Чернолунье. Том 1-2

Ⅰ

      Материк Алькор, королевство Алнаир, г. Гиансар              Три с лишним месяца прошло, а от Лилит ни слуху ни духу.       Где она? Что делает? Опять рискует собой? А главное — стала ли «тенью»? — эти вопросы грызли Дая каждый божий день.       В первые дни её исчезновения Даймонд места себе не находил. Мало спал, плохо ел, переживал. Уже надумывал подать в розыск, но вдруг получил неожиданное письмо от Климента Бэроса.       Дай скривился, припомнив его злой, хитрый облик. Этот человек никогда ему не нравился. Он вошёл в Орден теней как Привратник и состоял там ещё до появления Дая в замке. Юноша всегда чувствовал исходившую от него недобрую ауру, даже когда тот приветливо улыбался.       Чувствительный к правде Дай, всегда живо распознавал фальшь. И Климент почувствовал, что ребёнок раскрыл его маскарад. С первой же встречи стало ясно, что они никогда не поладят. Тяжело патологическому обманщику ладить с человеком, который видит его насквозь.       Дай всегда остерегался его, старался сводить их общение к минимуму и даже в те редкие их беседы они вечно устраивали словесную перепалку: обмен колкостями и презрительными смешками. А с возрастом всё только ухудшилось.       Дай стал Ищейкой, а Бертрам, Рэйка и многие другие пророчили ему статус Главы Ордена. Этого стерпеть Климент не мог: в Ордене он состоял дольше и был намного старше и опытнее Дая. И, наверное, это воздвигло последнюю непреодолимую стену неприязни между ними.       И тут, он отправляет Даю письмо! Сказать, что юноша был удивлён — ничего не сказать. Однако открыв его и прочитав, Дай понял, зачем всё это было нужно.              Здравствуй, Ищейка!       Наверняка сейчас, спустя две недели, ты задаёшься вопросом, куда девалась твоя драгоценная подружка? Возможно, по своему обыкновению, ты уже разнюхиваешь что-то, не находишь себе места и льёшь по ночам в подушку горькие слёзы, понимая всю тщетность своих попыток отыскать её. Так вот, я скажу тебе, не тая, куда убежала девочка-кукла. Она с нами. И хочет стать «тенью». Как глупо было полагать, что воришка вроде неё, останется в замке, да ещё и не стащив ничего на память! Ха-ха. Представляю твоё лицо сейчас. Наверное, тебя впервые бросает девчонка!       P. S. Если вдруг твоя гордость даст трещину, и ты случайно решишь заглянуть в отчёты по миссии «Принц Менкара», то сможешь узнать, чем мы занимаемся на протяжении всего пути. Однако ни малейшего упоминания о Лилит ты там не найдёшь.       

Твой непокорный слуга и недруг

Климент Аспид Бэрос

             Он издевался. Нагло насмехался над Даем и его чувствами! Мало того, что уподоблял собаке, так ещё и выдумал чушь про слёзы по ночам! Когда это он плакал в подушку?! В далёком детстве? Как низко и подло вспоминать об этом сейчас, когда он уже взрослый и может сдерживать себя, подвергать анализу поступки.       Хотя в последнее время с самоконтролем он явно не ладил.       Дай снова пробежался глазами по аккуратным мелким строчкам на листке, и старые эмоции вспыхнули в юноше с новой силой. Он отбросил письмо в дальний угол письменного стола, чтоб не разорвать в клочья в порыве ярости.       Даймонд вскочил с места и начал мерить комнату шагами взад-вперёд.       Три месяца прошло. ТРИ! А он до сих пор бесится, перечитывая это письмо. И чем больше времени проходит, тем яростнее он реагирует.       Ну, и где они, эти «тени»?! Где их черти носят? Уже должны были вернуться. Завтра или послезавтра…       Дай не мог успокоиться. Время, казалось, растянулось в вечность, а стрелки на часах будто специально двигались безумно медленно.       Старые напольные часы с маятником пробили девять утра, и Дай вспомнил, что сегодня ему, Лиаму и Шелле ещё предстоит встречать гостей. Не очень желанных… но обязательных.       Распахнутая настежь балконная дверь поскрипывала на лёгком ветру, покачивались занавески. В просторную комнату, заставленную шкафами, книжными полками и прочей мебелью проливался яркий, но уже не греющий в начале декабря, солнечный свет.       Холодом потянуло по босым ногам, и Дай зябко потёр плечи. Теперь по утрам в одной пижамной рубашке и штанах уже было холодно. Хоть Дай и любил прохладу, но случайно заболеть не хотел и поспешно закрыл балкон. Ему также не хотелось снова получать нагоняй от принца, который любил бесцеремонно будить его по утрам, если тот опаздывал на завтрак после полуночного чтения книг.       Но сегодня Лиам придёт распинать его раньше. Дай знал это и потому постарался встать до его прихода. То как принц будил его, больше походило на издевательства над слабыми животными.       Вот только Дай не был животным. И слабым тоже. От этого они могли подраться. Хотя раньше он терпеливо сносил выходки принца.       Да, в последнее время с ним точно не всё в порядке…       Дай залез в широкий платяной шкаф из красного дерева. Привычно пахнуло лавандой, а перед глазами предстали бесчисленные чёрные сюртуки, мундиры, плащи, фраки и одинаковые белые рубашки, различавшиеся лишь кроем рукавов, да воротников. И среди всех этих вещей в самом углу притаилась инородная.       Ночная рубашка Лилит.       Он так и не отдал её горничным или даже Шелле, бывшей владелице этой вещи. Она осталась там, где Лилит повесила её вместо рубашки Дая, которую умыкнула вместе с чёрным камнем, магическими самоцветами и деньгами. Эта рубашка продолжала напоминать о ней, да теребить израненные мысли Дая.       Он провёл рукой по шёлковой ткани сорочки.       Лилит она очень шла.       