Проклятые

Тронный зал. Тяжелые позолоченные двери раздвинулись с глухим стоном, впуская Жанну Фальклоне в ледяное великолепие зала. Ее шаги мрамору звенели, как кандальные цепи, нарушая гнетущую тишину, давящую тяжелее каменных сводов. Те, взметнувшиеся ввысь, казались окаменевшим зевом исполина, готового поглотить все живое. Хрустальные люстры, в сердцевинах которых мерцали пойманные синие души мятежников, источали холодный, мертвенный свет, оставляющий на коже ощущение инея. На троне, сидел король живой труп в короне. Рядом, словно сама тень обрела форму, стоял Конрад. Каштановые волосы, зеленые глаза холодные и оценивающие. Он не был из знатного рода, никто не утруждался запоминанием его фамилии; он был просто Конрад. Инструмент. Или тот, кто держит инструменты. Жанна, в оливковом платье из струящейся ткани, волосы, убранные в безупречно строгую косу под сеткой с изумрудами, поклонилась с выверенной точностью часового механизма. — Приветствую ваше величество. — Голос ее был чистым серебряным звоном в гробовой тишине. — Оставь формальности, Жанна, — голос короля был шелестом высохших листьев по надгробному камню, но с осколком былой, отточенной стали, застрявшим в горле. — Ты первая, кого я позвал. Мне нужна правда о том хаосе, что случился на совершеннолетии Сабрины. От Фальклоне я жду честности. По твоему рассказу будут судить остальных. Жанна рассказала. Четко, хладнокровно, как зачитывает отчет. Балкон упомянула, но превратила ядовитый поединок взглядов, предшествовавший трагедии, в сухое обсуждение южных лесов и стратегической необходимости их зачистки от вампирского скотства, учитывая опасную близость поместья Вильерфонов. Король кивнул, его мутные глаза поверили, утонув в бездне алмазного сиденья. Но тень зашевелилась. Конрад сделал едва заметный шаг вперед. — Леди Фальклоне, — его голос был гладким, как черное масло, но с отточенным лезвием внутри. — Вашего брата, лорда Стефана, не было в столице ровно пятнадцать лет. Планирует ли его светлость… возвращение? Ярость. Острая, белая, как удар серебряным клинком под ребра. То ли от наглости этого никчемного выскочки, чья фамилия не стоила запоминания. То ли от горечи собственного неведения, этой вечно кровоточащей раны. Стефан уехал в ту самую ночь после похорон матери, бросив ей в лицо обвинение в ее гибели. Пятнадцать лет молчания. Пятнадцать лет писем, уходивших в черную пустоту. Жанна ощутила, как костяные планки корсета под платьем впиваются в ребра, сжимая сердце. — Мой брат, советник, — ее голос стал холоднее ледяного ветра, выдувающего душу из мертвецов на Севере, — Находится там, где его присутствие наиболее необходимо короне. На севере, куда паладины и королевские рыцари отказываются ехать, ссылаясь на расстояние и климат. Моему брату приходится восполнять этот стратегический пробел личным присутствием — Ложь. Командование на севере было в руках Теоры. Она бросила на Конрада взгляд, который мог бы заморозить кипящую лаву. — Его долг перед короной превыше удобств столицы. Покорнейше прошу прощения, Ваше величество — Поклон. Четкий. Холодный. Непреклонный. И разворот. Она не дала ни секунды для продолжения допроса, оставив за спиной ледяное молчание и ощущение неразряженной молнии. Коридоры Дворца. Шлейф оливкового платья мягко шуршал по холодному мрамору, единственный звук в пустынных, как склепы, коридорах. Жанна шла, погруженная в тень собственных мыслей тень длиной в тринадцать лет, сгущавшуюся вокруг имени Стефана. Жанна шла быстрыми, почти бегущими шагами шла по коридору и врезалась во что-то твердое и незыблемое, как скала. Сильные руки инстинктивно схватили ее за плечи, удержав от падения с почти грубой силой. Она вскинула голову и взгляд утонул в бездонных, холодных, как глубины северных морей, глазах Экхарта Вильерфона. В