Прости меня, отец

Воскресенье было днём «открытых дверей» в церкви монастыря: прихожане вырывались из рабочей гнетущей рутины и шли за несколько вёрст от деревушки, чтобы послушать божественные литургии и взглянуть на быт людей, близко приближённых к самому Господу Богу. В своём облучении малосхимника, Владислав стоял в храме и старательно прикрывался своим клобуком: его кожа за последние дни стала болезненно и нездорово белой, мешки под глазами зияли чёрными дырами, а бледные губы неустанно молили Бога и всех Святых о прощении его грешной души. Он стоял перед иконой, стараясь не смотреть в сердитые глаза Богородицы и пристально изучая её состояние: он участвовал в реставрации иконы около двух недель назад, и теперь любовно приглядывал за нею. – Извините, отец!.. – услышал вдруг инок за своей спиной и резко обернулся. Перед ним стояла старушка, морщины которой в силу её возраста уже сложились в причудливый узор на лице. Увидев тревожное омрачённое состояние стоящего напротив, она слегка нахмурилась, хотя это нельзя было утверждать. – Ох, отец!.. Что же это с вами? – удивлённо и недоверчиво спросила она. Владислав выдохнул, и черты его лица разгладились, принимая то смиренно печальное очарование. Его кроткий взгляд – эти прекрасные карие глазки желаннее любой строптивой проститутки. – Занемог немного... Но я усердно молюсь Господу Богу, и вскоре он избавит меня от этого недуга! – устало улыбнулся он, сделав лёгкий кивок головой. – Чем мне помочь Вам, бабушка? – Совсем захворал сынок мой… – покачала головой старушка, скорее начиная свою исповедь. – Говорила я ему, всю жизнь говорила: ходи в церковь, читай молитвы!.. Собеседница махнула рукой, а Влад понимающе вздохнул и кивнул головой. Он всегда был готов слушать приходящих людей, любил всем сердцем помогать им искренне и нежно. Как Иисус не потерял веру в людей, так и юный монах не разочаровался в простом народе. Он чувствовал свою важность, свой некий маленький вклад в жизнь маленьких ничтожеств, как и он сам. Поддержка – это то, в чём так нуждаешься, но иногда не смеешь даже рассчитывать на неё: когда ты понимаешь, что это твоя вина, что на твою сторону никто и никогда не встанет даже после честного признания. – Не все хотят верить в Его силы!.. – перекрестился малосхимник, посмотрев в потолок храма и украдкой сглотнув горячий комок слюны. – Но я сердечно рад, что Вы пришли за помощью к нам!.. Молодой инок проводил старушку до алтаря, где стояли горящие за здравие свечи. Он протянул ей свечу, и она с хитрой усмешкой посмотрела в смиренные преданные глаза. – Хотите, я и за Вас свечу поставлю, отец? – спросила она. – Как ваше имя? Малосхимник усмехнулся и покачал головой, отводя взгляд в пол. – Право, не стоит! – едва изменился он в лице. Ему было стыдно за свой обман. – Нет-нет, вздор! Я не могу не помолиться за такого замечательно человека! – искренне и воодушевлённо возразила бабушка, беря из рук монаха ещё одну свечку. – Как Ваше имя? Черты её лица разгладились, и на секунду через плотные морщины показались живые, маленькие, чёрные глазки. Юноша сглотнул, и по его затылку стекла капля холодного пота. – Владислав… Отец Владислав… – дрожащими губами пробормотал инок. Ему вдруг резко стало дурно: тошно и душно, словно кто-то перекрыл кислород своей огромной когтистой лапой. Словно кто-то почувствовал, что малосхимник готов признаться во всех своих грехах. Кто сдерживает свои уста, поступает благоразумно. Добрая милая старушка поплелась к выходу из церкви, оставив Влада с напряжённо колотящимся сердцем около алтаря. Он медленно перевёл взгляд на две стоящие рядом свечи, ещё не успевших потечь воском. В эту самую секунду обе потухли, словно их нарочно затушили. Инок широко открыл глаза и перекрестился – Господь Бог отвернулся от нерадивого сына доброй старой женщины. И от него самого.