Непростительная слабость

      Время будто расплавилось, растянулось — ему казалось, что он падает целую минуту, а может быть, даже пять. Воздух свистел в ушах, небо и земля поменялись местами, закружились в безумном танце. Над ним — тёмный прямоугольник окна, из которого он сорвался, силуэты солдат, выглядывающих вниз. Под ним — быстро приближающаяся земля.       А потом он ударился о твёрдый грунт с такой силой, что весь мир взорвался россыпью белых искр. Всё тело обожгло нестерпимым пламенем, будто по спине провели раскалённым железом. Боль хлестнула от затылка до бедра одной сплошной волной, такой сильной, что перед глазами потемнело.       Воздух мгновенно выбило из лёгких — грудь сжало, будто невидимые тиски. Леран попытался вдохнуть, но не смог — тело не слушалось, словно разучилось дышать. Горло свело судорогой.       Всё вокруг потеряло чёткость, мир стал размытым, будто кто-то накинул на него серую пелену. Звуки заглохли, стали приглушёнными, далёкими — словно он погрузился под воду. В ушах нарастал шум, похожий на рокот прибоя или шелест тысячи крыльев.       Вместе с этим пришла странная отстранённость. Всё происходящее казалось нереальным — будто он смотрел на себя со стороны: на собственное тело, распластанное на траве, на серое небо, закрытое клубами дыма, на далёкие огни в окнах дворца. Словно издалека доносился голос — тонкий, дрожащий от страха:       — Господин Леран! Вставайте! Прошу вас, вставайте!       Принц Эмиль. Мальчик тряс его за плечо, дёргал за руку. Леран чувствовал прикосновения как через толстый слой ваты.       По телу разливался жар — странный, пульсирующий, накатывающий волнами. Сердце билось безумно быстро, гул отдавался в висках. В груди появилось давление — тяжёлое, распирающее, будто что-то изнутри рвалось наружу, пытаясь вырваться сквозь рёбра.       — Вставайте! Они идут! Нам нужно бежать! — принц Эмиль тянул его за руку изо всех сил.       Леран попытался пошевелиться. Боль пронзила спину новой волной — острой, режущей. Он застонал сквозь зубы, но заставил себя двигаться. Медленно, с огромным усилием, будто сквозь вязкую патоку, он начал подниматься: сначала перевернулся на бок, потом опёрся на локоть, потом на колено.       Голова кружилась. Всё вокруг плыло, раздваивалось. Земля под ногами качалась, будто палуба корабля в шторм. Леран с трудом встал, пошатываясь, едва удерживая равновесие.       Принц Эмиль тут же схватил его за руку и потащил за собой.       — Туда! Быстрее! За мной! — мальчик говорил торопливо, взволнованно, но Леран понимал только половину слов. Голос звучал словно сквозь густой туман.       Боль в спине усиливалась с каждым шагом, становилась всё острее, нестерпимее. Ноги подкашивались, не слушались. Леран цеплялся за плечо мальчика как за спасение, хотя понимал, что тот его не удержит.       Они пробирались сквозь густые кусты вдоль стены замка. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, колючки царапали руки. Леран шёл почти вслепую, едва различая путь.       Неожиданно принц потянул его вниз:       — Сюда! Пролезайте! Быстрее!       Леран попытался присесть, но ноги подкосились. Он неловко упал — сначала на колени, потом на бок, ударившись плечом о корень. Сил встать больше не было. Совсем. Тело не слушалось, будто все нити, связывавшие волю с мышцами, разом оборвались. Руки и ноги налились невыносимой тяжестью.       Сквозь пелену перед глазами он увидел, как дети — принц Эмиль, держащий за руку принцессу Люсиль, — заползают в узкое пространство между корнями. Мальчик полз первым, расчищая путь, отодвигая ветки и листья. Принцесса следовала за ним, всхлипывая, её платье зацепилось за сучок и порвалось.       