Под покровом сна

      Белый всполох перед глазами пробудил Нору. Белизна обрушилась на нее как лавина — всепоглощающая, безжалостная, испепеляющая остатки сознания дотла. Нора очнулась в этом ослепительном чистилище с хриплым вздохом, словно вынырнула из глубин удушающего кошмара, где разучилась дышать. Первая мысль пронзила сознание с иронической четкостью: она тоже умерла. Умерла, как Мальте. И теперь она, вопреки своим атеистическим убеждениям, оказалась в посмертном пространстве.       Голову пронзила острая боль, похожая на покалывание нескольких сотен игл. Нора слабо приподняла руки, чтобы помассировать виски, однако вмиг почувствовала резкую пронзающую боль: катетер опасно накренился. Она нахмурилась и оглядела мир, который постепенно начал приобретать вменяемые очертания. И теперь она разглядела стальную дверь, простыни на кушетке, пищащие аппараты и провода, опутывавшие тело. И пока Нора боролась с собственным сознанием в попытке вычленить какие-то воспоминания, дверь открылась. Торопливая медсестра впорхнула в палату, держа в руках тоненькую планшетку.       — Какие симптомы у вас наблюдаются? — требовательно спросила она.       — Симптомы? — непонимающе спросила Нора. — Где я? Что здесь происходит?       — Временная потеря памяти и дезориентация — это нормально, — успокаивающе произнесла медсестра. — Вы находитесь в Центре сомнологии Берна. Ваши воспоминания вернутся к вам через несколько минут, не волнуйтесь.       Нора аккуратно села, подтягивая жесткое одеяло, чтобы прикрыть кожу, покрывшуюся мурашками от холода. Она оглянулась по сторонам, усиленно копаясь в собственных мыслях, однако в голове, как казалось, была лишь звенящая пустота. Боль пульсировала в висках даже после того, как медсестра отсоединила датчики и вытерла с волос белесую липкую субстанцию.       — Что вы помните? — спросила она, распечатывая длинную ленту кардиограммы. — Начинайте всегда с простого: как вас зовут, сколько вам лет.       — Меня зовут Нора Бьорк, — неуверенно ответила женщина. — Мне двадцать девять лет. Я…       Она смолкла, озадаченно хмурясь, ведь говорить было нечего.       — Какое ваше последнее воспоминание?       В голове все смешалось: перед глазами завальсировали жуткие картины минувших событий, однако внезапно они будто померкли и начали стираться, уступая место совершенно иным воспоминаниям. Нора зажмурилась и постаралась сконцентрироваться, однако не могла ухватить нужный момент, он ускользал подобно юркой рыбе в мутной воде. От напряжения новая волна боли обожгла затылок, импульсом отдавая в лоб.       — Я не уверена, — прошептала Нора, пораженно оглядываясь вокруг. — Я не уверена, что помню…       Медсестра задумчиво кивнула и сделала несколько заметок в блокноте, будто для нее подобная ситуация была совершенно будничной. Нора в панике глотала воздух, усиленно потроша собственные воспоминания, однако раз за разом натыкалась лишь на темноту.       — Я позову вашего лечащего врача, а пока старайтесь вспомнить все, что можете, хорошо? — она учтиво улыбнулась, касаясь ручки двери.       Женщина рассеянно кивнула, полностью погруженная в процесс. Она будто вынырнула из жуткого кошмара, оставившего после себя лишь отпечаток ярких чувств, но не цельную картину. Постепенно все начало проясняться, будто туман рассеивался, открывая очертания чего-то отдаленно знакомого. Нора вспомнила, как шла по авеню, как видела перед собой приземистое здание медицинского центра и разговаривала по телефону с сестрой, которая готовилась к свадьбе и не упускала возможность излить весь свой стресс тем, кто готов был ее выслушать. Нора вспомнила, что пришла, потому что уже много месяцев ее мучали странные сны, а порой она лежала ночь напролет без сна. Ее привычная жизнь медленно рушилась: в написании книг все чаще Нора упускала важные моменты, отношения с Мальте ухудшались с каждым днем и находились под угрозой полного распада.       Мальте.       Имя мужа воззвало к кошмару, который вдруг вспыхнул в голове так ярко и отчетливо, что затмил все остальное. Его убили. Был это сон или все произошло наяву?       