RedRoom

Возвращение в "нормальную" офисную жизнь ощущалось сюрреалистично, как выход из затяжного бреда. Ана сделала глубокий вдох у дверей офиса, стараясь унять мелкую, нервную дрожь в пальцах и лёгкое головокружение – последствия болезни ещё не отступили полностью. Утренние сборы превратились в спецоперацию: выбрать блузку с достаточно высоким воротом, чтобы прикрыть последние бледные пятнышки на шее и ключицах; потратить двадцать минут на консилер и тональный крем, пытаясь создать иллюзию здорового цвета лица и замаскировать остаточные следы сыпи. И всё это – чтобы сейчас войти и постараться выглядеть нормально. Собрано. Будто ничего не было: ни ветряночного ужаса, ни его неожиданного визита, ни безумного поцелуя, ни трёх недель реального молчания, заполненных только переписками – рабочими и... той самой. Главное, словно мантру бормотала себе под нос – успеть дойти до своего рабочего места, пока коридоры пусты. Успеть выдохнуть за спинкой кресла, спрятаться за монитором, прежде чем начнутся неизбежные вопросы: «О, вернулась! Как ты?», «Уже совсем здорова?», «А что это было?». И взгляды коллег – любопытные, сочувствующие, оценивающие. И самый главный взгляд… Как он будет смотреть на неё? И будет ли смотреть? Ана мельком глянув в зеркало на входе. Вроде не совсем зомби. Броня из тонального лежала ровно. Жить можно. Стараясь ступать как можно тише, будто кралась по минному полю, она двинулась к своему столу. Сердце подскочило, когда она увидела, что Алекс уже был на месте. Спиной к проходу, плечи расслаблены... Ана ускорила шаг, почти прокралась к своему креслу и замерла. На её столе, рядом с клавиатурой, стоял стакан кофе. Бумажный, из кофейни за углом. С плотно закрытой крышкой. Девушка недоверчиво протянула руку, пальцы дрогнули, коснувшись картона. Тёплый. Значит, свежий. Значит кто-то его принёс. Даня? Лиза? Или забыл?.. Она резко подняла голову и посмотрела на Алекса. Он не двигался. Сидел так же ровно, сосредоточено вглядываясь в монитор. Левая рука неподвижно лежала на мышке, а пальцы правой неосознанно прокручивали кольцо на мизинце. Абсолютное спокойствие. Слишком идеальное, чтобы быть настоящим. Как будто он не имел к этому стакану никакого отношения. "Но ведь он не мог этого сделать, верно?" Никогда не делал этого раньше. Ана села, всё ещё не сводя взгляда с его спины. Пальцы осторожно коснулись тёплого картона. Маленький глоток обжёг язык знакомой горечью. Двойной эспрессо. Капля сливок. Без сахара. «Если любишь горькое ракетное топливо…» Но… зачем? Как этот Алекс — такой подчёркнуто спокойный, тот, что запомнил, какой кофе она любит — уживался с Лексом из RedRoom? Там — горячая, почти эротическая переписка, где каждое слово — вызов. Здесь — молчаливый стакан кофе, жест заботы. Как это возможно в одном человеке? Или это какая-то новая игра, правила которой она не понимает? Попытка сблизиться с Аной, потому что Вишенка недоступна? Или… что хуже… это просто проявление… доброты? Жалости к коллеге, которая тяжело болела? Сердце неприятно сжалось от укола ревности. Глупой, абсурдной ревности к самой себе. К Вишенке. К той маске, которую она создала и за которой пряталась. Он ведь явно запал на неё. Его сообщения в RedRoom не оставляли в этом сомнений. Так что тогда этот кофе значил для Аны? «Стоит ли проявлять инициативу?» — мелькнула шальная мысль и тут же была задавлена. Какую инициативу? Поблагодарить за кофе? Спросить, что это было? Чтобы что? Чтобы услышать вежливое «пожалуйста» и снова остаться в неведении? Или ещё хуже – увидеть на его лице недоумение? Нет. Он увлечён Вишенкой. А этот кофе… это просто кофе. Она заставила себя поднять глаза. И тут же попала в ловушку. Алекс уже смотрел на неё. Усталость в его взгляде смешивалась с тенью привычной иронии, но под этим слоем, как тёмная вода под тонким льдом, проступало что-то ещё. Напряжённое ожидание. Ана открыла рот. Какое-то слово – простое "спасибо" или растерянное "это… ты принёс?" – уже готово было сорваться с губ. Но тут дверь дизайнерской распахнулась. — О, дорогая, привет! С возвращением! – Лиза влетела в комнату, с папкой под мышкой, живая, громкая, как всегда. – Отлично, что ты уже здесь! Макс ждёт нас у себя.

