Борьба с ветряными мельницами

Ян У меня, кроме родителей, толком не было родственников. Бабушки и дедушки по обеим линиям скончались еще когда я был подростком, лишь осталась сестра матери, которую я видел пару раз в жизни. Она приезжала на похороны и спустя три года на годовщину смерти. Не особо приятная женщина, хотела грызться за наследство, поделить квартиру, но тщетно — она была отцовская. И, как уже потом понял, не зря отец не хотел с ней дел иметь. Матери не помогала, спелась с каким-то мужиком и спилась где-то в области. Но последнее время я особо часто стал чувствовать одиночество. Вадька болтал о семье, а я натянуто улыбался, хоть и был рад слушать про хорошее. На работе коллега женился, а за ним сразу же второй. Пусть и им уже за тридцать, но все же синхронно как-то получилось. А мне уже двадцать шесть, и волей-неволей задумываешься о том, что делать со своей жизнью. Раньше как-то на это было насрать, а вот из-за того чудилы почувствовал себя лохом. Все колонку эту настроить не могу, то времени не хватает, то желания. Зато ребята активизировались — вечно куда-то зовут. А я отказываюсь, и чую, что не зря. Не зря древнее зло пробудилось — вся старая компашка словно духом воспряла. А там и Даня будет. Нет уж, не надо. Знаю, чем это закончится. Держу в голове его поступок — я выше этого. Да и в целом бесполезные тусовки наскучили, я перерос такое. Либо это реально возраст — раньше я мог работать, всю ночь бухать, и не спавши, не жравши снова на работу. Сейчас уже проснулся — устал. Лучше вместо того, чтобы тратить деньги на клубы — купить себе куртку. Поэтому иду на вб. А то уже совсем похолодало, последний месяц осени ведь. Решил на пробу взять не то, в чем хожу обычно. Длинная черная парка, мех даже есть, плотный, бежевый. Такой ровный крой, вроде смотрится неплохо. Ну еще бы, за такие деньги, пол зарплаты стоит. Сначала думал взять подешевле (хотя и не планировал вообще куртку покупать), а уже через пол часа выбрал самую… пижонскую из дешевых? Мда, и мне почему-то даже не стыдно. — Забираете? — А? — я отвлекся на голос работницы. — Да, да. И это тоже. Прихватил еще пару водолазок, а то моя после той ночи теперь ощущается мерзко, захотелось выбросить сразу же, что я, собственно, и сделал. И джинсы новые, черные. Впервые — без дырок. Вот и плакала моя зарплата, хотя, как сказал бы этот чудила «на человека стал похож». Не сказать, что я стремился к этому, просто после встречи с Даней захотелось еще сильнее выбросить из жизни всякий хлам. Даже если это и одежда. О телефоне подумаю в следующем месяце. Хорошего понемножку Ян, а то привыкнешь еще и правда станешь натуральным пижоном. Хотя, оглядев себя в зеркало в новых шмотках, могу уверенно заверить — мне так тоже хорошо. Может, Вадька посмеется и скажет что-то вроде «ебать стиляга» или «тебя спиздили с модного приговора?», хотя шмотки то, вроде, обычные. Просто не похожи на мои… своеобразные. Со мной даже попытались познакомиться пару девчонок, когда я шел домой. Не сказать, что у меня до этого были проблемы с женским (и, как позже оказалось, с мужским) вниманием, но все же было приятно — до скуфа далеко. Но я тактично отказал, ссылаясь на несуществующую девушку. И почему? Сам же раньше думал, что все придет само. По привычке, наверное. Ладно, хватит думать о плохом. Надо переодеться, чтобы не запачкать новый шмот и помыть плиту. Вот такие развлечения у взрослых, что поделать. Но когда я приспустил новые джинсы, телефон сразу же грохнулся о пол — забыл, что положил в задний карман. А уведомления были отключены — поднадоели сообщения о тусовках. Прищурился. Ну, надо же. Десять переводов по одному рублю. «Это пиздец» «ебучая квартира» «тащи