Жека и Алова против зомби

      Девушка была одета слишком легко для начала сентября: короткий голубой сарафанчик, бежевые балетки с ремешками. Светлые волосы растрепались, развалились по пробору и свисали, не позволяя увидеть сбоку ее лицо.       Вечер выдался погожий, но солнце уже не пригревало — разместилось в ложе из размытых медно-розовых облаков на горизонте, чтобы через пару часов утонуть в них без следа.       Девушка стояла на безлюдном пешеходном переходе у торгового центра «Взлетка Плаза», смотрела в землю и тревожно ощупывала голые плечи, будто искала ползущее по коже насекомое. Можно было подумать, она ждет переключения светофора, но светофоры не работали уже давно, да и движущихся автомобилей было днем с огнем не сыскать. Неподвижных — да, этого добра здесь было сколько влезет. В восточном и западном направлении улица Взлетная была запружена ими, мертвыми консервными банками, брошенными как попало: выбитые окна, распахнутые двери, вывалившиеся на проезжую часть рваные баулы и сумки со свисающими разноцветными тряпками. Осколки стекла на асфальте отражали огненный закат.       Алька, стараясь не дышать, присела за передним колесом и вслепую ощупывала дверцу в поисках ручки. Она вышла из машины только на секунду — собиралась отодвинуть с пути оторванную крышку чьего-то багажника. Берегла подвеску, тупица. Думала только об этом, забыв, что должна смотреть по сторонам.       Ей нужно было пересечь парковку «Плазы», чтобы продолжить пробираться дворами в сторону центра, и последние полчаса им с «эксплорером» очень везло. Дворы пустовали, если не считать разбросанную домашнюю утварь, перевернутые скамейки да редких «обнимашек», ошивавшихся у подъездов, откуда еще не выветрился человеческий дух. «Обнимашками», «позитивчиками» и еще почему-то «пудзиками» их прозвали в интернете месяц назад, когда TikTok взорвали первые видео, слитые неизвестным сотрудником «Фармакада». Они породили шквальные потоки мемов и горячие дискуссии: стоит ли бояться новой глобальной вспышки и прятаться по домам или это специально раздутая угроза, которая позволит правительству еще больше контролировать граждан, ограничивать свободы и снижать уровень жизни.       Алька ничего этого не застала. В юрточном лагере, разбитом в излучине реки Онги, интернета не предлагали, а предлагали только степь, горы, конные прогулки, долгие походы и вечерние посиделки у костров — августовскими ночами в степи зуб на зуб не попадал.       Она отключила телефон сразу, как высадилась там вместе с тремя бестолковыми португальскими студентами, жизнелюбивой молодой семьей из Орегона и подтянутой канадской леди весьма преклонных лет. Леди каждое утро по пятнадцать минут стояла на голове и превратила в ад их четырехдневный треккинг — никто не мог угнаться за ней на пересеченной местности.       Алька предупредила Горисветову, что связи у нее не будет, и вспомнила о телефоне только через три с половиной недели, когда забросила сумку с вещами в один из двух доисторических хозяйских джипов, снаряженных для отправки гостей в аэропорт. Включила, собираясь проверить заранее скачанное расписание вылетов, и с раздражением обнаружила полдюжины эсэмэсок, отправленных с рабочих номеров.       Больше всех отличилась Рита. Она писала капсом «ВКЛЮЧИ ТЕЛЕФОН» и начинала каждое послание с эмодзи в виде полицейских мигалок, выражая таким образом крайнюю степень отчаяния. Пока Алова открывала ее сообщения, айфон успел подгрузить полторы сотни остальных.       Первые три она прочитала, скептически приподняв брови, на пятнадцатом бросила это дело и спросила, смогут ли они ехать быстрее. Хозяин повел рукой, указывая на дорогу, ведущую от лагеря:       — Шоорон зам. Илүү хурдан болохгүй.       Это означало, что быстрее — не смогут.       В новом международном аэропорту — шикарной стеклянной коробке, кажется, оброненной инопланетянами среди бескрайних степных просторов — ее ждал очередной сюрприз. Она стояла в центре зала, напротив огромного постера Welcome to Mongolia, тревожно пялясь то в телефон, то на табло с расписанием. Ее рейс сначала отображался с пометкой delayed, затем вспыхнул красными буквами cancelled, а после вообще исчез. Единственная сотрудница «КрасАвиа», обитавшая в зоне вылета, разводила руками и повторяла одно и то же:       — Технические сложности. Ждите, пожалуйста.       