Шрам к шраму

Ночь в радуге — Слушай, а ведь мы до сих пор не погрузились в местную культуру по-настоящему, — заявила Лера, развалившись на шезлонге у бассейна. Полина, растянувшись рядом, приоткрыла один глаз: —Мы живём на вилле у моря, пьём сангрию и целыми днями бездельничаем. По-моему, мы погрузились в самую суть испанской культуры. — Нет, нет и ещё раз нет! — Лера села, её глаза горели азартом. — Мы не видели ночную жизнь! А ведь здесь, на побережье, одни из лучших гей-клубов в Европе! Полина фыркнула: —Ты хочешь, чтобы мы пошли в клуб для геев? С нашими-то проблемами? — Именно для этого и хотим! — Лера подмигнула. — Представь: никаких мужиков, которые будут клеиться. Никаких кривых взглядов. Только девушки, музыка и полная свобода быть собой. Мы же, по сути, теперь тоже часть этого сообщества, так ведь? Полина задумалась. Идея была... заманчивой. Место, где им не нужно будет притворяться, скрывать свои взгляды или чувствовать себя не в своей тарелке. — Ладно, — она сдалась. — Но только если там будет хороший бар. Вечером они снова облачились в свои костюмы — на этот раз более дерзкие, с намёком. Лера надела кожаные штаны, Полина — свой чёрный пиджак с закатанными рукавами, демонстрируя татуировки. Клуб оказался именно таким, как описывала Лера — громкая музыка, разноцветные огни, толпа счастливых, раскрепощённых людей. И главное — почти одни женщины. — Блядь, — Полина оглядела зал, и на её лице появилась удивлённая улыбка. — Здесь... нормально. — А то! — Лера уже пританцовывала под бит. — Чувствуешь? Никакого напряжения! Как будто с плеч свалилась тонна кирпичей! Они пробились к бару и заказали текилу. Пили быстро, одним махом, заливая соком лайма. Потом ещё. И ещё. Скоро мир вокруг стал расплывчатым и очень дружелюбным. — Знаешь, что? — Лера говорила прямо в ухо Полине, перекрывая музыку. — Мы молодцы! Мы сделали это! Сбежали! Начали всё заново! — Ага, — Полина хрипло рассмеялась. — Только я, блядь, до сих пор не понимаю, как мы на это решились. — Потому что мы — богини! — Лера подняла бокал. — Богини хаоса и свободы! Они смеялись, танцевали, пили. Полина впервые за долгие годы чувствовала себя частью толпы. Не белой вороной, не изгоем, а просто... одной из многих. Здесь её татуировки, её короткие волосы, её манера держаться — всё это было не вызовом, а нормой. В какой-то момент к ним за столик подсели две испанки. Одна из них, темноволосая красотка, с явным интересом смотрела на Полину. — Ты очень... как это сказать... интенсивная, — сказала она на ломаном английском. Полина ухмыльнулась: —Спасибо, наверное. Лера, наблюдая за этим, довольно хихикала. Они болтали, смеялись, снова пили. Мир сузился до этого клуба, до этой музыки, до этого ощущения полной, абсолютной свободы. Когда они вышли на улицу под утро, их шаги были нетвёрдыми, но на душе было легко. — Ну что, — Полина прислонилась к стене, закуривая. — Погрузились в культуру? — Ещё как, — Лера обняла её за плечи. — И знаешь что? Мне нравится эта наша новая, гребаная, свободная жизнь. Полина кивнула, выпуская дым в прохладный ночной воздух. Да, это было страшно. Непредсказуемо. Но это было живо. Настояще. И впервые за долгое время она не хотела быть нигде, кроме как здесь и сейчас. С лучшей подругой, с текилой в крови и с целым миром возможностей перед собой. Они добрались до виллы на рассвете, едва держась на ногах, но в приподнятом настроении. Лера, войдя в дом, сразу повалилась на диван в гостиной. — Всё, я тут и умру, — прохрипела она, закинув руку на лоб. — Сообщи моим родным, что я погибла героической смертью в бою с текилой. Полина, стоя у панорамного окна, смотрела на первые лучи солнца, окрашивающие море в розовые тона. В голове приятно шумело, тело было расслабленным, а на душе — непривычно легко. — Слушай, Лер, — сказала она, не оборачиваясь. — А ведь мы могли бы так и остаться там. В той жизни. Играть в идеальную пару. Ходить на эти дурацкие светские рауты. Прятаться. Лера приподнялась на локте. —И сдохнуть от скуки лет через пять. Лучше уж так. С бодуна, зато счастливые. Полина повернулась к ней. В её глазах не было ни капли сожаления. —Ты права. Лучше так. Она прошла на кухню, налила две большие кружки воды и принесла одну Лере. —Пей. Чтобы завтра не жаловалась, что голова раскалывается. — Ага, мама, — проворчала Лера, но послушно сделала несколько глотков. Они сидели в тишине, слушая, как за окном просыпается новый день. Пьяный угар постепенно рассеивался, оставляя после себя странное, мирное удовлетворение. — Знаешь, о чём я сейчас подумала? — Лера прервала молчание. — О том, что мы, наверное, поступили как последние эгоистки. Сбежали, никого не предупредив. Причинили кучу боли. Полина вздохнула. —Знаю. Но иногда, чтобы выжить, нужно быть эгоистом. Хотя бы ненадолго. — А ты... ты скучаешь по ней? — осторожно спросила Лера. Полина долго молчала, глядя на свои руки. —Не так, как думаешь. Я не скучаю по той жизни. По тем ссорам, по этому напряжению... Но да. Скучаю по ней. По той, какой она была вначале. До того, как мы начали друг друга переделывать. Лера кивнула. —Понимаю. Я вот о Владе тоже иногда... Она же, вроде как, ни при чём была. А получила по полной. — Может, ещё всё наладится, — сказала Полина, но в её голосе не было уверенности. — Когда всё устаканится... Может, попробуем написать. Объяснить. — Ага, — Лера снова повалилась на подушки. — Только давай не сегодня. Сегодня я буду валяться у бассейна и вспоминать, как ты флиртовала с той испанкой. Полина фыркнула. —Я не флиртовала. Я просто... вела светскую беседу. — В клубе для лесбиянок, в четыре утра, с текилой в крови, — добавила Лера. — Очень светскую. Они снова замолчали, но на этот раз тишина между ними была тёплой, наполненной пониманием. Они совершили безумный, эгоистичный поступок. Причинили боль людям, которых любили. Но в этом безумии был свой смысл. Свой шанс. Шанс начать всё заново. С чистого листа. Без масок, без притворства, без необходимости соответствовать чужим ожиданиям. И глядя на восходящее солнце, Полина знала — какой бы трудной ни была эта новая жизнь, она была их выбором. И они были готовы заплатить за него любую цену. Даже цену одиночества. Пока что.