Подумать только, в ту ночь Дай решил, что они наконец-то стали близки, что он может поделиться с ней самым сокровенным. Ну, не дурак ли?!       Она воровка… украла его сердце и сбежала.       Дай стиснул в кулаке кружевной ворот. Если Лилит вернётся — а она вернётся (не в замок так в город, не в город так в страну) — он обязательно отыщет её и за всё поквитается. Каштанка у него так просто не отделается. Из-под земли достанет и!.. дурь вытрясет.       Дай продолжал одной рукой держать платье, а второй — дверцу шкафа, и его посетила идея. Глупая, идиотская, ненормальная.       «Ты псих, — сказал себе он. — Точно с ума сошёл».       Но уже не мог остановиться. Он прижался лицом к мягкой ткани рубашки, успокаивая себя лишь мыслью о том, что никто об этом не узнает. Всё в порядке.       Дай втянул носом воздух. Почувствовал запах мыла для белья, лаванды и лёгкий, едва различимый, аромат орехов и «солнца». Запах Лилит. Он всё ещё остался здесь, едва уловимый, но доказывающий, что Лилит не плод его больной фантазии.       Дверь в комнату Дая рывком распахнулась, и на пороге объявился Лиам.       Дай отбросил платье в глубь шкафа, но задел стенку локтем, и его прострелила боль.       Юноша зашипел, пятясь назад.       — Ты чего? — недоуменно спросил принц, окидывая его тревожным взглядом. — Я что настолько устрашающ в этом официальном наряде?       Лиам быстро осмотрел себя.       На нём был пыльно-зелёный мундир с золотыми пуговицами и нитками, под наглухо застёгнутым воротником-стойкой висела брошь с янтарём, идеально подчёркивая его золотистые гладко причёсанные волосы. Чёрные выглаженные брюки, начищенные до блеска туфли и аристократичные запястья, выглядывающие из-под манжет. Лиам смотрелся как настоящий принц.       Дай кисло улыбнулся.       — Знаешь же, что выглядишь ослепительно.       — Да. — Лиам гордо вздёрнул подбородок и распрямил плечи. — А вот ты не очень.       Его недовольный взгляд скользнул по помятой пижаме Дая и растрёпанным темно-серым волосам.       — Давно проснулся? — язвительно заметил он.       Дай небрежно откинул со лба отросшую чёлку. И попытался принять более-менее достойный аристократа вид. Невозмутимо улыбнулся.       — Да.       — Тогда почему ты ещё не одет?!       

Ⅱ

      — Значит так, Дай, — сказал принц, когда они быстро проходили по пустому замковому коридору. — Сегодня к нам приезжает посол из Поллукса а с ним его дочь Жизель. Ещё помнишь её?       — Как же забыть, — морщась, выдавил он.       Эта девушка — Жизель Макфил — начала доставать Дая ещё два года назад, когда они случайно познакомились на балу в честь дня рождения её отца, высокопоставленного посла. Дай сопровождал Лиама и должен был следить за его безопасностью. И вот так, наблюдая за ним взглядом поверх бокала, Дай стоял на почтительном расстоянии и не мешал ему соблазнять девиц. Тогда-то к нему и подкралась Жизель.       Шрамы от трагедии на тот момент ещё не зажили в его душе. И появление девушки в его жизни, могло если не исцелить раны, то хотя бы заглушить их боль. И Дай подумал, почему не дать Жизель, так недвусмысленно намекающей ему на более тесный контакт, шанс. Но в шестнадцать лет он, похоже, думал совсем не тем местом. Ибо связаться с ней было большой ошибкой…       — Ты должен быть мягок и снисходителен к ней, — присоединилась к разговору Шелла, вышедшая к ним на встречу из-за угла.       Теперь уже три пары ног отбивали по плитке торопливые шаги. Они стали приглушёнными, когда троица ступила на ковёр на главной, центральной, лестнице.       — А ещё почтителен и сдержан, — дополнил Лиам, делая особый акцент на последнем слове. — Держи себя в руках.       — Так говоришь, будто я на неё наброшусь только завидев. — Раздражённо дёрнул бровью Дай.       — В последнее время ты сам не свой. — Принц косо глянул на него, припоминая их последнюю неудачную битву в тренировочном зале. — Помни, что ты Даймонд Дисмас Леруш. Не забывай, что ты представитель древнего аристократического рода, уже не одно поколение служащего королевской семье Энфилд. Веди себя соответствующе.       Дай насупил брови, но возражать не стал. Лиам был полностью прав. Даймонд уже давно не принадлежал самому себе, он принадлежал благородной фамилии Леруш, Ордену теней, Совету. Но только не себе.       Он «посол». Он телохранитель. Он «тень». Он «Ищейка». И обязан выполнять свой долг без возражений, с гордо поднятой головой. Ведь это так почётно — служить королевской семье, быть приближенным к ней.       Но от чего же тогда так мерзко на душе?       Они остановились у подножия лестницы напротив главного входа. Вдруг Шелла робко коснулась его щеки, заправила отросшую прядь чёлки ему за ухо и немного виновато, тихо сказала:       — Натяни улыбку, Дай. — Сама она уже горько, через силу улыбалась. Того гляди слёзы навернуться на тёплых карих глазах. — Тебе не идёт хмуриться. Скоро всё это закончится. И я тоже…       Шелла не договорила, но Дай и так понял: после свадьбы она навсегда покинет Алнаир вместе с принцем Менкара. Для неё это большой шаг вперёд и большая трагедия.       А сейчас они вынуждены встречать послов и других высокопоставленных иностранных гостей, прибывающих в Алнаир на свадебную церемонию Шеллы, чтоб поздравить её, а также посетить грандиозный танцевальный фестиваль, затеваемый в честь дня рождения Шеллы. Билеты на него в Великом театре раскупили ещё за три месяца до начала, когда впервые было объявлено, что принцесса выходит замуж. Выступать туда съедутся труппы со всей страны, получившие приглашение.       Дай выдавил улыбку, больше походившую на жуткую кривую усмешку.       