Тотем Лазурного Дракона

*(代桃僵). Двойной смысл.

Полная идиома 李代桃僵 — «слива иссохла вместо персикового дерева». Это одна из стратагем — пожертвовать малым, чтобы получить/сохранить большее.

Автор опустил первый иероглиф и получился другой смысл — «заменить персик [свежий] высохшим». Где персик – метафора женской красоты.

***

На следующее утро. В главном зале на полу лежало тело, покрытое белой тканью. Пожилую госпожу поддерживали под руки пока она, пошатываясь, шла к нему. Она сделала несколько шагов и бухнулась на колени, зарыдав: — О, мое несчастное дитя!.. Присутствующие не могли смотреть на это без дрожи. Многие отвернулись, шепча: «Вдовствующая госпожа, примите наши соболезнования», «Молодой хозяин, крепитесь». — Прошлой ночью во внутренних покоях нашей усадьбы внезапно вспыхнул пожар. Моя сестра не успела выбраться из своей комнаты... Когда огонь потушили, было уже... — Фу Вэньцзе замолчал, прикрыв лицо рукой, и лишь через мгновение поднял покрасневшие от слез глаза: — Это произошло так внезапно. Еще вчера она стояла здесь, живая, а сегодня... нас разделяет вечность. Цзин Лин, стоявший в первых рядах, обернулся и посмотрел на Се Юня, прислонившегося к стене в углу. Шань Чао шагнул вперед, блокируя его взгляд. Цзин Лин фыркнул и отвернулся. Накануне ночью, когда раздались крики о пожаре, со стороны женской половины взмыли языки пламени. Крики людей и прислуги, таскающих воду, помешали им закончить стычку во дворе. Цзин Лин собирался продолжить выспрашивать Шань Чао, но поспешно подбежали несколько его подчиненных и прошептали ему что-то на ухо. После чего он мгновенно прекратил бой, лишь грозно ткнув в сторону Шань Чао острием крюка, и с презрительным смешком исчез в темноте. Шань Чао вернулся к двери и уже собрался толкнуть ее, но замешкался. Вместо этого он постучал костяшками пальцев: — Лун-гунян, с Вами все в порядке? В помещении воцарилась тишина. — Лун-гунян? — ...Благодарю Вас, мастер, за помощь. Со мной все в порядке. Почему-то Шань Чао показалось, что голос девушки звучал глуше обычного, с едва уловимой хрипотцой. Впрочем, после пережитого голос мог дрожать, поэтому он не стал расспрашивать, лишь сказал: — Снаружи пожар. Оставайтесь в комнате и не выходите. В «Кузнице мечей» оставаться нельзя, мы уйдем завтра же. Что бы ни говорили другие, не обращайте внимания. Внезапно за дверью Лун-гунян тихо рассмеялась. Ее смех напоминал легкий звон льдинок, плещущихся в прозрачной воде: — Слишком поздно. Нам не уйти. *** В главном зале уже вывесили белые погребальные флаги. Гости предавались скорби, слуги облачились в траурные одежды. Несколько ближайших служанок Фу Сянжун, сбились в кучку у ног тела и рыдали. Фу Вэньцзе смахнул слезу и, сдавленно всхлипнув, произнес: — Наша усадьба по милости друзей из мира боевых искусств удостоилась чести принимать в следующем месяце большой съезд мастеров улиня. Все уже было подготовлено — и вещи, и люди... Но теперь, после этой ужасной трагедии... такое невозможно было предугадать... Гости, разумеется, тут же принялись утешать младшего хозяина усадьбы, сокрушаясь лишь о том, что молодая госпожа, возлюбленная небом красавица, угасла слишком рано... Но разве можно избежать воли небес?.. — Младший хозяин усадьбы, — вдруг раздался из толпы беспечный голос. Все обернулись и увидели юношу в облегающем черном одеянии с железными крючьями за спиной, чьи ярко-красные волосы вызывающе выделялись в толпе. Фу Вэньцзе нахмурился: — Господин Цзин? Цзин Лин лениво скользнул взглядом