шоколадные сигареты

***

Вечер порадовал прекрасной погодой: ни намека на дождь, даже малейшего. Небо было идеальным чистым. Это было поразительно для зачастую пасмурного города. Многие не любят культурную столицу именно за её непостоянную и шаткую погоду, где за день ты успеешь побывать и в футболке, и в дождевике, и в пальто. Но Шарль, имевший огромный гардероб, никогда не имел претензий к этой непостоянности. В основном шутил, когда мерзкая морось вновь капала с неба. Шарль уже стоял в коридоре, делая последние штрихи в своем образе: поправлял прическу и распылял любимый парфюм по телу, проникаясь ароматом. Он выглядел лучше обычного, хотя, иногда казалось, что лучше некуда. Белая, слегка небрежная, но не менее привлекательная рубашка сидела как влитая. Возможно, эту рубашку шили так раз на него. Но у него столько брендовых и вещей, сделанных на заказ, что со счета он сбился еще лет в пятнадцать. Посмотрев в зеркало для подтверждения результата кропотливой работы над собой, Леклер потянулся к телефону, чтобы написать соседу. charlie Ты где? …А Макс словно ждал конкретного сообщения и молниеносно ответил в своей манере: VERS Я у подъезда. Леклер чуть ли не вылетел из квартиры, как только получил сообщение от Макса. Ферстаппен хоть и был молчалив, однако почти в ту же секунду отвечал на сообщения. Скорость у него в крови и Шарль это понял. Ноги набавляли темп. Пролет за пролетом. Быстрый шаг за еще более быстрым шагом. Кожаная куртка давно слетела бы, но единственная застегнутая пуговица на ней держала весь элемент образа. Его превосходные кудри подпрыгивали словно пружины от каждого движения. Дверь подъезда поспешно открылась. И он не соврал: Макс стоял под крыльцом, поднося зажигалку к сигарете. Кудрявый парень поправил куртку возле шеи и скептично взглянул на соседа. Он, конечно, не мог не заметить взгляд, особенно такой. —Ты что-то сказать хочешь? — спросил Макс, явно не понимая повода для такого взгляда. —Сколько ты куришь вообще? — ответил вопросом на вопрос друг. Ферстаппен глянул куда-то вдаль темноты подъезда, пока дверь с грохотом не захлопнулась. Отвернув взгляд от мраморной статуи, что больно колола глазами, словно только-только заточенными ножиками, Макс заговорил. —Долго, — сухо ответил парень. Не было агрессии или грусти. Ничего. Абсолютно. Шарль понял, что большее он не вытащит из соседа, сейчас уж точно. Он прошел мимо, развернувшись во время ходьбы и снова взглянул на Макса, пытаясь словить эти аквамариновые глаза на себе. Шлейф духов монегаска окутал тело курильщика и невольно заставил вдохнуть активней. Рука Леклера медленно потянулась в пригласительном жесте. Корпус тела слегка наклонился, представляясь гонщику. —Думаю, сигарета подождет, пойдем? — слащавая улыбка расплылась на лице монегаска, ведь он знал, что Макс не откажется от такого предложения. Прокуренные пальцы сдались, складывая зажигалку в карман к сигарете. Он двинулся вперед, следуя за Шарлем. —Так куда мы идем? —Гулять, — навеселе ответил парень, его глаза улыбались даже в те моменты, когда лицо оставалось неподвижным, что было достаточно редко. —И… Всё? — уточнил Макс. —Есть какие-то идеи? —Нет, ты же говорил, — напомнил гонщик Шарлю, — про сюрприз какой-то. —О, я помню о нем, ты только ради него согласился со мной пойти? — зеленые глаза обратились к гонщику. В них было что-то такое ненастоящее. Ненастоящее в плане того, что не верилось: как такой человек вообще существует? «Почему такая красота еще не на обложке журнала?» — всплыл вопрос в голове Ферстаппена. Так ведь и не скажешь, что Леклер несколько мгновений назад пробежал 7 этажей. Ни капелек пота, ни сбитого дыхания. Всё было идеально… он был идеальным. —Нет, не только ради этого. Но мне интересно, что за праздник. Монегаск закатил глаза, улыбаясь словно золотистый ретривер, получивший лакомство за правильно выполненную команду. Переулки этого города были словно с картин художника-сюрреалиста. Не верилось, что каждая арка, каждая комната была спроектирована человеком, простым архитектором. Но Макс следил за этими зданиями не потому, что они имели особую красоту, хотя это правда вызывал восхищение. Он не решался взглянуть на Шарля. На его идеальный внешний вид. На эту красивейшую шею, еле заметные под рубашкой ключицы. Леклер выглядел слишком аутентично на фоне архитектуры Петербурга. Возможно, юноши, которые проектировали эти дома, ненароком восхищались кем-то чудесным. Но ничем более невероятным, чем Шарль. Такого же уровня красоты человека просто-напросто не существовало, не существует и вряд-ли будет существовать.