***

Сердце всё ещё стучало в горле, а лёгкое головокружение от возвращения в офисную суету усиливалось. Она чувствовала себя... прозрачной. Или, наоборот, слишком видимой. Каждый шаг к кабинету Макса давался с усилием, как будто она пробиралась сквозь густой, тяжёлый воздух, наполненный невысказанным. Макс сидел во главе стола, угрюмо вперившись взглядом в распечатку. Его кабинет, этот островок сдержанной респектабельности, сегодня не справлялся с той концентрированной энергией, что ворвалась сюда вместе с ними. В воздухе висело напряжение – его собственное, нервное и колючее. Сосредоточенное у Алекса. Глухое и усталое у неё. — Итак, коллеги, — Макс вздохнул так, будто ему предстояло объявить о сокращении штата, а не о новом проекте. — Наши уважаемые клиенты, воодушевлённые успехом… кхм… «Пульсации», решили продолжить эксперименты. — Он скептически постучал пальцем по брифу, его взгляд задержался на Алексе секундой дольше, чем нужно, и Ана могла поклясться, что в этом взгляде мелькнуло нечто похожее на вызов. — Хотят новую линейку. Уход за кожей. Но… для зуммеров. Третьяков, до этого момента рассеянно рисовавший что-то в блокноте, поднял голову. В его глазах вспыхнул живой, неподдельный интерес, и эта внезапная перемена выдавала с головой его истинную страсть — креатив, который невозможно было спрятать за маской скуки. — Зуммеры? Отлично! Наконец-то! — он подался вперёд, в его голосе зазвучал энтузиазм, который резко контрастировал с унынием Макса. — Это же совсем другая игра. Неон, глитч-эффекты, максимальная тактильность в диджитале, необработанные текстуры, реальные люди, может даже интеграция с метаверс-платформами… Что-то дерзкое, сырое… Назовем проект «RAW»? Или «ZERO» — нулевой километр, отказ от всего лишнего? — Третьяков, притормози, – Макс поморщился, как от зубной боли, в голосе проскользнуло неприкрытое раздражение, словно он не мог выносить этой фонтанирующей энергии, – Какой неон? Какой глитч? Мы говорим о бренде, который до этого продавал кремы с «экстрактом альпийского эдельвейса» женщинам 40+. «Неон» — это вульгарно и вырви глаз. «Сырое» — это непрофессионально. А вся эта ваша… э-э… гендер флюидность и бодипозитив… – он произнёс эти слова с таким отвращением, словно они были не концепциями, а личным оскорблением. – Клиент просто не поймет! Они хотят продавать крем, а не устраивать революцию. Это слишком рискованно. — Максим, — мягко, но твёрдо вмешалась Лиза, почувствовав нарастающее напряжение, но, как всегда, апеллировала к фактам. — Рискованно — это не делать ничего. Посмотри на цифры. — Аналитик протянула ему новую распечатку, показывая графики, которые были понятны не всем, но выглядели убедительно. — Доля рынка у классических «глэмовых» брендов среди аудитории 18-25 падает уже третий год. Тренд на 'raw beauty', 'skin first', анти-ретушь растет экспоненциально. Зумеры не покупают «мамину косметику» и идеальные картинки. Они хотят простоты бренды, которые говорят с ними на одном языке – языке TikTok, коротких видео, несовершенства. — Вот именно! — подхватил Алекс, ощутив поддержку коллеги. — Это не про вульгарность, это про аутентичность! Мы можем сделать упаковку из переработанных материалов с какой-нибудь кислотно-яркой типографикой, визуалы – как будто снятые на телефон без фильтров, амбассадоры – обычные ребята с их реальной кожей… Это будет честно. Это зайдёт. Проект «SKIN/ON» — кожа