Шрам к шраму

Глава 12. Публичное падение Прошёл месяц. Тридцать дней, за которые Полина узнала о Ирине больше, чем за всю предыдущую жизнь. Она узнала, что та боится темноты и спит только при включённом ночнике в ванной. Что по утрам она сначала пьёт воду, а только потом кофе. Что в душе она напевает старые советские песни, ошибаясь в словах. Эти мелкие, глупые детали складывались в мозаику, которая становилась дороже любой картины. Но мир за стенами её квартиры не исчез. Он ждал. В среду Полину пригласили на медицинскую конференцию в престижном отеле. Обычно она игнорировала подобное, но её исследование по реконструктивной хирургии заинтересовало спонсоров. А деньги на оборудование для отделения были нужны всегда. Она стояла в зале, зажатая в неудобном костюме, который купила накануне, и чувствовала себя рыбой на берегу. Вокруг кружили пафосные врачи, фармацевтические представители с натянутыми улыбками. Воздух был густ от духов, самодовольства и фальши. Она уже собиралась сбежать, выдумав срочный вызов, как вдруг увидела её. Ирина. В окружении группы важных мужчин в дорогих костюмах. Она была в тёмно-синем платье, подчёркивающем каждую линию её тела, её волосы были убраны в строгую, но безупречную причёску. Она улыбалась, кивала, её жесты были отточенными и уверенными. Она была в своей стихии. И их взгляды встретились. На лице Ирины на долю секунды промелькнуло неподдельное удивление, затем — паника. Она быстро отвела глаза, продолжив разговор. Но щёки её покрылись лёгким румянцем. Полину будто окатили ледяной водой. Она поняла. Здесь, в этом мире, они — чужие. Здесь Ирина — успешная бизнес-леди, а она — врач в неудобном костюме. Здесь их правила не работали. Она развернулась и пошла к выходу, чувствуя, как гнев и обида комком встают в горле. Глупо. Это же они сами договорились. Но почему тогда так больно? — Полина! Она обернулась. Ирина догнала её в пустом коридоре, ведущем к лифтам. — Ты что здесь делаешь? — спросила Ирина, её голос звучал сдавленно. — Конференция. Искала спонсоров, — Полина скрестила руки на груди. — А ты? Ищешь новые объекты для сноса? — Полина, не надо, — Ирина оглянулась, проверяя, нет ли рядом кого-то. — Мы же договорились. — Да, договорились. Никаких намёков при посторонних. Я просто ухожу. Чтобы не смущать тебя своим присутствием. Она нажала кнопку лифта. — Подожди, — Ирина схватила её за локоть. — Я не это имела в виду. Просто… я не ожидала тебя здесь увидеть. — Ясно. Я выпадаю из твоего графика «ожидаемых встреч». В чёрный список, значит. Лифт приехал. Полина шагнула внутрь. Ирина последовала за ней. — Ты несправедлива, — она сказала, когда двери закрылись. — Я просто была не готова. — А я была готова к тому, что ты посмотришь на меня, как на привидение? — Полина повернулась к ней. В её глазах стояли не слёзы, а холодная ярость. — Мы что, Ирина, позорный секрет? Что-то, что нужно прятать в четырёх стенах? — Нет! Но ты же сама понимаешь… Моё положение… Спонсоры… — А, твоё положение, — Полина усмехнулась. — Знаешь, что? Иди к своим спонсорам. И к своему положению. А я поеду в свою больницу. К своим пациентам. У них, по крайней мере, раны видны снаружи, а не только внутри. Лифт остановился на первом этаже. Полина вышла, не оглядываясь. Она слышала, как Ирина зовёт её, но не обернулась. Боль была слишком острой, слишком унизительной. Она вышла на улицу и глотнула холодного воздуха. Сердце колотилось где-то в горле. Она села в свою машину и уехала, не зная куда. Просто ехала, пока городские огни не превратились в размазанное полотно. Она приехала в бар. Было только шесть вечера, посетителей почти не было. Лёха поднял на неё взгляд и, увидев её лицо, молча