Кровь и зверобой

      Высокая трава щекотала оголённые щиколотки, где-то в ушах жужжал назойливый жук. Далёкое мычание бурёнок напоминало о том, что Злата пришла не беззаботно сидеть в траве, а следить за стадом. Она смахнула с лица светлую прядь и потянулась, чтобы посмотреть на равнину, зелёную-зелёную, залитую солнечным светом.       Коровы паслись недалеко, но всё равно казались тёмными пятнами на фоне светлого утра. Злата пересчитала их и расслабила плечи, поднимая лицо к тёплому солнцу. Так хорошо, спокойно, и даже жужжащий жук не раздражает... Потом можно будет сходить в лес и проверить тайник, давно она не ходила туда. Да, надо будет сходить... Можно будет даже взять с собой Митяя и Анютку, эти двое давно упрашивали Злату показать её секрет. С друзьями ведь можно делиться самым сокровенным. Может, сделать это завтра...              – Злата!       Высокий голосок, раздавшийся со стороны широкой тропы за холмом, заставил Злату дрогнуть. Она насупилась, наблюдая за бегущим к ней Матвеем, и задумалась, стоит ли ругать брата за нарушение её спокойствия, но он ещё по пути перебил мысли девушки.       – Злата, отец велел позвать тебя! И быстро!       – Зачем?       – Не знаю. Но он вроде злился, – ответил брат, когда чуть не упал на нее: так сильно спешил. – И я видел людей в балахонах!       – В рясах? – уточнила девушка, обхватывая братца руками, чтобы поставить его на ноги.       Видимо, Матвей имел ввиду священников. Спрашивать подробности было бессмысленно, ведь навряд ли мальчик знал больше. Значит придётся идти. Злата поднялась, стряхивая с юбки мелкую траву, и кивнула на сумку, лежащую на земле.       – Присмотри тогда за скотом, я вернусь позже, – попросила она и нехотя двинулась в сторону тропы. – Если не вернусь, то заведи стадо в хлев, хорошо?       По пути Злата попыталась заранее предугадать, что её ждёт. Отец позвал к себе, когда пришли священники, – наверняка из столицы или другого крупного города, – но зачем? Проповедники уже навещали их, и отец, как глава деревни, уже вёл с ними беседу. Без Златы.       В отличие от брата девушка не бежала сломя голову, но спешила. Когда показалась околица, уже издалека можно было заметить небольшую толпу крестьян у ворот, расположенных с тыльной части деревни. Оттуда выводили скот на пастбище, а также жители разбредались по делам: охоту, собирательство, работу в полях. Приход священнослужителей, видимо, взволновал народ, и они собрались в самой дальней от центра части деревушки, чтобы обсудить событие и обменяться сплетнями.       Не то чтобы местные были неверующими... Но и верующими не были тоже. Мало кто определился с отношением к Богу, но тенденция на распространение единого верования давно возникла в стране. Злата не так много размышляла об этом, но какой-то базовой информацией владела: спасибо книгам, позволившим ей вырасти грамотной.       Проходя через десяток женщин, кудаютающих между собой, Злата услышала обрывки фраз о том, что «не к добру всё это» и «как бы глава не осерчал». Она немного занервничала, ускорила шаг, на ходу здоровясь со знакомыми.       Дом их семьи в два этажа стоял в центре «Дубьевки», и территория, в которую входили хозяйственные постройки, была огорожена бревенчатым забором вокруг. Ворота, гораздо меньших размеров, чем главные деревенские, открыты настежь. Хлев сейчас пустовал, а пёс, обычно лающий на чужих, прятался в будке. Посреди широкого двора стояла пара запряженных лошадей без наездников.       Подойдя к крыльцу, Злата заметно замедлилась, затем почти прильнула к двери и затихла. Подслушать что-то не удалось, так как разговаривали не настолько громко. Но удалось уловить чей-то зычный мужской голос и другой, басистый, знакомый. Отцовский. Входить в собственный дом совсем не хотелось, но злить отца хотелось ещё меньше.       