по телу: — У меня есть вопрос. — Прошу, скажите, господин Цзин. — Неужели «Кузница мечей» настолько бедна? — Как ты смеешь! — кто-то в зале не сдержался, и тут же раздались возмущенные возгласы. Пожилая женщина у тела тут же зарыдала громче. Фу Вэньцзе сжал виски: — Наша усадьба, конечно, не сравнится с сектой «Духов и призраков», но за несколько десятилетий мы кое-что построили. Наши расходы — наша забота, не беспокойтесь. К чему этот вопрос, господин Цзин? — Да? — Цзин Лин неспешно продолжил: — Но если усадьба не бедствует, почему у молодой госпожи не было ночной служанки, когда та спала? Почему пожар унес жизнь только одной молодой госпожи? Шум возмущения в зале на мгновение стих, как вдруг одна из служанок у тела Фу Сянжун вскрикнула: — Это призрак! Девушка проползла на коленях пару шагов, рыдая так, что, казалось, вот-вот потеряет сознание: — С... с тех пор, как умерла молодая хозяйка, во внутренних покоях по ночам часто слышатся призрачные стоны! Ночные стражи не раз видели белую тень, блуждающую среди могил на заднем холме... Все говорят, что это неупокоенный дух молодой госпожи... А в ночь перед пожаром мы все видели женщину-призрака во дворе — вся в крови, у-ужасная! Но молодая госпожа приказала нам молчать об этом... Все переглянулись, наблюдая, как пожилая госпожа молча вытирает слезы, не пытаясь остановить служанку — казалось, она молчаливо подтверждала эти слова. — Прошлой ночью мы снова услышали призрачные стоны снаружи — то ближе, то дальше. Нам было так страшно, мы не смели побеспокоить молодую госпожу, а тихонько разбудили всех и собрались в наружных покоях, зажгли свет и начали читать молитвы. Через полчаса вдруг из внутренних покоев послышался шум — окно с грохотом распахнулось, и госпожа закричала: «Быстрее, здесь призрак!»... …— Мы бросились туда, но дверь никак не открывалась, а внутри уже был огонь, и сквозь пламя слышался пронзительный плач призрака... Мы... мы... Цзин Лин перебил: — Вы убежали? Служанка, рыдая, кивнула — страх, казалось, все еще сковывал ее. — Когда смерть смотрит в глаза, какое уж тут благородство — лишь бы спасти свою шкуру! — сквозь слезы вздохнула пожилая госпожа. — В жизни не бывает таких преданных слуг, как в театральных пьесах. Не вините этих девушек! Зал наполнился тихим гулом: кто-то вздыхал, кто-то шептал молитвы, а кто-то восхищался великодушием пожилой женщины. Шань Чао тихо хмыкнул. Се Юнь хрипло спросил: — Что? Его голос с прошлой ночи звучал грубо — возможно, Цзин Лин повредил ему горло, когда сдавил пальцами. С утра речь давалась ему с трудом. Шань Чао покачал головой, не проронив ни слова. Се Юнь равнодушно продолжил: — Ты хочешь сказать, что эта старуха — закостенелая, своевольная и нелогичная? Два дня назад она возмущенно отрицала рассказы служанок о призраках, а сегодня, после смерти дочери, вдруг проявила великодушие и понимание. Так? Шань Чао усмехнулся и пробормотал: — Амитабха. Этот ничтожный монах не настолько... Он хотел сказать «не настолько резок», но запнулся и так и не закончил фразу. — «...