налил виски. Полина взяла стакан и залпом осушила его. Жидкость обожгла горло, но не приглушила боль. — Всё плохо? — осторожно спросил Лёха. — Заткнись и налей ещё. Она просидела так до закрытия, пытаясь напиться, но трезвея с каждым глотком. Унижение жгло изнутри. Она, Полина, которая всегда ставила себя выше условностей, позволила себе влюбиться в женщину из другого мира. И теперь пожинала плоды. Когда бар опустел, она осталась одна в тишине. Телефон молчал. Ирина не звонила. Не писала. И это было хуже всего. Полина закрыла лицо руками. Она думала о том, как Ирина смотрела на неё — с паникой, со страхом. Как будто Полина была угрозой её идеальной жизни. «А может, так и есть?» — пронеслось в голове. Может, она и правда — грязное пятно на её безупречной биографии? Дверь в бар скрипнула. Полина не подняла головы. — Мы закрыты, — бросила она в пространство. Шаги приблизились. Кто-то сел на соседний барный стул. — Я знаю, — сказал тихий голос. Полина медленно подняла голову. Перед ней сидела Ирина. Без макияжа, в простой ветровке, накинутой на вечернее платье. Её глаза были красными от слёз. — Как ты нашла меня? — хрипло спросила Полина. — Я везде искала. Потом поняла, что ты можешь быть только здесь. Они молча смотрели друг на друга. Барная стойка была между ними, как пропасть. — Я не хотела тебя обидеть, — прошептала Ирина. — Я испугалась. Не тебя. А того, что все увидят, как я смотрю на тебя. Как я тебя хочу. Это было бы… непрофессионально. Полина фыркнула. —О, да. Мы же должны быть профессиональны. Особенно когда целуемся в моей постели. — Это не смешно, — Ирина провела рукой по лицу. — Ты не понимаешь. В моём мире каждая слабость — это оружие против тебя. Каждая эмоция — уязвимость. Я потратила годы, чтобы построить стену. А ты… ты появилась и разнесла её к чёртовой матери за месяц. Полина смотрела на неё. На эту сильную, красивую, напуганную женщину. И её гнев начал таять, сменяясь чем-то более сложным — пониманием. — Знаешь что? — Полина налила себе ещё виски, отпила и поставила стакан с глухим стуком. — Твоя стена — это твоё дело. Но я не собираюсь быть твоим грязным секретом. Я не та, кого можно прятать. — Я не хочу тебя прятать! — Ирина встала, её голос дрожал. — Я хочу… я хочу быть с тобой. Просто я не знаю, как это сделать, не разрушив всё, что строила. — А ты уверена, что то, что ты строила, того стоит? — Полина тоже встала. Они стояли друг напротив друга, разделённые лишь метром пространства и целой жизнью опыта. — Эти спонсоры, эти контракты… Они делают тебя счастливой? По-настоящему? Ирина молчала. Её губы дрожали. — Когда я с тобой, — она выдохнула, — я забываю про всё это. Я просто живу. И это так страшно, Полина. Потому что я не знаю, что будет, если я к этому привыкну. Полина подошла к ней. Медленно. Она взяла её лицо в свои руки. — Привыкай, — тихо сказала она. — Потому что я никуда не уйду. Но я не буду прятаться. Ни от кого. Она поцеловала её. Прямо здесь, в пустом баре, при свете неоновой вывески. Это был не нежный поцелуй. Это была печать. Обет. Ирина ответила ей с той же яростью, цепляясь за её куртку, как за спасательный круг. — Хорошо, — прошептала она, когда их губы разомкнулись. — Хорошо. Никаких больше секретов. Полина прижала лоб к её лбу. —Идиотка. Теперь ты точно всё потеряешь. — Пусть, — Ирина улыбнулась сквозь слёзы. — У меня есть ты. И твой уродский бар. Полина рассмеялась — горько, но с облегчением. —Ладно. Тогда пошли домой. Я сегодня чуть не снесла баварку какого-то олигарха, и мне нужно выпить. С тобой. Они вышли из бара, держась за руки. На улице был холод, но Полина не чувствовала его. Она чувствовала только тепло руки Ирины в своей. И