Тихонько открыв дверь, Злата тихо вошла в щёлку и так же тихо закрыла за собой. Увидев посреди комнаты спины двух мужчин в серых рясах, подпоясанных белым, она выпрямилась и взглянула на фигуру отца, Ратмира, чья фраза прервалась на середине.       – Злата. Наконец пришла, – произнёс он, и морщины на его бородатом лице чуть разгладились.       Его можно было описать несколькими словами: дюжий мужик со светлой бородой, не боящийся работы. Как глава деревни внешне Ратмир выделялся разве что своим домом, внушающим уважение, но одежду носил простую, опрятную. Ему недавно перевалило за сорок, но его плечи стойко держали груз ответственности, а сам он добросовестно выполнял свои обязанности. Хотя порой был жёстким, и для Златы было неудивительно видеть, как этот внушающий опасливое уважение мужчина ни капли не сгорбился при общении со священниками.       – Что-то случилось? – спросила девушка, делая пару шагов вперёд, но останавливаясь на опасливом расстоянии от священнослужителей, что беззастенчиво переключили внимание на её скромную персону.       Один из них был в возрасте, с седой бородой и кустистыми бровями, из-под которых глядели острые светлые глаза. Он сразу создал неприятное впечатление, девушке вспомнилась история о живущих в горных пещерах троллях. Не тех, что были низкими и пузатыми, а о тех, что были высокими, худыми, злыми и морщинистыми, как изюм с рыночного прилавка. Второй же был гораздо моложе, примерно одного возраста со Златой, и его взгляд не был омрачён неприязнью, скорее любопытством. Он был русый, коротко стрижен, среднего роста. Такая... разная парочка.       – Я давал тебе на хранение некоторые свои книги, помнишь?       Видимо, знакомить дочь с гостями Ратмир не собирался. Злата отвлеклась от разглядывания старика и юноши.       – Учётные? – догадалась она, но спрашивать, зачем они понадобились, конечно не стала. – В горнице. Я принесу.       Злата тут же умчалась к лестнице на второй этаж. Если её позвали только для того, чтобы отдать отцу несколько книг, то это могло бы подарить облегчение. Но почему-то Злата не могла избавиться от лёгкой тревоги, когда поднималась наверх.       Как только девушка скрылась, старик в рясе хмыкнул. Ратмир посмотрел на него прямо, ожидая какого-то комментария, и не ошибся.       – Это дитя быстро растёт, но доверять важные записи... У главы всё важное должно быть под рукой, если только он не собирается разделить полномочия. А ты, сын мой, вроде как полон сил, – сделал замечание святой отец, совсем не посчитав его неуместным.       – Вы не только в управление вмешиваетесь, но и в воспитание, отец Владимир? – ответил Ратмир вопросом.       Впрочем, заметив хмурость священника, мужчина смягчился, чтобы это не сочли за открытое неуважение. Как бы ни было досадно, а явно грубить не стоило, пусть и очень хотелось.       – Я считаю, старшему ребёнку стоит знать основы на случай, если меня не окажется рядом, – добавил глава, скрещивая крупные руки на широкой груди.       Старик пожевал губами, и в его маленьких, острых глазах мелькнуло понимание. Однако Ратмира это не тронуло. Этот старикашка отказался даже присесть, предпочтя оставаться в «равном» положении с собеседником, да и за прошедший разговор стало ясно, что священник далеко не смиренный раб божий.       – Не хочешь поставить дочь в то же положение, в котором оказался сам в далёкие годы? Что ж, тебя можно понять, – скорбно покачал головой отец Владимир. – Столько воды утекло, а горечь прошлого тебя не отпускает. Я много раз говорил, что Бог бы помог, сын мой, если бы ты обратился к вере в поиске утешения.       Ратмир не почувствовал в этих словах ни грамма искреннего сочувствия. Старый священник словно издевался, если предположить, что именно было скрыто за этими светлыми глазками. Но провоцировать ссору было бы неразумно.       – Иной раз я допускаю мысль, что ты можешь пойти по стопам Григория, если позволишь ненависти поглотить твою душу... – продолжил отец Владимир, но осёкся, когда глава деревни зло нахмурился. Тем не менее, продолжил мысль. – Ты ведь не такой, как твой отец. Ты думаешь о благе крестьян, сын мой, а постройка церкви сможет уберечь деревню от тёмных сил. Думаешь, князь, как владелец этих уделов, будет вечно отправлять в ближайшие земли отряды священников для зачистки? Или ратных? Рано или поздно ему надоест...       – Наша деревня хорошо защищена, а что творится с ближайшими территориями проблема не моя, а самого князя, – парировал Ратмир, стараясь пропустить мимо ушей упоминание о прошлом главе.       – Но рано или поздно нечестивая сила может добраться и до вас. Хотя я рад, что «Дубьевка» не стала Пропащей, – спокойнее заметил отец Владимир. – Григорий был подобен упрямому барану, задиристому, строптивому, вне воли хозяина. Ты и сам прекрасно это знаешь... Удивительно, что владелец этих земель доверил полное управление своим вассалам, зная характер... некоторых из них.       «Пропащими» считались те деревни, которые отказались от веры и прибегли к защите противоположной от церкви силы – волхвам. Это Ратмир знал, однако вести разговор об этом не собирался.       – Не переживайте об этом, – с нажимом произнёс Ратмир. – И не вспоминайте при мне папашу. Необязательно каждый раз ковыряться в моих ранах, чтобы напомнить о власти, не думаете?       – Вера способна залечить как душевные раны, боярин, так и научить смирению, с которым будет проще переживать невзгоды, – впервые вмешался в разговор молодой священник, видимо, не выдержав этой атмосферы. – Главное позволить...       – Я не боярин, – рявкнул Ратмир, и тот мигом смущённо замолк. – Чему вас обучают только...       Тяжёлый взгляд мужчины ясно дал понять, что эта тема не получит развития, а если получит, то добром не кончится. И отец Владимир успокаивающе махнул рукой на своего компаньона.       – Поумерь пыл, отец Иван. Тебе ещё не хватает такта, – сказал он, поглаживая куцую бородку, и вновь обратился к Ратмиру. – Ты прав, ни к чему ворошить прошлое. И я убеждён, что ты не повторишь ошибок прошлых лет. Наконец дал согласие на постройку церкви, и это благое дело. Чем меньше язычников во владениях князя, тем благосклоннее он будет.       Отец Владимир сначала пошёл навстречу, но затем напомнил о цели их визита, и Ратмир ощутил некоторую беспомощность. Несмотря на то, что князь считался очень крупным землевладельцем, – хотя и был ниже князя, – управляться с таким количеством деревень в одиночку было трудно. И в каждой вотчине он назначил по представителю: в деревнях, вручив по мелкому титулу, глав, а в более крупных селениях рассадил своих сыновей-баронов. Отец Ратмира, ныне покойный Григорий, удостоился этой обременяющей чести лет двадцать назад. Но, ожидаемо, статус боярина не прижился.       Разговор, рискующий снова повернуть не туда, снова прервался с появлением Златы: она осторожно спустилась со второго этажа, неся в руках два фолианта в кожаных переплётах и свернутую карту, прихваченную на всякий случай.       – Положи на стол, – попросил Ратмир, и девушка двинулась к пустому обеденному столу.       Интересно, почему отец не принял священников в своих покоях? Ведь там располагалось его рабочее место, стол, книги, пишущие принадлежности и некоторые бумаги. Там же он обсуждал с жителями деревни и приближёнными важные вопросы. Не хотел впускать чужаков в свою комнату, потому что они неприятные? Слишком ребяческая причина для него.       – Что-то ещё нужно? – спросила Злата, косясь на святых отцов.       Молодой священник, в свою очередь, поглядывал на неё. Не украдкой, открыто. Ратмир хотел было отослать дочь, но это бы противоречило его словам, сказанным ранее, о том, что он постепенно знакомит её с обязанностями управляющего. А отцу Владимиру, похоже, эта позиция была как минимум непонятна, если не неприятна. Пусть потерпит противный старик.       – Останься здесь, послушаешь. Полезно будет, – всё же решил глава, взмахом руки приглашая священников ближе к столу. – Построим церковь, так что нужно будет выбрать место, утвердить план стройки, назначить рабочих...       Злата кивнула и села за стол, пока оба священника и отец остались стоять. Её присутствие, судя по всему, раздражало лишь отца Владимира. Ратмир наконец согласился поставить церковь, так что священнослужителю пришлось поумерить своё раздражение, дабы не уходить с темы грядущей стройки.       – Может, твоя дочь пройдётся по улочкам с отцом Иваном, присмотрит подходящее место? – предложил отец Владимир как бы между делом, пряча сухие ладони в свободных рукавах рясы.       Ратмир, уперевшись руками в стол, взглянул на молодого священника, затем на Злату. В этом предложении можно было заметить не только намерение убрать девчонку с глаз консервативного старца, но и дать возможность отцу Ивану попробовать промыть мозги юной, наивной дочери упрямого главы деревни? Наверняка парень ещё недавно был послушником, а теперь, когда получил сан, должен был продемонстрировать свою полезность?       Ратмир сдержал едва не вырвавшуюся усмешку. Ну и предположения... Если так, то пусть мальчишка попробует.       – Иди, – кивнул мужчина, обращаясь к Злате.       Та поднялась, послушно двинулась к выходу, а за ней следом, предварительно смиренно склонив голову перед отцом Владимиром, направился и юноша. Он не вызывал такого смятения, как старик, но Злата всё же не знала, как следует правильно общаться с церковниками, а потому молча пошла через двор.       – Ваш отец волевой человек, – произнёс отец Иван с мягкой улыбкой, стоило им выйти к главной дороге, идущей сквозь всю деревню.       – Есть такое, – ответила Злата, прикидывая, в какую сторону пойти для начала. – Ему сложно перечить.       – А вы пытались?       Она не ответила и развернулась, чтобы спрятать лукавую улыбку, и неспеша двинулась вперёд. Отец Иван пошёл рядом, но на достаточном расстоянии, не выражая ни протеста, ни согласия: сразу видно человека, оторванного от простой юношеской жизни и посвятившего всего себя Богу. В «Дубьевке» на памяти Златы священники появлялись всего трижды за прожитые ею годы, так что наверняка местные будут глазеть на дочь управляющего в неожиданной компании. Это не смущало, но было странно осознавать. Лишь бы не наткнуться на друзей...       Первые два раза церковники навестили деревушку в то время, когда Злата была гораздо младше, и знала она это лишь со слов других жителей. Третий раз был в прошлом году, и тогда, как девушка помнила, отец отказался от постройки храма. Она не знала причин, ведь отец обсуждал эти вопросы только со своими приближёнными, – наверняка и сегодня позвал бы дядьку Мирослава, не будь тот отправлен с торговым обозом в город, – но очень хотелось узнать больше. И внезапное решение отца по поводу церкви казалось странным.       – Отец Иван, вы первый раз приехали? – спросила Злата, надеясь в ходе разговора что-нибудь разузнать.       – Всё так, – отозвался тот, слегка пожав плечами. – Я лишь в прошлом месяце получил сан и был допущен до служения.       – А разве до этого не служили Богу?       – Я был послушником с двенадцати лет, и моя душа всегда стремилась к свету. Лишь пройдя десятилетнее обучение можно заслужить право приносить свет веры не только в свою, но и в души окружающих, – пояснил отец Иван с выражением лица взрослого, который слишком добр, чтобы указывать глупому ребёнку на пробел в его знаниях открыто.       Злата ненадолго задумалась, пока они шли вдоль улочки. В «Дубьевке» дома были разделены большой дорогой насквозь, а также несколькими улочками поперёк, ведущими к хозяйственным зданиям, жилым домам, дворикам и небольшому торговому закутку. Сложно было представить среди этих домиков, почти каждый из которых Злата знала, церковь. Да и она не до конца понимала, всерьёз ли ей нужно было найти подходящее для неё место. Лучше прикинуть две-три точки, а отец сам определится.       – А сколько жителей в вашей деревне? – перевёл тему отец Иван.       – Сто пять, – ответила Злата без заминки. – Если не считать меня, отца и братца.       – Всех знаете по именам? – даже с неким уважением поинтересовался священник, разумно не спрашивая о матери девушки: хоть здесь ему хватило такта.       – Не всех, – улыбнулась Злата, взглянув на него. – Но большинство. Отец вот всех знает... Может, со временем и я запомню. А что входит в ваши дела? Если такое можно спрашивать.       – Из церковных общедоступных книг вы сможете узнать гораздо больше, чем от меня, юная боярыня, – ответил отец Иван с мягким намёком, и девушка не стала настаивать.       – Учту. Но я не боярыня. Не знаю, что вам сказали, но отец отрицает преемственность титула... И я не хочу спорить с ним.       – Думаю, по имени к вам обращаться рано, так что не посчитайте за грубость.       – Нет, лучше по имени. Мне так привычнее.       – Разве вашей семье не была присуждена фамилия? – изумился юноша.       – Я её не знаю, – ответила Злата резче, чем хотела бы. – И мне это не нужно.       Они пошли вдоль торгового рядка, где сидело несколько старушек с корзинами на маленьких, но добротно сколоченных прилавках. Несколько детей что-то покупали, кто-то помогал с тяжёлыми корзинами. Мирная, спокойная жизнь. Неужели обязательно прививать этим и без того спокойно живущим людям веру?       – Не примите мои слова близко к сердцу, но... Я был удивлён, что в «Дубьевке» до сих пор нет ни храма, ни слуги божьего, к которому могли бы обратиться прихожане. У меня нет намерений осудить главу деревни, учитывая давнишний опыт, я лишь хочу выразить уважение к его стойкому духу, – произнёс священник, заглядывая Злате в лицо. – Не каждый способен принять горькую действительность даже спустя года, но глава справился с этим. Церковь необходима, дабы огородить эту землю от тьмы и принести свет. Надеюсь, вы это понимаете.       Не став говорить, что прихожанами в деревне и не пахнет, Злата в недоумении подняла брови. Парень ёё ровесник, а ведёт себя так, словно втрое дольше прожил.       Сейчас она убедилась окончательно в том, что общение с церковниками не для неё. Такие далёкие выражения, завуалированные намёки и странная, снисходительная мягкость в карих глазах отца Ивана вызывали в Злате едва теплющееся раздражение. Так общались дворяне и интриганы, а не простые люди, среди которых она выросла. Прикинуться, что ли, дурочкой?       – Что-что принять? – спросила девушка, замедляя шаг. – В нашей жизни есть что-то горькое?       На лице священника отразилось смятение.       – Ну... я не так хорошо осведомлён, но, думаю, вашему отцу было трудно принять это решение. То, что произошло с предыдущим главой, среди братьев монахов принято считать необходимой трагедией, – ответил юноша уже без уверенности, поняв, что задел щепетильную тему. – Простите, если задел ваши чувства.       Злата остановилась, и ей не удалось скрыть удивление. Прошлый глава, её дед, разве имел какое-то отношение к церкви? Он умер много лет назад, когда Злата ещё под стол ходила, потому что пошёл в лес с другими охотниками и наткнулся на шатуна. Так ей сказал отец.       – Что в смерти на охоте можно посчитать необходимой трагедией? – спросила она осторожно, уже догадываясь, что вечером её ждёт неприятный разговор с отцом.       – Ох, – со вздохом, полным печали, остановился и отец Иван. – Мне не стоило... Простите, всё же мне не хватает такта. Забудем этот разговор?       Злата поджала губы, продолжив путь, и не обратила внимание на направленные на них взгляды детей и старушек. Священник больше ничего не расскажет, а значит придётся спрашивать остальное у отца. Оставалось лишь надеяться, что этот парень просто наговорил глупостей, и вечером все сомнения развеются.