Резок», — словно читая его мысли, продолжил Се Юнь. — Твои подозрения правильные. Со старухой действительно что-то не так. И Фу Вэньцзе тоже странно себя ведет — с самого момента нашей первой встречи на берегу Западного озера, его слова и намеки... …— В незнакомом месте нужно быть настороже со всеми. Доверяй лишь внутреннему чувству добра и зла, следуй своей интуиции. Не упускай ни одной подозрительной детали, но и не выставляй свои сомнения напоказ, — размеренно произнес Се Юнь. — Это первый закон выживания в цзянху. Шань Чао смотрел перед собой, слушая спокойный, неторопливый голос Се Юня, и вдруг снова ощутил то странное чувство, что посетило его у пруда. Словно много лет назад уже был кто-то, кто так же терпеливо и методично излагал ему подобные истины — то простые, то глубокие. — Лун-гунян, откуда у Вас такие прозрения? — неожиданно спросил Шань Чао. — Вы часто общались с людьми из цзянху в усадьбе Се? Он повернулся к Се Юню, и тот встретил его взгляд. Помолчав несколько мгновений, Се Юнь слегка приподнял уголок губ. — Люди везде одинаковы. Будь то цзянху, императорский двор или городские трущобы, — в его глазах светилась небрежная насмешка. — Хотя, возможно, дело еще и в том, что я... намного старше тебя... …— Мне уже почти тридцать, юноша, — усмехнулся Се Юнь, наблюдая за недоверчивым выражением лица Шань Чао. — Просто это не так заметно. Тем временем в главном зале пожилая госпожа, поддерживаемая служанками, рыдала, почти лишившись сил. Фу Вэньцзе тоже стоял со слезами на глазах, крепко прикрыв ладонью лицо. Однако Цзин Лин пристально разглядывал покрытое белой тканью тело на полу, в его взгляде читалось сомнение. Спустя мгновение, воспользовавшись моментом, когда никто не смотрел, он неожиданно шагнул вперед, подхватил край покрывала и одним резким движением сорвал его! — Что ты делаешь?! — Немедленно остановись! — Это уже слишком! Зал мгновенно взорвался — гости вскочили с мест, проклятия посыпались со всех сторон. Пожилая госпожа оглушительно застучала тростью по полу, рыдая и крича: — Откуда взялся этот дикарь?! Неужели нельзя оставить ее в покое даже после смерти?! Стража, стража! Цзин Лин будто не замечал поднявшегося хаоса. Тело было обуглено до неузнаваемости — от былой красоты Фу Сянжун не осталось и следа. Лишь по силуэту можно было определить, что это молодая девушка. Едкий запах гари ударил в нос. Он успел набросить покрывало обратно прежде, чем Чэнь Хайпин, который стоял к нему ближе всех, успел подбежать. Потом  отступил на шаг и небрежно сложил руки в формальном жесте: — Прошу прощения за беспокойство. — Господин Цзин! Не переходите границы! — Фу Вэньцзе в ярости ударил по столу. — Она мертва! Неужели Вы настолько одержимы, что готовы жениться даже на трупе?! Цзин Лин уже собирался что-то сказать, как вдруг снаружи послышался пронзительный птичий крик, который быстро приближался. Глаза Цзин Лина прищурились. Он резко развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Убийцы из секты «Духов и призраков» грубо растолкали возмущенную толпу, прокладывая ему путь. Перед главным залом простиралась просторная тренировочная площадка. Цзин Лин остановился там и поднял взгляд — в небе стремительно снижалась черная точка, которая вскоре обрела очертания небольшого сокола с распахнутыми крыльями! Цзин Лин поднял руку. Птица приземлилась, обхватив когтями его руку, пару раз взмахнула крыльями и издала резкий крик. Погладив жесткие перья, Цзин Лин снял с ее лапы серебряную трубку — когти сокола глубоко вонзились в кожаную защиту на его предплечье. Вскрыв трубку, он извлек свернутый листок бумаги. Легким движением он развернул записку, на которой были небрежно выведены две строки. — ... Выражение лица Цзин Лина слегка изменилось. — ...