Вересковый ветер

Маленькая нищенка бежала со всех ног, почему, она и сама не знала, только не от испуга, что добрый господин потребует вернуть монетки. Когда же сначала прямая улица принялась вилять, девчонка резко свернула в проулок, затем повернула снова, потом еще и еще. Бегала она хорошо, только вот сейчас отчего-то запыхалась, грязный платок болтался у нее на шее, а россыпь светлых кудряшек запуталась и то и дело беспорядочно прыгала вверх-вниз. Наконец нищенка нырнула в проем между двух ветхих зданий, слетела вниз по крутой лестнице и плюхнулась на расстеленный на лавке вытертый ковер. – Ух, – она обхватила голову руками, пытаясь отдышаться. В висках больно пульсировало, а сердце зашлось так сильно, что казалось выскочит из груди, словно рыбешка из водоема. Немного придя в себя, она встала и, нашарив на столе почти пустую коробку спичек, зажгла свечу. Коморка осветилась теплым желтым светом. Окно в коморке имелось, вот только располагалось оно под самым потолком и было столь маленьким и узким, щель, а не окно, что дневного света хватало лишь для того, чтобы не натыкаться на предметы. Нищенка провела пальцами по спутавшимся волосам, сняла через голову платок. Затем сняла драное платьице, под которым обнаружилось еще одно вполне приличное, туго обмотанное сверху полоской плотной ткани. Тонкие пальцы развязали узел – ткань ослабла, высвобождая красивую женскую грудь. Нищенка с шумом выдохнула, наклонилась вправо и влево, разминаясь. Грудь под повязкой затекла и болела. Ничего, потерпишь для дела! Римна извлекла из-за пазухи монетки, поднесла ближе к свету получше рассмотреть – они сверкнули серебряными бочками. Щедрый господин! Римна улыбнулась краешками губ и собиралась убрать добычу обратно, но ее руку перехватили. С высоты своего роста над ней нависал тот самый долговязый оборванец. – Не свое не хапай! – вывернула руку девчонка, одновременно сжимая пальцы в кулак, чтобы он не увидел, сколько там. – Уж и посмотреть нельзя! – осклабился нищий. – Знаю я, как вы смотрите! Потом половины не досчитаешься! – она спрятала монетки. – Как же, возьмешь у тебя! – махнул рукой долговязый, уже не раз огребавший от Римны. – Много дал-то хоть? – Сколько ни дал, все мое! – она снова устроилась на лавке, положив ногу на ногу. – Видать и вправду много! Купился на твою внешность! – Как и многие другие! – подтвердила девчонка. Оборванец почесал грязным пальцем заросший подбородок, обдумывая какую-то мысль. – А что это ты так припустилась, когда тебе деньги-то дали? – вдруг спросил он. – Небось еще и кошель успела подрезать, а делиться не хочешь! – он угрожающе сделал шаг вперед. – Остынь, Жердь, – невозмутимо ответила Римна, выставив перед собой перо, – ничего я не подрезала. Я делюсь со всеми как обговорено! Обвинить меня не в чем! Господин добрый да богатый, может и в следующий раз подаст. А заметил бы, что кошелька нет, может и стражу позвал бы, я там одна была. Это тебе не в толпе на ярмарке ротозеев щипать. – Красиво поешь, птичка! А если проверю! – он снова сделал шаг вперед. – На том свете проверишь! Ты, Жердь, знай свое место! – вскинулась Римна. Она стояла перед нищим, сжимая в руке нож, маленькая, со сверкающими от злости глазами. Тот невольно попятился назад. – А-а-а, – вдруг догадался Жердь, – богатый господин приглянулся! – Зашей свой трухлявый рот! – огрызнулась Римна, возвращаясь на место. – Ох и злая ты девка! – покачал головой нищий. – Плохо кончишь! – Как я кончу, не твое собачье дело! Жердь усмехнулся. Задел все-таки за живое. – Ты хоть знаешь, кто это был? – Очередной богатый и щедрый господин, который не отказал бедняжке в куске хлеба, – съязвила девчонка. Жердь выдержал паузу и сказал: – Князь Арвин! – Кто?! – от удивления большие глаза Римны раскрылись еще шире. Жердь усмехнулся. – Что, решила, он обратит внимание на такую, как ты? Такие как мы для них – мусор под подошвой начищенных сапог. Еще года полтора назад по его указу нас погнали