Выжить, чтобы вернуться

Глава 54 Май Жуткий гул в голове, запах крови во рту, в носу заставлял желудок резко сокращаться, вызывая болезненные спазмы и тошноту, хотелось опустошить желудок, но он был пуст. Глаза были такими тяжелыми что я просто не мог поднять веки, во рту было так сухо, что невозможно было даже немного смочить язык слюной, ее просто не было, только жуткий запах крови и какого-то гнилья. Очень хотелось пить, я смог пошевелить губами. Но звука издать не мог, я пытался, но голоса не было совсем, я попытался крикнуть, но услышал только хриплый звук, который исходил из моей же гортани. Где-то на фоне я услышал звук. Тонкий, противный, от которого хотелось зажмуриться и закрыть уши, но глаза, итак, были закрыты, а уши закрыть я не мог физически. Руки были тяжелыми и не слушались меня. Я просто не мог шевелиться и меня это так напугало, что я судорожно пытаться то ли глотать, то ли искать источник влаги ртом, чтобы заговорить. Уже отчаявшись, я открыл немного глаза, но свет был таким ярким, что пришлось закрыть их, глазам было очень больно, слезы непроизвольно потекли тоненькой струйкой по щеке удачно затекая в уголок рта. Влага коснулась губ, соленая, но такая приятная, освежающая, но мало, очень мало. Я хочу еще. Где-то на фоне я услышал голоса, я пытался закричать: «помогите, помогите мне. Я очень хочу пить» но внезапно пришли воспоминания как мне было больно, когда Аарон бил меня. руками, ногами, хватал за волосы и бросал. Было больно, страшно и непонятно за что. Я плакал, просил и умолял остановиться, но он, разорвав одежду глумился надо мной с такой яростью и жестокостью, что невозможно уже было кричать, тогда я просто сдался и позволял издеваться над собой, бить, насиловать, выворачивать руки, ноги, душить. Воспоминания полились рекой в моей голове, я вспомнил все, каждую секунду той ночи, побег и скитания до последней минуты своей жизни. Ужас охватил меня, он не дал мне умереть, он меня спас, чтобы продолжить издеваться надо мной. Я больше не смогу этого выдержать. Нет. Пожалуйста пусть это будет не правда. Может я все-таки умер. Я попытался пошевелить рукой, немного получилось, и боли не было совсем. Этого не может быть, я точно помню, как все болело, я помню кровь, когда упал в воду. Значит точно умер. Меня это так обрадовало, мои мучения закончились, больше никто не сможет меня обижать и унижать. Слезы радости стекали по моей щеке прямо на шею, немного щекоча. Я даже попытался поежиться, дотянуться ведь не мог, чтобы смахнуть слезинки. Внезапно на мои губы обрушился целый поток воды, прохладной и свежей. Совершенно не соленой, она обволакивала десна, нёбо, язык, я жадно глотнул. Было очень вкусно, но мало, я губами потребовал еще, и боги новый поток воды смочил мне губы и попал в рот я глотнул, это было прекрасно, это было вкусно, это было счастьем. Я заметил, что в голове прекратился гул, я стал ясно слышать. Я стал разбирать слова: - Май, мальчик мой. Ты проснулся? Ты меня слышишь? Я не мог вымолвить слово, но почувствовал очень горячую ладонь на своей щеке, я открыл глаза, было не так больно глазам. Я пытался рассмотреть кто же меня звал и гладил по щеке. Но все еще плыло перед глазами, и я никак не мог сфокусироваться. Устав, я закрыл глаза. Никогда в жизни я так не уставал. Мне захотелось поспать. И я провалился в темноту. Опять я почувствовал прохладу возле губ, лица, шеи. Меня обтирали, это было не приятно, но в то же время освежающе. Я попытался открыть глаза и мне это удалось довольно легко, я попытался сфокусироваться. - Май, ты проснулся. Как ты себя чувствуешь? Ты можешь говорить? Передо мной стоял милый омега, совершенно мне незнакомый. Он внимательно смотрел в мои глаза, будто пытался