Помимо организации похорон моей сестры, предстоит ремонт помещений и усадьбы... Вряд ли съезд мастеров улиня сможет состояться в назначенный срок... Фу Вэньцзе, с трудом сдерживая рыдания, что-то объяснял собравшимся, как вдруг из дверей раздался голос: — Похороны? Молодой хозяин забыл учесть еще один момент. Под возмущенными взглядами присутствующих Цзин Лин неспешно вернулся в зал — его походка излучала абсолютное спокойствие. Фу Вэньцзе, стиснув зубы, спросил: — Что Вы имеете в виду, господин Цзин? Что именно я упустил? — Раз уж секта «Духов и призраков» уже сделала предложение усадьбе «Кузница мечей», значит, свадьбу следует провести по плану. Хотя неожиданный инцидент и унес жизнь Вашей сестры, раз уж решение принято — его нельзя изменить. Все должно идти согласно договоренности. Фу Вэньцзе смотрел на него так, будто тот говорил на птичьем языке: — Что... ты хочешь жениться на моей сестре?! Цзин Лин ответил: — Да. — Ты хочешь взять в жены табличку с ее именем?! Цзин Лин снова сказал: — Да. Эти два «да» прозвучали без малейших колебаний — ни намека на шутку или попытку увильнуть. Зал взорвался возмущенными возгласами. Даже пожилая госпожа на мгновение перестала рыдать. Фу Вэньцзе долго смотрел на этого дерзкого и пугающе хладнокровного юношу, прежде чем смог выдавить из себя: — Но... зачем... что ты будешь делать с ней, даже если женишься?! Цзин Лин улыбнулся, обнажив белые и острые клыки: — Когда секта «Духов и призраков» берет невесту, мы, конечно, даем выкуп. А когда «Кузница мечей» выдает дочь замуж... разумеется, должно быть приданое... — Что... — Фу Вэньцзе наконец задал вопрос, который давно вертелся у всех на языке, — что ты на самом деле хочешь?! Цзин Лин бросил взгляд на записку, затем снова уставился на Фу Вэньцзе, и его улыбка обнажила непоколебимую уверенность победителя: — Снежный лотос. Снежный лотос! ...Восточный дворец. Наследник престола отравлен и находится при смерти,  снежный лотос — последняя надежда на спасение! Шань Чао вздрогнул, все его мышцы непроизвольно напряглись. В то же время Се Юнь, будто ожидавший этого, тихо выдохнул. Собравшиеся смотрели в полном недоумении, не понимая, о чем говорит Цзин Лин. Лишь пожилая госпожа Фу не сдержалась: — Ни за что! — Почему это «ни за что»? — холодно спросил Цзин Лин. — Господин Цзин, Вы, видимо, не в курсе, но снежные лотосы уже исчезли в природе! — поспешно объяснил Фу Вэньцзе. — Нашему поместью действительно в последние сто лет требовалась ледяная вода, настоянная на снежном лотосе, чтобы придать мечам их непревзойденную твердость и остроту. Но больше десяти лет назад из-за изменений климата в Западном крае последние лотосы исчезли. Хотя у моего отца и был один цветок, он в свое время дружил с советником Лю из Восточной палаты и подарил его их семье! Цзин Лин прищурился, медленно окидывая взглядом присутствующих, пока его глаза не остановились на побелевшем Фу Вэньцзе. В глазах юноши вспыхнула пугающая смесь подозрительности и кровожадности, от которой по спине пробежал холодок. В этот самый момент взгляд Шань Чао упал на покрытое белой тканью тело в зале — и его вдруг осенило, что что-то не так. Тело изначально было аккуратно укрыто, но после того, как Цзин Лин его ворошил, часть покрова сдвинулась, и обугленная рука безжизненно свесилась наружу. Пальцы были неестественно растопырены, кожа обгорела до мяса — от былой нежности не осталось и следа. Зрелище было настолько ужасным, что хотелось тут же отвести взгляд. Но Шань Чао, кажется, что-то заметил — его брови сдвинулись, и он даже непроизвольно согнул собственные пальцы, будто проверяя догадку. — Мастер, Вы что, собрались соревноваться с этим Цзином за невесту? — небрежно поинтересовался Се