Официальных новостей с родины не было. Центральные каналы крутили на повторе одни и те же выпуски: президент обсудил социальные программы с главами регионов, в Европе — шторм и мигрантский кризис, а в Штатах — беспорядки, бомжи и полный упадок. Бравые спасатели вытащили детей из горящего дома, Дарвиновский музей получил в дар чучело жирафа.       Зарубежные СМИ, будто сговорившись, с подчеркнутой дистанцией отделывались скупыми комментариями: «Эксперты предупреждают, что социальные сети могут распространять дезинформацию и преувеличивать реальную ситуацию», а также: «Российское правительство не делало никаких заявлений относительно этих сообщений».       Готовая оправиться домой хоть через Москву, хоть через Хабаровск, да хоть с четырьмя стыковками через Сеул, Алька попробовала перебронировать билеты, но платежи отклонялись.       Не теряя времени, она вышла на парковку такси, где обнаружила, что желающих везти ее семь часов до границы не существует в природе. Таксисты лениво покуривали, отвечали нехотя, пересмеивались между собой, кивая в ее сторону, когда она предлагала деньги.       Это ее особенно насторожило — деньги не могли перестать работать. Не могли, и все тут.       — Тогда обратно в город, — предложила она, рассудив, что там шанс найти машину будет выше. Но тут пассажиров ее рейса пригласили по громкой связи к стойке регистрации, и Алька рванула обратно в аэропорт.       Когда их малочисленную группу — человек двадцать, не больше, — сопроводили к служебным дверям и под конвоем службы безопасности повели коридорами куда-то вниз, она запоздало сообразила, что никто не приглашал их пройти регистрацию, просто позвали к стойке. Обругала себя последними словами, но подчинилась. В любом случае, вариантов у нее не осталось.       Игнорируя всяческие возражения, охрана пригласила пассажиров пройти в комнату, где не было окон, зато обнаружилось два белых пластиковых стула и кулер с наполовину опустевшей бутылкой. Других удобств им не предоставили, стаканчиков тоже.       Электронный замок пикнул, внутри него что-то заворочалось с тяжелым металлическим звуком, и они оказались заперты вместе со всем своим багажом. В помещении пованивало чем-то сальным и жженой шерстью.       — У меня стыковка, что вы творите?! — высокий мужик в костюме, похожий то ли на командированного менеджера, то ли на крупного бизнесмена, забарабанил кулаком по двери.       — В туалет-то хоть можно? — возмущенно спросила женщина в спортивных штанах.       Она первая заняла стул и теперь держалась одной рукой за сиденье, чтобы не отобрали, а другой намертво вцеплялась в ручку раздутого синего чемодана.       — Что там на дверях было написано, кто-нибудь успел прочитать? — поинтересовался кто-то.       — Ветеринарный контроль, — сказала Алова. Она бросила сумку к стене возле кулера, уселась на нее и принялась закатывать рукав толстовки.       В комнате поднялся гвалт:       — …как с животными…       — А туалет? А сколько ждать?       — …хоть объяснили бы…       — Да что за издевательство?!       — …разве можно…       — Имейте совесть, уступите стул, у меня ноги больные!       — А у меня диабет!       Алька разорвала обертку никотинового пластыря, налепила его на предплечье и снова вернулась к телефону. Заточение ее не слишком нервировало, в конце концов их не могли держать в этой комнате вечно. Беспокойство доставляли другие вещи.       Жизнь «Колонки» остановилась пятьдесят два часа назад. Последние сообщения посвящались резко возросшему спросу на успокоительные средства, антибиотики и жаропонижающее. Нехватка коек в ПНД объяснялась массовой паникой, вызывавшей психозы, однако ни слова об источнике этой паники она не нашла.       Далее следовали фото тележек, набитых крупой и консервами: «Красноярцы жалуются на очереди и нехватку продуктов». Одна массовая драка без снимков плюс несколько невнятно описанных нападений на улицах — «правоохранители задержали троих подозреваемых». Ноль внятных объяснений.       Впрочем, объяснения Горисветова и многочисленные коллеги щедро присылали на ее номер последние две недели. Сейчас Рита могла бы здорово Альке помочь, но она не брала трубку. Трубку не брал вообще никто.       Она терпеливо проверяла сообщения региональных СМИ. Все занимались одним и тем же — изобретали обтекаемые формулировки, пока не умолкли.       