Своевременная замена

Дэ Шэн шагнул из привычного мира в знакомый зеркальный переход, ожидая снова очутиться в Зеркальной Галерее или своем скромном покое. Но вместо этого его путь преградила высокая, поджарая фигура в серых одеждах. Ле Бин стоял, скрестив руки, прислонившись к косяку невидимой двери, и его выражение лица было непривычно серьёзным. — Задержишься на минуту, — его голос прозвучал не как приказ, а как констатация факта. — Пора узнать кое-что об архитектуре нашего... рабочего места. Дэ Шэн замер, чувствуя легкое напряжение. Ле Бин редко бывал инициатором подобных разговоров. — Ты уже видел Примфу, — начал Ле Бин, не сводя с него ледяных глаз. — Идиллический мирок Мэй Ли, где зверолюди учат посыльных видеть красоту в малом и влиять точечно. Прекрасно, не спорю. — В его голосе прозвучала легкая, привычная насмешка. — Но знаешь ли ты, что у каждого уважающего себя жреца здесь, кроме меня, есть своя собственная песочница? Своя планета, свой полигон, свой личный тренировочный стенд для посыльных. Он сделал паузу, давая словам осесть. — А у меня — нет. Его губы тронула короткая, безрадостная улыбка и он оттолкнулся от косяка, делая шаг вперед. — Потому что я — чистильщик. Мой удел — не создавать идеальные миры для тренировок. Мой удел – спускаться в реальные миры, когда они уже на грани, и делать ту самую грязную работу, о которой Мэй Ли предпочитает не говорить. Мне не нужна планета-песочница. Вся история человечества – мой полигон. Каждая война, каждое предательство, каждая катастрофа – это и есть мое учебное пособие. Но вместо того чтобы уйти, Ле Бин замер на месте, его пронзительный взгляд был прикован к лицу Дэ Шэна. Он изучал каждую мельчайшую реакцию – напряжение в уголках губ, расширение зрачков, малейшую тень сомнения или понимания в глазах. Казалось, он читал его душу, как раскрытый свиток. — Вот и подумай, новичок, — его голос прозвучал тише, но от этого не менее весомо. — Ты хочешь провести всю жизнь, вышивая крестиком по канве чьих-то снов на идеальной планете? Или готов пачкать руки в настоящем дерьме реальности, чтобы хоть что-то в этом дерьме изменить? Он не отводил взгляда, давя тишиной и ожиданием. — Ответ тебе искать. Но знай... — он слегка склонил голову, — твой нынешний навык, этот твой... баланс... он рождён не в песочнице. Он выкован там, где пахнет кровью. И это мой единственный и самый ценный актив. Ле Бин так и не ушел. Он продолжал стоять, безмолвный и неумолимый, как сама реальность, которую он олицетворял, оставляя Дэ Шэну пространство для размышлений, но не давая ни малейшей возможности уклониться от тяжести своего взгляда и произнесённых слов. — А Сяо Лун... — Ле Бин усмехнулся, но в этот раз его усмешка напоминала скрип обледеневших ветвей. Он отошёл от стены, и его тень заколебалась на каменной кладке, словно листва на ветру. — Этот старый змей не просто нашел убежище. Он стал плотью от плоти своего мира. Его царство – «Дриады». И пусть тебя не обманывает зеленое спокойствие. Это не лес. Это единый, дышащий, мыслящий хищник, где тень может удушить, а цветок – рассказать твои секреты врагу. Он подошел ближе, и его голос приобрел низкие, вибрирующие обертона, словно сам воздух в переходе густел, наполняясь запахом влажной земли и гниющих листьев. — Выйди из шаттла, и первое, что ты почувствуешь – это дыхание. Не ветер, а тяжелый, густой воздух, которым трудно дышать. Он насыщен ароматами цветочных нектаров, перегноя и чего-то древнего... невыразимо мудрого и равнодушного. А над тобой – Древа-Колоссы. — Ле Бин возвел глаза к потолку Обители, словно вглядываясь в невидимые кроны. — Их стволы – это бронзовые стены, испещренные письменами, которые не читают, а чувствуют. Они так высоки, что их вершины тонут в облачных морях, а их кроны – это целые континентальные платформы в небе, где живут