Юнь. Шань Чао резко повернулся: — Лун-гунян, когда человек сгорает заживо, это процесс... Во время этого процесса он будет мучительно бороться, так? Се Юнь с деланной искренностью ответил: — Личного опыта не имею. Но, полагаю, да... Шань Чао кивнул и тут же сквозь толпу направился к центру зала. В это время Фу Вэньцзе горячо доказывал: — После случившегося наша усадьба не раз отправляла людей в Западный край на поиски, но следов снежного лотоса так и не обнаружили. Даже если он где-то и сохранился, то лишь на недоступных снежных вершинах, куда невозможно добраться... Наставник! Что Вы делаете?! Все разом обернулись — Шань Чао опустился на колени у тела, откинул покрывало и... разжал челюсти Фу Сянжун! Чэнь Хайпин взорвался от ярости, пожилая госпожа зашаталась, опираясь на трость, даже Цзин Лин на мгновение остолбенел. Но пока зал накрывала паника, Шань Чао уже провел пальцем по внутренней стороне рта покойной, вынул его — и, бросив один взгляд, крепко закрыл глаза. — Монах, как ты смеешь! — Стража, убрать его! — Немедленно вызовите стражу! Чэнь Хайпин бросился к Шань Чао, замахнувшись для удара, но тот резко оттолкнул его. — Этот ничтожный монах... — Шань Чао сделал паузу, стоя в окружении разгневанной толпы. Его голос звучал глухо, почти хрипло: ...— Этот ничтожный монах постиг законы пяти элементов и проник в тайны инь и ян. Я услышал последние слова этой девушки... Потому и осквернил ее тело. Прошу понять и простить. Чэнь Хайпин с покрасневшими глазами и занесенным кулаком замер. Окружающие тоже остолбенели. — Ты... ты услышал ее... — дрожащим голосом прошептал Чэнь Хайпин. — Что она сказала? Шань Чао открыл глаза. Его взгляд был холоден, как сталь, и тверд, как скала, когда он медленно обводил им присутствующих, останавливаясь на каждом лице с невыносимой тяжестью. — Она сказала, что погибла невинно, — произнес Шань Чао, чеканя каждое слово: ...— Ее убили намеренно. И убийца — среди нас. — ... Все остолбенели. Лишь через несколько мгновений несколько робких зрителей в первых рядах опомнились и в панике отпрянули, вызвав небольшой переполох. — У... убили? — растерянно пробормотал Чэнь Хайпин. — Кто мог ее убить? Неужели правда злобный призрак... Он хотел спросить, не призрак ли заставил Фу Сянжун заявить о своей невиновности, но не успел договорить. Пожилая госпожа резко оборвала его, ее голос был ледяным: — Вздор! Разве могут мертвецы говорить? Это монах нагло лжет, оскверняя покой усопшей! Гнать его вон! — Призраков действительно не существует, — Шань Чао понизил голос, — и девушку убил не призрак. Она умерла... еще до пожара. На лицах присутствующих отразился ужас. Даже пожилая госпожа застыла с окаменевшим выражением лица. Никто не заметил, сколько скорби и гнева скрывалось в хрипловатом голосе юного монаха, когда он произносил эти слова. Лишь Се Юнь, стоявший в толпе, отвел взгляд и едва заметно покачал головой. — Почему... — задыхаясь, спросил Чэнь Хайпин. — Почему ты так думаешь? Шань Чао указал на руку покойной: — Когда человека охватывает пламя, он борется, кричит, его пальцы судорожно сжимаются. После смерти тело застывает в этом положении. Но посмотрите — ее пальцы расслаблены и распрямлены. Неужели она спокойно лежала, пока огонь пожирал ее плоть? Смельчак из первых рядов подошел ближе и, взглянув на обугленные пальцы, вскрикнул: — Так и есть! — Погодите, но только по этому нельзя утверждать, что Сянжун уже была... уже была... — Чэнь Хайпин покраснел, не в силах договорить. — Если предположить такое, то