***

Монегаск шагал довольно медленно, прогуливаясь и наслаждаясь каждой секундой на свежем воздухе. Он не обращал прямого взгляда на соседа, но периферийное зрение спасало. Потрепанное тренировкой лицо тихонько восстанавливалось, а волосы, словно уставший мейн-кун, улеглись на голове как душе угодно. Свет фонарей медленно, но верно становился единственным источником света, слабо освещая парней на уже пустующих улицах. —Мы так и будем молчать? — прервал тишину Шарль. Он не был раздражен, даже наоборот, совершенно спокоен. Улицы города оказывали успокаивающий эффект. —О чем ты хочешь поговорить? — Макс позволил себе чуть-чуть повернуть голову на собеседника, кидая мимолетный взгляд в эти глубокие, невероятные изумрудные глаза. —Не знаю… Может расскажешь о гонках? Когда следующая? — Леклер всегда находил темы для разговор, несмотря на то, с кем он говорил. Будь это важная шишка, ака друг семьи, или простой мальчуган со двора. Ферстаппен взглянул вдаль уже закатившегося за горизонт солнца прежде чем сказал: —Завтра вечером будет, возможно, — он нервно почесал шею, скрывая какой-то факт, лежавший на поверхности. —Почему возможно? Какие-то проблемы с участием? — Зеленые глаза налились беспокойством, не присущее обычному, светскому разговору сожителей. —Эта гонка в другом городе, — Макс опустил в глаза, оперевшись на забор, ограждающий именитую реку, — мне надо уехать, на два дня. Леклер встал напротив, не собираясь заканчивать диалог: —Это для тебя проблема? Гонщик потупил глаза на брусчатке под ногами. —Нет, мне кажется… — он резко замолчал, не думая продолжать. Но железное молчание монегаска раскололо Макса пополам. Собравшись с мыслями, он все таки решил договорить: —…Я не достоин участвовать там, это официальный уровень. Обычно, при таких словах Шарль вздыхал или наигранно охал, но сейчас его горло будто перевязала острая проволока. Мраморная шея была закована немым молчанием. Руки не могли сдвинуться, не то что сжать кулаки. —Я не такой хороший гонщик, как ты думаешь, — закончил монолог Ферстаппен. Леклер опустил глаза на мгновение, но адреналин начал приливать к мозгу, разливаясь по всему телу. Его бледная рука потянулась к плечу парня, что оказался чуть ниже него из-за опоры в виде забора. Проволока сдавила шею настолько, что сделала дыру, из которой полились слова: —Макс… Я понимаю, что мы не так долго знакомы, да и ты сам это подтвердил Лизе. Но мы с ней уверены… я уверен, что ты можешь это выиграть. Лучше попытаться, чем навсегда перерезать себе путь в любимый спорт на официальном уровне, — его рука слегка сдвинулась вниз, к изгибу локтя, — просто помни: я тебя поддержу в любой гонке, хоть мы и не очень близки, как бы мне хотелось. Мне невероятно нравится твой стиль вождения, в нем есть что-то… завораживающее. Монегаск замолчал, ненавидя себя за излишнюю искренность и эмоциональность. Ферстаппен мягко вскинул голову на Шарля. Его глаза стояли на мокром месте, что вовсе не свойственно «грозному эгоисту». Но он не плакал, нет. Голубые глаза были готовы это сделать, но не решались. Кудрявый парень не мог понять: Макс расстроен тем, что не участвует, или тем, что сказал Леклер? Тем не менее, он резко убрал свою руку, делая шаг назад, сохраняя дистанцию. Они ведь друзья? Возможно, но разве может парфюм твоего друга пленить тебя так, как не пленила любая девушка из десятков интрижек? Могут ли их многочисленные