***

      План строительства был утверждён, и священники уехали. Отец Владимир пообещал вернуться через неделю, чтобы проверить ход работ, а спустя месяц-полтора обещал прислать назначенного в «Дубьевку» священника. Всё это с вынужденного, но всё же согласия Ратмира.       После разговора со строителями он вернулся в дом поздно, застав Матвея за кухонным столом, а Злату у печи. Шторы были запахнуты, в доме царил уютный полумрак при свечах. Запах еды и пустота в желудке напомнил Ратмиру, что он пропустил обед из-за работы, и мужчина устало опустился на лавку.       – Почему ужинаете так поздно? – спросил он, обратившись к дочери, когда та поставила на стол котелок. – Разве Мила не заходила? Я попросил её позаботиться об ужине, когда уходил.       – Тебя ждали, – хмыкнула Злата и села. – А у тёти Милы и свои дети есть. Я вполне могу готовить, хоть и не так хорошо, как она.       Ратмир вздохнул, глядя на то, как Матвей накладывает исходящее паром рагу в тарелку. Младший редко вмешивался в их разговоры за столом, и вообще был молчаливым ребёнком. Хорошо это или плохо было не ясно, главное, чтобы был здоров.       – Нет ничего плохого в том, что я прошу свою сестру о помощи, Злата. Мы семья, – произнёс мужчина мягче, приступая к еде. – О чём говорила со священником?       – Мы семья... – повторила Злата негромко, ковыряясь ложкой в тарелке. – Ни о чём конкретном, о нашей деревне да работе монахов. Сложно с ними разговаривать...       – Это у нас семейное, – мрачно подметил Ратмир.       Злата подняла глаза на отца. Он показался ещё старше при жёлтоватом свете свечей, плечи его устало опустились. Девушка видела, как ему порой тяжело справляться с делами, и была лишь рада возможности избавить его от проблем или части забот. Однако Злату волновала оговорка отца Ивана, если то была именно оговорка.       – Отец, у меня есть вопрос. Можем поговорить после еды?       Ратмир взглянул на дочь, жуя, и заметил её безрадостное настроение. Он мог бы списать это на что-нибудь маловажное, но понял, что в этом точно виноват тот фанатик-юнец, которому ряса не по размеру. Он выразил свой настрой тяжёлым вздохом.       – Как встану из-за стола, я сразу пойду спать. Говори сейчас.       – Дедушка... он ведь умер на охоте? – с заминкой, но всё же спросила Злата.       Отец продолжил есть, будто искал предлог оттянуть ответ в связи с набитым ртом. Девушка терпеливо ждала, пока он ответит, а Матвей вообще внимания не обращал на беседу: лопал и лопал. Ей бы такую беззаботность!       – Да, на охоте, – кивнул Ратмир и запил пищу молоком из небольшого кувшина. – А что? Тебе кто-то сказал иначе?       Злата с горечью поняла, что ей нагло врут. Когда подстраиваешься под характер строго родителя, то всегда знаешь, правду ли он говорит... Тогда и ей незачем быть всегда честной.       – Я сказала об этом отцу Ивану, а он усомнился, так что и я потеряла уверенность... Хотела просто убедиться, – ответила Злата, всё же приступая к еде. – Мне не нравятся эти священники. Такие вездесущие...       – Да, они любят совать нос не в своё дело, – хмыкнул Ратмир, охотно поддержав смену темы. – Забудь об этом. Но лучше не выражай неприязнь к ним открыто, это может плохо кончиться.       – Почему?       – Если останешься с кем-то, вроде отца Владимира, наедине, лучше вообще не разговаривай. Так всяко безопаснее.       Ратмир не ответил ничего конкретного, дал лишь какое-то туманное указание, что было совсем не похоже на него. Быстро опустошил тарелку и, допив, тяжело поднялся. Лавка скрипнула по полу, из-за чего Злата немного поморщилась.       – Спокойной ночи, – добавил мужчина, погладил ладонью Матвея по голове и ушёл наверх.       Девушка лишь вздохнула и, поставив локоть на стол, запустила пальцы в волосы. Так много вопросов, и никто не хочет на них отвечать. Конечно, жизнь и раньше не была лёгкой, но с приходом церковников усложнилась в разы. Что ей теперь думать? Возможно, не так уж важно, как ушёл из жизни дедушка Гриша, но на фоне всего происходящего выглядело это как минимум подозрительно. Нужно будет поговорить с Митяем и Анюткой завтра же – так решила Злата, ведь у кого, как не у друзей, спрашивать совета?       – Златочка, погреешь мне молока? – спросил Матвей, отвлекая сестру от раздумий, и принялся вытирать рот рукавом рубахи.       – Да, сейчас... Эй, ты что делаешь? Я же тебе тряпицу специально на колени положила! Не пачкай одежду. Ох, тебе девятый годок пошёл, пора бы следить за собой.