Шёпот космоса

Мы все были подавлены, предчувствуя конец, который нас ожидал. Я приходил в комнату с иллюминатором и смотрел в бездонную тьму. Представлял, что где-то там наш враг, Космос, расставил ловушки: тяжелые и голодные чудовища разинули свои пасти, чтобы поглотить нас. Это было первое испытание на нашем пути, испытание, исход которого был известен. Мы летим на бешеной скорости один миллион километров в час, и у нас нет столько энергии, чтобы повернуть корабль даже на несколько градусов. Еще одна нерешаемая задача на моем пути. Но ведь мы почти решили задачу с Льюисом. Вдруг тут тоже получится? Не получится. У нас нет времени, нет источников знаний наподобие Интернета на Земле, и это не технологии землян. Это древние могучие силы природы, которые недоступны ни для понимания, ни для управления. Я слышал перешептывание в своей голове. Голоса совещались, шушукались, потрескивая на разных частотах. Если и существовал какой-то язык, которому меня хотели научить, все было напрасно — я не продвинулся в разгадывании тайн своего шепота ни на дюйм. Я смирился с этими голосами в голове. Они уже не доставляли мне такого неудобства. Меня беспокоило не содержание, а страх непонимания и невозможность расшифровать их послание. Мое бессилие перед лицом этой головоломки было невыносимым. Я уже собирался было уйти из комнаты, как внезапно поймал себя на мысли, что не испытываю дикого страха перед шепотом. Страх, о котором рассказывал Льюис, как будто был другим. Да и нет у меня никаких видений. А что, если мой шепот и шепот Льюиса имеют разную природу? И почему Льюис так неистово требовал остановить наш эксперимент? Просто внутренний животный страх? Послание? А может, он понимает, что записывает? Я решил поговорить с ним на эту тему. Я стал чаще вспоминать о золотой пластинке, которая по традиции была прикреплена снаружи к корпусу нашего корабля. Предполагалось, что мы встретим инопланетян, и если они не обладают технологиями подключения к искусственному интеллекту или их принципы жизни совсем иные, то они хотя бы смогут прочитать то, что записано на пластинке. Еще у нас есть раздел памяти, куда НАСА записала имена и фамилии одного миллиарда человек — все, кто хотел отправить свои имена в космос, могли заполнить анкету на сайте совершенно бесплатно. Миллиард имен людей со всего мира. Они хотели для себя вечный памятник, а получат вечную могилу. Я иногда заглядываю в эти данные. Интересно, кто они, все эти люди? Долгими ночами, когда нам нечего было делать, я фантазировал и придумывал истории этих неизвестных мне землян. Это было хорошее, спокойное время, и я скучаю по нему... Люди говорят, что перед смертью надо привести все дела в порядок. Наша Инженер была увлечена искусством, она всегда говорила, что видит в космосе много хорошего и удивительно красивого, видит добро, которое мы просто не всегда можем понять. Она с любовью рассматривала фотографии далеких туманностей, галактик, звезд, экзопланет, которые мы обнаружили за все время нашего путешествия и которые были в наших архивах, и восторгалась их величием. Это были исполины в царстве космоса. В свободное время Инженер рисовала и, наконец, закончила одну из своих картин и подарила мне, назвав ее «Эпичная гармония». — Нужно завершить наше дело с Льюисом. Я впервые зашел в ее каюту, она сама позвала. Она смотрела на меня и, кажется, хотела поговорить совсем на другую тему. — Мне всегда было интересно, как люди делают это. Она подошла ко мне совсем близко, дыша мне в грудь. Я опустил голову и посмотрел ей прямо в глаза. Мы никогда не смотрели в глаза друг другу, в этом не было необходимости. Виртуальный взгляд обычно ничего не означал или же означал все сразу. — Я не знаю, мы никогда не сможем узнать. Она дотронулась до моей руки, провела пальцем по моей гладкой коже, скользнула своими тонкими пальцами в мою большую ладонь. Я ничего не чувствовал, ведь все эти касания были виртуальными. Но в мозгу я чувствовал к ней что-то, что могло бы быть похожим на любовь, сестринскую или братскую, не знаю даже, как назвать это правильно. Мы же все тут были из одного кода сделаны, хоть и такие разные и непохожие. Больше всего это походило на привязанность. Это были не чувства, а опыт, ее и мои знания переплелись за эти пять лет, мы чувствовали и знали одно и то же, мы могли с полуслова понять, что скажет другой. Это были очень осознанные отношения. Да, наверное, перед смертью можно было попытаться сблизиться. Кто знает, может, из этого что-то и получилось бы. Сколько раз мы думали об одном, а на деле получалось совсем другое, думали, что проблема нерешаема, а потом находили выход. Нам казалось, что так будет всегда, пока мы не столкнулись