, низким голосом, с пугающей чёткостью произнёс: — Ещё раз тронешь, не видать тебе диплома! Ли Вэй тут же сменил тон, пробормотав: — Ваше Величество, прошу в путь! Он подхватил Шэнь Сюаня и потащил к общежитию. По счастливой случайности Ян Чжэнь снова где-то пропадал. Хуа Маньлоу укатил учиться вождению с юным У Ляном, а Цай Гэ, обнимая свою драгоценную мангу, спал как убитый. Ли Вэй открыл дверь и провёл Шэнь Сюаня внутрь, почти никого не потревожив. Тот рухнул на кровать Хуа Маньлоу, прикрыл глаза рукой и, помолчав, тяжело вздохнул: — Когда рядом такая жена, чего ещё желать мужу… Ли Вэй задумчиво спросил: — Вы про Верховного Императора? Шэнь Сюань отмахнулся: — Про себя говорю. Хихикая, Ли Вэй отбежал в угол и, давясь от смеха, принялся хрюкать. — Хватит ржать, — бросил профессор. — Я и правда неплох. Застал любимого в постели, на измене, закрыл дверь, собрал вещи и ушёл. Десять лет ни слуху ни духу, ни единой встречи. А потом, столкнувшись с тем самым третьим, я вежливо поздоровался и снова ушёл. Разве что внёс скромный вклад в развитие табачной и алкогольной промышленности. Он взглянул на Ли Вэя: — Есть кто-нибудь великодушнее меня? Студент помолчал и ответил: — У вас сердце железное. Шэнь Сюань фыркнул: — Пфф! Я тоже когда-то был чувствительным юнцом, воспевавшим осенние листья и цветы в трёхстах стихах. Не веришь? Спроси у своего босса, кто в те годы был самым знаменитым романтиком этого университетского городка! Решив не спорить, Ли Вэй поспешил принести чай и помог Шэнь Сюаню улечься поудобнее. Тот, усмехнувшись, подумал: Ты думаешь, я пьян? А я всё прекрасно понимаю, просто не хочу говорить. Некоторые вещи теряют смысл, если их произнести вслух. Лучше хранить их в сердце, медленно перебирая воспоминания: тот миг ослепительной красоты, то мгновение, когда сердце дрогнуло, и бесчисленные ночи, полные тоски и раздумий. Лёжа на кровати, он тихо повторял про себя: Если б жизнь была как первая встреча, зачем осенний ветер красит веер грустью? Легко меняется сердце старого друга, но говорят, что это оно легко меняется*1. Нет, сердце старого друга не так-то просто изменить. Сноски: *1. Цитата «Если б жизнь была как первая встреча, зачем осенний ветер красит веер грустью? Легко меняется сердце старого друга, но говорят, что это оно легко меняется» взята из стихотворения цинского поэта Налань Синдэ (1655–1685). *** Перевод команды Golden Chrysanthemum