там что-то рассмотреть. Я хотел ему ответить, но получилось только мычание. Он улыбнулся и быстро проговорил: - Отлично, ты пришел в себя. ты третьи сутки не можешь выйти из комы. Как же хорошо, ты справился, ты молодец. Третьи сутки из комы. Значит я живой, не умер. Кто он такой? Наверное, врач, рассмотреть удалось белый потолок и часть стены, явный запах лекарств давал понять, что это точно больница. Здесь меня точно никто не тронет. Временное облегчение. Можно спокойно подумать и решить, что делать дальше. Я пошевелил рукой. Она совершенно не болела, вторая рука тоже шевелилась. Ноги тоже, это хорошо, после падения, все двигалось. Я смогу ходить. Сердце мое учащенно забилось от радости. Омега склонился надо мной и быстро заговорил: - Тихо. Не волнуйся. Успокойся. Дыши ровно. Говорить ничего нельзя. Волноваться тоже. Ты только, что вышел из двухмесячной комы. Уже все хорошо. Два месяца. Я находился два месяца в коме. Поэтому нет сильных болей в теле, вот откуда такая слабость. Мои размышления прервали, мне что-то кололи. Затем другой омега присоединил к рукам и ногам провода и стал смотреть в экран светового мозга, я видел только как на экране светятся какие-то цифры. Они то и дело мигали, исчезали, снова появлялись. Омега, который вначале меня обтирал быстро подошел и стал что-то записывать. - Отлично Май. Динамика хорошая. У тебя все будет хорошо. Он достал крин и стал звонить. - Папа? Он пришел в себя. Не волнуйся, с ним все хорошо. Он еще слаб, но это и понятно. Столько лежать. Я тебе чего звоню. Принеси ему бульон. Нет больше ничего не надо. Пока только бульон. Хорошо, не переживай. Я буду с ним рядом и не отойду на минутку. Пока омега разговаривал, с меня сняли все провода и тот омега ушел. На смену ему пришел другой, он взял мою ступню в свои руки и стал нежно массировать ее. Ощущения были вначале очень приятные, но с каждой минутой нагрузка рук усиливалась. Мне становилось все больнее и больнее. Я простонал. - Что, Май? Больно, да? Я слегка кивнул. - Ну, потерпи немного, так надо. Ты пролежал два месяца без движения, твои мышцы атрофировались. Надо их разработать. Будет больно, но вскоре все пройдет. Было не просто больно, а невыносимо больно. Зачем ты спрашиваешь так обнадеживающе больно или нет. Если это все равно не исправить. Омега помассировал немного эту лодыжку и перешел массировать другую. Я терпел молча, но меня все же заинтересовал разговор этого омеги. И я мысленно переключался в раздумья. Кто же его отец. Почему он придет ко мне и почему он так волнуется и заботиться обо мне. Все казалось очень странным. Вскоре я перестал думать, и переключился на массажиста, проклиная его про себя. было жутко больно, хотелось за пинать его, но сил в ногах не было совершенно, оставалось лежать и терпеть эти адские пытки. После всех мучительных процедур мне разрешили поспать. Открыв глаза, я понял, что нахожусь в комнате один. Белые больничные стены, потолок, мониторы, запахи были мне очень неприятны. Меня замутило. Болезненные спазмы отозвались где-то под ребрами, тошнота подступила к горлу, и я понял, что очень хочу есть. Я попытался поднять голову. Было сложно, но я, приложив усилия смог это сделать. В палате находился я совершенно один. Провода на мне были подключены к экрану, где то и дело выскакивали цифры. Рядом стоял графин с водой. Больше мне рассмотреть не удалось, а и сложно было держать голову на весу. Не знаю сколько прошло времени, как я услышал, как открылась дверь, быстрые шаги и до боли знакомый запах, открыв глаза я увидел дедушку Луна. Я сжался от страха. Я прекрасно помнил все семейные фотографии в той комнате, это дедушка Аарона. значит он меня в тот день спас и сейчас меня заперли в