как она есть! — Честно? Зайдёт? — Макс скептически хмыкнул, его взгляд снова метнулся к Алексу, затем к Ане. Секунда. Но в этой секунде, под маской скепсиса, Романова уловила что-то другое. Недоумение? Нет. Лёд в глазах её руководителя был слишком личный, острый, словно его невидимая граница была нарушена теми, кто сейчас так слаженно говорил об 'аутентичности' и 'логичности концепции'. Уголки губ Макса дрогнули в едва заметной, неприязненной гримасе, а глаза стали холодными, когда он продолжил: — Или напугает их постоянных клиентов и оттолкнет новых? Мы же не можем просто взять и… перечеркнуть весь их имидж. — Так это и не перечёркивание, — тихо, но отчетливо сказала Ана. Голос был немного слабым, но слова – чёткими и весомыми. Собрала остатки сил. — Это… дополнение. Эксперимент. Клиенты сами это понимают, раз пришли с таким запросом после «Пульсации». Они увидели, что можно говорить о телесности, о настоящем. Теперь хотят попробовать то же самое, но на языке их детей. Алекс прав… это про честность. И Лиза права — без этого шага они рискуют потерять будущее. Концепция… она логична. Взгляд Макса задержался на ней, словно он пытался понять этот парадокс: её спокойную уверенность и логику, направленные теперь на сторону её главного профессионального конкурента. Потом перевел взгляд на Лизу с её графиками, потом на горящего идеями Алекса. Вздохнул ещё раз, глубже. — Ладно… – Протянул он, словно уступая под давлением неоспоримых аргументов (и, возможно, не желая упускать такой крупный заказ). – Допустим. Допустим, тренды, цифры, честность… Но как это продать? Как сделать так, чтобы это было дерзко, но… приемлемо? Чтобы не выглядело как подростковый бунт за деньги их родителей? — Вот это и есть наша задача, — Алекс снова подался вперед, его энергия, казалось, заполняла весь кабинет. — Найти баланс. Визуал, который цепляет, который выглядит свежо и немного провокационно для TikTok, но при этом не несёт правильные ценности – забота о себе, принятие, простота. Мы можем сделать упор на текстуры самих продуктов – масел, бальзамов, показать их максимально «вкусно», но без глянца. Использовать пользовательский контент… — Хорошо, хорошо, Третьяков, я понял твой запал, — Макс резко поднял руку, останавливая поток идей. Он снова назвал его по фамилии, подчеркивая дистанцию и, возможно, своё превосходство. В его тоне звучало не только прекращение монолога, но и нежелание признавать его полную правоту. Алекс замолчал, его энтузиазм будто наткнулся на невидимую стену. Он чуть заметно сжал челюсти, и его взгляд снова стал холодным и отстраненным. — Значит так. Запрос принят. Название… выберите что-то из этого вашего «RAW» или «ZERO», только чтобы звучало прилично. Задача: разработать первичный визуальный концепт. Moodboard, пару ключевых визуалов, идеи по упаковке и SMM. Чтобы было… смело, как вы говорите, но в рамках разумного. Чтобы я мог это показать клиенту, не получив инфаркт. Ана, Алекс – это на вас. – Он посмотрел на них, и в его взгляде снова проскользнуло что-то, что Ана не смогла расшифровать, – Лиза – подключишься с аналитикой по аудитории и конкурентам, чтобы подкрепить… весь этот креатив. Но, Третьяков, — Макс строго посмотрел на Алекса, его тон стал жёстче, – без самодеятельности. Каждый шаг согласовываем. Я не хочу сюрпризов. — Конечно, Максим Викторович. Только по согласованию. Вы же тут начальник.