В палату зашла женщина средних лет с блекло-каштановыми волосами и уставшими карими глазами, скрытыми за бликами на толстых линзах очков.       — Фредерика… — вдруг произнесла Нора, пораженная собственным словам. — Вас зовут Фредерика.       — Все верно, мисс Бьорк, — слабо улыбнулась она. — Память возвращается, однако ряд симптомов вызывают беспокойство. Мне передали вашу кардиограмму и снимок мозговой активности в период сна. Есть некоторые ухудшения, не критичные, но я бы хотела обсудить их с вами, чтобы не допустить перехода в кризисную ситуацию, потому что динамика пока неутешительная. Для начала опишите ваш сон, а также ваши собственные ощущения.       — Я… Я потеряла память после травмы?       — Нет, спутанность воспоминаний возможна из-за того, что мозг еще не нащупал грань между сном и реальностью.       — Сон… — шепотом повторил Нора, прикрывая глаза. — Такой подробный, очень правдоподобный. Я даже не уверена, сон ли это был… — аккуратно произнесла она после короткой паузы. — Я видела убийство своего мужа. Так детально… — она покачала головой, теряясь в сумбурном клубке собственных слов.       — Значит, ваш сон был крайне эмоциональный, а сознание воспринимало его как нечто реальное, запустив все реакции организма… — заключила доктор. — Сердечная мышца была на грани разрыва. В вашем возрасте подобные эпизоды — аномалия, граничащая с клинической загадкой. Статистика безжалостна: патологии сердца стремительно молодеют, но даже в этом контексте ваш случай выходит за рамки медицинской нормы, — мягко произнесла Фредерика, положив свою теплую нежную ладонь на дрожащие пальцы пациентки. — Состояние организма ухудшается, а реакции гиперболизированы… Нельзя исключать повторения этой ситуации, поэтому я бы рекомендовала вам продолжить наблюдение на постоянной основе.       — Что это значит? — прищурилась Нора.       Доктор разложила кардиограмму — зигзагообразную карту хаоса, где каждый пик и впадина отражали агонию сердца, столкнувшегося с иллюзией смерти.       — Ментальная реальность поглотила физическую. Граница между сном и явью в вашем сознании истончилась до критического предела. Повторение подобного эпизода может стать фатальным.       Доктор сделала паузу, позволяя словам осесть в сознании пациентки.       — У нас есть экспериментальная программа исследования онейрических феноменов — погружение в природу снов, где реальность и иллюзия сплетаются в неразрывный узел. Неделя под наблюдением. Официальная причина — профилактическое обследование. Никто не узнает о истинной природе вашего состояния.       — Неделю приходить спать в клинику? — с сомнением спросила Нора, нервно сжимая простынь.       — Не совсем. Мы предлагаем полное наблюдение, контроль за питанием, приемом БАДов, обследования в течение дня. За вашим состоянием будут наблюдать постоянно.       — Мне нужно посоветоваться с мужем…       — Я не могу принуждать вас, но как врач обязана предупредить, что это угрожает не только вашему ментальному здоровью, но и жизни в целом. Сердечные ритмы крайне нестабильны. Ваши сны становятся все страшнее и красочнее, как вы сами утверждаете. Месяц назад вы пришли к нам в центр с бессонницей, однако сейчас ситуация значительно усугубилась. Если вы не согласны на наши условия, можете подписать информированное согласие на отказ от оказания медицинской помощи и подтвердить осведомленность о всех рисках, а также о возможности летального исхода.       — Летального исхода? — переспросила Нора.       — В один день вы можете не проснуться, — подтвердила Фредерика.       Нора молчала. Она и сама прекрасно понимала, что ее состояние далеко от нормы, больше всего на свете она желала избавиться от этой проблемы и вернуть жизнь на круги своя, чтобы сконцентрироваться на действительно важных делах, а не разбираться со сбоями в работе организма каждый чертов вечер. Теперь, когда флер страха после сна прошел, она вполне могла мыслить трезво.       — Это что, как в том фильме с Фредди Крюгером? — нервно усмехнулась Нора. — Смерть во сне равноценна смерти в реальности?       — Если вам удобна эта аналогия, то да — ваш мозг превратился в непрерывно работающий реактор. Гиперстимуляция коры больших полушарий создает каскад патологических реакций. Ваш мезолимбический дофаминовый путь функционирует в режиме постоянной перегрузки, словно двигатель, работающий на пределе мощности без возможности охлаждения. Гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая ось генерирует кортизол в количествах, характерных для хронического стресса военного времени. При нормальном сне происходит критически важный процесс: глимфатическая система очищает межклеточное пространство от токсичных белков — амилоида-бета и тау-протеина. Это своеобразная «ночная уборка» мозга, когда он избавляется от дневного мусора мыслей и эмоций. Ваш мозг лишен этой жизненно необходимой детоксикации. Нейронный мусор накапливается подобно радиоактивным отходам, отравляя синаптические связи и превращая каждый нейрон в потенциальную мину замедленного действия.       Пауза легла между ними тяжелым молчанием.       — Дельта-волны, обеспечивающие глубокий восстановительный сон, практически отсутствуют в ваших энцефалограммах. Вместо нормальных 0,5-2 Гц вы демонстрируете патологические 8-12 Гц даже в состоянии покоя. Это означает, что ваша префронтальная кора не переходит в режим консолидации памяти — она продолжает метаться в лабиринте бодрствующего сознания. Церебральный кровоток не снижается до нормальных 75% от уровня бодрствования — он остается на пике активности, истощая нейронные резервы с каждым ударом сердца. Ваш мозг существует в состоянии онейрической диссоциации. Граница между REM-фазой и бодрствованием размыта. Сновидения инфильтрируют реальность с агрессивностью метастаз, разрушая привычные барьеры между подсознательным и сознательным восприятием.       — Понятно, — медленно произнесла Нора. — Нет, ничего не понятно, но суть я уловила. Не лягу в ваш стационар — мне конец. И сколько он стоит? Насколько он экспериментальный? Меня привяжут к кровати и будут бить током, чтобы я потеряла сознание и просто не видела сны?       — Конечно нет, мисс Бьорк. Мы используем мягкие методы, а также отслеживаем текущие показатели для назначения лечения. Корпус стационара располагается за городом, на территории бывшего закрытого гольф-клуба. Вы будете вдали от шума мегаполиса, сможете расслабиться и наладить режим сна. Все исследования спонсируются из фонда Берна, так что на этот счет можете не переживать. Если хотите — воспринимайте это как небольшой отдых от всей суеты.       Нора подозрительно прищурилась: все звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, однако она не могла отделаться от неожиданного желания бросить все и согласиться. Она так долго мечтала вырваться из каменных джунглей и окунуться в свои мысли, что эта идея с терапией казалась настоящим спасением во всех смыслах.       — Мне стоит прочитать все документы и написать мужу, — вяло ответила она, отчего-то не желая показывать свое внутреннее согласие.       — Естественно, мы предоставим весь план лечение, а также дадим время на ознакомление с договором. Если вас все устроит — можете собрать вещи и приехать для размещения и оформления. Однако… — Фредерика глянула на наручные часы. — Времени остается не так много. В десять часов мы закрываем комплекс и вводим режим тишины.       — Комендантский час?       — Режим тишины, — настойчиво повторила доктор. — Пациентам не запрещено выходить из комнат, однако крайне предпочтительно ложиться спать к этому моменту. Предварительный срок проведения лечения составляет всего одну неделю, но в случае необходимости возможно его увеличение, — продолжила Фредерика. — При этом в открытые часы возможно посещение близких и родственников, вы сможете совершать звонки и пользоваться Интернетом, а также свободно перемещаться по корпусу стационара, где есть и внутренний сад, также для вас будет доступна ежедневная групповая терапия, где вы сможете получить поддержку от людей в похожей ситуации. Питание составляется с учетом ваших личных предпочтений и рекомендаций лечащего врача. Условия крайне привлекательные, хочу вам сказать.       — Слишком привлекательные, — пробормотала Нора.       — Тогда, как только вам станет лучше — позовите медсестру, она сопроводит вас до холла. Если все же решите согласиться, я буду ждать вас тут.