бы отсюда поганой метлой. Но, слава богам, теперь не он правит, есть справедливость на свете. Боги, они все видят! И его наказание не обошло. На поверку-то князек сам оказался с душком. Говорят, прибил какую-то девку. – Твои боги – вина да шлюх! – приложила Римна. – Ладно, хватит языком чесать! Раз вместо работы приперся сюда, сходи раздобудь еды, да вина нормального, а то этим пойлом только крыс травить! – она снова встала, брезгливо покидала в засаленный кусок ткани остатки еды со стола, завязала кривым узлом и всучила оборванцу. – Запомни, Жердь, помойка здесь только ты! И без меня ты никто! А вот этого срача чтобы здесь больше не было, я не прислуга, чтобы за вами убирать. Все, пошел отсюда! Жердь сверкнул на нее кривым глазом, но промолчал. Как ни крути, но девка была права, подавали ей лучше и больше всех, смазливая и хитрая, да и нравом обладала лютым, себе дороже связываться, отомстит ведь, да еще так изощренно. Оборванец зашаркал вверх по лестнице. Римна взяла кувшин с водой, полила на руки, смывая уличную грязь, затем умыла лицо и вытерлась чистым полотенцем. Растрепавшиеся кудри завязала красной лентой. Снова достала монетки, повертела в руке, рассматривая, как чудесно отливают бочки. И вдруг ком подкатил к горлу, перехватило дыхание. Добрый господин пожалел ее, просто так дал больше, чем стоила ее жизнь. – Князь Арвин, вот оно что, – тихо произнесла Римна. Римна была не здешней, родилась она далеко от Анвилада, и о городе, в котором теперь жила, никогда раньше не слышала. У Римны была мать, на которую она походила как две капли воды. Вот только мать не всегда помнила, что у нее была дочь. Римна привыкла ночевать где придется, когда ей не открывали дверь, и просить милостыню, чтобы не умереть с голоду. Но она прощала матери все и готова была отдать ей все собранные деньги, когда та в моменты просветления протягивала к ней худые руки, крепко обнимала и ласково гладила по голове. – Римна, доченька, ты одна у меня, – говорила женщина и крепче прижимала девочку к себе. Римна плакала и надеялась, что может быть в этот раз она ее не забудет. Они разводили огонь в очаге, готовили ужин и болтали допоздна. И в эту ночь не приходилось слоняться по улицам в поисках угла. Стояла теплая осень, без ветра, без дождей. Так тихо, что слышно, как слетает с дерева пожухший лист. Так тихо и так больно в жизни Римны больше никогда не было. – Подойди ко мне, милая! – ласково сказала женщина, поманив Римну к себе. Рядом с ней стоял высокий незнакомый человек в старой дорожной шляпе, наполовину скрывавшей лицо, и плаще. Римна неохотно подошла. Незнакомец взглянул на нее и кивнул матери. – Вот, милая, пойдешь с этим господином, – нежно пропела она. – Он позаботится о тебе. Так будет лучше. Незнакомец протянул женщине серебряную монету. – Вот, как договаривались, – его сиплый голос пробрал до костей. С минуту Римна пыталась осознать происходящее. Когда же весь ужас случившегося наконец до нее дошел, она бросилась к ногам матери, обнимая ее грязные истоптанные башмаки и роняя на них крупные слезы. – Не надо, мама! Не надо! Я все для тебя сделаю, я... – она захлебнулась слезами и рыданием. Женщина высвободила башмаки, будто от слез они могли промокнуть. – Иди! – сказала она. – Маму надо слушать! Она знает, что лучше! Бежать – мелькнуло в голове у Римны. Раз так, то хотя бы не с этим страшным незнакомцем. Но он, будто прочитав мысли, схватил Римну за руку, не больно, но так крепко, что не вырваться. – Пошли, – сказал он и потянул за собой. Всю дорогу незнакомец держал ее за руку. Он не проронил ни слова, а Римна боялась о чем-либо спрашивать. Она ушла, в чем была, не захватив с собой даже теплой накидки. И хотя дни еще держались теплыми, ночами уже сильно холодало. Когда, наконец, остановились у кромки леса, начало смеркаться. Незнакомец развел костер, постелил на землю старый шерстяной коврик, достал из заплечного мешка краюшку хлеба и принялся жевать, казалось, не