понимала, что их падение сегодня было не концом. Это было началом. Началом чего-то нового, страшного и по-настоящему своего. Решение не прятаться оказалось сложнее, чем его принять. На следующий день Полина проснулась с тяжёлой головой и смутным ощущением, что они натворили что-то необратимое. Ирина спала, прижавшись к ней, её лицо было разглажено сном, без следов вчерашних слёз. Полина смотрела на неё и думала о том, какой буре они бросили вызов. Первой ласточкой стал звонок в девять утра. Телефон Ирины разрывался от настойчивых вибраций. Она проснулась, нащупала аппарат и, увидев имя на экране, поморщилась. — Алло, — её голос был хриплым от сна. Она слушала несколько минут, её лицо становилось всё напряжённее. — Поняла. Спасибо, что предупредили. Она бросила телефон на кровать и провела руками по лицу. —Что? — спросила Полина, хотя уже догадывалась. — Мой PR-менеджер. Нас вчера видели. В баре. Кто-то сфотографировал. Пока неясно, будет ли это где-то опубликовано, но слухи уже пошли. Полина села на кровати. Она ожидала этого, но всё равно было неприятно. —И? Каков ущерб? — Пока неизвестно. Один из инвесторов, с которым я вела переговоры, известный гомофоб. Он уже отозвал своё предложение. — Отлично, — Полина усмехнулась без удовольствия. — Начинается. — Я не жалею, — твёрдо сказала Ирина. Она встала и начала одеваться с деловой стремительностью. — Я знала, на что иду. — А я? — Полина подняла на неё взгляд. — На что иду я? Ирина остановилась, её пальцы замерли на пуговицах блузки. —Что ты имеешь в виду? — У меня тоже есть жизнь, Ирина. Работа. Бар. Люди, которые ко мне относятся определённым образом. Я не живу в вакууме. — Ты думаешь, я не понимаю? — голос Ирины дрогнул. — Ты думаешь, мне легко? Полина вздохнула. Нет, легко не было никому. Она встала и подошла к окну. Город жил своей жизнью, не подозревая, что в этой квартире решаются чьи-то судьбы. — Ладно, — сказала она, поворачиваясь. — Правило пятое, и последнее. Мы не отступаем. Ни перед кем. Если ты готова, то и я готова. На лице Ирины расцвела улыбка — слабая, но искренняя. —Готова. --- Первые последствия не заставили себя ждать. Для Полины они выразились в колких взглядах некоторых коллег в больнице. Шёпот за спиной. Кто-то поддерживал, кто-то осуждал. Главврач вызвал её к себе и намекнул, что «личная жизнь должна оставаться за стенами больницы». Полина выслушала его молча, а на выходе из кабинета послала его в известном направлении так, что он покраснел и навсегда забыл о подобных разговорах. С баром было проще. Его клиентура была разношёрстной, и большинству было плевать на то, с кем спит владелица. Лёха и Семён отреагировали просто: пожали плечами и сказали: «Наконец-то ты нашла кого-то, кто тебя выдержит». Но для Ирины всё было сложнее. От неё отвернулись несколько влиятельных бизнес-партнёров. Провалилась одна крупная сделка, которую она вела месяцами. Её фотографии с Полиной, хоть и не попали в крупные издания, гуляли по закрытым чатам и соцсетям. Её называли «падшей леди» и «изменницей традициям». Это было глупо, по-детски жестоко, и от этого не менее больно. Они не виделись три дня. Ирина была поглощена тушением пожаров, которые вспыхнули в её империи. Полина работала, стараясь не думать о том, что происходит. Но мысли возвращались к ней снова и снова. На четвертый день Полина зашла в бар под вечер и застыла на пороге. За столиком в углу сидела Ирина. Одна. Перед ней стоял бокал вина, но она его не пила. Просто сидела, глядя в окно. Полина подошла. —Что ты здесь делаешь? Ирина подняла на неё глаза. Они были уставшими, с тёмными кругами. —Жду тебя. Мне нужно было… выйти из того мира. Прийти в твой. Полина