***

      Нора стояла на пороге апартаментов, не решаясь вставить ключ в замочную скважину. Ее обуял животный страх, однако понять его причину ей так и не удалось. Казалось, что она боится войти внутрь и увидеть окровавленный пол и медленно разлагающееся тело бывшего возлюбленного, однако найти подтверждение тому, что ее мозг дает сбой казалось не менее ужасным в этот момент. От этого осознания Норе стало стыдно.       Она качнула головой и открыла дверь, осторожно заглядывая внутрь. Квартира встретила ее гулкой тишиной, почти ощутимой на коже. Нора сделала шаг — стук каблука о плитку эхом разнесся по широкому пустому коридору. Внутри было чисто: ни тел, ни крови, ни убийц. Нора выдохнула и обессиленно упала на пол, потирая разгоряченный лоб. Она засмеялась от собственной глупости и покачала головой.       — Надо же… Привидится такое… — прошептала она самой себе, чтобы разогнать плотную пелену молчания. — Надо меньше детективов писать, вот и все. Вот и все…       Нора с подозрением осмотрела привычную квартиру, однако не могла избавиться от чувства, что что-то неуловимо изменилось. Она никак не могла понять, что же не так, но решила списать это на тяжелое состояние после сна. Нора взглянула на часы: до десяти вечера она должна была вернуться в центр, а Мальте все никак не возвращался после работы. Это не было редкостью, ее муж довольно часто задерживался, а нынешняя обстановка на рынке вполне могла повлиять на это. Это было весьма рациональным объяснением, которое, впрочем, никак не могло успокоить нарастающую тревогу, липким комком засевшую в грудной клетке. Мотнув головой, Нора в нерешительности достала телефон и зашла в диалог, где уже несколько часов оставалось непрочитанным сообщение от Мальте.       «Дел по горло, так что созвониться никак не получится, извини, тушканчик».       Нечто настолько обыденное поразило Нору до глубины души. Естественно, парень никак не мог знать, что его девушке приснился настолько кошмарный сон, однако он даже не удосужился спросить, как прошел прием у врача. Она тяжело вздохнула и хмыкнула. Что же, умилительное прозвище немного смягчило Нору, однако не смогло до конца усмирить негодование от равнодушия партнера.       — Если ему все равно, почему я должна сама предупреждать, правда? — недовольно спросила она, скидывая с ног туфли, от которых ужасно ныли пальцы. — Пусть сам напишет, узнает, где я. Чтобы я еще за кем-то бегала? Ну уж нет.       Нора бросила телефон в сумку и направилась в гардеробную за вещами. Закончив сборы, она еще раз оглядела квартиру, все еще силясь понять, что не так. Игнорировать нарастающих страх больше не получалось — это был словно животный инстинкт, подсказывающий, что где-то притаился смертельно опасный хищник. Нора попятилась назад, пока не дошла до коридора. Взгляд сам упал на злосчастный шкаф. Нора прислушалась, но не смогла уловить ни звука.       Вот, что было не так.       Тишина.       Нора привыкла к звукам города, он всегда монотонно гудел на фоне, убаюкивая перед сном или пробуждая по утрам. Треск неоновых вывесок, шорох десятков тысяч шин по асфальту, приглушенная музыка из магазинчиков и баров доносились даже до тридцать четвертого этажа элитного комплекса апартаментов. Нора резко распахнула дверцы шкафа, но обнаружила лишь стройные ряды вешалок с верхней одеждой и вечерними платьями, не помещавшимися на урезанные полки гардеробной. Тогда девушка почти бегом направилась к окну, за которым яркими цветами горела Калифорния-стрит.       Все оставалось прежним.       Но если вокруг ничего не изменилось, значит ли это, что поменялась сама Нора Бьорк? Значит ли это, что внутри нее что-то важное треснуло и привело к необратимой поломке?       Быть может, стержень внутри нее, что помогал вынести все жизненные невзгоды, надломился? Если так, то как теперь ей выживать в этом жестоком мире? Как превозмочь боль, сковавшую тело?