обращая внимания на девочку. А та, свернувшись калачиком, лежала на земле, тихо роняя на нее крупные слезы. Стопы саднило от непривычно долгой дороги. – Эй, как тебя там! На вот, укройся, а не то застудишься! – послышался из-за спины низкий хриплый голос. Римна резко села, посмотрев на незнакомца затравленным зверенышем. Теперь он был без шляпы и показался Римне еще уродливей. Незнакомец протягивал ей серый дырявый плащ. Римна не взяла. – Не бойся, не трону, – сказал он. – Дяденька, пожалуйста, отпустите меня! Мы ведь еще не так далеко ушли, я смогу вернуться, – дрожащим голосом проговорила Римна. – Вернуться?! Куда? – поинтересовался дяденька. – Домой! К маме...– ответила Римна и осеклась. Внутри все резко сжалось в тугой комок и накрыла очередная волна страха. Незнакомец сел рядом, накинул ей на вздрагивающие плечи плащ. – Запомни, девочка, твоя мать продала тебя! Нет у тебя больше дома! Теперь я твоя семья, а дом твой – дорога да небо над головой. Блестящими бусинами слезы снова покатились из глаз. Она бы хотела сдержаться, не плакать перед этим пугающим ее незнакомцем, но не смогла. Слезы все катились и катились. – Да не реви ты! – как можно мягче сказал незнакомец, но девчонка продолжала всхлипывать, утираясь рукавом. – Завтра доберемся до города, раздобудем тебе теплую одежду, – продолжил он, – а то так ты долго не протянешь. Кстати, меня зовут Верис. Тебя-то как звать? Девочка подняла на Вериса заплаканные глаза и впервые внимательно всмотрелась в его лицо, вытянутое, суровое, с проходящим по левой стороне от виска до подбородка уродливым плохо сросшимся шрамом. Но взгляд как ни странно был теплым. – Римна, – наконец произнесла она. – Есть хочешь, Римна? – спросил Верис и, не дожидаясь ответа, протянул ей краюху. Римна немного успокоилась. Ей повезло, что Верис, несмотря на отталкивающую внешность, оказался не злобным человеком. Да уж, повезло... Много дорог было исхожено, много башмаков истоптано, один город сменялся другим. В городах легко затеряться, в городах много людей, не знающих тебя в лицо, в городах много богачей, готовых помимо своей воли "поделиться" нажитым имуществом. Верис передавал Римне свое ремесло. Она теперь с легкостью могла обчистить любого, научилась вскрывать замки и одним лишь взглядом вызывать к себе жалость. Последнее удавалось ей лучше всего, да было намного безопаснее кражи. Прелестной маленькой девочке с лицом ангела и золотыми кудрями всегда подавали исправно. Даже скупые богачи невольно лезли в карман за мелкой монеткой. – У тебя талант, девочка! С ним ты не пропадешь! – криво улыбаясь, говорил Верис. Неудачно заживший шрам тянул щеку. Римна обнимала его за шею, прижималась к уродливой щеке своей гладкой детской. Много минуло весен, только Римна с тех самых пор перестала меняться. Ее рост и лицо оставались теми же, как в день, когда она навсегда покинула дом. Но Римна не особо печалилась. Ее ремеслу это даже шло на пользу. Город за городом – так Верис и Римна добрались до Анвилада. Они никогда подолгу не задерживались на одном месте. В каждом городе царили свои порядки, и чужаков там не жаловали. Но в Анвиладе пришлось задержаться: Верис стал заходиться кашлем, рвавшим легкие на части. Такие приступы бывали и раньше, и Римна отпаивала его горячим вином с медом. Только на этот раз напиток не помог, а кашель становился все беспощадней. Он одолевал и днем, и ночью, а на шестой день Римна нашла Вериса мертвым. Он лежал спокойно, будто спал, даже лицо его будто стало светлее. Он лишь не дышал, и тяжелая капля крови ползла из уголка губ. Римна села на грязный пол крохотной комнатушки, взяла его огромную ладонь в свою, прижала ко лбу и тихо запела колыбельную, которую когда-то пела ей мать. Так Римна осталась в Анвиладе. Бродить по дорогам одной ей не хотелось. А город приглянулся: красивый, с богатыми домами. Но просто так заниматься своим ремеслом здесь она не могла. Одно дело – погостить несколько недель, да