Шелла тихонько вздохнула, потревожив дыханием длинные пшеничные локоны, спадавшие на пышную грудь кремово-розового платья.       И двери распахнулись.       — Посол Поллукса — граф Элиас Макфил и его дочь — Жизель Макфил — объявил церемониймейстер.       Вошли двое — мужчина и женщина — и оба одеты в похожие струящиеся серебристо-алые наряды со шлейфом. По последней моде Поллукса, да ещё и в цветах его флага. На одежде мужчины были настоящие серебряные эполеты, на плечах Жизель — вышитые из бисера и страз.       Элиасу было за пятьдесят, а его дочери семнадцать — почти на два года младше Дая.       Одним лёгким движением Шелла расправила складки на платье и, легонько придержав подол, присела в изящном поклоне.       Дай и Лиам приложили правую руку к сердцу, а левую завели за спину и почтительно поклонились, так же поступил и посол.       — Мы рады приветствовать вас в нашей стране и нашем замке, — пропела Шелла с прелестной улыбкой на розовых губах. — Это честь для нас.       — О-оо, нет-нет, — возразил Элиас, беря Шеллу за руку. — Это большая честь для нас быть приглашёнными на вашу свадьбу и на концерт. Тем более мы уже почти не чужие люди.       Его намёк был ясен как день. Дай был другом детства детей Энфилд и, похоже, старик решил сосватать ему свою непутёвую дочь.       — Что вы, отец, — тихонько рассмеялась Жизель, бросая на Дая из-под пушистых ресниц самые красноречивые взгляды. — Мы очень рады, — добавила с ангельской улыбкой, глядя только на него. Сделала реверанс.       Дай переглянулся с Лиамом, будто говоря: «Пощади! Я уже не выношу её».       И Лиам так же взглядом ответил ему: «Ты должен».       Дай тихо застонал и снова обратил взгляд на Жизель.       За два года, которые он её избегал они не виделись, она сильно изменилась: вытянулась, пополнела в груди и бёдрах, от чего выделилась тонкая талия. Руки остались всё такими же хрупкими и зеленовато-белыми и, казались совсем лишёнными сил и хоть каких-то мышц. Густо-рыжие волосы собраны в аккуратную высокую причёску и заколоты серебряными шпильками; на востренькое личико всё также спадают завитые прядки со лба.       Она вновь подняла на него свои хитрые зелёные, как у кошки, глаза и улыбнулась краешками губ.       Да, связаться с ней точно было ошибкой. Он крутил с ней интрижку, пока не понял, что сама по себе Жизель — пустышка. Хохотушка, любительница сплетен и женских романов (которые Дай ненавидит!), а ещё очень избалованная особа. Спустя неделю, после их «романтической» ночи, она призналась, что подошла к Даю только потому, что он был страшно похож на героя романа, который она недавно читала. И она захотела узнать его поближе.       Но за недолгое, время, с ней, Дай окончательно убедился, что она создала в своей голове ему образ, которому он часто не соответствовал, и начал отдаляться от неё. А она продолжала упорно навязывать ему то, чего и в помине не было: приписывать горькие муки от тоски по женской ласке, «поэтическую натуру», несчастную судьбу, одиночество, отверженность всеми и прочую чепуху! Ровно с того момента Даймонд окончательно возненавидел все женские романы.       Принц и Шелла почтительно разговаривали с Элиасом о предстоящем торжестве, дружбе народов и прочей… политике. Жизель лишь изредка подавала голос и смеялась над плоскими шутками своего отца или Лиама. И всё не сводила жадного взгляда с Дая.       И он вспомнил, за что ещё так не любил Жизель.       Она выросла в неполной семье. Отец вечно был в разъездах, а её мать, коренная уроженка Алнаира, не желала покидать свою страну. От того дочка была вынуждена жить то у матери, то у отца. И, дабы компенсировать недостаток любви, родители всю жизнь её баловали.       Жизель была из тех богачек, кому нужно было только пальцем ткнуть и сказать: «Хочу!» — как заботливый папаша понесётся и достанет ей всё что угодно, хоть с края света. Этим она напоминала ему Шрам. Нет, не наличием хорошего отца. А наличием жадности и ненасытности. Желанием заполучить его, подчинить.       «Мы похожи», — пропел в голове голос Шрам. Дай стиснул зубы.       Он был лишь очередным «хочу» на пути Жизель. И как только она наигралась бы, забыла бы о нём, отбросила и пошла бы дальше на зов нового «хочу». А пока она не может его получить, её жажда обладания будет только расти и усиливаться. Появится одержимость, а за ней придёт и желание убивать ради объекта вожделения.       Хотя последнее навряд ли относилось к Жизель, она всё же была склонна вытеснять конкуренток в любви. Это было и забавно, и страшно. Всегда был риск докатиться до крайностей.       А Дай старался никогда не расслабляться и лишний раз перестраховываться.       — Ну, что ж, — хлопнула в ладоши Шелла привлекая внимание. — Что стоять на одном месте? Давайте мы проведём для вас экскурсию по замку.       — О, это будет очень любезно с вашей стороны, — поблагодарил подслеповатый рыжеволосый Элиас.       Все повернулись в направлении лестницы.       Жизель будто только этого и ждала. Она кинулась к Даю и схватила его под руку.       — Ах, Даймонд, вы покажите мне сады замка? — сладко прощебетала она, подобострастно заглядывая ему в глаза. — Я слышала, они так роскошны.       Дай поморщился, но возражать не стал под пристальным взглядом Лиама.       Кажется, он упоминал, что им нужно поддерживать дипломатические отношения между странами. Он поддержит. Потерпит. Ему не жалко.       Вот только в любовь он играть не намерен.       — Конечно, — прохладно улыбнулся Дай. — Мы заглянем туда все вместе.       Улыбка на лице Жизель едва заметно дрогнула, но Дай заметил это и ощутил злорадное удовлетворение.

