Слово о Войне и Мире

9:27 7 октября 2028 года Агротехнический университет г. Астана, Республика Казахстан Прошло всего 2 года с того момента, как президент Касым-Жомарт Токаев сложил с себя полномочия и оставил «за старшего» Имангали Тасагамбетова - главного сторонника «вестернизации» Казахстана. Отношения с Россией стали холодеть, а не титульное население притесняться. Тем более, когда уже почти 5 месяцев идёт вторая украинская кампания. В марте 2028 года новоизбранным правительством была принята поправка в конституцию, по которой в 7-ой статье русский язык лишился статуса официального, что вызвало серьёзное недовольство русскоязычного населения. Однако к серьёзному результату протесты, пока что, не приводят. Это было обычное утро на военной кафедре аграрного института. В обширной аудитории находилось множество молодых студентов, слушавших одного преподавателя с погонами из двух звёзд. Это был среднего роста 30-летний, на вид, мужчина в военной форме, в орденах, чуть ли не за оборону Сталинграда. На передних партах лежали учебные образцы автомата и пулемёта Калашникова, десятилетиями стоящие на вооружении казахской армии. Лейтенант, требующий по уставу называть себя «господином», что-то рассказывал будущему казахскому воинству об оружии, изредка показывая на их детали выдернутым из автомата шомполом, который он использовал вместо указки. Где-то в 6-ом ряду за партой сидела девица, изредка поглядывающая на лейтенанта и краем глаза обращавшая внимание на то, что она говорит. Она была привлекательной высокой стройной русской девушкой лет 20 со светлыми волосами, чистой белой кожей и голубыми глазами. – Боже мой... Почему я нахожусь здесь? Почему в этой дыре, а не в России? За что мне это? — такая мысль читалась в её глазах, полных отчаяния и ненависти. — Почему именно со мной Бог так обошёлся? Почему бюджетное место моего русского уника получила не я, а какой-то аулбай из Точикистана, еле говорящий по-русски?... – Шура! — Послышался шёпот от её соседа по парте. Светловласка повернулась в сторону исходящего звука, увидя подзывающего к себе парнишку среднего роста с русыми волосами, немного смугловатой кожей и карими глазами. Это был однокурсник Шурки Максаковой - Сашка Ивантяев. — Как думаешь... Может... Ну... После... Собственно... Встреимся... — пытался изложить свою мысль парнишка, в то время как Максакова, не сильно заинтересованная предложением неуверенного в себе парнишки, всё больше погружалась в себя. Как будто вокруг неё не было ни единой души. Лишь она и её мысли. Мысли о том, как бы ей хотелось сорвать с себя и сжечь все шевроны, связанные с казахской армией, вернуть тот момент, когда ещё, казалось бы, не было всё потеряно. Когда был шанс вернуться на истинную родину. Как бы ей хотелось прийти на эту проклятую Богом землю и лично перерезать тех, кого она считала виноватыми в её судьбе и судьбах её русских соотечественников... Мысль прервалась словами Ивантяева — Шур? Шура! Алло! — С вопрошающим лицом смотрел на неё Сашка, видимо, сильно надеясь, что его объект обожания действительно заинтересован его предложением. – Эм... Что-то не так? — Тихо сказала Максакова, пытаясь перевести тему с неудобного вопроса, который та предвидела, заметив, как её однокурсник путается в словах и боится взглянуть ей в глаза. – Нет!... Что ты... — Стал отнекиваться Ивантяев, подумав, что будто бы виноват перед ней столь резким предложением, погрузившись в свои сентиментальные мысли. Всё сработало даже лучше, чем предполагала Акмолинская дева, удачно уйдя от прямого знака внимания. Она вновь погрузилась в мысли: – Сашка такой забавный, когда смущается... Влюблённый мальчик разряда «обыкновенный», вижу таких как на ладони... Но почему-то с ним мне больше нравится только когда я «сверху»... И он даже соглашается, на удивление... Неужели я так и проживу в этой грязной стране, желая перегрызть всем глотки, не найдя себе того, с кем я готова пойти под алтарь и воспитывать прекрасных русских детей?... Мысли прервались внезапным вопросом для всей аудитории. – Внимание, вопрос! В чём разница между пулемётом и автоматом? — Спросил громким голосом преподаватель, желая услышать ответ от присутствующих. В лучших традициях показались «лес рук» и гробовое молчание, что заставило Шурку негромко усмехнуться, тем более, когда она знала правильный ответ. — У АК больше калибр, чем у ПКМ? — выкрикнул один из присутствующих, явно не будучи уверенным в своём ответе. Аудиторию наполнил громкий смех с такого логичного и обоснованного предположения. Лейтенанту пришлось налаживать тишину. – Неверно! Что АК-74, что ПКМ - калибра 5,45! — ответил преподаватель инициативному ученику. – ПКМ у него 5,45, конечно... Пхах! — Рассмеялась