двинуться дальше, другое – остаться насовсем. Рано или поздно к тебе придут с вопросами. Поэтому хорошенько все обдумав и не дожидаясь гостей, она сама нанесла визит главе местных нищих и бродяг. Шамраг смотрел на нее с нескрываемым удивлением единственным зрячим глазом. Второй был затянут белесой пленкой и уже лет как пятнадцать различал лишь свет и тень. Двое его помощников откровенно посмеивались, выслушивая, как девчонка на вид от силы лет одиннадцати рассказывала, что собирается приумножить доход общины. – Шла бы ты, сопля, отсюда подальше! – толкнул ее один из помощников и загоготал, обнажив гнилые пеньки зубов. Римна пошатнулась, но удержалась на ногах. – Смотри, как бы тебе на этой сопле ненароком не поскользнуться! – невозмутимо ответила она. На этот раз заржал Шамраг. Отсмеявшись, он спросил: – А с чего ты решила, что можешь быть нам полезна? Что ты такого умеешь, чего не могут другие? Сама от горшка два вершка. Лет-то тебе хоть сколько? – Шестнадцать, – ответила Римна. – Шестнадцать? – усмехнулся Шамраг завравшейся девке. – Да ты себя в зеркало-то видела? – Видела. Только ты на мою внешность не смотри. Да и верить мне на слово я не прошу. Сам все увидишь, вот тогда и примешь решение. Шамраг улыбнулся, наглость девчонки ему понравилась. – Что же я увидеть должен? – девчонка его забавляла все больше и больше. – А вот что. Заключим с тобой договор. Ты предоставишь мне хорошее место для работы, только не такое, куда приличный господин боится нос показать, и если за неделю я соберу тебе денег больше, чем любой из твоих сподручных, ты возьмешь меня к себе. Половина твоя. – Ладно, – великодушно согласился Шамраг. – Справишься – останешься в городе, а нет – уж извини, деньги станут платой за потраченное на тебя время. Римна кивнула, принимая условия. – Только скажи своим, чтобы меня не трогали. – Хорошо, – Шамраг дал знак одному из нищих, а другому сказал, – Жердь, покажи ей, куда встать. Римна развернулась и пошла, но у двери остановилась и обернулась. В руке у нее лежал туго набитый кошелек. Она кинула его тому, кто назвал ее соплей. – Твое, кажется? – спросила Римна. – Не теряй больше! Второй раз не верну! Богатый был город. Товары текли в него рекой изо всех концов, а с товарами и деньги. Особенно хороши были воскресные ярмарки, когда люд высыпал потратить заработанное. Римну на испытательный срок определили на торговую площадь. Все попрошайки из шайки Шамрага ходили смотреть на нее, как на диковинную зверюшку, смотрели да посмеивались. Ждали, что брехливая девка с треском провалится. Но, там, где кособоких уродливых нищих с отвращением обходили стороной, маленькую девочку в старом платьице и косынке жалели, а одетую в хорошую одежду принимали за дочку купца, пришедшую купить леденцов или пряников. Она мило улыбалась и ей улыбались в ответ, но только до тех пор, пока не хватались пропажи. Она никогда не бежала, стояла неподалеку, чтобы не вызвать подозрения. Через неделю Римна навестила Шамрага. – Ловкая, нечего сказать! – Шамраг поглядывал на лежащие на столе кошели. – Только условие договора ты не выполнила. – Разве? – Римна подняла бровь. – Был уговор, что ты принесешь больше, чем сможет принести любой из моих людей. Ты показала себя довольно хорошо, но кое-кто из моих людей оказался лучше. Мне жаль, ты мне понравилась, но договор есть договор: тебе придется оставить деньги и покинуть город. Римна задумалась. – Я хочу знать, кто этот человек. И пусть он предъявит свое доказательство. Шамраг кивнул, и вперед снова вышел его помощник, который толкнул ее при первом визите. В подрагивающем пламени свечей его рожа теперь казалась еще более омерзительной. Но Римна видала и не такие рожи. Он положил на стол против ее на один кошелек больше. – Что ты на это скажешь? – прошамкал он беззубым ртом. Римна внимательно посмотрела на добычу. – Катилась бы ты отсюда пока цела. Римна подняла на него большие голубые глаза. – Это все? – серьезно спросила