Ⅲ

             На втором часу обхода замка Дай не выдержал. Да, Шелла очень интересно рассказывала о каждой достопримечательности и даже умудрялась вспоминать детство, аккуратно обходя всё, что связанно с Лилией. Но всё омрачало поведение Жизель. Она вешалась на Дая в прямом смысле. Умудрялась недвусмысленно коснуться его груди, волос (что он очень не любил), лица или того хуже — пояса!       Никто кроме Дая, конечно, не замечал её выходок. Но терпеть её выкрутасы стало невыносимо. Шелла иногда замечала её поступки, но ничего не могла сделать, сочувственно складывала брови домиком, а потом с каменным лицом отворачивалась и продолжала вещать об истории замка.       За ближайшей внешней анфиладой, когда Лиаму удалось случайно отвлечь внимание Жизель на гравюры, Дай сбежал.       И сейчас он затаился в «закрытом» тренировочном зале рыцарей, потому что Лиам наверняка будет искать его в «открытом». В дневное время к счастью он пустовал, и Даймонд мог спокойно заняться медитациями.       Этот зал внешне походил на танцевальный или музыкальный. Очень светлый и просторный в длину, но несколько узковат в ширину. Большие окна выходили на Южную башню, где обычно селили гостей. Её крыша красиво переливалась в лучах солнца на закате, как белые чешуйки редчайшей рыбы. Сейчас башня была пуста: посол Элиас первый гость, прибывший к празднеству. Но вскоре, ближе к концу декабря, она уже заполнится гостями, и по вечерам тёплый свет свечей польётся из окон, а звуки голосов не стихнут до позднего вечера.       Когда Лилит вернётся, будет ли она жить в Южной башне, как гость? Или попадёт в Северную, как «тень»?       Эти вопросы не давали Даю покоя. Ведь, чтобы стать тенью, Лилит должна будет убить. А если она убьёт, останется ли такой же светлой и непорочной её душа? Останется ли она для Дая особенной?       Он мотнул головой, прогоняя тревожные мысли, уселся на холодный паркет, скрестив ноги, и прикрыл глаза.       Всё окутала тьма.       Дай больше не видел ни своих рук, ни ног. Зрение исчезло, остались лишь звуки. Сработало? Похоже на то.       По совету пастора Лойда, он попробовал представить то, что могло его успокоить. Сначала это была вода.       Она зажурчала где-то рядом с ним, но Дай не мог её увидеть: перед глазами всё одинаково черно — он мог только чувствовать свежесть и прохладу под ногами.       Дай пошёл вверх по ручью и не сразу понял, когда тот стих и звук журчащей воды сменил треск костра. Нет, камина. Дай вытянул руки и ощутил вокруг себя тепло. Озябшие пальцы ног начало покалывать.       Теперь он шёл на звуки трещащих поленьев, прекрасно помня напутствия своего бывшего учителя:       «Чтобы добраться до «сердца» своего мира, ты должен научиться слушать свои чувства, свою память. И тогда ты найдёшь его. Источник ярости».       Дай вспомнил, как однажды сидел вместе с Лилит у камина, в какой-то дешёвой таверне Акруса. Погода за окном была ужасная, дождливая, и они благоразумно грелись у огня плечом к плечу, голова к голове, рука к руке, вот только Дай боялся прикоснуться к ней хоть пальцем. Лилит нежно гладила его по волосам, и пускай Дай не любил чужих прикосновений, с ней он чувствовал себя спокойно и защищённо. Умиротворение и сонливость витали в прогретом влажном воздухе, веки наливались свинцом.       Впереди тепло от камина, слева — от Лилит, и стук сердца…       Дай услышал его. Негромко, но отчётливо. Он вытеснял собой все прочие звуки, и юноша пошёл на его «зов». Чьё оно?       С каждым шагом звук усиливался и становился чётче, быстрее, пульсацией отдаваясь на сгибе шеи.       Холодом потянуло по спине, и у Дая волосы на загривке встали дыбом, зашевелились. Он почувствовал Его. Того самого постороннего, поселившегося в его внутреннем мире.       Неужели Лойд оказался прав?! Что-то инородное и тёмное поселилось в нём? Оно разжигает агрессию?       — Кто ты? — твёрдо спросил Дай, хотя ладони его вспотели от волнения.       Стук сердца стал громче, яростнее и напуганнее. Шея справа неприятно пульсировала.       Детский смех перезвоном эха отразился от пространства и пробежал вокруг Дая, как зверь, обходящий его, принюхивающийся. Даймонд не видел его: он мог лишь озираться на звуки, но кроме бесконечной тьмы глаза не выхватывали ничего. А вот Зверь точно знал, где юноша, и ходил кругами.       От бешеного гнева и силы, исходивших от его незримого тела, мурашки бежали по коже.       «Найди его, — шепнул в голос Лойда из воспоминаний. — Узнай, кто он и чего хочет от тебя. А затем потребуй уйти. Если он не согласится, начнётся бой. Ты должен бороться за своё тело и победить».       — Кто ты? — повторил вопрос Дай, раздражаясь. — Чего тебе от меня надо?       Монстр был тысячью шепотков, но различить их в отдельности было невозможно.       — Что ты хочешь? — Дай оборачивался на шум и иллюзию движения. — Ответь уже!       И вдруг у него перехватило дыхание. Зрение помутилось, стало безумно тяжело дышать, будто кто-то стиснул его лёгкие в кулаке. Дай схватился за горло.       Жилка на его шее запульсировала яростнее, горло горело и зудело.       — Уйди! — хрипел Дай, задыхаясь. — ОСТАВЬ МЕНЯ!       Он пытался вдохнуть, но кислород отступал от него, словно на Дая надели стеклянный, непроницаемый купол. Ищейка осел на колени. Глаза его заболели, вены на шее вздулись. Он что умрёт? Вот так просто? Неужели только что он проиграл битву этому Зверю?       Сердце, до этого громко стучавшее в его ушах, билось всё тише и печальней, точно убаюканное колыбельной. И Дай понял, на чей стук всё это время шёл. На свой собственный.       Безумная усмешка исказила его лицо, он упёрся лбом в колени. Это конец.       — Прекрати…— просипел он из последних сил.       Сердце отбивало последние удары, сознание угасало.       Ту-дум, ту-дум. Ту-дум.       Всё стихло.       Но Дай не умер. Однако и не дышал.       Нечто, обретшее форму, присело рядом с ним — Дай понял это по всполоху ветра и хлюпу шага. Он всмотрелся в темноту, не ожидая увидеть что-либо и замер, встретив две золотые точки в выжженных провалах глаз.       Оно прошептало с жуткой ухмылкой:       — Теперь я вижу тебя.       Тьма кинулась на Дая, впилась в горло. Вошла в него быстро, как раскалённая игла. Даймонд истошно завопил.              Он очнулся, корчась на полу и раздирая горло ногтями в кровь.       Дай тяжело глотал воздух открытым ртом и едва мог сдержать крик боли. Горло жгло и шею жгло. И жар этот начал расползаться на грудь и правое плечо.       Даймонд согнулся в три погибели, упёрся горящим лбом в холодный паркет и едва смог оторвать от шеи сведённые судорогой пальцы.       Он беззвучно кричал, придерживая правую руку у груди, как маленький поранившийся ребёнок. На пол упали капли крови. Чёрные.       «Ты проиграешь, — ехидно прошипел голос из кошмара. — Или обретёшь силу…»       — Я не собираюсь тебе проигрывать, — процедил Дай и осмотрел белую рубашку, на вороте пропитавшуюся «порченой» кровью. Приподнять его Дай не решился. Не хотел видеть это.       — И сила мне не нужна, — пробормотал он, натягивая чёрный мундир на плечи.       — А мне вот очень нужна! — раздался знакомый раздражающий насмешливый голос у самого входа в тренировочный зал.       Двери с тихим стуком закрылись за спиной Саймона Джагера, и он с лязгом вытащил из ножен у стены тяжёлый двуручный меч для тренировок. Большинство рыцарей даже приподнять бы его с пола едва смогли.       Саймон же с лёгкостью разрезал им воздух одной рукой. Красовался. Дай от этого ещё больше скривился. Двенадцатый рыцарь был лишь немного шире него в плечах и крепче в мускулах, но даже так — с таким телом не возможно с лёгкостью владеть цвайхендером.       Что с этим Саймоном не так?       — Что вы здесь делаете, Даймонд? — поинтересовался он, лениво подступая к нему. Дай незаметно утёр коленом пятна крови на полу и встал.       — Тренируюсь, — холодно ответил он. — А вы, что здесь забыли, рыцарь Саймон?       — Тоже… тренируюсь. — Он сощурился.       — Я думал, все рыцари сейчас на дежурстве в городе.       — У меня выходной. — Саймон перевёл взгляд на лезвие меча, в котором отразилось хмурое лицо Дая. — А что — переживаете за меня?       Он оскалился, прямо как делала это Лилит, только не криво, и у Дая неприятно ёкнуло в груди.       — Ага, — Ищейка изогнул губы в ироничной усмешке. — А то ведь только недавно стали напарниками. Жаль было бы потерять такого способного коллегу.       Саймон расплылся в довольной улыбке, словно совсем не понял сарказма. Или понял и наслаждался этим?       — Вы не поранились? — учтиво спросил он, хотя Дай отчётливо читал в раскосых глазах насмешку. — Выглядите… бледно.       Дай скрипнул зубами и выдавил улыбку.       — О, нет. Со мной всё в порядке.       — Тогда, может, потренируемся вместе? — предложил Саймон, искоса бросив на него испытывающий взгляд. — Я давно хотел сразиться с вами, наслышан о вашем мастерстве. Как начёт спарринга? До первого ранения?       Что-то моментально вскипело в Дае, встало комом в горле. Он тут же вспомнил, что Саймон ищет Лилит и так нагло лжёт, называясь её братом. А ещё с таким теплом смотрит на её фотографию…       Желваки заходили у Дая по скулам. Он стиснул кулаки, чувствуя, как это снова запульсировало на сгибе шеи.       — С радостью приму предложение, однако битвы на таких мечах — не мой профиль. — Дай окинул небрежным взглядом цвайхендер и едва заметно сглотнул.       Он больше предпочитал магические сражения с помощью самоцветов, катализаторов или вовсе без них. Это всегда выглядит очень зрелищно и красиво, хоть и отнимает магические частицы — жизненные силы — Дай любил колдовать.       