***

Речь Макса о новом проекте для зуммеров монотонно гудела в ушах, накладываясь на тупую головную боль и внезапную тошнотворную усталость. Она вышла из его кабинета вслед за Лизой и Алексом, чувствуя себя абсолютно выжатой, но прекрасно понимая, что расслабляться нельзя, придется снова включаться в работу. «Смелый, но в рамках разумного» проект, уже сейчас тяжело давил на плечи, словно чья-то чужая, властная рука. И предстоящая работа в тесной паре с Алексом, да ещё и под пристальным, почти ревнивым прицелом напряжённого Макса, обещала быть… да, очень "интересной". Через час чтения нового брифа буквы на мониторе запрыгали, как ошалевшие, а уставшие глаза отказывались воспринимать, что эту порцию очередного клиентского бреда можно как-то понять и структурировать. Краем глаза, не поворачивая при этом головы, она вдруг отметила движение справа от себя. Алекс неспеша направлялся в её сторону. Сердце не просто дёрнулось — подпрыгнуло к самому горлу, как испуганная, загнанная в угол птица. Момент. Нужно что-то сказать. Хотя бы поблагодарить за кофе. Или как-то намекнуть на… да чёрт его знает, на что. — Третьяков! Зайди ко мне! Клиент снова звонит по "Пульсации", у него там опять что-то не открывается! – Резкий, раздражённый голос Макса прозвучал из глубины коридора, разрушая неловкую тишину. Алекс замер на полпути к ней, тяжело вздохнул (она успела заметить это едва уловимое, полное досады движение его плеч), коротко кивнул куда-то в пустоту и так же резко свернул к кабинету шефа. Она видела этот вздох – короткий, беззвучный, но полный такого явного разочарования. Или ей это только показалось? Спустя почти час он всё-таки подошел к её столу. Остановился рядом, глядя поверх её головы в монитор, на открытый, уже порядком надоевший, документ с новым брифом. — Слушай, вот по этому блоку с целевой аудиторией… – начал было Алекс, указывая пальцем на экран. Его голос звучал на удивление буднично, но внезапная, такая непростительная близость, одним махом, стёрла хрупкие границы между "чисто рабочим" и "всем остальным". Романова слушала его, силясь сосредоточиться на их смысле, а не на самом факте его присутствия рядом с ней. — Да, я как раз думала тут… – Ана попыталась сформулировать свою мысль, касающуюся возможной структуры визуала, но нужные слова по-прежнему давались с огромным трудом. На одну короткую, но такую бесконечную секунду их взгляды встретились над бездушными графиками и сухими строчками текста. Его взгляд скользнул вниз, к линии её шеи. Алекс чуть подался вперед, склонив голову, словно хотел что-то рассмотреть. Затем прикрыл глаза, и его ноздри едва заметно дрогнули, делая медленный, глубокий вдох. — Ты сегодня пахнешь иначе, – сказал он еле слышно, но так, чтобы это могла услышать только она. Голос стал заметно ниже. Не вопрос. А простая, убийственная констатация факта. Ана непроизвольно моргнула, лихорадочно вспоминая, как сегодня утром, собираясь на работу, на автомате выбрала другой, более нейтральный, как ей тогда казалось, аромат. Какой-то лёгкий, почти безликий, цветочный. — Ваниль... подходит тебе гораздо больше, – прошептал Алекс, и его взгляд оторвался от её ключиц, поднялся к лицу, на мгновение задержавшись на её губах, от чего у неё моментально пересохло во рту. По губам будто прошёл слабый электрический ток, вызывая острое желание коснуться их, увлажнит. Она поймала себя на этом движении в последнюю секунду и с силой сжала челюсти, останавливая предательский импульс. — Алекс! Ана! Ребята, я ни черта не понимаю в новом брифе! У меня от него горит! – Внезапно прокричал, возникший рядом с ними Даня, с блокнотом и ручкой наперевес, бесцеремонно прерывая их зрительный контакт. – Вы сейчас не очень заняты? Момент. Снова. Окончательно и бесповоротно потерян. Третьяков повернулся к Дане, коротко кивнул. — Да, в чём сложности?