лом» «дверь заело» «замок не открывает» «быстрее» «я не могу попасть домой» «мне больше никто не отвечает» «помоги, блять» Рома Утро не задалось с самого начала — я проспал. Прикинул время, я понял, что не успеваю даже на вторую пару, поэтому приехал к третьей. Ненавижу такое — я пунктуальный, и требую такого ото всех, соответствуя. Еще и на улице мороз вместе с дождем — мерзость. Вокруг лужи, сырость, и холод пробирает чуть ли не до костей. Очки даже начали запотевать, протирал их каждые пол часа. Ебучий Дима все оставшееся время подкалывал меня по поводу опоздания — тошно. И так знаю свою ошибку, зачем тыкать носом? Прямо как родители. Аж поперхнуло. И так названивают каждые сутки. — А ты что, больше не хочешь с нами никуда ходить? — Вика подсела ко мне, не отрываясь от телефона. — А я тебя в чат хотела добавить, мы собираемся за город на выходные. — Заданий куча, у меня еще скоро родители приезжают, да и… Да и смысла продолжать я не видел — Вика спросила у меня это чисто из вежливости, еле кивая. Знала ведь, что откажусь. Так, для приличия. «Поддержать здоровую атмосферу в коллективе». И я осознал, как жалко выгляжу. Будто сам себя в клетку запираю, но по своему желанию. Мне же действительно не в кайф все эти тусовки, группа. И зачем рвался сюда, если до сих пор на скамье неудачников? Может это вы мне не нужны, а не я вам не нужен. Я же всегда был таким. С Ясей и Глебом же общаюсь — нормальные ребята, да и я, вроде, не такой плохой, как думал на самом деле. Просто не для всех. Такой, эксклюзив для избранных. Для особенных, точнее. В хорошем смысле. Или в плохом. До квартиры я добрался уже вечером. Пришлось зайти в типографию, ибо принтер мне не разрешили перевезти с собой, а новый купить я все не успеваю. Затем зашел за продуктами — в холодильнике мышь повесилась и рядом я с ней в придачу повешусь, если не постараюсь что-то приготовить. Блять. Эти приколы с дверью мне остопиздели — даже удар не помог. Вожусь уже целых пятнадцать минут, а попасть не могу. Присмотрелся к ключу — кажется ему к хуям сорвало резьбу. А на улице вечер. Темно. Опять. Арендодатель не отвечает — ну, еще бы. Я уже час сижу на лестнице и как собака жду ответа. Дверь же изнутри мне никто не откроет, а ключей других у меня нет. Роман, здравствуйте! Я не в городе. Вызовите слесаря. В идеале замените начинку в замке, я подъеду завтра. Вы можете порекомендовать кого-нибудь? Честно говоря, нет. Посмотрите по объявлениям. Или попробуйте еще раз открыть, вдруг не той стороной ключ вставляли? Ага, конечно, с конца вставил. Я вышел на улицу, присев на лавочку неподалеку. Контингент в колодце мне не нравился — из окон шмалят дымом и чем-то похуже, а около мусорки гремят бутылки. А я блять, сижу под дождем с пакетом продуктов и заданиями в рюкзаке. Забежал в небольшую кофейню рядом, заказав американо — у меня есть всего один вариант, иначе придется искать ночлег. Я стараюсь не думать о том, как чуть ли не трясусь от злости. Как меня заебала квартира, эти проблемы. Этот холод и мокрая одежда — погода тоже говно. Я и так устал после пар, на улице темень, а я продрогший сижу и глотаю кофе, чтобы не уснуть. И пишу каланче. Я удалил номер его карты из чата банка, но не из чата с Викой. Искать кого-то на стороне, как обычно, боялся, тем более, ставки повышаются — надо вскрыть квартиру. А не залатать трубу. Или включить свет. Тут «не те» люди будут пиздец проблемой похуже, чем звезда гей порно. Пока я спамил ему сообщениями, снова вспомнил о том случае. Губа дернулась — и как теперь себя вести? Делать вид, что ничего не было? Что я не стоял как ошпаренный и смотрел на то, как ему отсасывают? Отвратительно, блять, просто пиздец. И