Каждый раз, творя магию, Дай чувствовал себя счастливым ребёнком. Словно возвращался в несведущее детство, где в маленьком сознании его ещё не было понятий боли, страданий и смерти.       Но во всём королевстве едва ли найдётся такой же сумасброд как он, желающий тратить «годы жизни» на сотворение магии, только ради развлечения.       — Я знаю, — кивнул Саймон и подошёл к стеллажу с оружием. — Вы больше предпочитаете тонкие и лёгкие мечи, как рапиры. — Он взял первую попавшуюся в руки и посмотрел, как лучики солнца бликуют на тонком лезвии. — Я наслышан о вашей «трости». — Рыцарь взял в свободную руку ещё одну рапиру только в ножнах. — Легендарное утерянное оружие. Ходит слух, что оно высасывает жизнь из врагов, а также из владельца. Разве этим оно не похоже на похищенный Чёрный камень?       Саймон кинул Даю рапиру, и он с готовностью поймал её правой рукой.       — Ничего не знаю об этом камне, — равнодушно соврал он и сбросил с клинка ножны. Кровь мгновенно вскипела в жилах, отзываясь на призыв к бою.       — Не расскажите мне о вашей сестре? — попросил Дай как можно беззаботней, хотя во взгляде его явственно отражалась напряжённость.       Саймон удивлённо моргнул, но уже через секунду расслабленно улыбнулся.       — Конечно.              Они двигались по кругу. В руках — рапиры, в глазах — огонь, в жилах — бурлящая лава.       — Она всегда была очень нежным и ранимым ребёнком, питала слабость ко всяким несчастным зверушкам, — Саймон многозначительно улыбнулся Даю, и тот гневно нахмурился. На что это намекает этот урод?       Первый удар. Клинки столкнулись, выбив искры. Потом снова и снова. Рапиры звенели, и звук этот эхом прокатывался по пустому залу, будто раскаты грома.       — Когда я уехал три года назад, моя сестра пропала. Сбежала из дома.       Новый выпад вспорол перед носом Дая воздух. Он легко отбил атаку ударом снизу, и Саймон отскочил.       Дай беззвучно хмыкнул. Джагер даже врал и не краснел как Лилит. Но последние слова прозвучали уже убедительней: от Лилит можно ждать, что угодно, побег не стал бы чем-нибудь неожиданным. Но Дай всё же больше доверял Лилит, утверждавшей, что она сирота, а не Саймону — совершенно незнакомому ему человеку с мутным прошлым.       И он называет себя её братом.       Дай стиснул зубы.       — И где же она всё это время была?       — Откуда мне знать, — пожал плечами Саймон, подозрительно косясь на него, и отвёл клинок в сторону. — Я только вернулся и тут же услышал от матушки страшное известие. Она так страдала все эти годы. — Он артистично вздохнул.       У Дая дёрнулся глаз. Теперь он ещё и над матерью издевается? Что же за отношения у них в семье.       — А она?..       — Из низших дворян, — припечатал Саймон. — Вы вряд ли знакомы с ней.       — Ну, тогда, — Дай присел в боевой стойке с оружием на изготовке, — как зовут вашу сестру?       Секундное молчание повисло в воздухе, игривая улыбка застыла на лице Саймона. Он стоял как вкопанный и вдруг изменил стройку, занёс меч за спину в полуприсяде, а левую руку выставил согнутой перед собой.       — Лили… — едва различимо произнёс он и чётче повторил: — Её зовут Лилит.       Ярость волной накрыла Дая, и он с безумными глазами ринулся на Саймона, целясь рапирой ему в глотку.       Лилит… его милая сирота. У неё есть только один человек, готовый всегда принять её, помочь и защитить. Только к нему она может вернуться. Только к Даю.       И Лилит вернётся. Обязательно. Она же оставила ему свои часы, чтобы вернуться и оплатить перед ним долг. Хотя Дай и не считает её должной, так Лилит цепляется за свою гордость и самодостаточность. И если ей хочется играть в это, Дай не будет мешать. Он любит её игры.       И не позволит, какому-то Саймону увести его девчонку. Лилит принадлежит только ему.       Дай вскинул голову наслаждаясь ужасом на лице Саймона перед смертью. Но тот неожиданно уклонился. Даймонд был уверен, что человек не может двигаться так быстро. Однако Саймон не дал ему времени на раздумья и со всей злости ударил коленом в живот.       Подлый трюк!       Дай отлетел в стену, и спину прострелила боль. Он зашёлся в надсадном кашле.       — Грязно играешь! — прокряхтел он, вставая и поднимая с пола выпавшую из рук рапиру.       Саймон молча смотрел на него, напряжённо и недобро. Уже не скалился.       В душе у Дая что-то шевельнулось. Сердце заколотилось быстрее, магия заструилась по жилам. Он не сразу понял, что улыбается.       Дай коротко присел и рванул на врага. Рапиры зазвенели в воздухе, с новой силой. Дай бил яростно и дико, словно обезумевший зверь, и губы его растягивались в ядовитой улыбке. Битвы так прекрасны!       «Прекрати. — Оборвал он себя. — Опомнись!»       Но другой голос, настойчивый и мерзкий нашёптывал ему:       «Убивай!..»       