его взгляде мелькнуло что-то мгновенное удивление? Миг искреннего раздражения? Прежде чем появилась привычная, отполированная до блеска, насмешливая маска аристократа. — У тебя хобби такое, Фальклоне? — Он смахнул невидимую пыль с безупречного рукава своего темно-синего камзола, будто она запачкала его. — Врезаться в меня, словно я очередная дворцовая стена? Жанна выпрямилась, резко отшатнувшись, восстанавливая дистанцию и достоинство, как рыцарь поднимает щит. — Стены, лорд Вильерфон, — ее голос прозвучал резче и выше, чем планировалось, выдавая потрясение, — Не ловят. Они просто стоят. — Она намекнула на то, что он дважды поймал ее, хотя мог просто отступить и дать упасть. В этот момент сверху, с капители высокой коринфской колонны, раздался хриплый, режущий слух скрежет: — Кар-р-р! За вами следят. Экхарт не понял ворона, сам почуял кого-то и мгновенно преобразился. Насмешка и раздражение исчезли, сменившись безупречной светской маской учтивого, слегка самоироничного аристократа. — Бестактность, кажется, твой неизменный конек, — произнес он тихо, так чтобы услышала только она, с легкой, показной самоиронией, и совершил стремительный, изящный жест, словно продолжая некую светскую игру. Он склонился, ловя руку Жанны прежде, чем она успела отдернуть ее. Но вместо ожидаемого формального поцелуя тыльной стороны, его губы на миг прикоснулись к нежной коже внутренней стороны ее запястья, прямо у основания большого пальца, где была крошечная, родинка. Прикосновение было обжигающе неожиданным, интимным, словно он знал эту тайную метку, словно искал именно ее. Жанна резко отдернула руку, как от раскаленного железа. — Окажите мне честь, леди Фальклоне, — Экхарт выпрямился, его глаза блестели опасным, азартным огоньком, — позвольте проводить вас до вашей кареты. И обсудить южные леса. Их… состояние вызывает у меня серьезную тревогу. Игра требовала продолжения. Лишь когда они свернули в коридор, где тени сгущались и запах духов исчез, Экхарт сбросил маску светскости. Его голос стал тише, жестче, вернув привычную колючую интонацию. — Ты тоже сказала ему про южный лес? — спросил он, глядя прямо перед собой, а не на нее. — Да, — ответила Жанна, ускоряя шаг, желая поскорее вырваться из этих стен. — Удивлена, что ты додумался. — Откуда тебе знать? — в его голосе тут же зазвучала привычная колючая насмешка. — Может, я рассказал старому Лиральду всю неприглядную правду? Что ты просто стояла на балконе и с холодным любопытством наблюдала, как его драгоценная племянница превращается в посмешище? Что ты не сделала ровным счетом ничего, чтобы предотвратить эту вакханалию? Жанна не остановилась, даже не повернула головы. — Я ошибалась в твоих умственных способностях, Вильерфон. Я не просто стояла и смотрела. — Она сделала маленькую, но убийственную паузу. — Я стояла рядом с тобой. И смотрела вместе с тобой на все это безобразие. Это, кажется, гораздо интересне — Она бросила на него быстрый, острый взгляд. — К слову, что это была за маска у Сабрины? — Оценила эффект? — Он усмехнулся. — Может, и тебе такую закажу? Все равно не видишь куда идешь, врезаешься в людей… Жанна сузила глаза, он мгновенно это заметил, уголок его губ дрогнул. — В людей? — Переспросила она — Маска самая обычная. Косметическое масло тоже. Но в его составе есть ингредиенты, которые категорически нельзя совмещать с определенными видами грима, а точнее со свинцовой белильной пудрой, которой вы так любите пользоваться. Это и вызвало столь… выразительную реакцию. В двух словах: лицо она потеряла во всех смыслах. На глазах у всех. — Занятно, — процедила Жанна. — Занятно? — Он фальшиво удивился. — А где же гнев праведника? Где моральные обвинения в мой адрес? Ах да… — Его голос стал сладким, как яд. — Ты же тогда, упав ко мне в ноги, призналась, что