свои хищники и свои жертвы. Он закрыл глаза, и его лицо исказилось, будто он прислушивался к чему-то далёкому. — И этот лес... он не просто живет. Он чувствует. Шепчущие Травы под твоими ногами – это не трава. Это его нервные окончания. — Ле Бин сделал шаг, намеренно громко ступая по каменному полу. — Их шелест – не звук. Это сообщение. Предупреждение. Оно бежит по всему лесу быстрее, чем любая птица. Сделаешь неверный шаг с дурными намерениями... и к вечеру все тропы перед тобой сомкнутся. Не просто заросли. Живые стены из колючих лиан, что вырастут на твоих глазах. — И нет способа обмануть их? — раздался спокойный голос Дэ Шэна. Он стоял неподвижно, но его глаза внимательно следили за каждым движением Ле Бина. — Обмануть? — Ле Бин резко повернулся к нему, и в его глазах вспыхнул холодный огонь. — Ты хочешь обмануть саму землю под ногами? Сторожевики... эти милые цветы-подсолнухи... они не к солнцу поворачиваются. Они следят. Их лепестки – линзы. Стебли – антенны. Они видят тепло твоего тела, слышат стук твоего сердца. И шепчут. Постоянно шепчут. Он подошел вплотную к Дэ Шэну, понизив голос до угрожающего шепота. — А реки... реки Живого Серебра. Они текут не просто так. Их русла – из черного камня и светящегося песка, и они пульсируют. Словно вены. Они могут принести тебя к месту силы, где познаешь мудрость веков... или унести в болото, из которого не возвращаются. Там не тонешь. Там... растворяешься. И если лес сочтет тебя угрозой... — Ле Бин сделал театральную паузу, его рука сжалась в кулак, — Тогда шевельнется сама почва. Блуждающие Корни. Они выползут из-под земли, как слепые, но смертельно точные змеи. Опутают. Задушат. Утащат вглубь, на корм Лесу. — Ты говорил о Дыхании Пустоты, — напомнил Дэ Шэн. Его собственное дыхание оставалось ровным, но пальцы слегка сжали край одеяния. — А, да. — Ле Бин отступил на шаг, и на его лице появилась гримаса отвращения. — Дыхание Пустоты. Грибница. Белесая, липкая плесень в тенистых уголках. Она не просто убивает. Она высасывает из тебя все: жизнь, память, само ощущение «я». Оставляет лишь пустую оболочку, которая еще неделю может бродить по лесу, прежде чем рассыплется в прах. И самое ужасное... ты даже не понимаешь, что это происходит. Ты просто... забываешь. Кто ты. Зачем пришел. Он выдохнул, и его дыхание показалось внезапно ледяным в теплом воздухе перехода. — Сяо Лун – не король этого мира. Он его... садовник. Самый искусный. Он не строит дворцы. Он выращивает их, направляя рост ветвей и корней. Его посыльные не носят доспехов. Они носят доверие Леса. Они учатся говорить с ним на его языке. Чувствовать его настроение. Становиться его частью. Ле Бин скрестил руки на груди, и его поза выражала холодный вызов. — Его школа – это не школа воина. Это школа паранойи в ее чистейшей, возведенной в абсолютной форме. Там тебя научат не доверять ничему. Ни другу, идущему рядом, потому что лес может подменить его, вложив в уста твоего друга яд или ловушку. Ни воде из ручья, ибо она может нести забвение. Ни земле под ногами, ибо она может в любой миг стать твоей могилой. Ты будешь доверять только одному – звериному инстинкту, что прячется в самом тёмном уголке твоего разума. Он пристально смотрел на Дэ Шэна, не моргая. — И если ты выживешь... ты перестанешь быть человеком. Твое «я» медленно растворится в этом вечном шелесте. Однажды ты проснешься и поймешь, что по твоим венам течет не кровь, а сок Древ-Колоссов. Что твои мысли – это шепот листьев. А твои желания – это воля Леса. Готов ли ты к такому слиянию? Готов ли ты позволить этому древнему, безжалостному разуму прорасти сквозь тебя и съесть то, кем ты был? Ле Бин не спускал с Дэ Шэна своего пронзительного взгляда, выжидая. Он искал малейшую трещину в его уверенности, тень страха перед этой тихой, всепоглощающей смертью. Или, что было бы