самое худшее — что этот каланча единственный, кто может мне помочь. Опять. Я опять чувствую себя ничтожеством. Лохом. Сижу в дерьме, не в силах выбраться. Таких как я, я сам называю «ебучие маменькины сынки». И телефон садится, ну еще бы, как без этого. И только при условии, что каланча приедет, искать в кафешке он меня точно не станет. Значит меня ждет незабываемая посиделка на лестнице или на скамейке. Я выбрал первое, потому что там не холодно, но в подъезде воняет просто ужасно. Ручки пакета резали руки, пока я возвращался обратно, матеря все вокруг. Похуй, Рома, не думай ни о чем. Главное попасть домой. Приедет этот бомжара, выбьет дверь, да нахер пойдет. Если приедет. И открыв дверь в подъезд, вижу — приехал. Просто не сразу понял. Выглядит не как бомж. Ян Чудила аж поперхнулся, увидев меня. Чтож, забавно. Знал бы, что новые шмотки производят такой фурор — чаще покупал бы. — Что-то ты выглядишь хреново, — я скинул капюшон, окидывая парня взглядом. Пальто насквозь мокрое, да и толстовка в открытых местах тоже. Обувь грязная, стекла в очках все в каплях. И руки от холода красные. — Вскрой дверь. Окей, понял. Чтож, я-то и приехал потому, что переживал, что оставил чудиле какую-то травму. Чувство вины хуемое. А теперь вижу — этому твердолобому хоть бы хны. Стоит так, будто нив чем не бывало. Ладно, я ведь уже здесь, не оставлять же этого бедолагу на улице. Сахарный ведь, точно растает. — Ключ дай. — Ты думаешь, я не пробовал? — Может, силушки не хватило, — я цокнул языком, расстегивая куртку. — Если получится открыть, то и ломать не нужно. А завтра просто замки поменять, без того чтобы херачить тут железо. Чудила передал мне ключ с таким недоверием и отвращением на лице, что аж поморщился. Мне даже показалось, что он руку оттряхнет — как я и думал, гомофобная рожа. Но как хорошо, что мне на это похер. Тем более есть повод даже возгордиться — я во многом лучше, чем этот хер. Надавив посильнее, замок с третьего раза все-таки поддался, издав жалобный скрип. — Ну наконец-то, — выпалил парень, прошмыгнув в открытую дверь. Спасибо, что хоть не закрыл ее перед моим лицом. Я прошел следом, хотя был уверен, что в гости меня явно не ждали. Плевать, если честно. Ожидаемое раздражение вернулось, а судя по торчащим продуктам из рваного пакета, этот зубрила собирался готовить ужин. Как-то он уже оторвал меня от этого. Пусть возвращает долги, хотя их передо мной — не сосчитать. — Эй, ты куда? — нахмурился парень, заметив, как я разуваюсь. — Я тебя не приглашал. — А мне и приглашение не нужно. Я осмотрю ключ под светом, а ты там кашеварь, что собирался. Я голодный. — Хуедный! — шикнул он, пряча взгляд. Что, боишься смотреть на меня? — У меня дел еще куча. Я и так торчал на улице два часа. — Вот и займись ими, — я нагло сел за стол, разглядывая ключ. — Я черный люблю. Чай. Лицо чудилы надо было видеть — ради этого я и приехал. Прежде я не сильно замечал, насколько люблю злорадствовать, но сейчас — особенно. В душе не ебу, какие мысли крутились в его занудной башке, но меня устраивал его растерянный вид и смирение. Вот оно отчетливо отражалось во всем. — Резьбе пиздец, прям тотальный. Не знаю, есть ли еще комплект, но лучше сменить начинку и не ебать себе голову с ключами. Ты писал хозяевам? — Арендодателю я писал, — придирчиво поправил меня хуйлуша, нервно хотя по небольшой комнатке, скинув толстовку, оставаясь в длинной футбе. А чего ручки такие худые, малец? — Завтра приедет и разберемся. — Что у тебя еще на ладан дышит? — я мельком огляделся вокруг. — Розетки? Потолок? Карниз? Ты говори сразу, а то опять кататься сюда мне влом. — Нервы, блять. Я поднял взгляд, поправляя волосы. Ну и? Давай, продолжай, чудила. Я