Шрам к шраму

Глава 21. Испанский проект Отпуск подходил к концу, и на них медленно, но верно начала накатывать тоска предстоящего возвращения в серую реальность. В один из последних вечеров они сидели на террасе, попивая местное вино и глядя на закат, окрашивающий небо в багровые тона. Полина, несколько минут наблюдавшая за игрой света на воде, неожиданно повернулась к Ирине. —А давай не будем возвращаться. Ирина, до этого полусонная, подняла на неё удивлённый взгляд. —То есть как это? — Ну вот так. Останемся здесь. В Испании, — Полина сделала глоток вина, её глаза горели странным, возбуждённым огнём. — Я уже смотрела — тут есть пара приличных клиник, куда бы я могла устроиться. А твой бизнес... блядь, Ира, ты же всё равно всё удалённо ведёшь! Мы можем купить здесь такой же дом, с бассейном, с морем... Здесь никто не будет пялиться на нас, как на диковинку. Никаких этих ваших ебанных «деловых партнёров» с их кривыми взглядами. Свобода, чёрт возьми! Она говорила быстро, горячо, как будто эта идея родилась у неё в голове уже давно и только сейчас прорвалась наружу. Но Ирина смотрела на неё не с восторгом, а с нарастающим недоумением. — Ты это серьёзно? — её голос прозвучал холодно. — Бросить всё? Работу, которая тебя держит на плаву? Бар? Друзей? Просто взять и сбежать? — Это не побег! — Полина вспыхнула. — Это... свобода! Мы просто меняем декорации! На более тёплые и менее предвзятые! — Нет, это именно что побег! — Ирина отставила бокал с такой силой, что вино расплескалось. — Ты хочешь убежать от проблем, а не решить их! От тех самых взглядов, от необходимости кому-то что-то доказывать! — А зачем мне что-то доказывать, блядь? — Полина вскочила, её лицо исказилось от гнева. — Я устала, Ирина! Устала постоянно чувствовать себя белой вороной! Устала от того, что нашу личную жизнь все обсуждают! Здесь мы можем просто жить! Быть собой! — А кто мы здесь, Полина? — Ирина тоже поднялась, её голос дрожал. — Две русские эмигрантки без корней? Ты думаешь, здесь нам сразу откроют объятия? Мы будем чужими вдвойне! А там... там наш дом. Наша жизнь. Пусть и неидеальная, пусть с дерьмовыми взглядами, но НАША! — Какой нахуй дом? — Полина язвительно рассмеялась. — Квартира, в которой мы играем в идеальную пару? Больница, где я должна быть эталоном профессионализма, чтобы меня не осудили за мою личную жизнь? Это не дом, Ирина, это золотая клетка! — Это реальность! — выкрикнула Ирина. — А ты предлагаешь построить воздушный замок! Ты готова бросить всё, что у тебя есть, ради призрачной идеи «свободы»? А что будет, когда эта «свобода» надоест? Когда ты поймёшь, что от себя не убежишь? Мы снова вернёмся к тому, с чего начали? — Может, и не надоест! — Полина подошла к ней вплотную, её глаза сверкали. — Может, здесь я наконец смогу дышать полной грудью, не оглядываясь на мнение каких-то уёбков! — А я? — тихо спросила Ирина. — Ты подумала обо мне? О том, что мой бизнес, мои связи, всё, что я строила годами, привязано к тому месту, откуда ты хочешь сбежать? Ты предлагаешь мне бросить мою империю ради твоего душевного спокойствия? Наступила тяжёлая пауза. Они стояли друг напротив друга, две сильные женщины, чьи представления о счастье и будущем внезапно разошлись. — Значит, твоя «империя» важнее нашего счастья? — с вызовом бросила Полина. — Не перекручивай! — Ирина с силой провела рукой по волосам. — Речь не о том, что важнее! Речь о том, что ты предлагаешь не решение, а бегство! И я не готова ломать свою жизнь ради авантюры! — Авантюра... — Полина с ненавистью выдохнула это слово. — Понятно. Значит, всё, что выходит за рамки твоего расписания деловых встреч и светских раутов — авантюра. Ладно. Ясно. Она развернулась и быстрыми шагами направилась в дом, хлопнув стеклянной дверью так, что стёкла задребезжали. Ирина осталась стоять одна на террасе. Вечерний бриз внезапно показался ей холодным. Она смотрела на огни вдалеке, на тёмное море, и внутри у неё всё замерло. Их идиллия, их страстное примирение — и вот снова эта стена. Только на этот раз она была построена не из страха или недоверия, а из фундаментального непонимания того, что для каждой из них значит «дом» и «свобода». И как никогда прежде, Ирина почувствовала, что эта трещина может оказаться непроходимой Полина влетела в дом, дверь с такой силой захлопнулась за ней, что по стеклу поползла паутина трещин. Она стояла, тяжело дыша, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. — Блядь! — вырвалось у неё хрипло, и она с размаху швырнула в стену хрустальную пепельницу. Из гостиной выскочила Лера. —Поль, что случилось? — Всё кончено, — Полина зашагала по комнате. — Этот цирк. Эта жизнь по правилам. Я так больше не могу, Лер. Меня это сжирает заживо! Лера смотрела на неё с растущим пониманием. Она видела не просто ярость — она видела ту самую боль, которую давно читала в глазах подруги. — Она не поняла? — тихо спросила Лера. — Какая разница! — Полина резко обернулась. — Я предложила ей свободу, а она заговорила про свою «империю»! Как будто наша жизнь там — это и