***

Остатки головной боли всё ещё ныли где-то за правым виском, а общее ощущение зажатости не проходило. Требовался чай. Крепкий, горячий, способный хоть немного прогнать остатки тумана в голове. Она устало размешивала пакетик заварки, глядя, когда услышала смех Юли. Лёгкий, уверенный и раздражающе громкий в тишине послеобеденного затишья. Ана замерла на пороге маленькой офисной кухни, мгновенно пожалев, что не заварила чай прямо в дизайнерской. — Боже, Третьяков, серьёзно? Ты ещё и художник? — Юля держала в руках его блокнот, листая страницы с восхищённой улыбкой. Её голос звучал с придыханием, наигранным восторгом, который, впрочем, отлично действовал на многих. — С такими талантами тебе не в брендинге сидеть, а рисовать иллюстрации для Vogue! Блокнот. У Алекса всегда был этот блокнот. Скетчи, идеи, какие-то заметки. Личное пространство. И Юля бесцеремонно рылась в нем. Алекс сжался, его плечи напряглись. В голосе прозвучала тень раздражения: — Верни, пожалуйста. — Ой, да ладно, — она беззаботно взмахнула рукой, игнорируя его дискомфорт. — Такой талант надо показывать, а не прятать. Тут что-то очень интересное… — Юля театрально наклонила голову, изучая рисунок, её длинные волосы скользнули по мужскому плечу. Ана знала, что надо уйти, развернуться и тихо слиться с коридором, но не могла пошевелиться. Ревность — глупая, иррациональная, непрошенная — обожгла щёки. Почему она может так легко подойти, коснуться его плеча, и он… он не отталкивает её? Может, ему нравится такое внимание? Простое, понятное, без всяких сложностей, без ночных анонимных игр и недосказанности после поцелуев? Алекс шагнул к Юле, мягко, но настойчиво забрал блокнот. — Хватит. Серьёзно. Это не для всех. Юля снова рассмеялась, словно это была часть игры, отступая на шаг и поднимая руки в знак капитуляции: — Ладно-ладно, прости, я же не знала, что это секрет. — Теперь знаешь, — холодно бросил он, в голосе не осталось и следа мягкости или юмора. — Ой, привет, Ана! — Юля заметила её слишком поздно, или сделала вид, что заметила поздно, и без тени неловкости (или мастерски скрывая её) лучезарно улыбнулась. — Как ты после болезни? Мы тут с Алексом… немного отвлеклись. Он такой талантливый, оказывается! Их взгляды столкнулись на долю секунды. В его серых глазах мелькнула растерянность, почти вина – он был пойман в неловкий момент, пойман ей. Но Ана уже отвернулась, сжимая кружку так, что побелели пальцы. Она не хотела, чтобы он что-то говорил. Не хотела объяснений. Отвлеклись. Да уж, отлично отвлеклись. Ана заставила себя улыбнуться в ответ. Улыбка далась с трудом и вышла натянутой, словно ей было физически больно от напряжения мышц лица. — Нормально. Не буду мешать вам… отвлекаться, – она постаралась, чтобы в голосе не прозвучало ничего лишнего, ни боли, ни ревности, ни усталости. Она быстро развернулась и вышла обратно в коридор.