знаю, к чему ты клонишь. — Из-за таких как ты. Я ухмыльнулся, вставая со стула. Парень даже напрягся, мельтеша у раковины. — Из-за таких, как я? — мягко повторил я, боком опершись о столешницу, разглядывая продукты. — Из-за тех, кто в который раз спасает твою задницу? — Ты, походу, с задницами поступаешь иначе. Я резко перевел на него взгляд, не меняясь в лице. Не двигаясь. А парень замер — видимо поздно понял, что сказал. Но я к этому общению с ним привык — всегда пиздит все, что в голове. — А что интересно стало? — я подхватил со стола морковь, придирчиво оглядывая ее и покручивая в руке. — А то в тот раз глаз оторвать не смог. — Ничего я… — замялся он, а я наслаждался его раздражением. Попробуй скажи что-то такому шпале, как я. Специально же я остался в водолазке, пусть видит, что с такой комплекцией он мне не ровня. Не амбал, но врезать могу. — Я просто охуел. Это, блять, ненормально. Я сразу понял, что ты ебнутый. — И как ты это «сразу понял»? Пока я корячился в твоей ванной? Все успел разглядеть? Меня начало легонько заносить. Я уже и забыл это чувство — это не флирт, а какое-то издевательство над слабым, но я не останавливался. Как же меня заебал этот обмудок, просто слов нет. Я переживал, блять, я ведь реально переживал, что нанес парню какой-то удар или типо того. А эта гомофобная рожа аж трещит по швам от каждого моего слова и шарахается так, будто от меня пасет. Не пасет, я брызгался духами. Лакостом. Даня мне еще их подарил, в честь одноименной песни «Щенков». — Ты свалишь, а? — Нет, я голоден. — Так пиздуй к своему… вообще туда, где жрешь. — парень все терялся, нервно поправляя то очки, то футболку. Видимо, пугала разница в росте. — К кому, а? — я склонил голову, сделав непринужденный вид. — Скажи к кому, Лавровский, давай. Ты же умный вроде как. Собственная фамилия, видать, ударила по нему сильнее, чем мое присутствие в его квартире. — Я понял, что ты из этих, окей? Доходчиво объяснил, спасибо. Разжевал, блять, как для тупых. От меня тебе что нужно? Помог и славно, деньги скину, можешь даже не отправлять их обратно. Купи своему парню цвет… Сука. Я припер его к стене, вжимая предплечье в шею. Охренел с сам себя, но не отступал — а обмудок охуел еще больше, взглянув на меня, как щенок. Дернулся. И это все? — А может моему парню по душе больше дорогие цацки, а? А не жалкий веник, — я с наигранным интересом оглядел его квартиру. — А у тебя тут добра навалом. А я тут уже третий раз. Может, взять что-то в качестве компенсации за всю ту хуйню, что ты высирал в мою сторону? Я шагнул ближе, нависая. Что, боишься? Бойся. Потому что я тоже начинаю себя бояться. — Отъеб… — Что ты там говорил? — уже строже произнес я почти над его ухом. — Что я бомж, да? Что мне нужны деньги? А как же благодарность за помощь, а, Ром? — Хватит, — чудила сверкнул на меня злобным взглядом, хрипя. — Сам сказал, что если хотел бы врезать мне, то врезал. К чему этот цирк? — Потому что до одури бесят такие уебки, как ты, — черт, Ян, тебя заносит. Меня заносит. — Охуевшие пижоны с головы до ног в дорогих шмотках. Полный дом техники. Богатенькие родители. Это они купили тебе место в вузе, а? — Нет, я… — А девчонку что, купить не смогли? — я наигранно поджал губы. — Так жалко. А тебе пришлось подсматривать за двумя педиками, бедолага. Парень попытался вырваться, но я ухватил его сильнее, вжимая коленом в бедро. Это не смешно. Я забыл, что это такое, или же не знал вовсе. Тотальная доминация, а жалобный вид этого парнишки только усугублял его же положение. Как мне нравилось ставить его на место, нравилось видеть этот испуг в глазах, смешанный со злостью и отвращением. Нравилось его бессилие. Нравилось быть