Она уже перешла к чтению постов и комментариев в социальных сетях, когда мужик, похожий на бизнесмена, устал шуметь, сел рядом с ней у стены и, нервно посапывая, уставился в ее телефон.       — Плохо все? Опять китайцы мыша съели? — поинтересовался он.       — Американцы напали, — уверенно возразила женщина с синим чемоданом. Судя по горящим щекам и яростному блеску в глазах, защита стула далась ей нелегко. — Дозвониться домой хоть кто-то смог, а? Вот и я говорю, что никто. Облучили они нас чем-то и захватили телефон.       — Вокзал и телеграф, — вполголоса добавила Алька, пытаясь найти хоть одного человека с пометкой «в сети». Она могла бы дать пассажирам объяснения, но сама еще ни в чем не была полностью уверена и небезосновательно опасалась стать причиной драки. Впрочем, до драки и так было недалеко.       — Ага, нападут они! — ощетинился лысый мужик с рюкзаком на спине и двумя чемоданами, делавшими его похожим на Вольтрона после сборки. — В атомный пепел хотят превратиться?       — Ядерный, — с покровительственным видом поправил его бизнесмен. — Нужны мы им.       — От них чего хочешь жди, — это, кажется, подключилась пассажирка с диабетом, которой так и не уступили ни одного из двух стульев. — Сами свои небоскребы взрывают, чтобы пойти против нас.       — Пф, — отозвался бизнесмен. — Вам все Америка виновата — и погода, и цены, и комары кусают по заказу Госдепа. Своих проблем у них нет.       — Да что вы не понимаете?! — взъярился лысый. — Америка уже сто лет мечтает захватить Сибирь и наши ресурсы. Им газ нужен, нефть и вода!       — Америка за океаном, а Китай-то вон он, под боком. Земли у нас пустые, людей мало. Кому реально Сибирь нужна, голову включите, — гнул свое бизнесмен.       В комнате становилось все жарче. Кто-то попытался закурить, но шум поднялся с новой силой, и дальше холостого щелчка зажигалки дело не пошло. К запаху сала и шерсти прибавился запах пота и дыхания разгоряченных людей.       К кулеру потянулись страждущие с опустевшими бутылочками из ручной клади и складными стаканчиками, так что война трех держав вскоре закончилась Водяным Перемирием, а Алька все думала — что же могло случиться за последние пятьдесят два часа? И почему это случилось так быстро? Еще она мечтала принять горячую ванну, но интуиция и логика хором подсказывали, что об этом придется надолго забыть.       Пленников отпустили среди ночи, сонных и обессилевших. Пассажирка с диабетом тихо плакала, Вольтрон злобно бормотал, волоча свои пожитки. Бизнесмен катил два чемодана — свой и синий, а женщина в спортивных штанах держала его за рукав.       Всех их погрузили в маленький ATR и выслали домой. Дежурившая в аэропорту представительница «КрасАвиа» с форменным платочком на шее улетела вместе с ними.       Теперь Алька пряталась за колесом и пыталась тихо-тихо открыть дверь, чтобы попасть внутрь автомобиля и запереться. Обнимашки реагировали на запах и тепло человеческого тела. Она лишь надеялась, что «эксплорер» надежно отгораживает ее от девушки в голубом сарафанчике. На первый взгляд пассивные и заторможенные, эти твари двигались шустро. Не замедлялись, как случалось в кино, когда герой был обречен на спасение и мог схватиться за удачно подвернувшийся под руку пожарный топорик.       Алова прокляла себя за то, что не взяла из машины монтировку. Ей еще многому предстояло научиться, и научиться быстро, если она не хотела пополнить собой армию обнимашек.       А умирать было нельзя — ей предстояло добраться до редакции. Судя по последним эсэмэскам, Рита пыталась выслать ей слитую переписку менеджеров «Фармкада» в то утро, когда отключили интернет. Алька искренне надеялась найти в офисе действительно ценную информацию и узнать хоть что-то о последних днях своих сотрудников.       Девушка в голубом сарафане выглядела вполне нормальной, без признаков разложения. Просто замерла на обочине с видом сомнамбулы, ощупывая каждую секунду собственные плечи. Обнимашки тревожились, если им было некого захватить в объятия, и иногда надолго застывали, обняв руками сами себя.       Алька уже зацепила пальцами ручку двери и осторожно потянула, ожидая мягкого щелчка, когда услышала приближающиеся голоса. В тишине мертвого проспекта они звучали дико и как будто даже неприлично.       