С трудом подняв голову, Леран разглядел огромное старое дерево — древний дуб с толстым, в три обхвата, стволом и широкой раскидистой кроной. Его корни выступали из земли могучими узловатыми змеями, переплетались, образуя что-то вроде небольшой пещеры у основания. Земля между корнями была вытоптана, усыпана прошлогодними листьями и желудями.       — Господин Леран, давайте! — прошептал принц Эмиль, протягивая к нему руку.       Леран, собрав последние крохи сил, пополз туда, цепляясь за корни. Земля под ладонями была холодной и влажной, пахла прелыми листьями и сыростью. Пальцы скользили по мокрой траве. Каждый толчок вперёд отзывался острой, нестерпимой болью в спине. Он стиснул зубы, чтобы не застонать, и продолжал ползти.       Убежище оказалось теснее, чем казалось снаружи. Леран с трудом протиснулся между двумя корнями, ободрав руку о шершавую кору. Внутри пространство расширялось — здесь можно было сидеть, пригнувшись. Пол был устлан сухими листьями.       Он втиснулся внутрь полностью и рухнул на бок, прижавшись спиной к стволу дерева. Кора была неровной, холодной, но хоть какой-то опорой. Он закрыл глаза, пытаясь совладать с дыханием.       — Это наше убежище, — прошептал принц Эмиль, усаживаясь рядом и прижимая к себе сестру. Голос мальчика дрожал, но в нём звучала гордость. — Мы с Люсиль нашли его в прошлом году. Часто здесь прятались. Тут нас никто не найдёт. Даже слуги не знают. Даже гувернантки.       Леран попытался изменить позу, но малейшее движение отозвалось новой вспышкой боли. Он застыл, не решаясь снова шевельнуться.       Время потеряло смысл. Он не знал, сколько прошло — минута, десять. Мир плыл вокруг, как во сне.       Снаружи, где-то совсем близко, послышались грубые, злые голоса:       — Обыщите всё! Они не могли уйти далеко!       — Ищите следы!       Шаги приближались. Топот сапог по траве, лязг доспехов, треск факелов. Сквозь щели между корнями Леран видел проблески оранжевого света, скользящего по кустам.       — Следы обрываются! — донёсся недовольный возглас. — Они где-то здесь исчезли!       — Может, они залезли на дерево?       — На дерево? С двумя детьми? Ты что, дурак?       — Тогда где они?!       Солдаты расходились в разные стороны, хрустя ветками, шелестя в кустах. Их голоса удалялись, приближались — и снова удалялись.             — Да нет их здесь! Пошли дальше, к восточным воротам!       — Может, они успели выбраться за стену!       — Тогда мы их точно не поймаем! Проклятье!       Шаги стали тише. Свет факелов погас.       Похоже, их действительно потеряли. По крайней мере — пока.       Леран прикрыл глаза, пытаясь справиться с головокружением и болью. Тело начинало неметь — то ли от холода, то ли от шока. Руки и ноги покалывало странными иголками. Во рту пересохло.       Вдруг воздух вокруг содрогнулся от оглушительного, раскатистого грохота. Земля дрогнула под ними, сверху посыпались комья земли и мелкие камешки. Принцесса Люсиль вскрикнула от страха, вцепившись в брата.       Лестница, — мелькнула мысль в затуманенном сознании Лерана. — Они всё-таки взорвали лестницу…       Значит, путь отрезан. Предатели не смогут быстро до них добраться. Это давало им немного времени.       Леран выдохнул и позволил себе закрыть глаза. Только передохнуть. Собраться с силами…       Но тьма, окутавшая его, оказалась вязкой и густой. Она не приносила покоя — лишь тянула вниз, обволакивала, лишала веса и воли. Леран будто погружался в холодную воду — медленно, неотвратимо, всё глубже и глубже.       Где-то на самом краю сознания мелькали звуки: глухой треск веток, шорох листвы, чьи-то приглушённые голоса — то ли рядом, то ли очень далеко. Он не различал слов, только интонации: резкие, чужие, грубые. Потом — тихие, почти ласковые. Голос мальчика… может быть, Эмиля? Нет — не разобрать. Всё плыло, словно качалось на волнах.       