Максакова, пытаясь сдержать звук, дабы не привлечь к себе внимание. Одно понятно точно, лучше уже не будет. – Калибр одинаковый! Но у ПКМ ПКМ пуля длиннее! — С полной уверенности в своих словах сказал господин лейтенант, чем сильно рассмешил Шурочку, пока, на удивление, оставшаяся часть казахской аудитории вслушивалась в каждое его слово, видимо, воспринималв это совершенно серьёзно. Все они будто были связаны «круговой порукой». По окончанию 3-х часовой лекции Шурка собиралась идти домой, возвращаясь к прежним семейным проблемам. На выходе из здания её вдруг окликнули. – Шура! — Послышался знакомый ей голос. Это был всё тот же Сашка Ивантяев. – Слушай... меня... Это... попросили какие-то дяди... передать тебе... Этот конверт... — Парнишка протянул трясущейся рукой конверт светловласке. Конверт был красного цвета с чёрными контурами. По центру красовался логотип организации, мелькавшей 4 года назад по всем телеканалам мира после провала операции «Анаконда» - т.н. «Внутреннего Круга» Владимира Макарова, известного как «Красный Спецназ» по заголовкам мировых СМИ. Также имелась надпись «не открывать при людях». – Что это? Надеюсь не наркотики? — С подозрением сказала Максакова, подумав, что её друг что-то недоговаривает. — Нет-нет, что ты!... Стал бы я своей... Ну... любимой девушке давать... Такое? — Неуверенно сказал Ивантяев. — Сашка, если это опять будет какой-то «смешной» прикол, созданный на пару с твоим товарищем рыбнофамильным, то готовь весло и резиновый фаллоимитатор! — властным голосом ответила Максакова, видимо вызвав у Ивантяева неконтролируемую панику в смеси с ожиданием скорейшей интимной близости. — Д-да... моя госпожа! — Сказал Сашка, перед тем как спешно покинуть место разговора. — Странно... Даже не попрощался.... — Пробубнила Шурочка про себя и глубоко вздохнула, снова погрузившись в свои мысли. – Почему я родилась в Казахстане, а не в России? Всю свою жизнь я сталкиваюсь с этими дикарями и все 22 года моей жизни они пытаются будто мне доказать, что их самоцель - кому-то испортить жизнь. Почему я родилась в стране прошлого дня, где информация про чай почитается больше, чем инновационные решения по предотвращению коррозии металла? Почему я родилась в стране, где любую прогрессивную вещь могут превратить в бич для всего народа? Как можно было отдать богатый целинный край этим неграмотным ч#ркам? Я живу в стране, где коррупция - это единственный плюс из-за которого в Казахстане хорошо жить. Казнокрадство и кумовство - два главных столпа, на которых держится вся страна. Я ненавижу этих нелюдей. Ненавижу эти морды их выродков. Нет ничего противнее казахской личинки. Господи, покарай Казахстан! Снеси эту страну как Содому и Гоморру!... — Молилась Максакова безразличному Богу в сильном отчаянии и злости. Злости за всё, что позволяла «титульная» нация на чужой земле от безнаказанности. Казалось, будто бы она скоро зарыдает от бессилия и невозможности повлиять на ситуацию. Наконец, Акмолинская дева пришла к себе домой. Это была четырёхэтажная «хрущёвка» примерно 60-х годов, глядя на вид которой, станет очевидным отсутствие капитального ремонта на протяжении десятилетий. Зайдя в квартиру, Шурка начала разуваться и снимать верхнюю одежду, пока на порог не вышла мать. – Привет, Шура, снова на военную кафедру ездила? — с интересом спросила мать. – Да, посидела там часиков три наверное и ушла. – Правильно. Говорила же я тебе учиться здесь, а не России. – Мне это особо удовольствия не приносит, я ненавижу всех, кто там был. Была бы возможность, я бы не заставила себя не смеяться с различий пулемёта и автомата... – Удовольствия ей не приносит видите ли! Да ты скатишься! Не сделаешь всё как они требуют, будешь сильно об этом жалеть! – Ты мне это говоришь уже на протяжении 15 лет... Не скатилась. – Я что, зря в тебя вкладывалась?! – А ты с какого момента финансовую отчётность ведёшь и попрекаешь куском хлеба? Я всё делала чтобы ты мною гордилась! Ты с малых лет считала меня двоечницей, вечно пытаясь предсказать моё скатывание, которое, к твоему сожалению, не произошло. Ты тешишь своё самолюбие в ущерб мне всю мою жизнь! Ни единой похвалы, ни одного слова поддержки я от тебя не услышала. Что я сделала не так?!! — Моей главной ошибкой было родить тебя!... — озлобленно сказала мать, уйдя на Кухню. Максакова была на нервах после очередного спора с матерью-самодуркой и внезапно вспомнила... Про загадочный конверт, который ей дал Ивантяев. Медленно и непринуждённо та открыла его, как и подобается, дома. Достав красный агитационный лист, призывающий к вступлению в воинство «нового крестового похода против тюркского ига», в глазах у Максаковой заиграл огонь в глазах. – Это именно то, что мне нужно