ласки сравниться с одним лишь взглядом его? Точного ответа не даст никто из них, однако почему тогда статус «друг» звучит так абсурдно? Отчего сердце трепещет в темпе аллегриссимо? Хотя, определенного темпа здесь нет и не было. Сердце могло предательски долбить по клавишам чувств как по пианино, а могло всепоглощающе молчать, слегка постукивая по подкорке сознания. Шарль отступил от неприступной крепости, представляясь рыцарем, что осознал проигранную битву. Пшеноголовый внимательно рассматривал лицо соседа, насыщаясь его видом, ведь не осмеливался взглянуть раньше. Нежные глаза вглядывались в каждую пору, родинку и веснушку на лице, позабыв о том, что чуть не допустили потоп из соленых слез, которые забыли, что такое свобода. —Ты реально так считаешь? — вопрос выскользнул с губ также быстро как и ответ Шарля: —Да, реально, — монегаск вряд-ли бы смог слукавить когда ощущал его взгляд на себе. А кто бы смог? Гонщик сдвинул руку с места, но тут же сунул ее за спину, оцепляя человеческие мысли и чувства в голове программного кода. Простояв еще несколько минут как истукан, не знающий, что делать, Леклер позвал друга дальше: —Не хочешь прогуляться еще немного? Ночной Петербург невероятно красив, — мило улыбнулся парень, а сосед, что пару минут назад разглядел в Шарле нечто новое, перевел взгляд на глаза, отвечая согласием: —Можно, конечно, — нельзя было не согласиться на такое предложение от такого человека. Хоть и рука до сих пор стыдливо прижималась к спине, но Макс пытался поддержать диалог, что выходило через раз: —Погода просто благодать, — заметил Леклер. Он всегда подмечал такие вещи, что другие не замечали, пускай это и лежало на поверхности. —«Благодать»? Ты как чья-то бабушка говоришь, — Ферстаппен слабо хихикнул, отпуская нелепое высказывание в адрес парня. —Невероятно смешно, Макс, просто умора. Тебе бы в комедианты, — заметно и наигранно обиделся кудрявый парень, специально замолчав, давая волю шуткам соседа. Но продолжения не последовало, лишь немая прогулка по переулкам города провожала их из поворота в поворот. Тем не менее, Шарль вновь начал говорить первым: —Закроешь глаза? — неожиданный вопрос всплыл в воздухе. —Зачем? — светлые брови поднялись ко лбу, а глаза стали как большая монета. —Что за сюрприз без удивления? Закрой глаза, иначе мне придется закрыть их самому, — парень вряд-ли шутил, так как выглядел до жути серьезно, оставляя свой голос таким же умоляющим. —Хорошо-хорошо, закрыл, — сдался Макс, уже не впервой. Нельзя не отметить, что парень не считал это крупным поражением. Даже если оно таковым и было... Ферстаппен не жалел ни на секунду о том, что послушался, переступая горло своей гордости. —Держись, — Леклер схватил гонщика за руку, что так предательски приросла к спине. Он быстрым шагом двинулся вперед, срывая Макса с места. Брусчатка нервно горевала под их ногами, напевая эксклюзивную песню именно для них двоих. Рука Шарля была теплой, даже можно сказать, горячей. Обжигающей, словно раскаленный металл. Пшеноголовый заставлял мозг пополнять свою базу данных, запоминая каждую секунду этого мгновения и опасаясь упустить хоть малейшую деталь во внешности и обстановке вокруг. Он боялся упасть, но открыть глаза так и не смог, пока сладкий голос не позволил ему это сделать: —Открывай! — Леклер ослабил хватку, но не отпускал ледяную руку гонщика. Голубые глаза быстро открылись навстречу