сверху. Как знакомо. Но сейчас гораздо интереснее. — Что, грустишь из-за того, что какой-то пидор прижал тебя к стене? — второй ладонью я сжал его волосы, откинув голову. Блять, Ян. Блять, я. — А что, думаешь пидоры только на коленях? Как мой бывший? — Да мне похуй на тебя, уебище, — шикнул Лавровский, морщась от боли. — Кончай свои ебучие голубые игрища. — О, поверь, я даже не начинал. Занесло. Я помню, как вел себя так с Даней. Или не так. Что-то похожее однозначно было. Но Даня был другим — изводил меня намеренно, дразнил, флиртовал, облизывая зубы. Этот же — жмется, морщится и вжимается в стену так, будто он боится не того, что я могу что-то сделать, а того, что что-то сделаю именно я. — Если хоть еще раз, — я опустил голову к его уху, перейдя на низкий голос. — Хоть один чертов раз ты выкинешь что-то подобное… по поводу пидорства или еще всей той хуйни, что было раньше… — Отпус-т… — У меня не бесконечное терпение. Думаешь, я терпила? — я вжался коленом сильнее. — Думаешь, не видел таких как ты? Я щекой задел дужку очков, и они съехали, отчего он поморщился, а я рассмеялся. — Видишь? Тебя предает даже твое. — Пошел ты! Я дернулся — откуда-то у этого хрена нашлась сила, чтобы оттолкнуть меня. Но на большее он не смог, лишь тяжело дышал, сверкая взглядом, что граничил с ненавистью и обидой. Неприятно, когда с тобой поступают по справедливости? — А кстати, где камеры? — я склонил голову в бок, с напускным интересом рассматривая окружение. — Я бы заснял что-то поинтереснее. — Вали отсюда! Чтож, а гад неплох — вылетел в коридор, угрожающе нависая над моими вещами. Я сразу же напрягся — в пизду его, куртка же новая. — Все, успокойся. Отдай. Я ухожу. — Катись, блять! — олух раскраснелся от злости. — Надеюсь, блять, я тебя в жизни больше не увижу, хуесос ебучий! — Что сказал? — я резко оскалился, наспех обуваясь. — Что ты сказал, Лавровский? — Да пошел… Опять прижал. Опять жестко. Опять за шею. Черт, черт, черт. — Как же ты меня бесишь, — процедил я, нависая и щурясь над ним. — Нет, блять, так просто я не уйду. Тело парня задрожало, а я не смог себя остановить. Слишком велик был соблазн. Соблазн сделать что? Ударить? Опять поставить на место? Унизить? Что-то доказать? Насладиться. Я прижал большой палец к его губе, надавив. — Открой рот. Молчание. Я впервые к нему так близко? Или до этого был еще ближе? А глаза у него почти черные. Злые, глубокие. Я опустил взгляд вниз, а он Он реально Открыл Рот. Ян, это фиаско. Отключив сознание, я ввел палец внутрь, проведя им по зубам. Смотрел на него как ебаное животное, я уверен. Хотелось стереть его наглый, ебучий самодовольный взгляд. А сам начал ехать головой. — Догадаешься сам, что делать? — я протолкнул палец глубже. Конечно, догадаешься. Видел презентацию? Повторяй. Он обхватил палец губами, а я еле сдержал стон — пиздец. Троекратный адовый пиздец. Сносит крышу, я почти трясусь от злобы и неожиданного возбуждения. И из-за кого? Из-за этого ебаного лоха? Просто продолжай. Продолжай, блять, сумасшедший ты кретин. Умело или неумело, да как угодно блять, но попробуй только остановиться. — Старайся лучше, — я не унимался, чердак потек капитально. Я закусил его мочку и тот жалобно заскулил — откидываясь затылком о стену, но губы не размыкал. Водил языком медленно и пиздец как нежно, а я таял. Таял, блять, как сраная пятиклассница. Таял, блять, как будто изначально это и хотел сделать. Он не кусал, не мычал — боялся. И только когда я это понял, что-то щелкнуло внутри и до меня наконец дошло осознание того, что сейчас происходит. Я резко отпрянул, накидывая куртку, и ничего не говоря, вылетел из квартиры. Реально блять, проклятое место. Просто нахуй. Проклятое.