***

Знакомый пинг уведомления оповестил о новом письме. "Тайный Санта в нашей дружной компании!". Ежегодная предновогодняя традиция – милая для тех, кому повезёт вытянуть приятеля из соседнего отдела, и сущий кошмар, если рандомайзер решит пошутить. Рука на секунду замерла над мышкой. Кого ей подкинет бездушный алгоритм в этом году? Ана мысленно перебрала наименее желательные варианты – Юля, кто-нибудь из отдела маркетинга, с кем она почти не общалась… или… нет, об этом даже думать не хотелось. Она кликнула по письму. Экран заполнился стандартным текстом: бодрое приветствие от второго HR-менеджера Марины, напоминание о правилах («Подарок должен быть от души, но в рамках бюджета!»), дата корпоратива. Ана пробежала глазами по этим общим фразам, отыскивая главное – имя. Вот оно, в конце, после строки «Ваш подопечный в этом году:». Максим Дегтярев. Из груди вырвался вздох уныния. Вселенная явно обладала извращённым чувством юмора. Серьёзно? Из трёх десятков сотрудников ей нужно искать подарок бывшему? Человеку, чьё присутствие и так создавало вокруг неё поле статического электричества после их разрыва. Человека, чью плохо скрываемую ревность к Алексу и попытки контроля она чувствовала кожей последние недели. И вот теперь ей нужно было выбрать для него подарок «от души». Какая издёвка. Что вообще дарят бывшим начальникам, с которыми отчаянно пытаешься сохранить хотя бы видимость хрупкого профессионального нейтралитета? Галстук-удавку? Книгу "Как пережить расставание и не ревновать к коллегам"? Или сертификат на консультацию к психотерапевту? Ана откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза ладонью. Отличный сюжетный поворот. Просто великолепный. Она обречённо кликнула на крестик, закрывая письмо, словно могла так же легко закрыть и саму проблему. — Ну что, идём страдать на улицу? Заодно расскажешь, кто тебе достался, — Лиза появилась у её стола с пачкой сигарет и заговорщическим видом. Балкон встретил их холодным декабрьским ветром и запахом сигаретного дыма, с которым не справлялись даже правила «нельзя курить в офисе». Лиза закуталась в огромный шарф, дрожа всем телом, а Ана смотрела куда-то поверх крыш соседних зданий, держа сигарету так, словно не была уверена, хочет ли курить вообще. — Окей, кто первый открывает ящик Пандоры? — спросила Лиза, уже доставая телефон. — Давай ты, — Ана нервно чиркнула зажигалкой. Подруга открыла почту, пробежала глазами по письму, и её лицо скривилось так, будто она съела лимон целиком. — О, боги. Юля. Серьёзно? Из всех людей… Юля! Что я ей подарю? Ана невольно фыркнула, выпуская дым. — Подари ей корм для грызунов. Или мышеловку. Или сразу крысиный яд, чего уж там, — мрачно пошутила она. — Ана! — Лиза укоризненно посмотрела на Романову, но в глазах у неё плясали черти. — Нельзя... хотя мышеловка – это забавно. Слушай, а твоя аллергия на Юлю обостряется только в те дни, когда она крутится рядом с Алексом, или это уже хроническое? — Не смешно. Просто она раздражает. — Сделаю вид, что поверила, — поддела Лиза, — Ну, колись давай. Что там у вас? Лёд тронулся? Я видела сегодня утром кофе на твоем столе. Его рук дело? Ана кивнула, разглядывая тлеющий огонек своей сигареты. — Похоже, что да. Сделал точно как я люблю… запомнил. Ииии на этом всё. — Она вздохнула. — Потом это совещание, потом он снова зарылся в работу. То подойдет что-то спросить по проекту, то Макс его выдернет, то Юля эта… Если