Со стороны автовокзала кто-то двигался в направлении «Плазы». Кто-то очень живой и очень глупый. И, вероятно, очень пьяный. Алька застыла, опасаясь, что ее заметят, окликнут, и тем привлекут внимание девушки с обочины не только к себе, но и к ней, а она никогда не была сторонницей групповых самоубийств.       Голосов оказалось два. Один высокий и визгливый, второй вязкий, как липнущее к пальцам тесто. Похоже, ей повстречались мародеры, наткнувшиеся на запасы привокзальной наливайки.       «Самое тупое время, чтобы напиваться», — подумала Алька. Она оставила дверь в покое и осторожно продвинулась вперед вдоль машины, чтобы разглядеть придурков.       — О-о-ой… брат, смотри че за красавица-а… — вязкий голос принадлежал молодому крупному мужику в белой бейсболке. — Девушка-а… ну куда ж вы так… не проходите мимо, а?..       Девушка вздрогнула, убрала руки от плеч, но головы не подняла, только еще больше ссутулилась. Бежевая балетка мягко шагнула на проезжую часть.       Второй рассмеялся, во всяком случае издал резкое «кхя-кхя», которое отдаленно напоминало смешок:       — Куда побежа-а-ала? Давай с нами. Мы тут… мы тут культурные люди, ага! Мы тебя до дома подвезем, хочешь? Мы ж добрые!       Балетки медленно переступили — девушка сделала еще один неуверенный шаг, за ним следующий, и оказалась на середине дороги.       Алька решилась чуть высунуть нос из-за капота.       Оба они не выглядели криминальными пацанами или совсем уж кончеными идиотами — обычные мужики, каких полно вокруг. Алова напомнила себе, что внешность бывает обманчива.       — Девочка-девочка… а как тебя за-аву-ут? — добрым голосом спросил мужик в белой бейсболке.       — Саша, — пролепетала та, неловко поправляя сползшую лямку сарафанчика и глядя в землю.       И впрямь совсем свежая, еще сохранила речь. Алька даже на секунду испугалась, что ошиблась, и с девушкой все в порядке. В таком случае следовало хватать ее, заталкивать в машину и как можно скорее уезжать подальше. Бродить по городу в одиночестве без оружия и автомобиля — смертельная глупость. Ей пришлось заставить себя оставаться на месте.       — Кхя-кхя-кхя, — обрадовался визгливый. — Угадаешь загадку? Шла Саша по шоссе и сосала хуй — кто это?       Оба они уже находились метрах в десяти от голубого сарафанчика, и Алька не собиралась препятствовать никому из желающих получить премию Дарвина. В изменившемся мире ее вручали с завидной частотой.       Впрочем, смотреть на то, что произойдет дальше, она тоже не желала, и, как только мужик в белой бейсболке вразвалочку приблизился, протягивая к девушке руку, быстро отступила назад, перебирая руками по корпусу «эксплорера».       Когда раздался первый вопль, оборвавшийся жутким хлюпаньем, а следом заверещал визгливый, она рванула дверь и бросилась на сиденье. Шины с паническим шуршанием заскребли по асфальту. Преградивший дорогу оторванный багажник брякнул под колесами. Она вывернула на проезжую часть, объезжая зверскую сцену.       В окно с пассажирской стороны тяжело шмякнулась голова в белой бейсболке и исчезла, оставив густую багровую плюху — Алька могла поклясться, что видела висящий на пучке нервов глаз. Встречный ветер потащил вбок капли крови, и они тут же застыли, расчертив окно неровными полосами.       «Эксплорер» пролетел по пустому тротуару вдоль длинной девятиэтажки, вильнул во двор следующей, и только тогда Алька сбросила скорость. Гнать сейчас было так же опасно, как разгуливать по улицам и беспечно насвистывать песенки.       Удерживая руль одной рукой, она рывком открыла подлокотник, судорожно разворошила хранящееся внутри барахло, нащупала сигареты, вырвала одну зубами из пачки, сплюнула кусочек полиэтилена.       — Я очень извиняюсь, — сказал кто-то у нее над ухом, — вы щас не обрадуетесь, конечно…       Она дернулась, выронила сигарету и ударила по тормозам.       Машину мотнуло в сторону, она снесла веселенький желто-зеленый заборчик на обочине так, словно тот был сделан из спичек, и замерла, въехав передними колесами на бордюр.       — Че сразу убивать-то… — проворчали с заднего сиденья. Оттуда послышалась возня, и в зеркале заднего вида возникли большие, наивные, небесно-голубые глаза. — Сигареткой не поделитесь, хотела спросить? Душа горит и сердце плачет, реально. Добрая женщина, пожалейте сироту.