есть реальность! Она подошла к Лере вплотную, глаза горели лихорадочным блеском. —Слушай, а давай... давай останемся. Мы с тобой. Здесь. Лера замерла. Где-то в глубине души этот безумный проект отозвался странным эхом. Она вспомнила свои серые будни, начальников-мудаков, вечное чувство, что жизнь проходит мимо. — Ты... ты серьёзно? — прошептала она. — Абсолютно, — Полина схватила её за руки. — Ты же тоже задыхаешься там! Мы можем всё бросить! Я устроюсь в клинику, ты найдёшь работу. Будем жить здесь. Без их осуждения, без их правил! Лера смотрела на горящие глаза подруги и чувствовала, как её собственные страхи и сомнения начинают таять перед этой безумной, но такой желанной перспективой. — А... а как же они? — слабо попыталась возразить она. — Они выбрали свой путь, — в голосе Полины зазвенела сталь. — Ира — свою «реальность». А Влада... с ней Ира разберётся. Они не должны знать. Просто исчезнем. Начнём всё заново. Секунду Лера молчала, борясь с собой. А потом она медленно кивнула. — Похуй. Давай. Полина выдохнула с облегчением, и её плечи опустились. —Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, что не предала. — Только с условием, — Лера сжала её руки. — Никаких полных исчезновений. Когда улягутся страсти... может, вернёмся. Или они к нам приедут. Но сначала... сначала нам нужно это. Хотя бы попробовать. — Договорились, — Полина кивнула. В этот момент с террасы послышались шаги. Они быстро разошлись, приняв невинные выражения лиц. В гостиную вошла Ирина, бледная, с покрасневшими глазами. — Я... я пойду прогуляюсь, — тихо сказала она, не глядя ни на кого, и вышла через парадную дверь. Лера и Полина переглянулись. В их взгляде было что-то новое — не просто дружба, а заговор. Тайный сговор двух людей, решивших, что пришло время жить для себя. Пусть даже ценой невыносимой боли, которую они причинят тем, кого любят.. Лера молча наблюдала, как Полина лихорадочно собирает вещи, сгребая их в чемодан с какой-то одержимостью. В воздухе висела тяжёлая, нездоровая тишина, нарушаемая лишь грубым шуршанием ткани и прерывистым дыханием Полины. — Пол, — осторожно начала Лера, — может, не надо так сразу? Давай сначала... — Сразу что? — Полина резко обернулась, её глаза блестели лихорадочным блеском. — Ждать, пока эта «реальность» окончательно меня придушит? Я уже задыхаюсь, Лер! Каждый день в той квартире, в тех стенах... это как медленное самоубийство. Она с силой захлопнула чемодан. —Ты не понимаешь. Я не могу больше просыпаться с мыслью, что должна соответствовать чьим-то ожиданиям. Что моя жизнь — это спектакль для окружающих. Лера вздохнула, прислонившись к дверному косяку. Она видела эту боль — ту самую, что копилась в Полине месяцами, годами. Та самая, что пряталась за её колючим сарказмом и показной уверенностью. — А Ира? — тихо спросила Лера. — Ты правда готова вот так... бросить её? Полина замерла на мгновение, её пальцы сжали ручку чемодана так, что костяшки побелели. —Она сама сделала выбор. Она предпочла свои «империю» и «реальность» нам. Нашей свободе. В её голосе звучала не только злость, но и глубокая, незаживающая обида. Обида на то, что её попытку вырваться из клетки восприняли как предательство, а не как крик о помощи. — Она не понимает, Лера, — прошептала Полина, отворачиваясь. — Она никогда не поймёт, каково это — всегда быть на виду, всегда быть «не такой», всегда чувствовать на себе эти взгляды. А здесь... здесь мы можем быть никем. И это... это блаженство. Лера смотрела на сгорбленную спину подруги и впервые за долгое время увидела не сильную, неуязвимую Полину, а израненного, напуганного человека. И в этот момент она поняла, что её согласие — это не предательство Иры. Это попытка спасти того, кто тонет. — Ладно, — тихо сказала Лера, подходя к своему чемодану. — Ладно, Поль. Раз уж начали — доведём до конца. Она начала собирать свои вещи, её движения были медленными, обдуманными. Каждая сложенная футболка, каждый брошенный в чемодан предмет казались ей шагом в неизвестность. Страшно было до тошноты. Но глядя на Полину, которая наконец-то обрела хоть какую-то решимость, Лера понимала — отступать нельзя. — Только смотри, — сказала Лера, застёгивая молнию. — Если через месяц мы будем ночевать на вокзале и питаться объедками, я лично за себя оторву тебе яйца. Если бы они были. Полина коротко, беззвучно рассмеялась. Это был первый естественный звук, который она издала за весь вечер. —Договорились. Они стояли среди полупустой комнаты с чемоданами в руках. За окном зажигались огни испанского города, который теперь становился для них не местом отдыха, а местом бегства. Побег от жизни, которая стала невыносимой. Побег от самих себя. Или, возможно, попытка наконец-то найти себя настоящих. — Пошли, — сказала Полина, беря свой чемодан. — Пока они не вернулись. Лера кивнула, и они вышли в тёплую испанскую ночь, оставив за собой не только дом, но и осколки той жизни, что построили с таким трудом. Что ждало их впереди — свобода или новое заточение, — они не знали. Но знали, что назад дороги нет.