Бегущие от демонов за солнцем: воскресший детектив и физхимик-асура

Каждый шаг все сильнее утопал в песке. В распущенные волосы все сильнее задувал сырой ветер, раскидывая их по лицу, застилая глаза и проникая в нос мусорным запахом. Он стал таким буйным, сырым и мусорным, пройдя сквозь тучи, от легкого, но дождя которых разбухало гоми вдали. Шаги же... Были просто шагами. И, когда на пути возникли консервные банки и пустые бутылки, местами разбитые, шаги прекратились, а сквозь мусорный запах пролетела пуля. Человек, которому она предназначалась, в последний момент пригнулся, рухнув в одну из куч. Черт. Хотя настоящие черти столпились за спиной. Ожидали. — А ты ловкий, — мужчина, в которого я стреляла, но промахнулась, стоило ветру застелить взгляд, попытался встать... ...Мои волосы поднялись... ...А мужчина свалился, когда понял, что ему в ладони воткнулись осколки. Он отчаянно зашипел, лёжа на животе… А я подняла пистолет, пока ветер не утих. Серебристо-серый, как и тучи, из-за которых все вокруг приобретало подобный оттенок, а запахи усиливались. Раньше все эти серые цвета и резкие запахи, сквозь которые мне приходилось шагать до своих жертв, вкупе с неугомонным от волнения сердцем, мешали стрелять. Сейчас я молчала. И сердце молчало. Розовое, как горизонт, оно со своим равномерным стуком маячило наравне с ним где-то на периферии. Оно уже привыкло убивать без пощады. А горизонт давно привык к цвету, смутно похожему на кровь. В небе вяло прогремело. — Но тебе не сбежать, — с этими словами, сказанными чересчур жеманно и пафосно в звенящем после недогрома затишье, я направила на него дуло и спустила курок. В наэлектризованном воздухе звякнул пустой выбрасыватель. А, очевидно, последняя пуля уже лежала у ног мужчины, истраченная ранее. Я вздохнула, переведя на нее взгляд, который, впрочем, уже через секунду был застелен. Словно норка змеи, затаившейся в песке. И искушающей на убийства. Хах. Если бы это было просто убийство, то я была бы другой. Мертвой. Слабое движение привлекло внимание, рассеянное прядями, явив синеву мужского лица, бегло осмотреваюшего меня, недоумевая. Смотря на него в длящейся уже непозволительно долго тишине, в груди я ощущала лишь… Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Шестьдесят ударов в минуту. Такое простое, как и шаги. Именно с таким пульсом я развернулась и зашагала, заставляя синеву исчезнуть. — Тебе повезло, — в этой фразе не сквозило разочарование... ...Сзади послышалось резкое копошение, звон стекла и шепот песка. Сердце билось медленно. Я ощутила жажду крови, как он замахивается, видимо, осколком, брызгая кровью во все стороны… Взгляд, не имеющий возможности смотреть вперёд, зацепил, как одна капля долетела до воды. Сердце билось всё так же медленно. И он нанес свой удар. Этим и подписал себе приговор. Почему-то мне захотелось на него обернуться. Не он первый, не он и последний. Но, кажется, только сейчас я вдруг поняла, почему так происходит. Дождь всё так же моросил по воде, разбавленной каплями крови, демоны кричали вокруг, слышимые только мной, а запах мусора топил всё это в себе. Оборачиваясь ветру навстречу, я увидела лишь, что там, на горизонте, серая гроза сливается с остатками розового горизонта. Как бы я тогда хотела, чтобы это был лишь сон, чтобы небо, наконец, оставило нас, розовых, как горизонт, сердец... Я бы тогда даже жить захотела! Потому что сейчас поняла. — Убивая кого-то, — следующие слова я решила отчеканить, — Ты ставишь свою жизнь на… — а последнее отзвенеть слишком невинно, задирая голову, — Кон, — а мужчина снова недоумевал, поднятый за горло длинной цепью демонов, которые для него были лишь сырым воздухом. Я шагнула к нему. На лице мужчины отразился ужас: почему его держит за горло незримая сила? А я начала, в надежде, что мое сердце забьётся быстрее: — Каждый из нас хоть раз убивал: обрывал растения, зарезал или просто покупал зарезанную свинью, чтобы съесть. Ты убил ее, — он замычал, вцепившись в воздух, дернул ногами, но тут же скорчился от боли, а я невозмутимо продолжила, пока ветер не утих, — Но, обрывая определенные растения, мы рискуем обжечь руки от яда, который содержится в их соке, или же умереть от аллергической реакции на него. Не думал, что твои действия по отношению к ней высвободят яд? — раздался вскрик, когда из его рта стремительно потекла кровавая слюна; я продолжила, — Кушая свинину — создаëм себе слабость, ведь без этой еды теперь не выживем. Ты ведь делал это с ней, чтобы выжить? — из глаз мужчины тоже брызнула кровь, вперемешку с чем-то белым, — Ну а убивая человека... — я сделала паузу, в которую он умер от удушения. В небе прорезалась молния. А в её короткой вспышке мелькнула душа, вышедшая из головы мертвого: моменты, которые он прожил. Пальцы сжали пистолет, когда я увидела, что конкретно происходило с той девочкой. А белизной, льющийся из глаз, был, кстати, лопнувший гной. Демонам, он, видимо, приглянулся. Душа начала отчаянно надуваться, стремясь взорваться, разлететься по этой земле, оставив след, став чем-то. И я была рада, что скоро все эти моменты исчезнут. И выдавила из себя завершающее: — Сталкиваем свою жизнь с его... — снова рванул встречный ветер, и я зажмурилась. От злости зажмурилась сильнее, чем хотелось бы. Так что по глазам пошли алые круги, в то время как голоса со всех сторон начали обсуждать это убийство, стремясь оказаться с обвинениями у меня в самых ушах. Но эти голоса быстро начали растворяться. И ветер утих. Мне ни к чему было открывать глаза, чтобы увидеть, как душу никудышнего отца разорвали демоны, поглотив в тот момент, когда она была свободна от мира, беззащитна в своих проваленных попытках стать чем-то в нём. Этот человек испарился, словно никогда и не было. А моё сердце продолжало делать шестьдесят ударов в минуту. И я… — Что же касается самоубийц… — произнесла эти слова искренне, без эмоций, а потом снова сделала паузу, которую залила сладостная тишина. Сытые демоны больше не кричали. — Их ждет нирвана. Глаза невольно открылись, и взгляд, застеленный тьмой волос, коснулся не менее темных существ. Но коснулся. Призрачные создания густились единой массой, обвитые чем-то вроде склизкой черной пленки. Угрожающе тонкой, но пленки. И из-за этой пленки тянулись и щелкали огромными пастями туманные силуэты, похожие на скелеты собак с длинными, как у динозавров, когтями и черепами ящериц. Еще из-за этой пленки они словно бы испарялись частями. Как и их слизь, которая становилась полупрозрачным туманом. — Даже такая, — я отвернулась от них с отвращением, но оно не помешало вместе с тем расцвести и улыбке, — А теперь, когда эта история закончилась, меня ждет интересный танец. Ведь близится конец и другой. А сквозь серость, занявшую некогда розовый горизонт, проросла зелень.