для него куда интереснее, проблеск холодного понимания, что только так – перестав быть собой – можно обрести подлинную силу. — Ты думаешь, это все? — Ле Бин горько усмехнулся, и его взгляд стал расфокусированным, будто он видел сквозь стены что-то безмерно древнее. — То, что я описал – лишь верхний слой, Дэ Шэн. Настоящая суть Дриад скрыта в их ритме. Здесь нет дня и ночи в нашем понимании. Светило, что вы принимаете за солнце – это лишь один из органов планеты. Оно не движется по небу, а пульсирует, меняя интенсивность. Когда оно «вдыхает» – лес залит изумрудным сиянием, воздух гудит от жизни. Когда «выдыхает» – наступает фиолетовый сумрак, и просыпаются те, кто дышит спорами гниения и ловит сны в паутине. Он подошел к стене и провел по ней ладонью, словно ощущая текстуру не камня, а древесной коры. — А звуки... — Ле Бин замолкает, прислушиваясь. — Ты никогда не услышишь здесь полной тишины. Лес всегда говорит. Звенящие Рощи нашептывают мелодии, что могут исцелить душу или свести с ума, если слушать слишком долго. Шелест – это не просто шум. Это язык. Предупреждения, сплетни, приказы. Сяо Лун научился его понимать. Его ученики проводят первые месяцы, просто сидя с завязанными глазами и слушаю. Те, кто слышит лишь шум, сходят с ума. Те, кто начинает различать слова... они уже никогда не смогут их «не слышать». — А города? Ты сказал, они не строят, а выращивают — уточнил Дэ Шэн. В его голосе не было страха, лишь холодный аналитический интерес. — Города? — Ле Бин фыркнул. — У них нет городов. У них есть Гнездовища. Представь: гигантское Древо-Колосс, в чьем стволе за века выгрызены соты-помещения. Воздушные мосты из упругих лиан соединяют его с соседями. Внутри – не комнаты, а капсулы, выстланные мягким мхом, меняющим цвет в зависимости от настроения хозяина. Мебель? Она растет прямо из стен по желанию. Стол – это выращенный гриб. Чаша – распустившийся бутон. Все живое. Все чувствующее. Он делает резкий взмах рукой, будто сметая невидимую паутину с лица. — И не думай, что это идиллия. Каждое такое «жилище» – часть Леса. Оно слышит тебя. Оно знает твои страхи. И если Лес решит, что ты больше не нужен... твой уютный «дом» за ночь может зарасти колючими шипами изнутри или просто... перестать подавать воздух. — А их магия? Ты упомянул лишь основы. — Их магия... — Ле Бин замолкает, подбирая слова. — Это не заклинания и жезлы. Это симбиоз. Они не приказывают природе. Они договариваются. Мастер может шепнуть Блуждающему Корню, и тот прорастает под ногами врага, споткнув его в решающий миг. Может попросить Сторожевик – и тот наведет на цель смертоносную плесень, что прорастет сквозь кожу. Самые сильные... они могут нашептать Гнев Леса в самое сердце рощи. И тогда... — он смотрит на Дэ Шэна с мрачным предвкушением, — тогда ветви становятся бичами, а сок – ядом. Плющ душит целые отряды, а из-под земли встают древние Стражи – големы из сплетенных корней и камня. Ле Бин вытирает рукой лицо, будто смахивая невидимую влагу. — Но есть нечто более страшное, чем Гнев. Это Равнодушие. Если Лес сочтет тебя никем — просто пылинкой, — Он перестанет на тебя реагировать. Тропы замолкнут. Птицы умолкнут. Вода в ручьях станет безвкусной. Ты будешь бродить в полной, оглушительной тишине, пока голод или безумие не сведут тебя в могилу. Лес просто... забудет о тебе. И это самое одинокое чувство во Вселенной. Он снова скрещивает руки на груди, и его фигура кажется внезапно уставшей. — Сяо Лун... он не борется с этим. Он плывет по течению этой воли. Его хитрость — это хитрость лианы, что обвивает ствол, не вредя ему. Его коварство — это коварство хищного цветка, что манит ароматом. Он давно перестал быть просто «человеком в лесу». Он – сознательный нервный узел в этом гигантском организме. И его предложение... — Ле Бин смотрит на Дэ Шэна прямо, без усмешки, — Это