села напротив. —Как дела с пожарами? — Я потеряла три крупных контракта. Два инвестора отказались от сотрудничества. Моя репутация, которую я строила десять лет, теперь стоит меньше, чем эта салфетка, — Ирина скомкала бумажную салфетку в руке. — Но знаешь что? Мне почти всё равно. Полина смотрела на неё, и впервые за эти дни почувствовала не вину, а гордость. Эта женщина, которая всегда жила по правилам своего мира, научилась их ломать. — Почему? — тихо спросила она. — Потому что когда я сидела на совещании и слушала, как эти ублюдки смотрят на меня с презрением, я поняла одну вещь. Я устала. Устала притворяться. Устала быть удобной. А здесь, с тобой… я могу быть собой. Даже если это «я» — полная сука с плохим характером. Полина рассмеялась. —Ну, насчёт характера ты не соврала. — Я серьёзно, — Ирина положила свою руку на её руку. — Эти три дня без тебя были хуже, чем все эти проваленные сделки вместе взятые. Я скучала по тебе. По твоему ворчанию. По твоим рукам. По тому, как ты смотришь на меня, будто я не бизнес-леди, а просто женщина. Полина перевернула ладонь и сжала её пальцы. —Ты для меня и есть просто женщина. Самая упрямая, сложная и прекрасная женщина из всех, кого я знаю. Они сидели молча, держась за руки, и Полина понимала, что что-то изменилось. Не в мире вокруг, а в них самих. Они прошли первое настоящее испытание. И не сломались. — Знаешь, что мы сделаем? — сказала Полина, внезапно осенённая идеей. — Что? — Мы устроим вечеринку. Здесь. В моём уродском баре. Пригласим всех, кому не плевать на нас. Твоих друзей, если они остались. Моих друзей. Мы не будем прятаться. Мы покажем всем, что нам на них наплевать. Ирина смотрела на неё с широко раскрытыми глазами, а потом медленно улыбнулась. Это была та самая, редкая, беззащитная улыбка, которую Полина видела только у себя дома. — Ты гениальная сумасшедшая, — прошептала Ирина. — Давай. Вечеринка состоялась через неделю. Полина не любила шумные сборища, но для этого случая сделала исключение. Бар «Грань» был полон. Пришли её коллеги-врачи, которые не побоялись осуждения, подруги Ирины, которые оказались вернее, чем она думала, Лёха с девушкой, Семён, даже главный инженер из больницы заглянул на полчаса. Было шумно, тесно и по-настоящему весело. Полина стояла за стойкой, помогала Лёхе с напитками, а Ирина кружила по залу, смеясь и разговаривая с гостями. Они не целовались при всех, не устраивали показательных нежностей. Они просто были вместе. И этого было достаточно. В какой-то момент Ирина подошла к стойке, чтобы взять новую порцию вина. Их взгляды встретились через зал. «Спасибо», — беззвучно сказали губы Ирины. Полина в ответ лишь кивнула, но внутри у неё всё пело. Они сделали это. Они вышли из тени. И мир не рухнул. Он просто стал другим. Их миром. Позже, когда гости разошлись, они остались вдвоём в опустевшем баре, как в самую первую их ночь. Убирали стаканы, вытирали столы. — Ну что, — сказала Полина, бросая тряпку в раковину. — Довольна? Ирина подошла к ней, обняла сзади и прижалась щекой к её спине. —Больше, чем когда-либо. Знаешь, что я сегодня поняла? — Что? — Полина положила свои руки на её. — Что счастье — это не тогда, когда тебя все одобряют. А когда тебе есть, с кем молчать в три часа ночи в грязном баре. Полина рассмеялась и повернулась к ней. —Философия, блядь. Ладно, идём домой, философ. Завтра мне в семь на операцию. Они вышли на улицу. Ночь была тёплой, звёздной. Они шли к машине, держась за руки, и Полина понимала, что готова заплатить любую цену за это чувство. За право не прятаться. За право быть собой — грубой, татуированной, неидеальной — и быть любимой за это. Цена была высокой. Но она того стоила.