тусклому свету фонарей, что освещали их и небольшое сооружение в нескольких метрах. Сердце не билось в конвульсиях и вовсе не стучало: оно убежало в пятки. Спряталось как разыскиваемый ФБР. Рот, вокруг которого росла небрежная, еле видная щетина, приоткрылся в удивленной позиции. Монегаск пошуршал в кармане брюк и достал несколько купюр, разглаживая их двумя пальцами, приговаривая: —Угощаю, принцессы же богатые зачастую, — Леклер понял, что попал в нужную точку: взгляд аквамариновых глаз передвинулся на парня. Что-то невероятное проскользнуло в этих нежных, дорогих во всех смыслах глазах. Искрометное как падение кометы в ночном небе пока все спят, и лишь одинокая душа бродит по серому, густому лесу, не веря в будущее и в возможность выйти отсюда. Но стоит ей найти поляну, покрытую полуночным инеем, как небо озаряется ярко-голубым светом, переливаясь в глубокие оттенки синего. И кажется, что весь мир замирает в момент, когда эта комета обращается к тебе. Или, может, это просто иллюзия? И на самом деле, комета безразлична, точно также как и всё в этом мире? Одинокая душа на то и одинокая, что никогда не была близка с кем-либо. В душе находили лишь внешнюю красоту, но никогда не рассматривали ближе, внимательнее. Всем была нужна лишь приятная обертка, фантик, а внутренности лишь вызывали отвращение у окружающих душу существ. В этом столкновении глаз было что-то новое, что-то, что читают между строк в книгах. Светлые ресницы нависли тяжелейшим грузом, сужая глаза, но не сводя взгляда с изумрудного сияния напротив. Из горла вырвалось несколько слов из миллионов возможных и желанных: —Фотобудка? И откуда ты… — Шарль мотнул головой в сторону, ожидая именно этот вопрос. Он игриво улыбнулся, приготовив ответ заранее. —Я тоже владею некоторой информацией, mon ami, пойдем же? — Леклер самодовольно подмигнул гонщику, что явно был в шоке. Хоть глаза уже приняли стандартное положение, но все еще открытый рот выдавал поражение соседа. Обработав информацию, Макс ответил: —Хорошо, побежали, раз уж так, — он быстро перенял инициативу и схватил руку монегаска крепче, отводя его в фотобудку. Шторки быстро закрылись, с первых же секунд одаривая особенной атмосферой. Макс медленно осмотрелся, глядя на каждый сантиметр этого небольшого помещения. Шарль резонно заметил: —Ты никогда не был в фотобудках? —…Не был. Только в фильмах видел, иностранных, — рассказал вкратце о своем скудном опыте парень. Леклер лишь пожал плечами, не ожидая долгого монолога от соседа. Он быстро засунул купюру в приемник и принялся позировать, предупреждая: —Будь быстрым, тут очень резко фоткают, — монегаск уже стоял с слащавой улыбкой в тот момент, когда Макс спросил: —Насколько рез-, Не успев договорить и среагировать, он был ослеплен яркой вспышкой камеры. —Настолько, гонщик еще! — Леклер был готов засмеяться прямо там, но надо отработать каждый снимок и все потраченные рубли. К счастью, остальные снимки получились очень даже удачными, для Шарля уж точно. Он изначально был чрезвычайно фотогеничным. —И еще раз, готов? — Шарль решил предупредить на этот раз чуть раньше, чем очередная вспышка ослепила парней. Идеальный пролет фотографий, даже Макс, что считал себя не слишком красавцем, порадовался получившимся результатом. Пшеноголовый внимательно разглядывал снимки, заостряя внимание на кудрявые волосы соседа. Он не просто смотрел фотографии, он восхищался