В голове вспыхивали образы: лестница, разлетающаяся в пламени, лица солдат, искажённые яростью, глаза маленькой принцессы Люсиль, в которых отражался огонь. Потом — дуб. Огромный, древний, с клубящимся вокруг ствола дымом. Лерану казалось, что он всего на минуту прикрыл глаза.       Но когда громкий голос, резкий, как пощёчина, вырвал его из дремоты, вокруг уже совсем стемнело. Сквозь переплетение корней не было видно заката — лишь густая, непроглядная тьма ночи.       — Эй, ты! Поднимайся, или ты там совсем помер? — наглый мужской голос кричал почти у самого уха. — Хотя вроде тёплый ещё!       Чьи-то грубые руки — мозолистые, с обломанными ногтями — бесцеремонно схватили Лерана за плечи и начали тащить волоком по земле наружу. Корни царапали руки, листья шуршали под телом, а каждое прикосновение отзывалось в израненной спине новой волной боли.       Леран окончательно очнулся. Первая мысль, пронзившая затуманенный разум, была простой и ужасной: их нашли.       Он с трудом проморгался, пытаясь сфокусировать взгляд. Перед глазами поплыли силуэты — расплывчатые, тёмные. Постепенно они стали чётче. Вокруг стояли люди — человек пять, может, шесть. В руках у них пылали факелы, и в колеблющемся оранжевом свете лица казались демоническими.       Но, приглядевшись, Леран понял — эти люди совсем не походили на солдат императорской армии. Скорее — на оборванцев.       Ближе всех стоял высокий мужик с длинным шрамом, рассекающим лицо от лба до подбородка. Шрам был старый, побледневший, но уродующий — он тянул вниз левый угол рта, придавая лицу постоянную кривую усмешку. Волосы — тёмные, жирные, связанные сзади в хвост. На поясе висел топор — не боевой, а лесорубный, но от этого не менее опасный. Одежда грубая, кожаная, залатанная в нескольких местах, пахла дымом и немытым телом.       Справа от него стоял коренастый мужчина с бочкообразной грудью и короткими ногами. Зубы — кривые, жёлтые, два передних выбиты. Борода всклокоченная, рыжеватая, с проседью. Руки но мощные, с толстыми пальцами. За поясом торчала рукоять ржавого меча — явно краденого, судя по дешёвым ножнам.       Чуть поодаль маячила ещё одна фигура — тощий долговязый парень лет двадцати, с нервными движениями и бегающим взглядом. Одежда на нём висела мешком — явно с чужого плеча. В руках он крутил короткий кинжал, перебрасывая его из ладони в ладонь. Нервный тик дёргал его левый глаз.       Позади этой троицы стояли ещё двое — их лица скрывались в тени, но по силуэтам было видно: такие же оборванцы.       Все были при оружии — мечи, кинжалы, топоры, самодельные дубинки, утыканные гвоздями. Одежда потрёпанная, заплатанная, кое-где порванная, но подобранная с умыслом — тёмные цвета, кожа, грубая шерсть. Никаких ярких деталей.       — Кто вы? — прохрипел Леран, голос звучал чужим. Он продолжал оглядываться. — Что вам нужно?       Растерянный и взволнованный принц Эмиль стоял неподалёку, прижавшись спиной к стволу дуба. Когда Леран поймал его взгляд, мальчик, будто оправдываясь, быстро и сбивчиво заговорил:       — Вы заснули, господин Леран! Я пытался вас разбудить, но вы не просыпались! Я не знал, что делать! А эти люди ходили вокруг, искали кого-то… и я подумал, что это крестьяне из деревни, и вышел к ним попросить помощи!       Разбойники расхохотались — грубо, раскатисто, с ноткой издёвки. Шрамоголовый хлопнул коренастого по плечу так сильно, что тот качнулся.       — Крестьяне!       Коренастый заржал, брызгая слюной:       — Ну, мы и есть крестьяне, парень! Самые что ни на есть настоящие! Пахали, сеяли — только урожай теперь не свой собираем, а чужой!       