Реликт доминанта

Кабинет отца отличался от лавки древностей только тем, что находился в частном доме, где я жил. Я направился туда, хотя сам не понимал зачем и хотел ли я там что-то найти. Меня как будто туда тянуло. Дверь кабинета была приоткрыта. Я вошёл, и она непривычно громко скрипнула. – И почему сегодня всё такое громкое? Или это у меня слух стал острее? – пробубнил я. В кабинете у входа я сразу напоролся на деревянного идола Дажьбога, славянского покровителя плодородия и удачи. Уронил истукана на пол и тот с грохотом рухнул. Глухой звон наполнил всю комнату. – А, чёрт, – выругался я и обратился к деревяной статуэтке как к живой: – Прости, не гневайся. Вроде ж не такой тяжелый, а шума от тебя, что голова заболела. Истукана я аккуратно поставил на своё место. Подошёл к окну и раздвинул тяжелые старые шторы. Допотопный, яркий и мягкий персидский ковер застилал пол. Повсюду стояли как в музее славянские истуканы разных размеров. Полки были завалены старыми друзьями отца – книгами, на стенах висели карты, фотографии. Всё тут пахло книгами, старым деревом, древностью, тайнами и осевшей пылью веков. Я разглядел, как пылинки лениво затанцевали в мягком солнечном свете, ворвавшемся в его кабинет. И тут я увидел, что солнечный свет падал на дубовый рабочий стол отца, ярко освещая какую-то маленькую деталь, которая лежала в центре стола. Она отбрасывала длинную тень. Тень эта падала на старую фотографию в рамке, что стояла на столе и будто разрезала её на две части. На этой фотографии я, лет семи, сижу на плечах у отца на каких-то раскопках. Он — загорелый, сильный, с горящими глазами. Я — худой, счастливый, сжимаю в грязной руке какой-то ржавый железный кругляш, найденный в земле. Мы оба смеёмся. Я подошёл к столу и взял этот странный предмет, которого я раньше не видел. Это был холодный камень. Он имел форму кольца. Я присмотрелся и увидел, что вся поверхность была исцарапана, казалось, хаотичными нитями, которые местами уходили в глубь. Сердце ёкнуло. Неужели подарок? Вот оно. Не дурацкий гаджет или чек, а это. Настоящее. Символичное. То, что может понять только сын археолога. Отец, конечно, не удержался и оставил намёк, загадку. Я ухмыльнулся и надел кольцо на палец. Ничего странного не произошло. Разве должно было? Я молча привыкал к нему и покрутил ладонь перед собой, разглядывая детали кольца. – О, нормально, стильно. Кажется мой размер. – сказал я гордо. – Прикольно! Камушек, интересно сколько тебе лет? Тысяча? Сто тысяч? Блин, парни завидуйте – аз есмь властелин персти! И я вытянул палец вперёд, полагая, что прямо сейчас из него вырвется дьявольский огонь. Но ничего не произошло. А через минуту зазвонил телефон на столе отца, и я отвлёкся от кольца. В трубке послышались помехи, чей-то женский голос, сдавленный, чужой. – Алло! Августин? Это... это Лена, секретарь института… Звонили с работы моего отца. Это был самый страшный звонок в моей жизни. Разрушающий изнутри, выталкивающий землю из-под ног. – Мне очень жаль… – это слышал какие-то обрывки фраз, они не складывались в предложения, они рвали мою реальность. — Что? Что случилось? — мои пальцы побелели, так сильно я сжал трубку. Внезапно всё вокруг поплыло. Лена сообщили, что отец с матерью попали в аварию. Они просили кого-то из родственников срочно приехать. – Дорогой, кажется ситуация … очень сложная, – грустный голос резал как нож. Радость и предвкушение этого значимого дня сменилась на страх и боль. Трубка выпала у меня из рук на стол. Я уже не слышал ни её голоса, ни гула в ушах. Я слышал только