есть та, кого ты ненавидишь даже больше, чем вампира — Напомнил Экхарт, наслаждаясь моментом. — Это было в тот самый момент, когда ты дрожал перед вороном? — парировала Жанна, заставляя себя идти ровно. — Я что-то смутно припоминаю… больше твою растерянность. — Это было в момент, когда ты кинулась мне в объятия, — поправил он с притворной нежностью. — После столкновения. Очень эмоционально. — Когда ты меня поймал, — подчеркнула она, — Соизволив сделать аж целых несколько шагов навстречу. — Когда ты наблюдала, забыв о своем священном долге, — его голос насмешливый. — Каком еще таком долге? — огрызнулась Жанна. — Ты ведь паладин должна защищать людей. — Он произнес это как оскорбление. В голове Жанны вспылили слова отца. — Между паладином и королевским рыцарем есть большая разница, Вильерфон, — холодно отрезала она. — Я давала клятву убивать вампиров. Истреблять нежить. — Ах да, — он кивнул с преувеличенным пониманием. — Вы же настолько циничны. Первым делом паладин должен убить, а не спасти. Не ради спасения людей все это и было придумано? Паладины, вербена, серебро, священные формулы разве не ради защиты живых? Или твоя семья убивала бы даже если бы вампиры были безобидными, как кролики? Просто потому что они другие? — Эта идеология существует тысячи лет, — ответила Жанна автоматически, но впервые голос звучал без привычной железной уверенности. — Не мне или тем более тебе судить о ее основах. Но Жанна впервые за долгие годы действительно задумалась над каноническим текстом клятвы паладинов, которую, написал сам Основатель, Фокс Фальклоне. Слова всплыли в памяти с ледяной ясностью: Слушай, кровь моя, и внемли, сталь моя. Пред прародителями и Пламенем вечной войны клянусь: Отрекаюсь от слабости. Отрекаюсь от страха. Отрекаюсь от личного счастья во имя Вечной Войны. Семья моя — Орден. Любовь моя — Ненависть к нежити. Жизнь моя — искупительная Жертва на алтаре Очищения. Смерть — не наказание. Смерть — милость. Но им я не дам даже этого. Они не жертвы — они цель. Единственная цель. И покуда я дышу — у них нет покоя, нет убежища, нет пощады. Кровь моя — яд. Сталь моя — кара. Вера моя — неугасимое пламя! Да предаст меня род, откажется земля принять мой прах, если хоть раз дрогнет моя рука или усомнится мое сердце Откуда ни слова о защите.? Ни намека на спасение невинных. Только Война. Ненависть. Уничтожение. — Эй! — Резкий щелчок пальцами прямо перед лицом заставил ее вздрогнуть. Экхарт смотрел на нее с притворным, но изучающим любопытством. — Уже задумалась о смене стороны, Фальклоне? Жанна лишь закатила глаза с таким презрением, что могло бы испепелить, и пошла дальше, ускорив шаг. Они шли молча, тяжелое молчание, нагруженное невысказанным и только что возникшими сомнениями. но были вынуждены остановиться, когда к ним, запыхавшись, подошел королевский слуга в ливрее с гербом Хиллов. В руках он держал два скрепленных печатью пергамента, свернутых в тугую трубочку. — Ваши светлости! — Слуга почтительно склонил голову, протягивая первый пергамент Жанне. — Его Величество Король Лиральд четвертый, только что издал указ. Вам, леди Жанна Фальклоне, предписывается возглавить отряд паладинов и провести полномасштабную инспекцию и зачистку всего Южного Леса, расставляя там ловушки для вампиров. От границы с королевскими землями до рубежей Вильерфонских владений. Жанна обомлела, значит отец не подписал официальный указ о решении ее звания паладина. Затем он протянул второй пергамент Экхарту, избегая смотреть ему в глаза. — Вам, лорд Экхарт Вильерфон, как наследнику всех земель и титулов герцога Кассиуса Вильерфона, предписывается сопровождать леди Жанну Фальклоне в дневное время во время инспекции леса, предоставляя ей всю необходимую информацию о границах, особенностях местности и… возможных угрозах. Вы