как это объяснить? Едва он закончил фразу, Шань Чао пристально оглядел его с ног до головы, его взгляд на мгновение блеснул. Но поглощенный горем Чэнь Хайпин не сразу осознал, на что именно смотрит монах. — Нет, — Шань Чао спокойно отвел взгляд: — Потому что во рту покойной совершенно чисто - ни копоти, ни пепла. Он поднял руку, которой только что касался рта Фу Сянжун, и показал окружающим. На пальцах действительно были лишь незначительные загрязнения, без следов характерной черной сажи, так контрастирующей с обугленной поверхностью тела. — Но что это доказывает? — сомневался Чэнь Хайпин. — Человек, борется в огне, кричит о помощи, бежит сквозь дым, кашляет - его рот и горло неизбежно покрываются копотью. Даже если рот был заткнут, носовые проходы заполнятся черными частицами от дыхания. А у этой девушки рот и нос абсолютно чистые, что означает лишь одно - во время всего пожара она не издала ни звука, даже не дышала. Шань Чао тяжело вздохнул и тихо добавил: — Она уже... была мертва. — Это злобный призрак напугал ее до смерти, вот и все! — гневно воскликнула пожилая госпожа, приближаясь. — Все служанки могут подтвердить, из огня доносились вопли призрака! Моя бедная дочь умерла от ужаса еще до пожара, когда призрак явился за ее душой! — Да? — холодно ответил Шань Чао. — Значит, призраки нынче душат людей веревками? Впервые слышу. Пожилая женщина застыла на месте. Шань Чао опустился на колени, бережно приподнял тело и перевернул. В этот момент все присутствующие невольно отшатнулись, но сам монах, казалось, не испытывал ни страха, ни брезгливости. Указывая на заднюю часть шеи трупа, он обвел взглядом толпу: — Разве вы не видите, что это? Вокруг воцарилась гробовая тишина. Спустя долгие мгновения Чэнь Хайпин, дрожа, сделал шаг вперед. Его грудь бурно вздымалась, но слова застревали в горле. Цзин Лин, потеряв терпение, широко шагнул вперед, наклонился и бесстрастно констатировал: — Следы от веревки. Едва эти слова прозвучали, как вокруг раздались потрясенные вздохи. — Когда я осматривал рот, то заметил, что на боковой части шеи есть две особенно обугленные полосы, — пояснил Шань Чао. — Они отличаются от остальных ожогов, словно образовались от удушения до пожара. Сначала я подумал о самоубийстве, но угол не совпадает — при повешении следы идут вверх к затылку, а здесь они направлены вниз. — К тому же, при повешении на задней части шеи остается V-образный след, а веревка не может пересекаться. Здесь же явно видны два перекрещивающихся следа — значит, веревку обернули вокруг шеи дважды... Шань Чао осторожно коснулся шейных позвонков трупа и тихо добавил: — Даже кости повреждены. Убийца был беспощаден. Чэнь Хайпин вдруг стиснул зубы, резко опустился на колени и дрожащими пальцами провел по шейным позвонкам покойной. В следующее мгновение он с силой зажмурился, и слезы хлынули из его глаз. Собравшиеся переглядывались, лица их выражали ужас. Кто мог подумать, что банальный несчастный случай вмиг превратится в жестокое убийство? Такого неожиданного поворота не увидишь даже в театральных постановках! — Кто это сделал... — в гробовой тишине раздался голос Чэнь Хайпина, постепенно переходящий в яростный шепот. — Кто посмел?! Сянжун была так молода! Какая ненависть могла...! — Повернись, — Шань Чао смотрел ему прямо в глаза, его голос звучал ровно, без малейших колебаний. — Посмотри на свою тетушку и двоюродного брата. Спроси их, кто настоящий убийца. Зрачки Чэнь Хайпина резко сузились. Он резко обернулся. Фу Вэньцзе на