она. Самодовольство играло на перекошенной роже нищего. – Если все, то победа за мной, потому что лежащие перед тобой деньги, Шамраг, твоя доля согласно договору, то есть половина. – Римна достала еще столько же мешочков и положила рядом со своими. – А вот полная сумма. Если бы мог, нищий заскрипел бы зубами, но скрипеть ему было нечем. Лишь глаза вспыхнули как два угля. – Кажется, тебя подвинули, Егар, – рассмеявшись, озвучил свое решение Шамраг. Хороший был город Анвилад, богатый, пока в нем правил князь Арвин. Он слыл таким и при его отце Рандаре Тиринском, и при деде Тиларе, и знаменитом прадеде Венимире, выигравшим битву при Луге и остановившем кровопролитную войну с соседним Церинарским княжеством и сговорившейся с ним Тироне, но Арвину после смерти отца за три с небольшим года удалось приумножить достигнутое предками, расцвела столица пышным цветом, а с ней и все Ларинарское княжество. Разжался железный кулак отца Арвина, свободнее вздохнули люди, расправили согнутые плечи. Больше стало съезжаться в Анвилад богатых купцов, везли они из дальних стран товары, и не было в городе такого раздолья для нищих и воров. Только теперь правил не Арвин. Разные ходили слухи за пределами замка: то ли с ума сошел князь, то ли окончательно спился. Но с тех пор его никто не видел. А правил теперь от его лица Девир. И хотя официально власть ему пока не передали, чувствовал он себя истинным правителем. Римна провела в Анвиладе чуть более года и неплохо в нем обжилась. Город ей нравился, но, несмотря на то, что таким, как она, в нем стало проще и вольготнее, раньше он нравился ей больше. Она, наверное, не смогла бы объяснить, если бы ее спросили. Просто чувствовала: что-то уходит и от этого ей становилось тоскливо. На лестнице послышались шаги, и Римна решила, что так скоро обернулся Жердь, но это был не он. – Чего тебе? – спросила она у показавшегося в проеме молодого мужчины среднего роста с коротко стриженными волосами. Он выглядел довольно привлекательно, но Римна скривилась, будто хлебнула уксуса. – Да вот решил узнать, как ты без меня поживаешь? – Не скучала, – ответила Римна. – А я вот соскучился, – не дожидаясь приглашения, он бесцеремонно направился к ней. – Стой, где стоишь, Юргис! Но незваный гость не послушался. – Такая ты нравишься мне даже больше. Он достал что-то из кармана и сунул ей в руку. – На, подарочек тебе! Римна раскрыла ладонь – в ней лежало маленькое золотое колечко с красным камушком. – Примерь, не велико? На твои пальцы попробуй подбери! – Вот и не подбирай все, что плохо лежит! Не нужно мне твоих подарков! – Не нравится?! – Юргис скорчил гримасу. – Что ты все кобенишься-то? – Ты мне не нравишься! – пояснила Римна. – И не ходи сюда больше! Нечего тебе тут искать! Мужчина сверкнул темными звериными глазами. Крепкой рукой он с силой прижал Римну к себе, вторая полезла под юбку, бесцеремонно задирая ее. – Как это нечего? – прошептал он ей в ухо и зажал рот своими губами, влажными, горячими, попутно стягивая с себя несвежие штаны. – Сейчас узнаем, был ли у тебя кто до меня. Шлюха ты или целочка? В это мгновение вырвался крик боли, потекла теплая кровь, Римна резко дернулась и под ребро легло острое лезвие. – Рыпнешься – всажу по рукоять! Юргис застыл, зажимая ладонью прокушенную губу, из которой по подбородку и шее под рубаху струилась красная жидкость. Римна убрала нож – толчок – и Юргис, потеряв равновесие, как был, со спущенными штанами, полетел на пол. – Маленькая сучка, – просипел он. – Пошел вон! И чтобы ноги здесь твоей больше не было! Или я скажу Шамрагу, – ее трясло от злости и омерзения, а во рту чувствовался привкус крови. Римна сплюнула. Юргис поспешно натянул штаны и отполз к стене. – И забери свой подарочек, – она швырнула кольцо на пол. Оно зазвенело и, пару раз подпрыгнув, подкатилось к Юргису. Он подхватил его, быстро поднялся на ноги и заторопился наверх. – Ничего, – процедил он сквозь зубы, – все равно моей будешь!