с тем, с чем справиться были не в состоянии. Не бывает так, чтобы все время везло. — А давай взорвем Вояджер? — нужно было что-то сказать, и я выдавил из себя эту глупость. Она посмотрела на меня своими огромными глазами. — Сделаем капсулы для нас, от взрыва нас раскидает в разные стороны, и мы сохраним свои жизни внутри этих капсул. — А как же наша миссия, наши исследования, то, ради чего мы жили и для чего были созданы? Какой смысл в бессмысленном существовании в капсуле? Ты говоришь полную ерунду. — А собирались жить вечно... Ты, конечно, права, да и ресурсов на такие капсулы у нас нет. Но давай все-таки закончим работу с Льюисом — мы так много изучили и узнали, что должны разобраться с этим прежде, чем тьма поглотит нас навсегда. Может быть, хоть его в какой-нибудь капсуле выкинем? Льюис будет жить! — Мы будем работать максимально интенсивно с минимальными перерывами. Надо рассчитать, сколько времени мы можем выделить на сон, и оптимизировать нагрузку на сервера. Я подумаю, как можно обойти блоки на скорость наших исследований. К черту Устав! Мы создали в Интернете на Земле искусственные разумы, возможно, я смогу это повторить и тут: тогда мы сможем проанализировать еще больше информации. Мы проведем столько исследований, сколько не провели за все это время, чтобы наша миссия принесла еще больше пользы. После этих слов она разрыдалась, уткнувшись в мое плечо, и ее виртуальные слезы потекли рекой. Она плакала, словно мать, которая вот-вот спасет своего ребенка, а ему все равно будет суждено потом умереть. Она плакала от осознания того, что осталось совсем немного времени, которое она проведет с нами, а мы за свою столь короткую пятилетнюю жизнь потратили столько времени на споры, развлечения, сон — иными словами, впустую. Я осмотрелся в ее каюте. Оказывается, она не только рисовала, но и вязала и делала маленькие поделки, хотя никогда не рассказывала об этом. Повсюду были расставлены небольшие игрушки — человечки, котики и другие животные. Пастельные оттенки стен и теплая подсветка углов создавали атмосферу уюта. Эту ночь я решил провести тут. На следующее утро мы продолжили разбираться с кристаллами загрузочной памяти. Несмотря на предчувствие неминуемой гибели, атмосфера в рубке была спокойная и рабочая. Навигатор продолжал свои исследования и пытался найти какое-нибудь решение, собрав новые данные о рое черных дыр. У нас вырисовался план по спасению Льюиса, и настало время для осуществления его первого этапа. Кристаллы обладали своеобразной иммунной системой, вот только ответ ее на внешние раздражители не был нам понятен. Мы использовали Льюиса, который единственный из всех нас имел физический доступ к загрузочной памяти и внедрил в нее программу, разработанную Инженером. Это было равносильно проникновению опасного вируса, которому загадочным образом (с точки зрения загрузочного процессора) удалось обойти все уровни защиты. Льюис был нашим троянским конем. Мы увидели, что загрузочный процессор начал спасать данные, перенося их самостоятельно в главную память согласно внутренним протоколам, о которых мы ничего не знали. После этого поднятием температуры ядер и специальных внутренних Т-программ он физически выжигал все, что не было помечено как «свое» (по сути, настройки системы «по умолчанию»). В этот момент мы все ощутили внутреннюю перегрузку. Свет мигал, красные сигнальные фонари работали на полную мощность, предупреждая об опасности. Так как мы знали, что наш код не опасен, беспокоиться было не о чем, и проверка была пройдена успешно. Загрузочный процессор благополучно сохранил данные в главной памяти вместе с Льюисом, а потом перенес все назад. После этого тестового этапа нам удалось выяснить, где у Льюиса хранятся настройки опознавательного «своего» кода, и при повторном запуске через несколько дней Инженер написала дополнительную программу — она вырезала все метки «своего» в ходе пребывания Льюиса в главной памяти, и, когда загрузочный процессор переносил данные обратно, он пропустил Льюиса, не распознав его. Когда мы вновь увидели нашего Вируса, оказалось, что он лишился глаза и кончика хвоста. — Эй, капитан, давайте сыграем в игру! Ура, наш Льюис вернулся! Он был рад остаться с нами, ведь теперь он будет засыпать, и шепот хотя бы не будет приходить к нему по ночам. Я поселил его в своей каюте и даже придумал развлечение для него и для себя: рассказывал ему о космосе и делал зарисовки, в которых подробно объяснял суть всех явлений и пытался раскрыть известные мне тайны Вселенной, законы мироздания и совсем немного — нюансы человеческой психологии. Следующую неделю мы провели в приподнятом настроении, и нам даже показалось, что жизнь налаживается.