почетном месте отвернулся, избегая его взгляда. Пожилая госпожа стояла бледная как смерть, вся дрожа, судорожно сжимая набалдашник трости. — О чем ты... это невозможно... — Чэнь Хайпин дышал прерывисто. — Сянжун была их родной дочерью, родной сестрой... какие чудовищные обвинения... Шань Чао спросил: — А если это вообще не Фу Сянжун? Эти слова подействовали как удар грома. Лицо пожилой женщины побелело, она пошатнулась, едва не упав. — Ч-что? Не Сянжун? — запнулся Чэнь Хайпин. Шань Чао усмехнулся. Все еще стоя на коленях, он осторожно поднял руку трупа и сопоставил ее со своей: — Видите эти суставы? Все замерли, наблюдая. Несмотря на обугленную плоть, костяшки пальцев были хорошо видны — уродливо выпирающие, но очень четкие. — Эти суставы пальцев гораздо грубее, чем у обычной женщины — чуть меньше моих. Эти руки явно привыкли к тяжелому труду. Неужели вы думаете, что у нежной девушки из знатного рода могут быть такие пальцы? Чэнь Хайпин в немом ужасе разглядывал костяшки пальцев, затем резко перевел взгляд на обезображенное лицо трупа. Его губы дрожали, но слова не шли. — Действительно..., — позади раздался чей-то шепот, подхваченный другими голосами: — Что-то не так! — Значит, это не молодая госпожа Фу? — Тогда кто же... пожар... — Довольно! — внезапно закричала пожилая госпожа, яростно стуча тростью. — Какой вздор! Это Сянжун! Неужели у меня могло быть две дочери? Не слушайте бредни этого монаха! Шань Чао пропустил ее истеричные крики мимо ушей. Он бережно опустил руку покойной, тщательно укрыл тело белой тканью, не оставив ни единого просвета, и только тогда сложил ладони в буддийском поклоне и нараспев произнес имя Будды. Никогда прежде за этими простыми звуками молитвы не чувствовалось столько сострадания, умиротворения и скорби. В тот момент от него словно исходила незримая сила, подавившая тревожное волнение в зале. Все невольно замерли. — Госпожа Фу. Шань Чао поднялся во весь рост и произнес: — Вы действительно хотите, чтобы я вызвал осмотрщика тел, организовал поиски пропавших вчера в округе девушек из простых семей, и только тогда признаете правду? Юноша стоял прямо, как сосна, его стройный силуэт отбрасывал длинную тень на плиты пола, а солнечный свет, падающий на него сзади, очерчивал контуры сиянием, словно готовый к бою меч. — ... — Пожилую госпожу Фу трясло так сильно, что она несколько раз открывала рот, безуспешно пытаясь ответить, прежде чем сквозь зубы выдавила: — Ты... колдун, сеющий смуту... — Не нужно продолжать, матушка, — внезапно раздался усталый голос. Фу Вэньцзе, вздохнув, произнес: — Наставник абсолютно прав. Я поражен Вашей проницательностью. В толпе раздались приглушенные возгласы. Чэнь Хайпин вскричал с горечью: — Брат! На почетном месте Фу Вэньцзе убрал руку, которой держался за висок, показав бледное лицо, на котором медленно проявлялась усталая улыбка. Чэнь Хайпин резко вскочил: — Что вообще происходит? Где Сянжун? Неужели вы действительно... — Сянжун в безопасности. Вчера мы отправили ее в загородную усадьбу. Все это было подстроено ради ее защиты... — Фу Вэньцзе указал на покрытое белой тканью тело и горько усмехнулся: — Я планировал подменить невесту, чтобы избежать принудительного брака с сектой «Духов и призраков». А это тело... принадлежит служанке, которую мы в спешке купили прошлой ночью. Его слова повергли всех в шок. Прошло несколько мгновений, прежде чем старшие ученики школы Цинчэн возмутились: — Младший хозяин! Жизнь человека — не игрушка! Как Вы могли? Некоторые