каждым сантиметром, миллиметром внешности Шарля. Идеальные параметры и не менее идеальные позы, словно выученные, но они были такими естественными… До жути аутентичными. Леклер, поправив прическу, заметил чрезмерную внимательность Макса к фотографиям: —Тебе нравится? Гонщик не снимая взгляда с результатов: —Да, безумно, — парень протянул пачку монегаску. —Забирай, это сюрприз тебе, не мне, — почесал затылок Шарль, задевая локоны шоколадных кудрей. —Ты серьезно? — Ферстаппен взглянул на соседа так, будто не заслуживал и капельки такого отношения. —Более чем, Макс, забирай, — Леклер похлопал по плечу друга, ободряюще улыбаясь. —Я, то есть, спасибо, правда, это… — запнулся на каждом слове гонщик, становясь юным парнем, что только познает все сложности взаимоотношений людей. Монегаск, кажется, был более смущен такой неожиданной реакцией, нежели Макс. —Я рад, что тебе понравилось, домой? — парень медленно вышел из фотобудки, вдыхая холодный воздух всей грудью. Гонщик последовал за ним, молча наблюдая и складывая фотографии в карман куртки.

***

Они не разговаривали до самого подъезда, но было ли это неловко? Нет, даже наоборот: простая, до легкости в теле комфортная. Зайдя в квартиру, Шарль выдохнул, будто пробежал стометровку секунду назад. Он принялся разуваться, но ощутил невесомый взгляд на себе, что не сползал ни на секунду. Обернувшись, Леклер заметил Макса, что наблюдал за ним. —Ты что-то хочешь сказать? — поинтересовался монегаск. —Сделать, если быть честным, — Ферстаппен не отводил глаз, нарушая все протоколы в голове. —И что ты хочешь сделать? — парень полностью обернулся, встав лицом к лицу с соседом. —Я… — он быстро закусил губу и, передумав на ходу, пробормотал, — попрощаться. Гонщик сжал ткань джинс и договорил: —Ты был прав, по поводу гонок. Мне кажется, стоит попробовать. Шарль расплылся в улыбке, но не унижающей кого-либо, нет, это была теплая, милая рожица. Которую, пшеноголовый, скорее всего, запомнит надолго. —Я рад, Макс, до жути, не будь ты таким злюкой… —То что? — робот не мог найти даже возможный вариант продолжения фразы, перегреваясь от каждого запроса. —Обнял бы до смерти. Может, еще что-нибудь, не знаю, — еще больше улыбнулся Шарль. —…Невероятно, — прошептал Макс, смущенно отворачивая голову вбок. —Ты прямо сейчас поедешь? — спросил сосед. —Да, мне ничего с собой не надо. —Ну, тогда, на прощание, — Шарль потрепал голову гонщика, превращая и так не самую ухоженную прическу в гнездо. —Эй, что ты… — хотел бы продолжить Макс, но горячий поцелуй в макушку заткнул рот на еще несколько часов. Холодный лоб покрылся мурашками, собственно как и все тело парня. Зрачки давно вышли за орбиты глазных яблок, а уши были красными, словно спелые томаты. Влажные губы образовали теплую отметину, оставляя шлейф духов за собой. Гонщик, потрясенный до чертиков, смотрел в одну точку, очарованный невероятной силой, чью магию он знал элементами. Шарль отстранился на шаг, даруя свободу парню, хотя тот, не особо хотел освобождаться из оков изумрудных глаз и темных веснушек. Мягкая улыбка при виде раздосадованного Ферстаппена стала самодовольной: —Напиши, как приедешь, хорошо? — Леклер отвернул взгляд, снимая улыбку, смущаясь за себя и за него сразу. Макс, все еще пребывая в безумном смятении, ответил. —…А? Да, конечно, я побегу, наверное? — пшеноголовый вылетел из квартиры, не дожидаясь даже взгляда на себе.

***