больнице, дальнейшая перспектива была в моей голове четко прорисована. Сейчас меня подлечат, потом Аарон меня заберет, и тогда больше сдерживаться не будет, он, итак, долгое время терпел и не проявлял ко мне агрессию. А сейчас точно сдерживаться не станет. Помощи мне ждать не откуда. Родители не отвечают, братья тоже, конечно, кроме Натана, тот откровенно заявил, что видеть и знать меня не желает. Мне некому помочь. Он теперь сможет удерживать меня в том подвале, пытать и насиловать до самой моей смерти. Я прекрасно помнил всю боль что причинил мне в ту ночь Аарон, у меня перехватило дыхание, я почувствовал, как по моему телу пробежал холодок. Я смотрел на него с таким ужасом, что он побледнел и промолвил: - Май, что случилось? Ты меня боишься? Я всем телом вдавился в матрас, прекрасно осознавая, что бежать мне некуда. От страха у меня задрожали губы и вспотели ладони, но выдавить из себя я ничего не мог. Ужас страха сковал мое горло и язык, что они просто меня не слушались. - Послушай меня Май. Я тебе ничего не сделаю. Не бойся меня. слышишь? Я кивнул. Но легче мне не стало. - В тот день я возвращался домой с сыном и решили остановиться у ущелья, мой сын Микс омега врач травник, и там он обычно собирает ценные лечебные травы для своей научной работы, в моменте я увидел как ты прыгнул в воду, тогда мой сын подплыл к тебе ты был без сознания, он тебя вытащил и мы увезли в клинику где он работал, благо машину он оставил на берегу и мы не успели забить ее ценной травой. Он сразу повез тебя в клинику в свой город, по дороге оказывая первую помощь. В тот момент я знал, что ты сбежал от своей семьи и отзывался о них плохо, я им не сообщил, побоялся. Еще я прекрасно понимаю, что ты узнал, что я дедушка Аарона, и скорее всего знаешь, что я сбежал от своего альфы очень давно, я тебя прекрасно понимаю, поэтому все скрыл, никто не в курсе. Понимаешь? Я никому тебя в обиду не дам. Я буду тебя защищать. Мне стало легче, оцепенение страха стало отпускать меня. а он продолжал рассказывать спокойным, тихим голосом, постоянно улыбаясь и поглаживая мою руку. - у тебя была сломана рука, три ребра, весь в гематомах и ранах, анус был весь в язвах, очень страшная картина. Врачи решили тебя ввести в кому, чтобы ты мог перетерпеть боль, иначе ты мог потерять ребенка. Провели операцию и лечили. Тебя я представил своим сыном, Микс помог мне. Микс тебя тоже полюбил и очень заботился о тебе. Он здесь как ординатор, еще и года не отработал, совсем недавно закончил обучение. В основном все время свободное он проводил с тобой. Никому не доверял ухаживать за тобой. - Ребенка? - Да, у тебя будет ребенок, вернее двойня. Мне стало трудно дышать. Я не хочу этих детей. Это его дети, дети насильника, мне они не нужны. - Не надо было спасать. Мне не нужны они. Я не хочу. Я не на вижу их и отца этих детей. - Май, подожди, не говори так. Это прежде всего твои дети. Они все слышат, понимают. — Это дети насильника. Я не хочу. Я ничего не хочу, что может напоминать мне его. Я все хочу забыть. Я хочу сделать аборт. - Аборт опасен, это твоя первая беременность. Возможна вероятность остаться бесплодным. - Лучше я останусь бесплодным, но я не буду продолжать ваш род. Я не желаю их воспитывать. Они мне ненавистны. - Май успокойся. Это просто нервы, стресс, тебе надо все хорошо обдумать. Ты только пришел в себя. у тебя все еще впереди. Я помогу тебе во всем. Я предоставлю тебе дом, питание, одежду. - Я нормально не закончил даже школу. Я ничего не могу дать своим детям. Я просрал свое будущее, я никто. Я бездарный, тупоголовый, никчемный. Я ничтожество! Последнюю фразу я прокричал на эмоциях. И это была абсолютная правда. У меня не было будущего. Я ничего не могу дать