Тени парней плясали на полу, как языки пламени, сливаясь то в одно пятно, то снова распадаясь на два. Удар сверху — парирование. Удар сбоку — уворот. Кулак справа — левая рука в блок. Удар коленом под дых и сокрушающая атака сверху ногой по шее.       «Разорви его!» — рявкал голос монстра.       Саймон отшатнулся к стене, тяжело дыша, но отразил следующую атаку.       Он дрался руками, отдавая предпочтение силе, Даймонд сражался ногами, предпочитая скорость. Он уже ничего не чувствовал, кроме жара и силы, бушующей во всём теле. Но всё ещё сдержанной, задавленной.       «Я не поддамся этому снова!»       Она грозила вот-вот разлиться бурным потоком и затопить всё вокруг.       Затопить остатки сознания.       «Круши-и-и-и…» — твердил голос Зверя.       «Перестань!» — кричал про себя Дай, но не мог остановиться. Всё в нём ликовало в битве.       Кулаки Саймона были невыносимо тяжелы. Ноги Дая двигались молниеносно и остро.       Клинки сверкали и свистели. Дыхания сбились, стали обрывистыми.       Даймонд смахнул с губ кровь, но она продолжила литься из носа. Саймон утёр со лба пот, но он продолжил проступать на лице.       Саймон был на приделе и едва стоял. Дай с ликованием занёс руку с рапирой в решительном ударе.       «Стой!»       И замер, увидев своё отражение в клинке рыцаря. Волосы всклочены, чёлка упала на левый глаз. Он улыбался совсем как Шрам. Широко и безумно. Как убийца. Как псих.       И только сейчас почувствовал, как яростно, больно и призывно бьётся «жила» на сгибе шеи. Он схватился за неё, и Саймон, не теряя ни секунды, полоснул рапирой наискось.       Оружие вылетело их рук Дая.       Он упал на попу, и холодное остриё рапиры Саймона упёрлось ему в горло. На щеке проступила кровь.       Дай стер её и недоумённо уставился на алые капли на пальцах.       — Победа за мной, — мрачно объявил Саймон, глядя на него сверху вниз.       Дай окончательно пришёл в себя и с ужасом осознал, что чуть не убил Саймона. И не за то, что он пытался «отобрать» у него Лилит, и не потому, что врал об их родстве. А просто потому, что он стал сильнее, потому что на мгновение ощутил власть над его жизнью. То же самое было и во время драки с Лиамом.       Оно играло на его порочных желаниях.       — Ты не здесь, — презрительно высказался Саймон, не замечая, как резко перешёл на «ты». — Ты сражаешься не со мной, Ищейка, а с собой. Потому и проиграл. Выпусти силу, дай ей волю. Коли она жаждет разрушать пускай так и будет. Ей лучше знать. Не люди управляют магией, а магия нами.       Даймонд застыл. Откуда Саймон знает, что с ним творится? Неужели, видит тёмную магию, как Лойд? А может, знает об этом ещё больше? Знает, как ему помочь?       Он хотел об этом спросить, но промолчал из гордости.       Саймон ему не нравился.

Ⅳ

             — Господи, Дай, — изумилась Шелла, промакивая лицо Даймонда смоченной в лекарственном растворе ватой. — Как ты умудрился так подраться с сиром Саймоном?       Она прижгла рану на щеке, и Дай зашипел.       — Умудрился и всё, — огрызнулся он. — Не твоя забота.       — Очень даже моя.       Шелла выпрямилась, упёрла руки в боки и гневно посмотрела на него.       — Ты же знаешь, мы все за тебя переживаем. Ты изменился… после своей последней миссии, — пробормотала она в сторону.       — Достали твердить одно и то же, — процедил Дай.       Сил уже никаких не было выслушивать заезженные фразы. Да, он изменился! Да, признал в себе чудовище! И теперь двигается вперёд. А его друзья, как раки в банке, начинают тащить его обратно на дно, стоит ему только начать карабкаться вверх.       Они не хотят принимать его изменения. Они не хотят принимать его настоящего. Не понимают его. Быть может Шрам была права, проклиная его. Говорят, ведь, что в последний миг своей жизни человек может заглянуть в будущее. Может, и у Шрам это получилось? Она предрекла ему одиночество и непонятость.       «Никто и никогда не поймёт тебя и не примет! — эхом раздался в голове предсмертный голос серийной убийцы. — Ты навеки останешься один!»       Вспомнив это, Дай похолодел. Ему и правда предстояло прожить ещё не один век (если он будет беречь себя), а перспектива, переживать их в одиночку, не радовала. Но сейчас-то он не один! С ним… друзья: Лиам, Шелла, Рэйка, скоро к ним добавиться и Лилит. Друзья не оставят его! Он с ними уже не первый год знаком, они не бросят его в беде. Один вопрос, что делать с короткой жизнью Лилит?       — Пять лет осталось, да?.. — пробормотал.       Он должен, что-то придумать. Обязательно. Лилит не умрёт.       — Ты что-то сказал? — Шелла отвлеклась от смачивания повязок и обернулась к нему.       Дай покачал головой, и принцесса встрепенулась.       — А как поживает твоё плечо? Три месяца назад оно хорошо заживало, но шрам наверняка остался. Саймон не ранил его снова?       Она порывисто приблизилась к нему. Дай не среагировал вовремя — принцесса уже одёрнула в сторону ворот рубашки.       И отшатнулась в ужасе.       — Что это? — пролепетала она и прикрыла рот ладошкой. Распахнутые глаза её забегали по лицу Дая.       Он молчал, опустив голову. Серая чёлка упала на глаза.       — Дай! — срываясь, вскричала Шелла, — Что ЭТО!       Она подскочила к нему и присела перед ним на корточки, попыталась заглянуть в лицо, но тот отвернулся. И оставался безмолвен.       Нервы принцессы начали сдавать. Она то краснела, то бледнела, а рот растерянно открывался и закрывался, не выдавая не звука.       — Ответь мне, Даймонд! — взмолилась она, и голос её звенел от напряжения, как натянутая струна. Слёзы проступили на глазах. — Дай!       — Отстань! — гаркнул он и толкнул её в плечо.       Шелла упала на пол и испуганно вытаращилась на него.       Дай встал со стула и окинул её свирепым взглядом, пождал губы.       — Прости, — буркнул он, прикрывая глаза, и протянул ей руку.       Шелла лихорадочно замотала головой и поднялась без его помощи. Коленки её дрожали. Ищейка пугал её.       — Дай, — пролепетала она. — Если я могу чем-то помочь…       — Хватит! — резко оборвал он. — Это не твоё дело, Ваше Высочество Шелла. Пожалуйста, уйди.       — Как скажешь.       Она угрюмо опустила голову и подошла к дверям, толкнула тяжёлую створку, переступила порог и вдруг обернулась. — Не замыкайся в себе! — бросила, и дверь с грохотом закрылась за её спиной.       Дай остался стоять один посреди своей комнаты, полностью отрезанный от посторонних звуков. За окном стемнело. Шумел ветер, раскачивая голые ветки деревьев. С неба летели крупные комья снега и, сталкиваясь со стеклом, кашицей растекались по нему. В камине горел огонь, тёплый свет излучали зажжённые свечи, но это не добавляло уюта. Стук часов прерывал гробовую тишину и заставлял сердце тревожно дёргаться в такт.       Дай повернулся и встретился взглядом со своим отражением в большом старинном зеркале. Брови нахмурены, тонкие губы плотно сжаты; тени заострили черты лица, ярко очертили серо-голубые глаза и скулы, и только нос остался такой же тонкий и острый как раньше. В лице появилась болезненная бледность, в уставшем взгляде — настороженность.       Взгляд Дая скользнул на открытую шею и его замутило.       На месте укуса Лилит появился уродливый рубец, нарост. Он выглядел как орган — склизкий и противный — и сокращался как сердце Дая.       Ту-дум… ту-дум… ту-дум…       Тишина усиливала звуки и становилась невыносима. Дай чувствовал, как оно движется, слышал. И его обуял липкий, леденящий страх.       Он схватил с тумбочки ножницы и решительно приблизился к зеркалу.       Оно появилось не сразу после побега Лилит. И даже не через месяц. Оно появилось только спустя три полных месяца — в начале декабря. Сначала Дай не обратил особого внимания, испытывая лишь лёгкий дискомфорт и редкие вспышки агрессии, но вскоре «рубец» стал больше и заметнее, а вспышки гнева — чаще. Сейчас нарост был размером с четыре сложенных вместе пальца.       Вены вокруг чёрного «органа» потемнели и стали похожи на гнилую рыбацкую сеть. И сеть эта разрасталась с каждым днём всё дальше, начинала захватывать грудь и шею. Но самое страшное — оно было похоже на нарост, что появлялся у людей-мутантов, проглотивших новую сектантскую настойку «Чёрная смерть». И Дай прекрасно помнил, в каких омерзительных чудовищ превращались люди. Он не хотел стать таким же.       Потому наставил ножницы на это и тяжело сглотнул. Холодный металл тускло блестел в свете канделябров и неустанно приближался к шее.       Руки Дая затряслись, а сознание охватила паника, когда острые ножницы раскрылись у самого сгиба шеи. Дыхание стало громким, прерывистым, в глазах задвоилось. Нарост испуганно и бешено забился, как загнанный в ловушку зверь.       — Давай. — Твердил Дай, пытаясь успокоиться, но голова безжалостно гудела. Кровь стучала в ушах, на лбу выступила испарина. — Не медли… Покончи с ним. Ещё немного.       Лишь сомкнуть кольца ножниц. И!..       «ТЫ УМРЁШЬ!»       Ножницы со стуком упали на паркет.       Дай схватился одной рукой за голову второй — за столешницу. Он настойчиво тёр виски, моргал тяжёлыми веками и дышал открытым ртом так часто и хрипло, будто преодолел долгий подъём в гору бегом.       Что он хотел сделать? Зачем? Идиот! Он чуть не убил себя! Чуть не убил… что на него нашло?       Страх начал отступать, сердцебиение — успокаиваться. Дай с ненавистью взглянул на ножницы. Они чуть не прикончили его. Мерзкие! Гадкие!       И заледенел. Кто внушил ему это? Кто сказал, что он умрёт? Чьи это мысли?       Ужас сковал горло.       Дай понял. Оно уже пустило корни в его сознание.