являетесь ее проводником и гарантом доступа на земли Вильерфонов. Когда слуга, еще раз поклонившись, поспешно удалился, растворившись в полумраке коридора, Жанна медленно повернулась к Экхарту. На ее губах играла ледяная, безрадостная усмешка. — Ну что ж, лорд Вильерфон, — ее голос звенел, как обнажаемый клинок, — Похоже, пора начинать охоту. — Она сделала маленькую паузу, глядя ему прямо в глаза, в эти холодные бездны. — И если вдруг перепутаю не вини меня. После этих слов Жанна резко развернулась и ушла, ее оливковый шлейф мелькнул в конце коридора и исчез, оставив Экхарта одного с королевским указом в руке и предчувствием бури, пахнущей серебром и яростью. Королевские покои. Воздух в опочивальне короля был густым и спертым, пахнул ладаном, лечебными мазями и страхом. Алинэ сидела на краю массивной кровати, ее тонкие, но сильные пальцы с настойчивой нежностью разминали костлявые, напряженные плечи Лиральда. Он лежал на животе, лицо уткнув в шелковые подушки, и тихо стонал под ее прикосновениями. — Мне не дают покоя мысли о несчастной Сабрине — начала она, ее голос был мягким, убаюкивающим, словно колыбельная. — То, как поступили с бедной это не может оставаться безнаказанным. Такая жестокость… — она искусно сделала паузу, позволяя ужасу закрепиться в его сознании. — Мне кажется, единственный верный путь предать дело суду по Конкордату. Вдруг там замешана магия? — ее пальцы чуть сильнее впились в его мышцы, чувствуя, как он напрягся. Лиральд заворчал, поворачивая голову набок, чтобы его голос не утонул в перине. — Церковь… не должна узнать, что маска и масло были чисты, Алинэ. Иначе станет ясно магия. Церковь получит власть над этим делом — его голос дрожал при этих словах. Алинэ наклонилась ниже, ее губы почти касались его уха, а шепот стал еще тише, еще интимнее, еще ядовитее. — Но, мой король, они все равно узнают, рано или поздно, лучше действовать сейчас, чтобы церковь как и все остальные знали, корона передала дело по своему желанию, а не из безысходности. Лиральд открыл рот чтобы заговорить, но Алинэ его опередила. — И дорогой, что же нам делать с этими оборотнями? — она произнесла это слово с придыханием, с искусно вброшенным ужасом. — Может быть… может быть, архиепископ прав? Может, это и впрямь скверна, что разъедает душу королевства изнутри? Грех, который нужно выжечь каленым железом? — ее руки замерли на его плечах. Она знала, что одного этого слова достаточно. Лиральд вздрогнул всем телом, как от удара кнута. Образы ночного кошмара клыки, когти, вой вспыхнули перед его глазами. Разум его, и без того шаткий, отступил перед лицом первобытного страха. — Я… я не смогу… — он начал задыхаться. — Не смогу вмешиваться, если дело будет передано церкви. — Именно так, мой дорогой, — ее голос снова стал медовым, успокаивающим. Ее пальцы возобновили свой гипнотический массаж. — Церковь все сделает как нужно. Они ведь ближе всех к небесам. Им виднее, как бороться. Мы просто должны довериться. Это единственный способ обезопасить тебя. И наше королевство. — Она наклонилась и легонько, почти по-матерински, поцеловала его в висок, скрывая торжествующую улыбку. Ее злейший враг архиепископ получал в руки опасное оружие, направление которого она не сможет даже попытаться контролировать, но исход событий возможно стоит того, чтобы попытаться. *** Темно-бордовые волосы были распущенны, они ниспадали по плечам. Хозяйка этих волос смотрела в зеркало, с одним вопросом. Почему она не хочет убивать его? Она схватилась за волосы пытаясь унять дрожь в теле. Но не получилось, в итоге, ее волосы отражались в осколках зеркала. *** Его карие глаза смотрели как горит огонь, вопрос набатом бился в его голову Почему она не вызывает у него отвращение? Через несколько мгновений вся мебель в гостиной была перевернута.