честно, чувствую себя странно. Всё какое-то… кривое. Он вроде пытается быть ближе, но всё время что-то мешает. Я начинаю думать, что я сама всё придумала, и на самом деле ему вообще не до меня. Лиза приподняла бровь, задумчиво глядя на подругу. — Старый, добрый самонакрут. Абажаю! А предположить, что он тоже нервничает, не? Может, он переживает, что ты опять начнёшь кидаться в него канцелярией? Ана закатила глаза, но уголки губ дрогнули в улыбке. — Дело не только в этом... — Она замялась, голос стал тише. — А в его одержимости Вишенкой в RedRoom… которая дёргает его за ниточки. И знаешь, что самое мерзкое? Что я начинаю ревновать его… к самой себе. Ну, точнее, к Вишенке. К себе — это звучит слишком странно. Он увлёкся ей настолько, что я начинаю думать, будто бы ему важна именно она. А я — так, приложение. Просто коллега, которую он из вежливости, ну или жалости подстраховал во время болезни. — Ты серьезно думаешь, что он запал на ноунейм пользователя? Лиза скептически прищурилась. — Ты же умная девочка. — Она усмехнулась, тепло и негромко. — Если бы у тебя была возможность заглянуть в его голову, ты бы, наверное, очень удивилась. Может стоит прямо поговорить с ним? Ана издала короткий, лишенный веселья смешок, выпуская струйку дыма. — Прямо? Это как? "Привет, спасибо за кофе, кстати, мы там целовались 3 недели назад, для тебя это что-то значит, или ты со всеми такой?" Так, что ли? — Она покачала головой, избегая испытывающего взгляда подруги. Затем сделала глубокий вдох и резко сменила тему: — Кстати, мне Тайный Санта подкинул Макса! — признание вышло максимально обречённым. — И что там у него с головой, не скажешь? Мне одной кажется, или он как-то резко начал напрягаться рядом с Третьяковым? — Не тебе одной, — охотно подхватила Лиза. — Макс после твоего больничного как с цепи сорвался. Алекс, видишь ли, слишком хорошо справился, проект почти в одиночку вытащил. Успех Третьякова его будто не радует, а бесит. А Макс, по-моему, искренне надеялся, что тот провалится. — Это звучит отвратительно, — тихо произнесла Ана. — Это звучит как типичный Макс, если честно, — пожала плечами Лиза. — Он не злой, просто сильно любит всё контролировать. Особенно тебя. Дверь балкона приоткрылась и наружу высунулась Полина из отдела продаж, кутаясь в пальто. — Привет, девочки! Что обсуждаем? — Тайного Санту, тебе кто достался? — спросила Лиза. — Мне... мне достался... — Промямлила та в ответ. Её взгляд, полный тоски и обожания, невольно метнулся в сторону стеклянной перегородки, отделяющей балкон от офисного коридора, где Макс оживлённо объяснял что-то по телефону, жестикулируя свободной рукой. Полина невольно провела его взглядом, забыв закончить фразу. — Слушай, — осторожно начала Ана, — а ты не хотела бы поменяться? — Поменяться? С тобой? Ну, мне выпал Дима, тестировщик. А тебе? — Мне как-то не очень хочется придумывать подарок для Макса прямо сейчас. С тестировщиком явно будет проще. Лицо Полины расцвело. — Правда?! Макс?! Ты бы согласилась?! Ана кивнула, чувствуя странное облегчение: — Конечно. Придумай ему что-нибудь особенное. Может, он наконец-то откроет глаза. Полина счастливо улыбнулась, засияв, и поспешила обратно в тепло офиса, словно ей только что вручили самый главный подарок в её жизни. Лиза толкнула подругу локтем: — Ты сейчас сделала доброе дело, знаешь? Ана затушила сигарету и вздохнула: — Может быть. Или развязала новую драму. Посмотрим.