странный звук в груди: словно кто-то отчаянно стучал тяжелой металлической ложкой по пустой кастрюле. И теперь этот звук был у меня в голове. Забыв обо всём, я побежал вниз. Схватил велосипед и помчался в больницу, которая находилась по другую сторону реки. Ветер усиливался и яростно дул мне навстречу, от чего ехать было ещё тяжелее. Солнце внезапно спряталось за облака и весь город погрузился в серый полумрак. Я ехал и не оглядывался по сторонам. Казалось повелитель ветров, сам древний Стрибог, наслал бурю и мстил за обиженного бога удачи Дажьбога, которого я нечаянно уронил в кабинете отца. Враждебный ветер всё сильнее обдувал, развевал мои русые волосы и подол рубашки, которую я спешно накинул, выбегая из дома. Взгляд мой был устремлён вперёд и только по случайности проскакивал прямо перед сигналящими машинами, да уворачивался от нерасторопных пешеходов. Торопясь в больницу, я ехал то по встречке, то по тротуарам. Давил сильнее на педали, выжимая из старого отцовского велосипеда всё, что можно было. Вот уже и мост остался позади. Но внезапно пошёл дождь, и дорога стала скользкой. Крупные капли заливали мне лицо и стекали медленно по щекам и шее. Я быстро промок, рубашка прилипла к телу, а пальцы скользили по рукояткам руля, которые сжимал всё сильнее и сильнее. На мгновение как будто краем глаза мне показалось, что я держу даже не руль! А рукояти длинных блестящих мечей. Я развёл их в стороны – будто воин, готовящийся к мощному удару. На мгновение я даже почувствовал в руках холод металла, а не грубую резину. Мимолётное видение также быстро исчезло, как и появилось. Будь это реальностью, пешеходам бы точно не поздоровилось! Где-то впереди, за перекрёстком, автобус поглотил последних пассажиров и тронулся в путь. Жёлтый сигнал светофора не был ему помехой и автобус устремился в моём направлении. Я его не видел в тот момент, но потом вспоминал об этой ситуации не один раз. Тогда я думал только о родителях. Дождь хлестал по лицу холодной мокрой плетью, застилая взгляд, и я едва различал огни светофора сквозь водяную пелену. Автобуса я не видел, но он уже подъезжал на полной скорости к перекрёстку. «Поверни!» – шепнул кто-то в ухо. Голос прозвучал очень явно. Я оглянулся – но вокруг никого не было. И только сейчас я обратил внимание на кольцо, которое осталось на пальце. Получается, я невольно украл его из кабинета отца. А если это был не подарок, а что-то важное? На секунду мне стало стыдно, а потом кольцо слегка завибрировало. «Поворачивай!» – снова этот голос в голове. Казалось, именно тогда впервые сам город шептал мне это. Я резко затормозил, развернув боком велосипед и окатив проезжую часть волной из ближайшей лужи, куда с визгом скользнуло колесо. Автобус на полной скорости пролетел, когда за ним уже загорелся красный сигнал светофора. – Ну и мудак! – подумал я в тот момент, посмотрев в сторону автобуса, как на убегающего от полиции преступника, и оглянулся по сторонам. Я тогда ещё пытался понять кто со мной разговаривал. Но слышал я только, как шум дождя барабанил по крыше соседнего киоска. Люди хлюпали по лужам, пытаясь поскорее спрятаться под навесами. Мало кто прихватил с собой зонт в столь солнечный денёк. Я снова сел на велосипед и добрался до больницы. Бросив велосипед у входа, я побежал к регистратуре. Объяснил причину своего визита – сбивчиво, торопливо, дал свои документы. Меня отправили в кабинет врача. Я вошел и увидел мужчину средних лет. Мешки под глазами, усталый и безразличный взгляд. Краткое знакомство с ним закончилось шокирующей новостью: – Серьёзная авария, сынок… Далее он говорил подробности. А на последних его словах я провалился словно в пропасть. Авария… Серьёзные последствия… В очень тяжёлом состоянии. Тяжёлом. Шансы есть, но маленькие… Слова звучали, как приговор. Мир вокруг поплыл, ноги подкосились, звуки стали глухими, цвета потускнели. Я не мог выдавить из себя ни слова. Мир остекленел и был готов треснуть в мгновение. – Нет, вы что-то путаете, – внезапно вскричал я. – Папа за рулём аккуратный! Я хочу их увидеть! Доктор слышал такое сотни раз, но это его работа — сообщать плохие новости. – Они в реанимации, понимаю твоё состояние шока, но мы сделаем всё возможное. От института уже звонили, ими занимаются лучшие врачи. Я увидел на столе доктора стакан с компотом. Вишни плавали на дне, как тела. Рядом стопка бумаг. Стопка приговоров. Экран компьютера моргал, блестел бликами, резал глаз. Белый халат доктора. Я услышал хруст свежевыстиранной и отглаженной ткани, который издавался от любых даже лёгких движений. Стул. Обтянут дешёвым кожзамом. Если сяду – провалюсь в бездну. Лучше стоять. Ноги не слушаются. Хотят бежать. Тянут. Боль. Доктор дал мне стакан воды. «Горькая какая-то» – подумал я. Но выпил. Надо ещё. Не буду просить. Горд. Доктор сказал ждать, и я вышел в коридор. Ещё несколько часов назад было самое обычное утро. Солнце, как всегда, поднялось над городом. Заливая улицы безразличным, но тёплым светом, оно пошло гулять по небосводу словно дама по бульвару. Ночь закончилась, уступив власть новому дню. Я с утра как обычно проснулся. Отец хоть и недовольный (на самом деле довольный, и я это знал) на днях вернулся из экспедиции, где у него была важная работа. Как я могу потерять их? Я не представлял себе, что когда-нибудь наступит утро, взойдет то же самое солнце, уйдёт старушка-Луна, Земля будет также вращаться и лететь в космическом пространстве, а моих родителей не будет рядом. Я был растерян. Сел на холодную скамью в коридоре. В горле – ком, слезы – прорвали плотину и потекли ручьём, я яростно смахнул их тыльной стороной ладони. Ещё раз и ещё раз. Почему они не останавливаются?! «Как они могут просто… исчезнуть? Кто будет ворчать на меня за громкую музыку? Кто скажет перед выходом «надень эту чёртову шапку или ты хочешь, чтобы волосы выпали» ?» – мысли в голове запутались окончательно. Рядом заметил двух женщин. Они не смотрят в мою сторону. У них своя трагедия. Но реветь всё равно нельзя, не девчонка же! Набрал воздуха и мысленно соорудил стену вокруг себя. Успокоившись через несколько минут, я снова посмотрел в сторону женщин. Они говорили о своём. Я невольно подслушал их разговор. – Он такой молодой, совсем мальчик, и такая трагедия для родителей! – шептала одна. – Это ужас просто! Родители не должны хоронить детей. Так не должно быть, это неправильно! – возмущалась другая. – А вот и Леночка с Сашенькой, пойдем скорее. Они обе встали и направились к немолодой паре. Те уже были одеты в чёрное, словно приготовились к трауру. Смерть была рядом. Стояла у каждой двери на пороге либо шла терпеливо за каждым из нас. Я остался один в коридоре и посмотрел на кольцо. – Что мне делать? – невольно спросил я самого себя. Ответа не было. Достал телефон и листал ленту новостей. Слегка уловимый писк каких-то медицинских аппаратов, запах лекарств, шаркающие шаги пациентов – всё это было и далеко, и рядом. Прошло полчаса, никто больше не выходил. В коридоре был только я. Еще через пятнадцать минут начал зевать. Скрестил руки, голова тяжело упала на грудь, и я провалился в сон, как в темную бездну.