этим детям. Я не могу полагаться на других. Но и сам я ни на что не способен. Я прекрасно понимал, что обрекаю этих детей на жалкое существование. Я совершенно этого не хотел. Я твердо решил избавиться от них. Может на следующий год я смогу поступить в университет. Смогу получить специальность и хотя бы начну обеспечивать себя самого. Но и в этом я тоже не уверен. Пока не поздно я решу эту проблему. Мы замолчали. Я думал о своем будущем, он просто молчал. Наверное, проклинал меня, ведь это его внуки. Тишина сжирала меня. Я не собирался никого обманывать и давать излишнюю надежду. - Можно мне попить? – мой голос был хриплым, я даже удивился, я ли это говорю. - Ой, конечно, - он налил в пустой стакан воды из графина, приподнял меня и поднес к губам воду. Я жадно стал пить, в три глотка я осушил бокал. - Можно еще? - он кивнул, налил воды и протянул мне. - Только немного, сразу много нельзя. Давай еще пару глоточков. Ты, наверное, кушать хочешь? Я оторвался от стакана и кивнул. Кушать мне хотелось сильно. - Очень хорошо, эти месяцы мы кормили тебя медикаментозно. «А теперь тебя можно побаловать вкусной кашкой и бульоном», —пока он мне это говорил, сам уже открыл крин и кому-то печатал сообщение. После его слов мне захотелось кушать еще сильнее. Долго ждать не пришлось, в палату влетел улыбающийся омега, тот самый который ухаживал за мной. Омега Микс, дядя Аарона был похож на дедушку Луна, те же глаза, улыбка, родинка на шее, точная копия, просто молодой вариант. Он ловко меня приподнял, что бы удобнее было кушать и с ложечки стал кормить. Я послушно открывал рот и просто глотал кашу. После третьей ложки я почувствовал резкую боль в животе. Через секунду я почувствовал сильную тошноту, я попытался прилечь и успокоить желудок, но меня вырвало, на постель, пол и стены. Микс отложил тарелку и налил мне воды. Затем принес салфетки и убрал все за мной. Он поменял мою постель, помог прополоснуть рот, обтер и переодел. Заставил выпить очень горький чай, после которого я просто уснул. Проснулся я уже ночью. В палате я был не один. Рядом с кроватью, на кушетке спал этот омега. Он поджал под себя ноги, видимо замерз, длинные ресницы обрамляли красивое лицо омеги. Рот у него был немного приоткрыт, из уголка рта вытекала слюнка, которая промочила подушку под головой омеги. Я попытался встать, но мышцы были словно не мои, меня совсем не слушались. После неудачных попыток подняться, я лег обратно и стал вспоминать. Эта была первая осознанная ночь, принятие себя, ситуации. Мне очень хотелось домой. К папе. Но я знал, что я не могу. Я их обидел, унизил, растоптал. Я не послушал папу. Я посчитал себя умнее. Я прикрывался любовью. Май ты жалкий. Ты дешевка. Ты отказался от своей семьи, от тех людей, которые любили тебя всей душой. Они не примут меня. Они уже отказались. И в этом виноват только я один. Надо принять решение. И оно единственное правильное. Сделать аборт. Пробовать поступить. Много работать и пробовать мириться с папой и Натаном. Папа может и простит, а Натан нет, он прямолинейный и жесткий. Но я постараюсь. Я буду умолять их о прощении. Я хочу домой. В свою комнату. Хочу кушать папины завтраки, обеды и ужины, хочу гулять и болтать с Дином. Дин мой лучший друг. Дином я называю его только я, на самом деле полное его имя очень длинное и долго выговаривать. Рединами. А так Дин, коротко и просто, самое главное он не против. Мне хотелось сейчас ему позвонить и все рассказать. Но у меня даже крина нет. Я оставил его в тот день там, на скале, где решил покончить с собой, не дождавшись помощи. И если быть честным, я наизусть не помнил ни один номер. Наверное, это к лучшему. Нужно уметь принимать наказание за свои дела. Так тому и быть!