предложение стать таким же. Перестать бороться. Стать течением реки, шелестом листвы, тенью на коре. Сохранив свое «я», но подчинив его чему-то бесконечно большему. В этом его сила. И его главная ловушка. Ибо как можно бороться с противником, который является самой землёй под твоими ногами? — Но пойми — на Дриадах нет ничего, что было бы просто «местом» или «явлением». Все здесь — проявление единой воли. Возьми, к примеру, то, что ты называешь «погодой». Он поднял руку, пальцы сложились в подобие чаши. — Когда Лес доволен, с крон Колоссов струится «небесная роса» — жидкий свет, что исцеляет раны и питает душу. Но если он чувствует угрозу... — пальцы Ле Бина резко сжались в кулак, — Тогда с неба обрушивается «шиповая метель». Миллионы острых как бритва семян, несущихся со скоростью урагана. Они не просто режут плоть. Они прорастают в ней. Через час после такой бури от неосторожного путника остается лишь уродливый куст, увешанный кровавыми плодами. — Ты говорил, что у Леса есть сердце — напомнил Дэ Шэн. Его голос был ровен, но в глазах читалась концентрация – словно он составлял карту местности для будущей битвы. — Сердце Леса... — Ле Бин произнес это словно священное имя. — Это не метафора. Говорят, в самом центре мира пульсирует древнейшее Древо, чьи корни пронизывают всю планету, а крона подпирает небесный свод. Его сок — это жизненная сила Дриад. Но тот, кто приблизится к нему без приглашения... — Ле Бин многозначительно посмотрел на Дэ Шэна, — Не будет уничтожен. Нет. Он будет... переосмыслен. Лес впустит его в себя, растворит его разум в своем, и родится новый Страж, новый придаток этого великого организма, навеки лишенный собственной воли. Он сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание. — Именно поэтому Сяо Лун так опасен. Он не просто выучил правила этого мира. Он стал посредником между Лесом и остальной Вселенной. Его посыльные не используют коммуникатор. Они просто... замолкают на несколько минут, и лес доносит их мысли до нужного места через шелест листьев за тысячи километров. Попробуй перехватить такое сообщение и ты можешь подслушать весь эфир галактики и не услышишь ни слова. Ле Бин прошелся по комнате, его шаги стали бесшумными, словно он уже тренировался двигаться как тварь Дриад. — А их транспорт? Ты не найдешь у них кораблей. Древолазы – существа, похожие на гигантских пушистых гусениц, – переносят их по стволам Колоссов. Воздушные скаты скользят по термическим потокам под самым пологом. А для дальних перемещений... — он остановился и посмотрел на Дэ Шэна, — они используют Реки Живого Серебра. Ты входишь в воду, и течение, понимающее твое намерение, несет тебя с невероятной скоростью именно туда, куда нужно. Если, конечно, Лес согласен с твоим маршрутом. — Слабости? — спросил Дэ Шэн одним словом. Его взгляд был твердым, как клинок. — Слабости? — Ле Бин горько усмехнулся. — Ты все ищешь слабости... Классическая ошибка тех, кто мыслит категориями механической Вселенной. У организма нет слабостей. У него есть состояния. «Великая Спячка» — раз в несколько столетий Лес засыпает. Сторожевики закрываются, реки замедляют течение, Шепчущие Травы умолкают. В это время его можно... ранить. Но проснется ли он после этого? И какой будет его месть? Он подошел так близко, что Дэ Шэн почувствовал лёгкий запах влажной земли, исходящий от него. — Есть еще «Песнь Разложения». В самых старых частях Леса, где даже воздух пропитан древней магией, можно найти останки иных цивилизаций, пытавшихся покорить Дриады. Их машины, сросшиеся с корнями. Их города, превращенные в удобрения. Их знания, ставшие ядом для новых ростков. Иногда Лес... вспоминает их. И тогда по нему проносится волна увядания, губя и своих, и чужих. Это не атака. Это – болезненное воспоминание. Ле Бин отступил, и его фигура снова оказалась в тени.