горячие головы из молодых тут же подхватили: — Верно, верно!! — Усадьба «Кузница мечей», с ее столетней историей, как могла пойти на такое?! — Ведь это наследие бывшего главы альянса улиня! Разве можно так бесчеловечно поступать? Как бывший лидер сможет высоко держать голову на том свете?! Волна обвинений нарастала. Фу Вэньцзе окинул взглядом собравшихся, и печаль на его лице стала еще глубже: — Прошу успокоиться. Я знаю, что такой поступок неблагороден, но мы были вынуждены пойти на крайние меры... Родители служанки получили щедрую компенсацию и согласились добровольно, никакого обмана не было... Он хотел продолжить оправдываться, но Шань Чао, сдерживая гнев, резко прервал его: — Добровольно? Кто знает, не было ли это согласие вырвано угрозами? И кто знает... — А сама девушка тоже согласилась? — внезапно раздался холодный голос из глубины зала. Фу Вэньцзе будто подавился и замолчал. Шань Чао обернулся и увидел Се Юня, прислонившегося плечом к каменной колонне, со скрещенными руками. За тонкой вуалью его лицо оставалось бесстрастным. В отличие от остальных, охваченных гневом, сочувствием или готовностью обвинять, он казался отстраненным от всего этого хаоса. И все же, когда Шань Чао увидел Се Юня, его сердце неожиданно успокоилось. Будто в глубине души он знал: этот человек рядом. Какие бы странные, опасные или трагичные события ни происходили, Лун-гунян останется с ним, неизменная, как всегда. — Что вы понимаете?! Если бы эта девушка не умерла, мою дочь пришлось бы выдать замуж за эту секту отступников! Разве моя дочь заслужила такую судьбу?! — пожилая госпожа Фу грубо оттолкнула служанку и, потрясая тростью в сторону Шань Чао, закричала: — Вот оно, истинное зло! Сегодня я увидела его воочию! Какую обиду нанесла тебе усадьба «Кузница мечей», что ты решил выставить нас на позор перед всеми? Ты хочешь, чтобы моя дочь попала в это проклятое место? Тебе от этого что-то перепадет, да?! Да?! Крики пожилой госпожи Фу звучали хрипло и отчаянно, ее взгляд пылал такой острой ненавистью, будто был пропитан змеиным ядом. Но лицо Шань Чао, в узоре тени и света, оставалось бесстрастным, а его голос не дрогнул ни на йоту: — Даже если усадьбу «Кузница мечей» принуждает к браку секта «Духов и призраков», даже если вы несправедливо оскорблены и беспомощны, не следует вовлекать жизни невинных со стороны. Никто не имеет права серебром выкупать чужую жизнь и смерть. Он развернул запястье и выхватил из-за спины Семизвездный Лунъюань. Держа ножны, он медленно обвел мечом собравшихся, будто вынося приговор. Его глубокий взгляд был тверд и непоколебим, словно излучая какую-то несокрушимую, всепобеждающую силу. — Если сегодня «Духи и демоны», не добившись свадьбы, решат уничтожить «Кузницу мечей», им сначала придется сломать мой меч и переступить через мой труп. И я верю, что никто из присутствующих, и весь улинь, не останется в стороне. — Но если здесь погибнет хотя бы один невинный человек, даже если это бедная девушка из простонародья, даже если это служанка, чья жизнь считается ничтожней жизни муравья, — это будет равносильно уничтожению всей «Кузницы мечей». Каждое слово Шань Чао эхом разносилось по затихшему залу, сквозь резные балки и лакированные колонны, наполняя древний главный зал, который веками стоял здесь под солнцем Поднебесной. — Судьба вашей молодой госпожи Фу, брак первой красавицы улиня, вековые традиции «Кузницы мечей»... …— В моих глазах это стоит ровно столько же, сколько жизнь убитой служанки, лежащей в этом зале.