Остальные снова захохотали. Тощий парень подскочил ближе, размахивая кинжалом. Леран резко оглянулся, ища взглядом принцессу. Сердце замерло. Где Люсиль? Но он нашёл её почти сразу. Девочка мирно спала, свернувшись калачиком у корней дерева, укутанная в камзол брата — слишком большой для её маленького тела. Ни суматоха, ни громкие голоса, ни грубый смех разбойников не могли её разбудить.Она спала глубоко, полностью измождённая, как спят только дети после пережитого кошмара.       Леран попытался подняться. Упёрся руками в землю, напряг мышцы — и чуть не взвыл. Если сразу после падения, на волне шока, он ещё мог двигаться, то теперь боль была разрывающей. Спина горела, будто её пронзили раскалённым прутом. Он с трудом подавил стон и оставил попытку подняться, стараясь не показать своего состояния. Мужчины переглянулись. Коренастый ухмыльнулся, демонстрируя дыры на месте выбитых зубов:       — Знаешь, когда Пастырь сказал нам искать попугая, — он сплюнул в сторону, — мы думали, он того, с ума съехал. “Попугая”, говорит, ищите. А он, оказывается, правду говорил — мы действительно нашли попугая! Да ещё какого нарядного!       Он ткнул грязным пальцем в расшитую накидку Лерана, испачканную землёй и листьями. Золотые нити вышивки тускло блестели в свете факелов. Шрамоголовый присел на корточки, с любопытством разглядывая:       — А может, его пощипать? Глядишь, ещё что ценное на нём есть!       — Отвали, — рявкнул коренастый. — Пастырь сказал — целым доставить. Будешь шерстить — получишь по башке.       Леран почувствовал, как внутри закипает злость. Он сразу понял — это люди того самого бандита, которого они выпустили из темницы. Пастырь. Леран мысленно прокрутил это прозвище, и горькая усмешка скользнула по губам. Да, это имя подходило тому, кто умеет управлять стаей. Кто знает, когда пустить овец на выпас, а когда загнать в загон. И кто без колебаний отправит на бойню любого, кто перестанет быть полезным. Он выпустил этого человека из клетки, надеясь на помощь, — а в итоге угодил в неё сам.       — Мы договаривались, — процедил Леран сквозь зубы, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — Что вы придёте на помощь дворцу, а не будете рыскать вокруг, как коршуны в поисках лёгкой добычи. Разбойники переглянулись. Шрамоголовый встал, отряхивая колени:       — Не знаем мы, о чём ты там договаривался с главным. Сам с ним и поговоришь. Леран попытался возразить, слова давались с трудом:       — Мы уже и сами справились. Нам ваша помощь больше не нужна. Мы…       — Вы ж гляньте! — перебил его бородач, театрально всплеснув руками. — Отказывается от нашей помощи! Очень невежливо, знаешь ли! Мы пол-ночи по кустам лазим, как зайцы какие, а он — “не нужна”, говорит! Шрамоголовый снова грубо схватил Лерана за плечо. Боль пронзила спину с такой силой, что перед глазами потемнело.       — Уберите руки, — выдохнул он сквозь стиснутые зубы.       Тот отдёрнул ладонь, ухмыльнувшись:       — Больно надо лапать тебя! Ты всё-таки не баба нежная. Но уходить отсюда надо — и побыстрее. Пока вас не заметили.       Леран понял, что спорить бессмысленно. Он едва держится на ногах, рядом дети Императора — рисковать нельзя. Придётся подчиниться. Из огня да в полымя, — мелькнула горькая мысль. Он сам вырыл себе яму, выпустив того бандита.       — Если с нами что-то случится, — проговорил он, вкладывая в голос всю возможную угрозу, — вы ничего не получите. Ни выкупа, ни золота, ничего. Запомните это.       Разбойники лишь рассмеялись — беззаботно, нагло.       Двое из тех, что стояли в тени, подошли и грубо подхватили Лерана под руки, поднимая. Он стиснул зубы, не издав ни звука.       — Ну что, господа, пошли в гости, — усмехнулся шрамоголовый, поворачиваясь к лесу.       Перед тем как его повели прочь, Леран успел обернуться и бросить последний взгляд на дворец. Там всё было тихо. Ни огней, ни движения. Не было понятно выжил ли там хоть кто-нибудь.