***

Алекс уверенно двигался возле доски, заполняя её быстрыми линиями и стрелками, набрасывая композиции и подписывая ключевые слова: «честность», «тактильность», «без ретуши». Он не говорил много — больше показывал. У него был странный дар: через кривую стрелку, через линию, повторяющую изгиб ключицы, он умел передать не только образ, но ощущение. Его голос звучал ровно, профессионально, и Ана поймала себя на том, что в очередной раз невольно любуется его уверенными движениями. — Если мы хотим, чтобы нас услышали, нам нужен баланс. Не прилизанная эстетика, а реальность, близкие кадры, живые эмоции, — Алекс отступил, окинув взглядом нарисованное. Ана сидела напротив, и у неё снова предательски дрожали пальцы — теперь не от болезни. Он рисовал чью-то шею. Чьи-то губы. Мазок цвета — бледно розовый. «Я хотел бы быть этой простыней». — Так, вот это, — Алекс повернулся к ней, чуть прищурился, — тебе это не напоминает… Он замер на миг, взгляд скользнул по Ане, затем по рисунку на доске, по собственным рукам, пальцы чуть сильнее сжали маркер. Щёки запылали так, что пришлось быстро отвернуться, уставившись в экран ноутбука, словно в нём была важная информация. — Выпей воды, — тихо сказал он прямо над её плечом, неожиданно близко. Она вздрогнула и чуть повернула голову, почувствовав лёгкое прикосновение к предплечью. Алекс протянул ей стакан. Несколько секунд просто смотрел — молча, сосредоточенно, будто собирался что-то сказать, но всё ещё подбирал слова. Сейчас, встретив его обеспокоенный взгляд так близко, что смогла разглядеть тёмную, почти чёрную кайму по краю радужки, Ана вдруг ощутила всё сразу: злость и нежность, раздражение и желание просто уткнуться в его плечо и... Дверь открылась с шумом, впуская в дизайнерскую Даню и Лизу, спорящих о чём-то с увлечением. — Ну правда, Лиз, я считаю, клиент неправ, — громко говорил Даня, не замечая никого вокруг. — И вообще, у меня куча других задач! Алекс чуть поморщился, сделав шаг в сторону. Ана сжала стакан сильнее, чувствуя, как внутри раздражение переходит в глухую тоску. "Это какое-то издевательство!" День превратился в пытку этим проклятым «почти». Почти разговор. Почти прикосновение. Почти признание. Он делал шаг – и тут же отступал, или его оттаскивали. Он смотрел так, что хотелось провалиться сквозь землю, – а потом его прерывали. Он говорил шёпотом то, от чего внутри всё сжималось, – и тут же вклинивался чей-то громкий, неуместный голос. Словно вся вселенная сговорилась не дать им закончить ни одного предложения, ни одного взгляда. И она отчаянно пыталась найти в этом логику, простое и безопасное объяснение: это просто вежливость. Просто работа. Это адресовано не ей. Через несколько минут он вернулся, взял с её стола лист с эскизами, пробежался по нему глазами и наклонился к ней, тихо спрашивая: — Ты собираешься добавить ещё что-то в этот вариант? Просто думаю, мы могли бы… В кабинет, следом за Лизой и Даней, вошёл Макс, быстро окинул взглядом доску и натянуто улыбнулся. — Вижу, процесс идёт, — сказал он, подходя ближе и слегка наклоняя голову, разглядывая наброски Алекса на доске. — Интересные идеи, Третьяков. Но ты уверен, что наш клиент именно этого ждёт? Ты видел, что они делали последние десять лет? — Именно поэтому они и обратились к нам, — спокойно ответил Алекс, не теряя самообладания. — Время меняться. Макс мягко улыбнулся, оборачиваясь к Ане: — Что думаешь? Твой концепт «Пульсация» был мягче, женственнее. Не слишком ли это резко? — Ребята, простите, — Даня говорил громче обычного, привлекая к себе внимание, – его голос прозвучал спасительно громко, прерывая повисшее в воздухе напряжение, — Кто-нибудь может отвлечься минут на десять? Клиент просит экспорт всех мокапов. Ана встала резко, бросив бумажный стаканчик в урну сильнее, чем собиралась, чувствуя, как Алекс напряжённо смотрит ей в спину. — Да, иду. «Я хотел бы быть этой простыней…». Горло сдавило от досады. Ага, как же, простынёй он хотел быть. А в реальности не может договорить предложение до конца. Ни минуты не способен отстоять...